Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер. Философия другого начала

Подождите немного. Документ загружается.

122%

Раздел

Seyn and Sein

тизмом всего человечества, вступившего на путь вечера и

достигшего точки полуночи.

В конкретной политической географии при жизни Хай-

деггера Германию (Европу) как центр философского мыш-

ления

двух сторон в клещи взяли две производные формы

западноевропейской метафизики: с Запада — «америка-

низм», шире, англосаксонский либерализм («планетэр-

идиотизм»), с Востока

—

советский большевизм, марксизм,

Machenschaft в наиболее открытом и тоталитарном виде.

Метафизически обе они соответствовали мышлению, кото-

рое игнорировало (либерализм) или неверно интерпрети-

ровало Конец, обнаруженный германской философией, и

сделало выбор в пользу продолжения того, что кончилось

уже после этого Конца. Европа оказалась под двойным

ударом финального воплощения первого Начала

его окон-

чательном виде — в виде тоталитарной и планетарной до-

минации T£XVT|.

Европа же (и Германия как ее философский эсхатоло-

гический эквивалент) воплощала для Хайдеггера возмож-

ность перехода к другому Началу. Европа была местом

написания, издания и прочтения «Sein und Zeit». Поэтому

Хайдеггер заведомо оказывался в стане тех сил Европы,

которые глубинно мыслили ее идентичность, старались

проникнуть в ее Seynsgeschichte, желали идти ее философ-

ской судьбой до Конца, в Конце и по ту сторону Конца —

в другое Начало. Кроме того, эти силы, по определению,

должны были быть погружены в дух немецкой культуры и

философии или, по меньшей мере, осознавать значение и

улавливать содержание этого духа. И наконец, эти силы

оказывались в положении радикального противостояния с

американским (англосаксонским) либерализмом и совет-

ским большевизмом не по политическим, а по метафизиче-

ским причинам: прежде чем перейти к возможному преду-

готовлению другого Начала, необходимо было покончить

с тем, что упорствовало в игнорировании факта свершивше-

гося Конца уже после его свершения. Хайдеггер не только

логически оказывался

стане этих сил, но, в определенном

смысле, был философским полюсом, центром и ядром этих

сил

фундаменталь-онтологическом

философском смысле.

Хайдеггер своим мышлением и конституировал эти силы.

Глава

Seynsgeschichte и

политические

идеологии...

• 123

Если судить по формальным признакам, то полити-

ческие идеологии Третьего пути до определенной степени

соответствовали этой метафизической позиции. Они были

ориентированы патриотически,проевропейски, антилибе-

рально

антикоммунистически. Они обращались

корням

и истокам, уходящим глубже Нового времени, претендовали

на возрождение европейского наследия. Философия Гегеля

и Ницше была поставлена в разряд высших достижений

мысли. Отсутствие жесткого догматизма и системности

позволяло в рамках этих движений предлагать различные

эпистемологические и философские модели и гипотезы.

Эсхатологическое чувство критического переломного мо-

мента мировой истории —

живым опытом Первой мировой

войны, брутальным осознанием планетарного наступления

техники,

острым подозрением

близости «Заката Европы»

(Шпенглер) — дополняло картину.

Полнее всего эти тенденции были представлены

идей-

ном течении «Консервативной Революции»*

*, куда входи-

ли такие мыслители, как Освальд Шпенглер, Карл Шмитт,

Отмар Шпанн, Томас Манн, Эрнст и Фридрих Юнгеры,

Артур Мюллер ван ден Брук, князь фон Гляйхен, Эрнст

Саломон, Фридрих

Хилыиер,

Эрнст Никиш, Людвиг Клагес,

и сотни других выдающихся немецких интеллектуалов,

мыслителей, поэтов и деятелей искусства. Хайдеггер был

по всем признакам, системам связей и контактов, силовым

линиям мышления и политическим симпатиям, органиче-

ской частью этого направления. Он был «консервативным

революционером» в том смысле, что, в его понимании, че-

ловек был призван быть «сторожем бытия» (и в этом смыс-

ле — «консерватором» Seyn-бытия) и вместе с тем совер-

шить рискованный прыжок в другое Начало («революци-

онный» момент, ориентация в будущее).

некотором смысле Консервативная Революция в Гер-

мании и ее аналоги в других европейских странах, в част-

ности в Италии, Испании

т. д., были той идейной средой,

в которой возникли политические идеологии Третьего

пути — фашизм и национал-социализм. Вместе с тем мож-

но утверждать, что главным объектом критики со стороны

деятелей Консервативной Революции был сам дух модерна

и его наиболее яркие проявления: индивидуализм, рацио-

124 т

Раздел

Seyn und Sein

нализм, утилитаризм, догматизм, материализм, субъекти-

визм — одним словом, нигилизм и Machenschaft. В то же

время политическая идеология национал-социализма и

фашизма, частично опираясь на идеи Консервативной Ре-

волюции (на антилиберализм, антикоммунизм, антиутили-

таризм и т. д.), в огромной мере несла в себе черты того же

самого Нового времени, против которого была направлена

основная критика Консервативной Революции: отсюда и

берется ее политический прагматизм (вплоть до оппорту-

низма), поглощенность практикой и техникой, индустриа-

лизацией и милитаризацией экономики, субъективизм

(нации или расы), интеллектуальная косность, примитив-

ный расистский догматизм

многие другие черты типичной

метафизики Нового времени.

либерализме и коммунизме (США

СССР) носители

духа Консервативной Революции видели самых больших

своих врагов, и ни о какой, даже относительной, форме

солидарности с ними и речи быть не могло. Но и идеологии

Третьего пути — в той форме, в которой они воплотились

в немецкий и итальянский политические режимы 1930-

1940-х годов, — были для них неприемлемы, т. к. несли в

себе принципы и тезисы, битва с которыми составляла

сущность Консервативной Революции.

Самые проницательные представители Консерватив-

ной Революции, такие как Эрнст Никиш, уже с начала

1930-х годов увидели, что приход к власти партии Гит-

лера обернется фатальной катастрофой для Германии,

причем не с позиции либералов и коммунистов (это было

второстепенно), но с позиции тех идей и принципов,

которые национал-социализм якобы брался отстаивать.

Книга Никиша так и называлась: «Гитлер — злой рок для

Германии»

(85)

. Многие вслед за Никишем, разделяя его

опасения, ушли в антигитлеровское подполье. Остальные

оказались во «внутренней эмиграции».

таком положении

оказался и Эрнст Юнгер — один из тех мыслителей, кто

полнее и ярче всего сформулировал основные идеи «кон-

сервативной революции», оставшись при этом за бортом

нацистской партии, т. к. отказался идти на компромиссы

с вульгарностью, популизмом и беспринципным прагма-

тизмом партии Гитлера.

Глава 8. Seynsgeschlchte и политические идеологии... #

Хайдеггера в полной мере можно отнести к консерва-

тивным революционерам, находившимся во «внутренней

эмиграции», в которой он оказался вскоре после того, как

по прагматическим соображениям согласился стать ректо-

ром Фрайбургского университета и вступил в национал-

социалистическую рабочую партию. Его ректорство про-

должалось всего девять месяцев, и вскоре на его идеи на-

чались агрессивные нападки со стороны официальных

представителей гитлеровского режима. Но несмотря на

открытую критику

своих выступлениях 1930-1940-х годов

многих основополагающих моментов нацистской идеоло-

гии, Хайдеггер вплоть

до

1945 года не снимал с себя ответ-

ственности за принятое решение, продолжал носить пар-

тийный значок и разделять судьбу своего народа и того

политического режима, который этот народ выбрал.

Вся драма, вся глубина парадокса отношения Консер-

вативной Революции к национал-социализму выражена в

словах Хайдеггера, произнесенных в самом начале Второй

мировой войны, когда столкновение с большевизмом стало

неотвратимым: «Опасность состоит не в „большевизме

, а

в нас самих»

т)

. Это означало, что надвигавшаяся война с

СССР, в глазах Хайдеггера, представляла собой не просто

военную конкуренцию

двух

держав за жизненные интересы

или доступ к природным ресурсам, не просто грандиозный

виток битвы за планетарную власть, но столкновение двух

начал, где марксистской метафизике (Machenschaft) долж-

на была противостоять «тихая сила возможности» —- воз-

можности другого Начала. Но пока сама Германия

нацио-

нал-социализм не осознали фундаменталь-онтологического

значения собственной исторической (seynsgeschichtliche)

миссии, пока они сами не освободились от массовости,

рационализма, от xe^vri, от старой метафизики Европы, от

того же Machenschaft, эта битва не могла быть выиграна,

поскольку это была не та битва, какой она должна была бы

быть.

Зазор между Консервативной Революцией и политиче-

скими движениями Третьего пути составлял нерв полити-

ческой истории XX века, если рассматривать ее в хайдег-

герианской перспективе. Подавая надежды на постановку

вопросов, над которыми бились мыслители Консервативной

126 •

Раздел I.

Sei/n unci

Sein

Революции (о бытии, смысле подлинной истории, духовном

месте Европы и Запада в глобальном цикле метафизики

и т. д.), национал-социализм оказался глубинно и по сути

неадекватен.

нем забрезжила, как показалось Хайдеггеру,

возможность преображения, возможность постановки

вопроса

Seyn-бытии, возможность другого Начала, но эта

возможность не только не реализовалась, но не состоялась

как возможность, оказалась призрачной и обманчивой.

Когда после войны философы и интеллектуалы задава-

лись вопросом о том, как мог Хайдеггер так ошибиться в

своем политическом выборе, они не учитывали того, что

победившие в войне политические идеологии (либерализм

и коммунизм) были ему всегда отвратительны

чужды, т. к.

воплощали то, что Хайдеггер мечтал похоронить, преодо-

леть,

закрыть как финальный этап истории (Geschichte).

В свою очередь, история и закономерный конец национал-

социализма лишь подтвердили, что

случае

этим полити-

ческим режимом речь шла о подмене и пародии (о прежде-

временной и искаженной симуляции другого Начала, об

имитации Ereignis

т. д.). Глубинные бытийные вопросы в

нем были подменены на технические вопросы власти, кон-

троля, доминации, покорения, порабощения

захвата, т. е.

на вещи и ценности, бывшие прямым воплощением запад-

ного нигилизма, противостоять которому М. Хайдеггер

всегда считал своей задачей.

ГЛАВА 9

«ВСЕ ЕЩЕ «Е»

МЕТАФИЗИКА ЗАДЕРЖКИ

Выяснение отношения философии Хайдеггера к поли-

тическим идеологиям Третьего пути подводит нас к очень

тонкой проблеме, которую можно назвать «проблемой

задержки».

После того как Конец западноевропейской метафизики

был осознан немецкой философией, оформлен Ницше и

истолкован Хайдеггером, seynsgeschichtliche локализация

«великой полночи» теоретически была осуществлена. Но

значит ли это, что она была достигнута? Этот вопрос, в

котором заведомо сквозит неуверенность, колебание, во

многом объясняет парадоксы связи Консервативной Рево-

люции с историей Третьего Райха. Если Конец наступил и

был осознан, то в рамках seynsgeschichtliche истории Гер-

мании как центра европейского мышления в эпоху Конца

мог

должен был состояться переход к другому Началу и

собственно Ereignis. Пророческие видения Гельдерлина и

философские предсказания Гегеля о «народе философов»

должны были достичь своей кульминации и вылиться в

нечто великое и небывалое.

И хотя в какой-то момент казалось, что это «вот-вот

произойдет»,

то,

что происходит,

есть именно это другое

Начало, на самом деле, вновь выяснялось, что эта возмож-

ность была эфемерной, а значит, что точка полуночи снова

не была достигнута. «Всегда это „все еще не"», как говорит

Хайдеггер в важнейшем тексте «К чему поэты?».

Судьба гитлеровской Германии и свидетельское поло-

жение в ней Хайдеггера, а также его личная судьба и судь-

ба его философии однозначно показывают, что и на этот

раз «все еще не...», что случайные зарницы были приняты

128 т

Раздел

Seyn und Sein

за первые далекие лучи наступающего утра, тьма от них

стала только еще более глубокой. И послевоенные тексты

Хайдеггера полны мужественного отчаяния. То, что долж-

но было произойти — тогда и где это только и могло про-

изойти, — не произошло. Снова «все еще не произошло».

Две идеологии, в центре которых стоит откровенный онто-

логический нигилизм

—

либерализм

коммунизм,

—

одер-

жали не просто военную,

но

философскую победу, значение

которой тем значительнее, что она была одержана не толь-

ко извне, но и изнутри, поскольку политические идеологии

Третьего пути не смогли встать на путь другого Начала, а

следовательно, проиграли еще до начала решительной

битвы. Проиграла Германия, разделенная на две части.

Проиграла Европа, оккупированная наполовину СССР,

наполовину США, как двумя формами единого

бесконеч-

ного в своем ничтожестве зла.

какой-то момент

голосе Хайдеггера слышатся нотки

безнадежности: техника как судьба Запада вступила в то-

тальность своих прав, ядерное оружие готово уничтожить

землю, сравнять

ничто

мир,

так погрязший

нигилизме;

о наступлении ночи уже не помнит никто, т. к. память о

свете (пусть сумеречном и вечернем) прочно и надежно

стерта. Человек в своей «неаутентичности» настолько за-

был о бытии, что просто не понимает больше, о чем идет

речь.

В интервью «Spiegel», опубликованном после его смер-

ти,

Хайдеггер говорит: «Видимо, теперь нас может спасти

только

Бог».

Показательная фраза для мыслителя, который

всегда настаивал на том, что последний Бог не призван

никого спасать: он просто приходит

проходит

мимо,

кивая

людям, обретшим свое призвание «стражей бытия». Теперь

же этот приход последнего Бога невероятен. Сама возмож-

ность «будущих» (kunftige) стать «будущими» закрыта всей

тоталитарной планетарной мощью прошлого — не

того,

что

было,

а того, что прошло, проходит и пройдет уже в тот

самый момент, когда настанет. А значит, больше некому

петь пэан грядущему Богу. И в конце концов, некого спа-

сать.

Так откуда же берется это «все еще нет»? Ответить на

этот вопрос равносильно тому, чтобы разгадать тайную

Глава

«Все еще не»

т 129

seynsgeschichtliche подоплеку внешнего и внутреннего

поражения Третьего пути, а также логику судьбы самого

Мартина Хайдеггера.

«Все еще нет», а также ожидание скорого Ereignis,

дыхание близости другого Начала, объявление о курсе на

фундаменталь-онтологию

—

что это? Неточное определение

момента, места, мгновения? Это ошибка в расчетах, ожи-

даниях и локализациях, или дело в чем-то другом?

ЧЕЛОВЕК НАЧАЛА

То,

как сам Хайдеггер задается вопросом про «все еще

нет»,

вызывает ощущение, что дело в чем-то другом. Но

в чем?

Нам остается только гадать. Быть может, человеку

его

классическом статусе, т. е. как человеку западному, скон-

струированному по выкройкам западноевропейской мета-

физики,

силу его идентичности вообще недоступно подой-

ти к точке великой полночи вплотную? Может быть, в том

смысле, в котором человек является человеком (в смысле

этой метафизики), он будет бесконечно кружиться в лаби-

ринтах «все еще нет»? Может быть, это «все еще нет» яв-

ляется одной из конституирующих сторон человеческого

существа? И тогда великая полночь не наступит никогда.

Для человека она не наступит никогда. Следовательно,

именно человек как явление является той причиной, по

которой «все еще нет». И дело не только в том, что он не

готов. Возможно, его сущность состоит

том, чтобы откла-

дывать другое Начало всякий раз, когда веет

его

дыханием,

его близостью, его сбыванием. Но в этом случае проблема

«все еще нет» решается через финальную решающую битву:

между человеком Конца (куда включаются

недочеловеки,

последние

люди и

даже сам сверхчеловек

хайдеггеровском

понимании — как высшее воплощение те^п и воли к вла-.

сти) и альтернативным человеком, человеком Начала.

Человек Конца стремится быть бесконечным. И когда,

казалось бы, ему остается только погаснуть вместе с вы-

ключенным светом всего сущего, в своем электронном

ничто «спровоцированной жизни» (Г. Бенн) он умудряется

снова и снова множить бессмысленные витки своего неле-

5 Мартин Хайдеггер

130 т

Раздел I. Seyn und Sein

пого возвращения с нарастающей степенью «планетэр-идио-

тизма» (либерализма), который (как мы знаем после опыта

1990-х) оказался лишь более продвинутой стадией нигилиз-

ма по сравнению с тоталитарно-массовой метафизикой

большевизма.

Человек Конца собирается «не-быть» вечно, усугубляя

свое «не-бытие». Нельзя исключить, что «все еще нет» со-

ставляет последнюю идентичность самого человека как

«откладывающего», «медлящего», «задерживающего».

таком случае, кто такой человек Начала? Кто

он,

способ-

ный сделать почти полночь полночью, подтолкнуть застыв-

шее,

взметнувшееся, заплетшееся глубоко во время, не

желающее отрубать последнее мгновение?

Соблазнительно было бы отождествить его со сверхче-

ловеком Ницше, если бы не хайдеггеровская трактовка

сверхчеловека. По Хайдеггеру, Ницше есть фундаменталь-

ный мыслитель Конца, и даже «будущих» он видит как

максимализацию воли

власти, движущей миром. Поэтому

сверхчеловек при всем его метафизическом обаянии не

подходит на роль человека Начала. Новый человек должен

относиться к старому как перпендикуляр к горизонтали:

для него человеческое

своем векторе всегда есть «все еще

не...» — как в героическом блеске этого «задерживания»,

так и в затертой банальности мелкой недочеловеческой

трусости. Но такая перпендикулярность контрастирует с

определением человека. Если человек есть «все еще не»,

то,

как бы он ни превращался в своей идентичности, он

будет метаться только

рамках этого «все еще

не...».

если

вспомнить теперь первое Начало и резкость гераклитов-

ского мышления, то мы увидим в нем четко очерченный

горизонт того, что лежит за пределом человека. Это логос

(чей голос радикально отличен от голоса мыслителя); это

даймон, который есть

т|9о<;

человека. Хайдеггер трактует

высказывание Гераклита

«т|0о<;

аубрсотгср

5ai|icov» как указа-

ние на «место» (rj9o<;), где обитает божество (Saijaov) как

истинный центр человека. Если антропос «все еще не», то

Saijicov «уже

да»!

Нельзя исключить, что последняя отчаян-

ная надежда позднего Хайдеггера на спасение, исходящая

от «Бога», была обращена на спасение от «человека» как

такового, на спасение «Богом» (Saijicov) и его «местом»

Глава

«Все еще не»

т 131

(rjOoq) сущего в лучах Seyn-бытия от метафизической

заразы человеческого. Поэтому человек Начала, способный

упразднить затянувшегося человека Конца, смысл и суть

которого и состоят в этой затяжке, будет «последним Бо-

гом».

И в этом случае «мимохождение» последнего Бога

будет иметь драматический смысл: спасая сущее

освещая

истину Seyn-бытия, «последний Бог» обойдет

своем «наи-

приходящем приходе» беснующихся людей Конца, которые

будут биться в удушающих сетях этой нескончаемости

бесконечно. Человек нового Начала, таким образом, может

быть

уже здесь, уже прибывшим, уже проходящим

—

даже

без

того,

чтобы человек Конца об этом

догадывался.

Самым

страшным концом для человека Конца было бы сделать

этот конец бесконечным.

Но тогда фундаменталь-онтология должна конституи-

роваться в каком-то особом, уникальном направлении, без

какой-либо корреляции

антропологией вообще,

т.

к.

любая

антропология немедленно погрузит нас во «все еще не».

Но кто-то уже преодолел это «все еще не». И полночь

в нем состоялась.