Данилевский И.Н., Кабанов В.В. и др. Источниковедение

Подождите немного. Документ загружается.

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

111

лежит понятию деконструкции как особому методу анализа тек-

ста. Исследование научных или философских текстов привело

основателя деконструктивизма Ж. Деррида к убеждению в том,

что в любом тексте присутствуют стереотипы, формальные кли-

ше, принимаемые как аксиомы, как некая данность. В тексте ис-

пользуются аксиоматические категории, некритически воспри-

нятые термины, в которых выражена идеология, образователь-

ный уровень, оценочные суждения и предрассудки. Целенаправ-

ленный анализ словоупотреблений, стереотипных выражений,

идеологических клише рассматривается как главная задача де-

конструкции текста. Цель при этом состоит в достижении неза-

висимости

мышления исследователя, в формировании особого

стиля критического восприятия сообщения, в борьбе с догматиз-

мом собственного и авторского мировосприятия. От критики в

более узком смысле как анализа текста литературно-художествен-

ных произведений деконструктивизм выходит на уровень мета-

критики, разбора философских, литературно-критических, пси-

хоаналитических трудов. Данный подход затем обратился к ис-

торическому нарративу. Новые интеллектуальные историки за-

нялись исследованиями в области «метаистории», стремясь вы-

явить своеобразие логики именно исторического нарратива. Те-

ории и методы, заимствованные из современного литературове-

дения, оказали существенное влияние на состояние историче-

ского знания. Прежде всего, они вывели научное сообщество ис-

ториков из состояния равнодушия по отношению к собственной

профессиональной методологии. Предпринятое новыми интел-

нсктуальными

историками глубокое, бесконечное (в духе Р. Бар-

га) прочтение текстов исторического нарратива (например, ис-

торических произведений, посвященных Великой Французской

революции), безусловно, оказало на историков определяющее

иоздействие.

В центре внимания находится научный текст, его

компоненты, стилистика, типы и особенности высказываний,

терминологии,

соотнесенность темы исследования и социаль-

ных условий ее создания, соотношение основного текста и науч-

ного аппарата, множественность «голосов», звучащих в тексте,

структура и развитие сюжета. На самосознание историка значи-

тельно влияет акцентируемый, в духе лингвистического поворо-

л к историческому нарративу, анализ коммуникации авторского

текста и читательского восприятия. Сам момент предъявления

(репрезентации)

исследования в его структуре, языке, способах

установления понимания автором и предполагаемым читателем,

САМО

творческое

соучастие

читателя

восприятии авторского

Текста и в восстановлении намерений автора - все эти моменты

иорческого

процесса, обычно остающиеся на периферии созна-

112

РАЗДЕЛ 2

ния, при таком подходе приобретают особую значимость. Каж-

дый из актов творчества и способ культурной коммуникации

пристально исследуются и анализируются, выявляя свою самодо-

статочность. Будучи заявленными в качестве предмета специаль-

ного исследования при анализе исторического нарратива, мето-

дологические аспекты творчества и его репрезентации неожи-

данно для историка становятся информативными и социально- и

культурно-значимыми. Под увеличительным стеклом нового ин-

теллектуального аналитика выявляются наиболее уязвимые сто-

роны исторического нарратива. С другой стороны, по-новому

видится отнюдь не вспомогательное, но самодостаточное значе-

ние таких форм работы историка, как выявление терминологии

источников, хронологических и региональных рамок бытования

речевых стереотипов, реальность или условность их интерпре-

таций и многое другое.

Феномен лингвистического поворота в историографии пос-

ледних десятилетий XX в. дает нам возможность наглядно про-

следить один из моментов смены эпистемологических парадигм

в гуманитарном познании. Сложившийся в литературоведении

подход к тексту, как уже отмечалось, предполагает пристальный

и глубокий анализ отношения между автором и создаваемым им

текстом (субъект-объект) и анализ процесса коммуникации, вос-

приятия текста читателем

(объект-субъект).Этот,

по сути фено-

менологический, философский подход таит в себе неограничен-

ные познавательные возможности. Не случайно один из его ос-

нователей Р. Барт говорит не только о глубоком, но и о бесконеч-

ном (как бесконечен процесс познания) прочтении текста. В ис-

торическом же познании, как мы видели, в результате преодоле-

ния эмпиризма позитивистской парадигмы и как антитеза ее ут-

верждению о приоритетности объекта (текст, документ в его эм-

пирической данности) возобладал неокантианский подход с его

приоритетностью познающего субъекта. В рамках данной пара-

дигмы историк (познающий субъект) воспроизводит ушедшую

реальность прошлого в своем сознании и затем в своем истори-

ческом произведении представляет, репрезентирует эту реаль-

ность, как бы придавая ей онтологический характер, объективи-

зируя свое видение прошлого. Мы уже подчеркивали, что нео-

кантианский подход исключает для научного сообщества воз-

можность контролировать результаты исследования, поскольку

они сугубо индивидуальны. В данной парадигме важнейшим ка-

чеством историка является его способность к воспроизведению

прошлой реальности, к выражению психологической симпатии,

к сопереживанию. Такой подход особым образом формирует

представление о личности историка и о тех профессиональных

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

113

навыках, которые он должен получить в ходе своего профессио-

нального образования. Очевидно, что установка на индивидуаль-

ный (а по существу, невоспроизводимый) результат научного ис-

следования соответствующим образом деформирует критерий

оценки научных результатов профессиональным сообществом.

Вопрос об объективности исторического знания уходит из сфе-

ры внимания профессионала.

Лингвистический поворот к историческому нарративу, на-

против, стал весьма сильным импульсом для обращения истори-

ков, литературоведов и философов к проблемам исторической

методологии. Обратив к историческому нарративу свой метод

исследования отношения автора и авторского текста и интер-

претации литературного, художественного произведения, пока-

зав общую зависимость коммуникации и подвижности культурно-

го контекста, феноменолог тем самым делает вполне очевидной

ограниченность неокантианской трактовки о воспроизведении

прошлого опыта в сознании историка.

Данный тип феноменологического подхода берет начало в

нитературоведении

(а не в исторической науке) и потому имеет

специфический, и в определенной мере ограниченный познава-

тельный опыт. Феноменолог хочет иметь дело с реальностью

объекта

и с отношением этого объекта к процессу познания. Ло-

гично, что в подобной ситуации выбирается нарратив (повест-

вовательный текст), хотя бы и исторический. Ситуация субъек-

та в процессе познания соответственно исследуется в заданных

[ределах. Подвергая исторический нарратив глубокому критиче-

< кому анализу, метакритики, естественно, обнаруживают в нем

Массу

пустот в освещении реального прошлого, а в ее текстуаль-

ной репрезентации, в структуре и языке исторического наррати-

ВВ

устанавливают наличие стереотипов и терминологических

неясностей,

допускающих в различных культурных контекстах

;1мые

различные интерпретации. А поскольку в лингвистиче-

ском подходе не существует другой реальности, кроме текста, а

текст исторического нарратива (или даже источника, которым

пользовался

историк) дает только образ реальности, то цель-

ность реальности прошлого становится недостижимой. Так вы-

рисовывается поле сложных междисциплинарных взаимодейст-

вии, со всей очевидностью потребовавших от историков серьез-

ного внимания к эпистемологическим проблемам исторического

Знания.

Именно эта тема обсуждалась на XVIII Международном

in прессе историков.

Проблема междисциплинарного синтеза и места истории и

ее

методов в единой науке о человеке начинает рассматриваться

(

позиций эпистемологии, и тогда возникает вопрос: как же все-

114

РАЗДЕЛ 2

таки

может осуществлять свои взаимодействия с другими (преж-

де всего социальными) науками

ндука

история, которая «сама со-

здает свой объект»? Анализируя гуманитарное познание в рабо-

те «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» М. Фуко не

преминул обозначить то «непреодолимое впечатление расплыв-

чатости, неточности, неопределенности, которое производят

почти все гуманитарные науки»

. Поэтому для практикующего

гуманитария особенно притягателен структурализм, ориентиро-

ванный на исследование относительно устойчивых совокупно-

стей отношений, системных свойств в культуре, который вновь,

на новом качественном уровне открыл перспективы примене-

ния компаративных методов и получения воспроизводимых ре-

зультатов научных исследований. Эпистемологическая ситуация

гуманитарного знания рассматривается прежде всего с позиций

феноменологии. В центре внимания оказываются взаимодейст-

вия элементов в системах и в связи с этим разрабатываются воз-

можности интерпретации системных качеств. Фрагменты реаль-

ности выступают при таком подходе не как эмпирические дан-

ные, но как сообщения, языки культуры, а сама культура - как со-

вокупность знаковых систем. Наиболее перспективные направ-

ления гуманитарных исследований связаны с изучением проб-

лем культурных коммуникаций и человеческих социальных взаи-

модействий. В отличие от исторической науки, в первую оче-

редь ориентированной на изучение реальности прошедшего,

ряд гуманитарных наук более полно использует возможности не-

посредственного наблюдения, полевых исследований. Именно в

этих научных направлениях особенно внимательно рассматрива-

ются проблемы исследовательской методологии, значительные

усилия направляются на ее совершенствование. Социальный ин-

дивид, формирование его картины мира и способов самоиденти-

фикации привлекли внимание социологов. Социология, иссле-

дуя психологию человека массовой культуры, - типологического

индивида, разрабатывает методы, позволяющие прогнозировать

поведение больших групп индивидов, выявить их интересы как

социально значимые ориентиры в политике, экономике, культу-

ре. Социология как наука, ориентированная на значимый науч-

ный результат, естественно обращается к методологическим по-

искам, определению своего реального наблюдаемого объекта,

выступающего в качестве реальной основы для последующих ин-

терпретаций, обобщений и прогнозов. Основное внимание при

этом уделяется интеракциональному общению, передаче сооб-

щения и его восприятия. Представители такого исследователь-

ского направления, как символический интеракционизм, глав-

ное внимание уделяют символическому содержанию общения,

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

115

интерпретации символической природы вербального и невер-

бального общения. Другая группа проблем связана с изучением

структуры повседневного мышления индивида, складывания

его

картины мира, его оценочных суждений и целей. В интеракцио-

пальном

мире (а социальная жизнь именно такова) представле-

ния индивидов изначально интерсоциологизированы, отмечает

один из основателей данного направления в социологии

Л. Шюц. В интеракциональном взаимодействии различны пред-

ставления об объектах, разнообразны способы обращения с

людьми и вещами, привычки и нравы, социально обусловлены

различные уровни образования, у индивидов, соответственно,

разный «язык» вещей, имен, событий, всего культурного контек-

ста. В новейшее время, когда массовое, обыденное сознание ста-

ло играть столь значительную роль в развитии социальных про-

цессов и социальных противостояний, какой оно никогда не

имело в предшествующие эпохи, возрос интерес к методам, ко-

торые выработала для их изучения социология. Один из спосо-

бов исследования - типизация и моделирование типологических

черт личности и моделей социального действия (действия, мо-

тивы, цели, проекты), использование повседневных стереоти-

пов мышления конструкты в интерпретации интеракционных

взаимодействий. Направление, разрабатывать которое начали

основатели американской социологии Ч. Кули (1894-1920) и

Д.Г.

Мид (1863-1931), получило дальнейшее развитие в теории

социального действия Т. Парсонса. Исходными у них являются

понятия деятеля и ситуации, ориентации деятеля на ситуацию.

11редставители

рассматриваемого направления исходят из пред-

ставления об индивиде, ставящем перед собой цель и стремя-

щемся к ее осуществлению, они изучают сложную структуру по-

вседневного, обыденного мира, где взаимодействуют цели и вли-

яния. Здесь формируется опыт индивида, складывается система

его взглядов, предпочтений и ценностей. Проблематика структу-

ры повседневного мышления обращает исследователя к типоло-

гизации индивида, к моделированию и - более широко - к соци-

альному конструированию реальности. Данное направление на-

ходит свое продолжение и рецепцию в историко-культурных ис-

следованиях, изучении структур повседневности прошлого, на-

ходит свое развитие и модификацию в исследовании истории

менталитета. Таким образом, будучи выработанным в одной из

гуманитарных наук, изучение повседневного мышления и соот-

ветствующих типов социального поведения становится импуль-

сом для изучения других социальных групп и культур в истории

и современности. Как социология, так и социальная антрополо-

гия и этнология, обращаясь к изучению традиционалистских со-

116

РАЗДЕЛ 2

циальных систем и социокультурных общностей, находящихся

на относительно ранних этапах развития, обогащают методоло-

гию гуманитарного знания новыми исследовательскими подхо-

дами и методами, в первую очередь для изучения наиболее слож-

ных проблем социальных взаимодействий.

Однако типологизация способов мышления и поведения ин-

дивидов и социальных групп, давая новые возможности для ис-

следования проблемы человека и общества, в то же время выяв-

ляет определенную ограниченность данного подхода. Сами со-

циологи считают, что

типологизирующий

подход односторонен.

Современная социология пытается найти более эффективные

способы изучения феномена активной творческой личности.

Выявляется стремление выйти за рамки социологизма и психо-

логизма, констатируется необходимость «гуманизации социоло-

гии», признания единства объекта социологии, истории и фило-

софии, ставится вопрос о том, какие возможности может полу-

чить «социологически ориентированная мысль, взаимодействуя

с философской антропологией»

. Говоря о значимости опыта

повседневности, социологи продолжают размышлять над тем,

каким образом «в терминах объективной реальности» этот жиз-

ненный мир, структуры сознания могут результативно изучаться.

Конструктивная идея «единства объекта» социологии, исто-

рии и философии, обращения к более общему понятию фило-

софской антропологии может более успешно реализоваться при

обращении к единому для наук о человеке понятию произведе-

ния, исторического источника. В эпоху становления современ-

ной социологии и разработки ее методологии, отношение исто-

рической науки, социологии и этнологии к источникам и мето-

дам их научного изучения в значительной мере совпадали. Так,

один из основателей социологии XX в. М. Мосс специально рас-

сматривал проблему изучения источников (статистика, право-

вые нормы, записки путешественников и этнографов). Он выра-

жал надежду на дальнейший прогресс исторической науки и эт-

нологии в разработке надежных методов критического изучения

источников. Утверждение о том, что «язык может стать объек-

тивным хранилищем огромного разнообразия накопленных зна-

чений жизненного опыта, который можно сохранить во време-

ни и передать последующим поколениям», несомненно выража-

ет интерес социологически ориентированных мыслителей к об-

щим гуманитарным проблемам вербальной информации в ее фи-

ксированных, доступных для восприятия новыми поколениями

произведениях.

Вряд ли в современных условиях дифференциации и инте-

грации научного знания можно говорить об историческом мето-

(: ГЛНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

117

ДС

в его традиционном смысле. Функционируя в условиях межди-

сциплинарного взаимодействия, историческая наука интегриру-

ет

исследование человеческого опыта во всем его целостном

многообразии. Однако, помимо общих для гуманитарного зна-

ния

методологичских

проблем (понимаемых прежде всего как

проблемы интерпретации знаковых языков культуры), истори-

ческая наука имеет и свои особенности целей и познавательных

редств. Это ярко проявилось в методологических дискуссиях,

возникших при изучении такого своеобразного феномена, как

произведения самих историков, так называемого исторического

парратива.

Согласно рассуждениям исследователей историческо-

го

нарратива, такой способ репрезентации знания о прошлом не

адекватен этому прошлому, так как к историческому нарративу

исследователи подходят с позиций лингвистически-литературо-

педческого

анализа текста, в первую очередь художественного.

Исторический нарратив действительно не адекватен прошед-

шей реальности. И, таким образом, вопрос о специфике научно-

го знания о прошедшем приобретает особую остроту. Возможно

ли изучать то, что, по определению, не наблюдаемо? Возможно

ли изучать реальность прошедшего научными методами?

Сомнения в научности исторического знания усиливаются,

когда мы обращаем внимание на то, как трудно исторической на-

уке дается применение компаративного подхода, в то время как

другие области гуманитарного знания все время расширяют об-

ласть подобных исследований. И наконец, остается главный ме-

тодологический вопрос гуманитарного знания: в какой мере воз-

можно объединение конкретных знаний в нечто целостное? Как

соотносятся анализ и синтез в науке о человеке? Если историче-

ский синтез есть только образ, то можно ли говорить о реаль-

ных, воспроизводимых результатах познания?

В последнее десятилетие у профессиональных историков

значительно

изменяется отношение к проблемам эпистемоло-

гии. Новое понимание проблемы самодостаточности историче-

ского источника - не только как средства для получения инфор-

мации о фактах, но как реального объекта с доступными для ис-

следования параметрами начинает изменять менталитет истори-

ков: «У историков появилось стремление видеть в документе,

свидетельстве, т. е. в тексте, самостоятельную научную цен-

ность», появилось понимание того, что именно источник соста-

вляет

«единственно доступную им реальность», - отмечает, на-

пример, Ж. Дюби

. Дополнительным стимулом для развития

эпистемологических

дискуссий об историческом методе стали

интересные, хотя и неоднозначно оцениваемые опыты примене-

ния

к историческому нарративу методологии исследования лите-

118

РАЗДЕЛ 2

ратурно-художественных

текстов («лингвистический поворот в

историографии»), вызываемые ими размышления о различиях

методов науки и искусства.

В связи с проблемами компаративистики на первый план вы-

ступают эпистемологические аспекты различия между понятия-

ми «текст» («ни один текст не создан до конца, все тексты явля-

ются принципиально открытыми») и «произведение» (источ-

ник, обладающий реальными, в том числе и пространственны-

ми, параметрами). В данной связи существенны различия и не-

однозначность понятия знака и объекта, которые не тождест-

венны. («Почему необходимо особо подчеркивать тот факт, что

знак не совпадает с объектом»

.) Понятия «знак» и понятие

«текст» абстрагированы от материального образа того произве-

дения, в котором они целенаправленно и осознанно репрезенти-

рованы автором произведения. При таком подходе невозможно

рассматривать смысл сообщения с позиций «признания чужой

одушевленности». Чтобы быть доступной нашему восприятию,

мысль должна быть «реализована, т. е. выражена», и, с другой

стороны, «обнаружена и запечатлена в каком-либо материаль-

ном образе». Но реализованный продукт человеческой психики

(А.С.

Лаппо-Данилевский) это уже не просто текст, а произведе-

ние, исторический источник.

Постмодернистская культурная ситуация в целом характери-

зуется особым вниманием к проблемам языка и значения, к ти-

пам и способам коммуникации, высказывания и восприятия

идеи и суждения. Принципиально важно именно то, как выраже-

на и передана реальность в авторском тексте - словесном (вер-

бальное) и невербальном (межличностное, интеракциональное

взаимодействие, искусство), в повествовании (нарратив). Дан-

ная ситуация вызвана расхождением между языковыми средства-

ми традиционной, в том числе классической, культуры модерна

(новое время) и качественно новой реальностью, находящейся в

процессе становления. Понятийный аппарат науки не адекватен

новой (новейшее время) социальной реальности. Рушатся сте-

реотипы общественного сознания, а вместе с ними деформиру-

ется языковая среда, становясь более неопределенной, гибкой и

предрасположенной в связи с этим к противоречивым интер-

претациям. Слово традиционного языка уже «не то» слово, а но-

вую реальность, в том числе и научную, можно лишь приблизи-

тельно, «как бы» выразить старыми понятиями. Поэтому крайне

важно самоопределение позиции профессионала вообще, а ра-

ботающего в сфере гуманитарного познания особенно. Он мо-

жет, двигаясь в русле приоритетов массового сознания, лишь

фиксировать противоречивость интерпретаций и их ускользаю-

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ

119

щии

смысл, находя в этом завораживающую самодостаточность.

Однако гораздо важнее активно способствовать формированию

методологии научной определенности, создавая воспроизводи-

мые результаты исследования качественно новой реальности.

Для исторической науки подобная деятельность настоятель-

но необходима. Дело в том, что для исторического образования

и науки эпистемологические рефлексии по поводу профессио-

нального исторического метода по ряду причин не являются

первостепенными. Не одно поколение практикующих истори-

ков все еще чуть ли не гордится тем, что их не интересуют про-

блемы методологии истории. На фоне общего подъема эписте-

мологического уровня гуманитарного познания, естественно,

возникает некоторое беспокойство историков в связи со сло-

жившейся ситуацией. Однако, приходя в историческую науку из-

ипе,

в качестве осознания необходимости некоего догоняющего

развития, методологические рефлексии историков подчас при-

обретают односторонний характер. Они, безусловно, чрезвы-

чайно информативны, поскольку ярко отражают возможности

применения, например, методов глубокого прочтения текста,

его деконструкции, к такому феномену, как произведения самих

историков (исторический нарратив) и т. д.

В современной ситуации вновь на первый план выходят фун-

даментальные

для профессиональной исторической науки проб-

лемы объективности познания, воспроизводимости научных ре-

зультатов деятельности исследователя. Есть ли историческая

объективность в изучении прошедшего или это недостижимая,

хотя и благородная, мечта, которая отодвигается от нас, как ли-

ния горизонта? Поле напряжения «между фикцией и объектив-

ностью», между историческим нарративом и историческим зна-

нием уже стало предметом методологических рефлексий про-

фессиональных историков. Несомненно, выбирая в качестве

предмета размышлений произведение историка и, точнее, - фе-

номен историографии как явление определенного социального

Пространства и времени, можно лучше понять настоящее и про-

шедшее, их взаимосвязь и взаимодействие.

Примечания

Февр

Л.

Суд совести истории и историка. // Февр

Л.

Бои за историю

М.,

1991.

С. 11.

louiitrii

А.

Постижение истории. М, 1991. С. 20.

•"

Лапглуа

Ш.В.,

Стъобос

Ш.

Введение в изучение истории. М., 1898. С. 275.

^ В русском переводе основные положения этого труда

Ьъша

опубликова-

ны:

Берпгейм

Э.

Введение в историческую науку.

Спб.,

1908. Он же. Фило-

софия истории, ее история и задачи. М., 1910.

120

РАЗДЕЛ 2

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 138.

Февр Л. Суд совести... С. 11.

Тойнби А. Дж. Указ. соч. С. 15.

Там же. С. 28.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре // Культурология. XX век.

М„ 1995. С. 69-103.

Дилътей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических си-

стемах // Культурология. XX век. М., 1995. С. 253-254.

Февр Л. Как жить историей // Февр Л. Указ. соч. С. 34.

Карсавин Л.П. Философия истории. Спб., 1993. С. 219.

Об этом направлении см.: Афанасьев ЮН. Эволюция теоретических основ

школы «Анналов» // Вопросы истории. 1981. № 9.

Тойнби А. Дж. Указ. соч.; Он же. Цивилизация перед судом истории. М.,

1996.

Февр Л. От Шпенглера к Тойнби // Февр Л. Бои за историю М., 1991.

С. 95-95.

Тойнби А.Дж. Постижение истории. С. 15.

Февр Л. Бои за историю... С. 11.

Февр Л. История современной России: За синтез против «картинной ис-

тории» // Февр Л. Указ. соч. С. 63.

Коллингвуд Р.Дж. Идея истории: Автобиография. М., 1980. С. 265.

Там же. С. 267.

21 Там же. С. 268.

22 Там же. С. 266-267.

23 Там же. С. 127.

Marrou H.I. De la connaissance historique. P., 1975.

Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994. С. 192.

Там же. С. 192-193.

Там же. С. 192.

Там же. С. 178.

Там же. С. 173-174.

Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М.,

1991.

Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Спб., 1911-1913. Вып. 1-2.

Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. Вып. 2. С. 355.

Там же. С. 339.

Там же. С. 332.

Там же. С. 333.

Карсавин Л.П. Философия истории. С. 219.

Так писал о концепции Лаппо-Данилевского С.Н. Валк. См.: Русский ис-

торический журнал. Пг., 1922. Кн. 8. С. 254.

Пресняков А.Е. А.С. Лаппо-Данилевский как ученый и мыслитель // Рус-

ский исторический журнал. Пг., 1920. Кн. 6. С. 90.

См.: Вернадский В.И. Научное творчество и научное образование // Вер-

надский В.И. О науке. Дубна, 1997. С. 116.

Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. Вып. 2. С. 375.

Карсавин Л.П. Введение в историю. Теория истории. Пг., 1920. С. 30.

См.: Валк С.Н. Воспоминание ученика // Русский исторический журнал.

1920. Кн. 6. С. 189.

Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М., 1941. С. 495.

Сорокин П.А. Дальняя дорога: Автобиография. М., 1992. С. 76-128.

Карсавин Л.П. Введение в историю... С. 5-6.

Лаппо-Данилевский А.С. Указ. соч. Вып. 2. С. 332.

Карсавин Л.П. Введение в историю....