Чиркович С.М. История сербов
Подождите немного. Документ загружается.
результате чего в партийной программе появилось положение о «сербском народе трех вер».
Представление же о том, что только православный может считаться сербом, имело в Далмации
особое значение, поскольку служило идейным инструментом защиты от влиятельных в то время
сербов-католиков из южных районов (Дубровник и Бока). Таким образом, параллельно сербско-
хорватскому сближению в Хорватии протекал аналогичный процесс в Далмации.
Босния и Герцеговина последней из югославянских областей перешла под власть Габсбургов.
Формально, до аннексии 1908 г., она была частью Турции. Фактически входила в империю
Габсбургов на положении колонии, расположенной между Австрией и Венгрией, оставаясь в
ведении общего австро-венгерского Министерства финансов. Непосредственное управление
провинцией осуществляли Территориальная администрация и губернатор, которому подчинялась
армия и полиция. Согласно переписи 1879 г. сербов там было 485 496 человек, что составляло
42,88% населения. К концу австрийского правления (1910) 87,92% из них составляли крестьяне.
Их положение было чрезвычайно тяжелым, так как и новая власть сохранила феодальные
отношения. Ага по-прежнему получал треть урожая, а государство — десятину.
Жители Боснии и Герцеговины — представители трех религиозных сообществ — искали
поддержки в Хорватии, Сербии и Османской империи. Со своей стороны австрийские власти
делали все, чтобы воспрепятствовать установлению подобных связей. По мнению австрийских
властей, чувство собственной территориальной принадлежности должно было возобладать над
этническим самосознанием населения. Поэтому опорой австрийцев стала мусульманская
аристократия. Кроме того, в привилегированном положении находились католики, что находило
отражение в деятельности администрации, в экономической жизни, а также в государственной
политике колонизации.
Для сербов такая позиция Вены представляла двойную опасность. С одной стороны, она
тормозила процесс освобождения зависимых крестьян (кметов) от феодальной зависимости, а с
другой — препятствовала их национальному и культурному развитию, укреплению связей с
остальными сербскими землями. Вена не стремилась к радикальному лишению мусульманских
бегов их правящего положения. Не добивались этого и лидеры сербов, намеревавшиеся привлечь
влиятельных мусульман на свою сторону. Раскрепощение кметов происходило путем выплаты
выкупа и компенсаций прежним хозяевам. При этом, несмотря на выделение специальных
кредитов и прочие меры, процесс освобождения от феодальной зависимости протекал очень
медленно. К началу Первой мировой войны далеко не все кметы получили свободу. Сербскому
крестьянству в значительно меньшей степени, чем другим слоям населения, удалось ощутить
плюсы европеизации и модернизации, инициированных властью.
Православных Боснии и Герцеговины и после 1878 г. окормляла Константинопольская
патриархия, подписавшая в 1880 г. с Веной конвенцию, согласно которой император выбирал
епископа из трех предлагавшихся ему кандидатур. В провинции было три архиерея, по традиции
носивших титул митрополита. В 1900 г. основали четвертую епархию — с кафедрой в городе Баня
Лука. Священники обучались в семинарии, открытой близ Сараева. В 1878 г. действовал 231 храм,
а к 1906 г. была построена еще 201 церковь.
В городах ведущая роль принадлежала торговцам — наиболее материально обеспеченным и
энергичным представителям сербов. Они боролись за сохранение языка, кириллицы, автономии
школ для православных. Власть, напротив, стремилась к упразднению школ, созданных церковью,
к замене их государственными. Еще в конце XIX в. православные священники возглавляли 309
школ. Учителей готовили на специальных курсах в Мостаре и Сараево, где имелось отделение для
подготовки женщин-учительниц.
Как и в Венгрии, сербы в Боснии и Герцеговине организовывали церковные общины, которые
имели немалый вес и в которых священникам оказывали поддержку состоявшие из мирян
комитеты. Иногда между духовенством и прихожанами возникали разногласия, особенно по
вопросу о выборе учителей. Здесь, как и в венгерской части Империи, местные радикальные
националисты обвиняли церковных иерархов в уступчивости и угодливости по отношению к
властям. Церковные общины и городские жители инициировали организацию читален и клубов,
создание благотворительных, спортивных, певческих и трезвеннических обществ, которые в своей
совокупности сформировали сербский сегмент гражданского общества в Боснии и Герцеговине.
До 1912 г. появилось 330 региональных добровольных организаций такого рода. Деятельность
политических объединений была запрещена до начала XX в. По широте поля деятельности и
насыщенности программы самой значительной организацией была «Просвета», существовавшая с
1902 по 1911 г. и имевшая 74 филиала. После 1903 г. наступил период относительной
либерализации, что привело к появлению политических объединений, созданных на национальной
основе. Образованная в 1907 г. Сербская народная организация оказывала ожесточенное
сопротивление аннексии 1908 г. Вместе с мусульманами сербы добивались автономии для
«сербских земель» под властью султана.
В 1910 г. император даровал Боснии и Герцеговине конституцию, предусматривавшую
введение народного представительства, выборы в которое проходили в соответствии со сложной
куриальной избирательной системой. Курии различались по конфессиональной и
профессиональной принадлежности, а также по имущественному состоянию. Осуществление
подобных модернизационных мер не принесло, однако, общественной стабильности, поскольку не
смогло остановить обострение социальных и межэтнических противоречий. Положение
усугублялось тем, что и в Боснии молодое поколение выступало за применение революционных
мер, рассматривая насилие как вполне приемлемое средство политической борьбы. В начале XX в.
стало очевидно, что политика насаждения «боснийского» самосознания потерпела крах. С другой
стороны, набиравшим силу националистическим движениям (сербскому и хорватскому) не
удалось поглотить местных мусульман. За сорок лет пребывания под властью Габсбургов они
превратились во внутренне консолидированную общность, оказывавшую сопротивление
попыткам ассимиляции и не укладывавшуюся в традиционные модели этнической классификации.
В 1910 г. в Венгрии (без Хорватии и Трансильвании) на территории более обширной, чем
нынешняя Воеводина, проживала 461 тысяча сербов. (Двадцать лет потребовалось для
восстановления численности сербского населения после потерь, понесенных входе революции
1848—1849 гг.). Оказавшиеся более других вовлеченными в процесс урбанизации, венгерские
сербы и их предводители оставались вплоть до конца XIX в. наиболее влиятельными среди своих
соплеменников, проживавших в монархии. Издаваемые ими газеты читались во всех областях, где
жили сербы. Уже в начале XX в. лидерство переходит к экономически и политически более
развитым сербам из Хорватии, бывшей в то время центром оппозиции в отношении власти
Габсбургов.
После Соглашения положение сербов определял принятый в 1868 г. Закон о народностях,
который не устраивал ни тех, кого он касался, ни тех, кто должен был его осуществлять. При этом
характер применения Закона во многом зависел от личного усмотрения полномочных органов
власти. Полтора столетия существования церковно-школьной автономии, и длительная традиция
употребления родного языка в сербских селениях служили усилению позиций сербской
«народности». Венгерские власти, уважавшие права школьной автономии находили, однако,
способы ее ограничения. Росли требования, предъявляемые к тем, кто желал основать школу.
Целью было увеличение числа школ, подчинявшихся муниципалитетам, в ущерб церковным
учебным заведениям.
Со времени издания Соглашения власти стремились изменить прежнюю обстановку в районах
с этнически неоднородным населением, насаждая в них символику исключительно титульной
нации. Это касалось языка различных объявлений и надписей, наименований улиц и площадей,
памятников, названий учреждений, формы муниципальных чиновников и др. Сопротивление
подобным мерам вызывало еще более грубое навязывание венгерского языка, ставшего
обязательным для всех начальных школ и гимназий вне зависимости от их принадлежности.
Открывались многочисленные государственные школы, которые должны были обеспечить знание
официального языка всеми жителями Венгрии. Накануне Первой мировой войны лишь треть
начальных школ были негосударственными.
Борьба сербов за выживание велась в двух направлениях — в парламенте и на местах, то есть
там, где они проживали. Соотношение сил в парламенте было таково, что пламенные речи
сербских депутатов оставались безрезультатными. Однако они все же оказывали психологическое
воздействие — росло чувство народного единства. Простые люди, не обладавшие правом голоса,
получали от сербских партий поддержку и ободрение. В обычной жизни денационализации
сопротивлялись государственные и муниципальные служащие, органы церковной и школьной
автономии, священники, учителя, сотрудники частных благотворительных и культурных
учреждений, которых к концу XIX в. становилось все больше.
Гражданское либеральное движение заявило о себе как альтернатива сербской церковной
иерархии. Либералы основали Сербскую народную свободомыслящую партию, которая боролась
за голоса весьма немногочисленных избирателей, составлявших 2% всего населения. В самом
лучшем случае от нее избиралось по три-четыре депутата, однако они оставили гораздо более
заметный след в работе парламента, чем сербы, выбранные по списку правящей венгерской
партии. В верхней палате заседал патриарх с владыками.
Событием, сильно повлиявшим на партийные отношения в сербской среде, стал
преждевременный отход от дел в связи с пошатнувшимся здоровьем лидера партии Светозара
Милетича. Одно крыло Сербской свободомыслящей партии, куда входили богатые и авторитетные
политики (так называемые нотабилитеты), отказалось от позиции жесткого неприятия Соглашения
от 1867 г. и изменило соответствующее положение партийной программы 1884 г. (Кикиндская
программа). На другом фланге находилась радикальная фракция, сформировавшаяся в условиях
партийной жизни Сербии из группы приверженцев социализма. В 1902— 1914 гг. на основе этой
фракции сформировалась отдельная Радикальная партия, активно действовавшая в Венгрии и
Хорватии. Партия выступала за демократические реформы и защиту интересов низших слоев
общества, боролась за всеобщее право голоса и равноправие женщин. Лидером организации был
Яша Томич (1856—1922), оставивший неоднозначный след в истории. В течение тридцати лет он
оказывал значительное влияние на политическую ситуацию в Воеводине и Хорватии, не гнушаясь
при этом демагогии, шовинизма и антисемитизма.
В начале XX в. сербские партии конфликтовали друг с другом во время выборов в Комитет
Народно-церковного собора и в другие органы церковно-школьной автономии, которые управляли
и распоряжались имуществом и средствами многочисленных фондов. Помимо скандалов,
вызванных финансовыми аферами, между иерархами и политиками возникали трения по поводу
вмешательства мирян во внутрицерковные дела. Распространенное среди протестантов, оно не
соответствовало традициям православной церкви. Партии стали влиять на выборы патриарха. То
же самое делала и государственная власть, потребовавшая во время выборов 1907 г. знания
кандидатом венгерского языка. Деятельность патриархов и владык оценивалась в соответствии с
критериями партийной жизни. Это привело к тому, что архиереи, занимавшие свои кафедры в
конце XIX — начале XX в., прежде всего патриархи Герман Анджелич (1881 — 1888) и Георгий
Бранкович (1890 – 1907), несмотря на все их несомненные заслуги в развитии церковной жизни,
клеймились как слуги режима. Самым тяжелым последствием подобных столкновений стала
отмена решений органов церковно-школьной автономии в 1912 г.
Во второй половине XIX в. государственные границы хотя и разделяли сербов, проживавших в
Сербии, Черногории и монархии Габсбургов, но не могли их изолировать друг от друга. В период
явной зависимости Белграда от Вены (наступивший после Берлинского конгресса)
сформировались условия для более доступных контактов между сербами, обитавшими по разные
стороны пограничных рек. Впрочем, они и раньше время от времени находились в тесном
взаимодействии — как это было в 1848— 1849 гг. или во времена Объединенной сербской
Омладины. Но в отличие от интеллектуальных элит, прочно связанных между собой, народные
массы были отделены друг от друга границами отдельных областей. Специфические
региональные особенности накладывали отпечаток на их обычаи и менталитет.
Общими для всех сербов были язык и принадлежность к единой церкви, хотя религиозная
практика имела значительные региональные различия. Они разделяли одни и те же исторические
традиции, как воспринятые из эпоса, так и приобретенные в самом общем виде в школе. У
венгерских сербов над крестьянами и горожанами верховенство имело дворянство, не получившее
развития в Сербии и Черногории. Дворяне определяющего влияния внутри сербского общества не
имели. Их было немного даже среди крупных землевладельцев. Исключение составляли бароны
Федор и Михайло Николичи, имевшие в своем распоряжении по 6360 и 4630 ютро
35
земли, а
также барон Милош Баич, имевший 1708 ютро. Однако участками, размеры которых превышали
1000 ютро, владели и городские семьи: Дунджерские, Манойловичи, Качанские и Гаванские. В то
же время в конце XIX в. в Сербии всего лишь три землевладельца имели больше 300 гектаров (427
ютро). Различалось и имущественное положение крестьянских масс. Статистические данные 1889
г., касающиеся Сербии, приведены в гектарах, а датированные 1910 г. сведения о сербах Венгрии
— в кадастровых ютро. Мелкими участками (менее 5 га) располагало 72,6% населения Сербии и
лишь 24% венгерских сербов. Среди последних было много владельцев участков размером в 20 —
50 ютро (11 — 28,7 га), они составляли 9,2% сербского населения. В Сербии на все владения
больше 10 гектаров приходилось 7,08% жителей. На севере концентрация земельных владений
сопровождалась обезземеливанием крестьян и массовой эмиграцией, которой не было на юге. В
свою очередь Сербия страдала от перенаселенности и малоземелья, что неизбежно приводило к
хронической бедности.
Сербскому сообществу в Венгрии были присущи значительная доля средних землевладельцев
и относительно высокий уровень урбанизации. Согласно переписи 1910 г., в городах проживало
18,4% сербов (в 1900 г. 17,5%). В Сербии доля городского населения составляла 13,2%. Облик
городов также сильно различался. Десяток поселений городского типа в Южной Венгрии, в
которых сербы составляли большинство или значительную часть населения, представляли собой
типичные центрально-европейские города со стандартным перечнем учреждений и ведомств.
Города в Сербии постепенно избавлялись от восточного облика и закрытости. Моделью
европеизации была столица.
Уровень грамотности служил показателем общественно-экономических различий, как и
результатов предыдущего культурного развития. В начале XX в. больше половины сербского
населения Венгрии (мужчин и женщин) были грамотными (неграмотными оставались 41,66%
женщин). Тогда как в самой Сербии неграмотных насчитывалось 78,97% (женщин более 90%).
Зона племенного общества и далее отличалась от областей, в которых шел процесс
урбанизации. Часть территорий перешла вместе с Герцеговиной под власть Габсбургов. Другие в
составе Черногории продолжили свое развитие на автохтонных началах. Третьи боролись за
освобождение от османской власти. Модернизация затронула все три типа территорий — отчасти
благодаря государственному вмешательству, но в основном в результате оттока населения в
города. Работая или получая образование, бывшие крестьяне становились горожанами. Сохраняя
родственную солидарность и многочисленные обычаи, они стремились смягчить агрессивное
воздействие рыночной экономики и товарно-денежных отношений, присущих капитализму. Культ
предков, погребальный церемониал и героический эпос оставались характерными чертами той
области, где преобладало племенное общество, благодаря чему она продолжала выделяться на
фоне окружавших ее регионов даже тогда, когда модернизация шагнула далеко вперед, придав
многим городам некое единообразие.
Основные элементы, характеризующие среду проживания, — типы поселений, формы зданий
и организация окружавшего их пространства, уровень технического оснащения хозяйств — не
были одинаковыми на пространстве от Сентандреи до Черногории. Сильное и непрекращающееся
европейское влияние, оказываемое с севера и запада, в конечном итоге нивелирует этнические и
региональные различия, но в первое время оно будет служить фактором их усиления, вследствие
неодинакового восприятия нововведений.
В отличие от разнонаправленности социально-экономического развития в области высокой
культуры процессы формирования элит способствовали созданию общего наследия,
передаваемого новым поколениям сербов. К концу XIX в. взаимные связи интеллектуальных
кругов обеспечили появление общего культурного пространства, подобного существовавшему с
конца XVIII в., однако теперь гораздо более обширного и содержательно богатого.
Главным средством массовой информации была печать, в которой преобладали местные и
региональные газеты. Лишь небольшое число специализированных изданий распространялось по
всей территории, заселенной сербами, вне зависимости от места их проживания. Это издания
Сербской королевской академии, Матицы Сербской, Сербского литературного товарищества
(1892). К началу XX в. во всех областях, где обитали сербы, формируются литературные и
культурные центры. Так, к Черногории и Далмации присоединяются Сараево и Мостар.
Распространялись книги, газеты, журналы. Писатели путешествовали, границы не являлись
серьезным препятствием. Биографии выдающихся интеллектуалов и литераторов дают
представление о том, как они переезжали из одной области в другую и как наиболее значительные
их произведения становились популярными повсюду. Многие предпочитали, как и ранее,
переселяться в Сербию для завершения своей карьеры. Уже преодолены характерные для первой
половины века различия в уровне культурного развития австро-венгерских сербов и жителей
Сербии. Наметился паритет, а с 80-х годов XIX в. пальма первенства в культуре переходит к
Королевству. И в этом отношении весьма символичной представляется деятельность Сербской
королевской академии, основанной в 1896 г. и объединившей выдающихся ученых и художников
из всего сербского ареала. Культурное лидерство Белграда стало безусловным после 1903 г., когда
вокруг него объединились многие писатели и деятели культуры из югославянских областей.
Существование нескольких очагов культурной жизни облегчало сербам задачу установления
отношений с европейскими культурными центрами и вместе с тем делало их устойчивыми к
внешнему воздействию. Кроме того, оно способствовало развитию внутрисербских связей. Сербы
из Шумадии и Воеводины узнавали о своих соплеменниках из произведений черногорских,
далматинских или герцеговинских авторов.
Если до конца XVIII в. довольно скудная сербская литература обогащалась за счет расширения
тематики сочинений, то к концу XIX в. — в результате появления новых ранее неизвестных
жанров и художественных стилей. Все крупные литературные течения — от романтизма до
модернизма — нашли свое отражение в сербской литературе, появившейся до Первой мировой
войны. На рубеже веков процесс культурного объединения сербов был такой же реальностью, как
и их разделенность между отдельными государствами и областями с различными
административными режимами. Значение и того и другого проявится, когда все сербы будут
объединены в границах одного государства.
Конституционный порядок и парламентаризм на практике
Провозглашение на Берлинском конгрессе независимости Сербии и Черногории формально
ввело их в круг полноправных европейских государств и одновременно поставило перед ними
практическую задачу привести свое внутреннее устройство и характер политического развития в
соответствие со стандартами того общества, членами которого они стали. Общую отсталость и
примитивизм властных структур невозможно было преодолеть одним махом, однако могла быть
создана институциональная основа для развития политической культуры, наличие которой
служило необходимым условием для ускоренной модернизации.
Однако на этом пути оба государства столкнулись с препятствиями, коренившимися не только
в наследии прошлого, тяжело поддающегося переменам, но и в характере личностей тех, от кого
зависело принятие решений. В своем развитии Сербия и Черногория уже достигли такого уровня
внутреннего устройства, который исключал возможность существования лишь одного центра
власти и ее источника. Необходимо было опираться на круг соратников, а также на все более
многочисленных специалистов и широкую сеть административных органов, посредством которых
государство реализовывало свою волю в каждой сфере жизни и в каждом уголке страны. Однако
случилось так, что в обоих случаях престол оказался в руках личностей, склонных к
абсолютистскому способу правления. В Черногории князь Никола придерживался реакционной
идеологии, согласно которой не нужна никакая конституция, и ю в самом народе и его племенных
традициях можно обнаружить лучшие модели государственного устройства. В Сербии князь
Милан Обренович, не являясь принципиальным сторонником неограниченной власти, стремился к
ее достижению на практике. Он правил своевольно, пренебрегая законами и не обращая внимания
на прочие государственные институты.
Столь желанное территориальное расширение, происшедшее в 1878 г., сделало актуальной
проблему интеграции новых земель. Особенно драматично ситуация сложилась в Черногории, где
появились города и городское население. Сербия должна была выполнить взятое на себя
обязательство — построить свой отрезок железной дороги. Оба государства обещали уважать
имущественные права прежних собственников. Крестьянам представилась возможность
освободиться от хозяев и получить в собственность землю, которую они обрабатывали. Власти
обязывали их выкупать наделы, что вызвало споры по вопросу о цене. В конце концов, в 1884 г.
проблема была урегулирована общим выкупом всей земли на средства государственного бюджета.
Смена власти в присоединенных округах сопровождалась выселением одних и заселением
других. Из Сербии эмигрировали мусульмане— турки, местные мусульмане и исламизированные
албанцы. Те, кто не желал оставаться под властью христиан, переселялись добровольно. В то же
время целенаправленно создавалась атмосфера, которая побуждала мусульман к отъезду. В 1878 г.
в четырех освобожденных округах проживало 38% мусульман. А к 1890 г. доля несербского
населения в них сократилась до 20%.
Из многих городов исчезали их ориентальные символы — разрушались минареты и другие
объекты, напоминавшие о турках. Однако в архитектуре жилых строений восточное наследие
продолжало сказываться в течение долгого времени уже после начала XX в.
В первые же годы независимости в Сербии появляются политические партии, которые будут
определять всю ее дальнейшую политическую жизнь. Две новые партии, придерживавшиеся
противоположных позиций, присоединились на политической арене к либеральной партии,
которая приобрела вес после смерти князя Михаила, сыграв решающую роль в принятии
Конституции 1869 г., и находились у власти в период войн за независимость. Напредняцкую
(Прогрессивную) партию в 1881 г. основали видные интеллектуалы — они были солидарны с
монархом в том, что необразованный народ не готов участвовать в государственных делах.
Напредняки — эти искренние сторонники модернизации — полагали, что осуществление реформ
возможно лишь сверху и только при поддержке двора.
Основанная также в 1881 г. Народная радикальная партия являлась действительно новой и в
прямом смысле этого слова массовой политической организацией. У ее истоков стояли
социалисты, которые затем вышли в своих устремлениях за пределы сугубо социальной
программы. Радикалы выступали с критикой правительства и чиновничества, высказываясь в
пользу самоуправления. Такая позиция встречала поддержку недовольных крестьянских масс,
ненавидевших власть, городских жителей и интеллигенцию. Ввиду того что в Сербии
избирательный ценз был невысок (требовалось только платить налог), электорат был обширным и
охватывал почти все взрослое мужское население. Радикальной партии удалось политизировать
крестьянские массы и благодаря этому побеждать на выборах. Поначалу политику радикалов
определяли народные трибуны «от сохи», но позднее— со вступлением в партию интеллигенции
— ее облик стал более респектабельным. Партийное руководство ставило интересы своей партии
превыше всего, отвергая любые инициативы правительства, вне зависимости от того, была ли от
них польза народу.
Обе партии придерживались и противоположных внешнеполитических позиций. Напредняки
поддержали князя Милана, являвшегося убежденным австрофилом. Возглавляемое ими
правительство (1881 — 1887) заключило с Австро-Венгрией торговый договор, а затем и Тайную
конвенцию, согласно которой сербский монарх обязывался не заключать никаких международных
договоров без согласия Вены. Она же в ответ на это согласилась с желанием Милана
провозгласить себя королем. В 1882 г. с большой помпой скупщина объявила Сербию
королевством. Сей акт был призван символизировать восстановление связи с традицией сербского
средневекового королевства, прекратившего свое существование пятьсот лет назад. Однако
именно это событие продемонстрировало принципиальное отсутствие какой бы то ни было
реальной преемственности — помимо церкви, ни одним другим институтом, знаком отличия или
символом королевство Обреновичей не было связано со средневековым сербским государством.
Непопулярный и односторонний внешнеполитический курс дезавуировал законы, принятые
напредняцким правительством, делавшим важнейшие шаги в направлении модернизации, —
Закон о печати (1881), Закон о собраниях и объединениях (1881), Закон о судьях (1882), Закон о
начальных школах (1882), которым было введено обязательное начальное образование; Закон о
Народном банке (1882), Закон о валюте (1882), Закон о реорганизации армии (1883). Принятие
этих законов служило логическим дополнением тех модернизационных мер, осуществлявшихся
Регентством, среди которых были постановления о переходе на метрическую систему мер (1873) и
о чеканке монет.
Попытка реализации Закона об армии имела драматичные последствия. Согласно ему,
следовало собрать оружие, остававшееся на руках у народной армии, против чего выступили
радикалы, призвавшие народ оружие не сдавать. Центральный комитет радикалов не вмешивался
напрямую, но низшие партийные инстанции в Восточной Сербии (Тимок, Заечар, Княжевац)
организовали сопротивление, жестоко подавленное армией (Тимокское восстание). Многие
участники восстания были посажены в тюрьму, некоторые казнены. А лидеры партии бежали в
Болгарию. Лишенные руководства, радикалы на некоторое время утратили былое влияние.
Однако вместо ожидаемой стабилизации ситуации наступил новый кризис. В 1885 г. король
втянул страну в войну, которую никто не поддержал. Стремясь добиться для Сербии какой-нибудь
компенсации за объединение Болгарии и Восточной Румелии, Милан решил напасть на Болгарию.
Лишенная мотивации армия, плохое командование и решительное сопротивление болгар
превратили поход в катастрофу. Спасать сербского монарха пришлось Австро-Венгрии.
Бухарестский мир 1885 г. восстановил довоенный статус-кво.
Покрыв себя позором, король начал выдвигать идею отречения в пользу своего малолетнего
сына. Проявляя все более растущую неуравновешенность, он конфликтовал с королевой по поводу
развода. В 1887 г. король совершает внутриполитический поворот на 180 градусов и призывает к
власти Радикальную партию, руководство которой вернулось из-за границы. Радикалы
согласились войти в правительство, а по стране прокатились погромы, жертвами которых стали
представители прежних властей, также прибегавших к насилию. Было убито 140 человек; многих
изгнали со службы. Новое правительство с помощью правоведов и при участии представителей
всех партий выработало проект конституции, которая была принята в 1888 г. Она оказалась
настолько демократичной, что впоследствии ее упразднили. В 1889 г. король отрекся от престора,
а коронация наследника была приурочена к празднованию пятисотлетней годовщины Косовской
битвы (28 июня 1889 г.). Юбилейное торжество вызвало отклик у всех сербов, вне зависимости от
места проживания, хотя австро-венгерские власти всячески препятствовали празднованию.
Новый король, еще не достигнув совершеннолетия, отказался от услуг Регентства; он
неоднократно отменял конституцию и отправлял в отставку кабинеты. Вернувшийся в страну экс-
король Милан стал главнокомандующим. Как и его отец, молодой король во внешней политике
ориентировался на Австро-Венгрию. Наибольший ущерб авторитету Александра Обреновича
нанес его брак с фрейлиной его матери и вдовой Драгой Машин, а также скандал, связанный с ее
ложной беременностью. Среди офицеров и политиков возник заговор, приведший к убийству
Александра и Драги. Заговорщики намеревались возвести на престол внука Карагеоргия, Петра
Карагеоргиевича – сына князя Александра. Приняв его условия и возвратив Конституцию 1888 г.,
скупщина избрала Петра королем. Состоявшаяся в 1904 г. коронация была приурочена к юбилею
начала Первого сербского восстания!
Джордже (Георгий) Петрович — Караджордже (Карагеоргий)
Наступил поворот во внутренней и внешней политике, в которой австро-венгерская
ориентация была заменена на пророссийскую. В то же время в отношениях с западными странами,
особенно с Англией, наступил кризис, вызванный ее негативной реакцией на убийство короля
Александра. Требования Европы строго наказать заговорщиков привели к обострению отношений
двора и офицерства, а также к появлению второго неформального центра силы помимо
парламента, короля и правительства.
Пока на сербском престоле сменилось четыре монарха из двух династий, правитель
Черногории князь Никола Петрович Негош приближался к золотому юбилею своей власти.
Упорно отвергая идею принятия конституции, Никола все же осуществил некоторые перемены,
многие из которых после Берлинского конгресса стали неизбежными. С известными трудностями
были определены границы страны, создана таможня, введена монополия на торговлю табаком,
солью и керосином. Это не намного увеличило государственные доходы, продолжавшие
пополняться за счет иностранной помощи, главным образом российской. Черногория
неоднократно брала займы, вернуть которые до конца периода независимости так и не успела. За
последние два десятилетия XIX в. благодаря австрийской помощи в ней были построены дороги,
связавшие основные города страны.
Милош Обренович
Была проведена реформа армии, которая получила новое вооружение, а в 1910 г. перешла под
контроль российского Генерального штаба. Перемены коснулись и государственного аппарата. Из
прежнего Сената «выросли» Верховный суд, Государственный совет и министерства (вначале их
было шесть). Обретя независимость, Черногория установила дипломатические отношения с
наиболее влиятельными государствами, однако по финансовым причинам не везде сумела открыть
свои представительства. С 1902 г. в Цетинье появляются постоянные резиденции иностранных
дипломатов. В тот период, когда в Сербии появились партии, в Черногории начали складываться
своеобразные политические группы. Речь идет об активизировавшемся в 1880—1881 гг. движении
за принятие конституции, члены которого называли себя Народной партией, имевшей
собственный клуб (отсюда название клубаши). Однако князю, не разделявшему планов движения,
удалось быстро подавить его. В своем авторитаризме Никола опирался на самодержавную Россию.
А когда в ней в 1905 г. начались революционные волнения, князь решил даровать конституцию,
написанную по образцу сербского Устава 1869 г. Скупщина стала значимой силой, а все
совершеннолетние мужчины получили право голоса. Однако реальная власть осталась в руках
князя.
Дворец короля Николы в Цетинье. Фото Б. Стругара
Следующим важным шагом стало провозглашение Черногории королевством (1910) в
ознаменование пятидесятилетия правления князя Николы. Великие державы не возражали против
такого решения. На торжественной церемонии присутствовал и сербский престолонаследник,
однако общественное мнение Сербии осуждало решение черногорских властей, считая, что оно
ведет к разобщенности сербов. В то время и князь, и оппозиция еще осознавали себя сербами.
Никола даже лелеял надежду на возможное восшествие на сербский престол с целью объединения
двух государств. Несколько раз отношения Сербии и Черногории заходили в тупик, однако это не
помешало им вступить в союз в преддверии войны с Турцией.
Военное время
После территориального расширения 1878 г. в Османской империи осталось не так много
сербов. Но остались земли, на которые претендовал Белград. Когда в 1878 г. была изменена
граница 1833 г., в результате чего к Сербии отошли «четыре округа», вне Королевства оказались
средневековые столицы Призрен и Скопле, Печская патриархия, а также Косово, занимавшее
центральное место в сербской исторической традиции. Подобно тому как в конце XVIII в. сербы
из Южной Венгрии отчаянно боролись за освобождение своей родины Сербии, сербы из
Королевства стремились в конце XIX в. отвоевать «Старую Сербию», которую воспринимали как
колыбель сербства.
Препятствием на пути Сербии к своему историческому центру (Косово и Метохия, Нови-
Пазарская область и Северная Македония) была не только власть султана, но и территориальные
притязания конкурентов: болгар и греков — на Македонию, а также местных албанцев — на
Косово. Предъявляя исторические права на Македонию, греки апеллировали ко временам
античности и Византийской империи, которой спорная территория принадлежала в XI и XII вв.
Болгары вспоминали, что владели Македонией в IX, X и XIII вв. Сербской она была в XIV в.
Турки правили в ней следующие пятьсот лет. Позицией же местного населения никто не
интересовался, да и вряд ли существовало единодушное мнение. В городах с их смешанным
населением проживали греки, турки и славяне, этническое самосознание которых еще не
сформировалось. В основном они придерживались болгарских традиций, хотя в некоторых местах
— еще до начала сербско-болгарского соперничества в конце XIX в. — жители считали себя
сербами.
С течением времени среди части местной элиты распространилось и утвердилось
представление о собственной индивидуальности, то есть о том, что славяне Македонии — это не
болгары и не сербы. В политическом плане такое представление выразилось в энергичной борьбе
за автономию Македонии. В соседних государствах имелись ученые, пришедшие к пониманию
самобытности македонцев. Одновременно было распространено мнение, что они, как
неопределившаяся «флотантная масса», окажутся с теми, кто установит над ними прочную власть.
Пока с юга медленно продвигалась Греция, а с севера Сербия, константинопольские болгары в
1870—1872гг. добились образования «болгарского экзархата» на подконтрольных
Константинопольскому патриарху землях. На его территории владыками назначались болгары, на
болгарском языке велись церковные службы и создавались болгарские школы. Вскоре сербско-
болгарское союзничество, характерное для правления князя Михаила, сменилось соперничеством,
становившимся все более ожесточенным. С 1885 г. Сербия приступает к активной церковно-
просветительской деятельности на османских территориях, результаты которой сказались только в
1896— 1897 гг., когда сербские владыки возглавили Призренскую и Скопскую епархии. Начали
открываться сербские школы и организовываться сербские церковные общины. Священники и
учителя становятся носителями сербского просвещения. С начала XX в. соперничество в
Македонии принимает форму борьбы вооруженных отрядов комитов и четников, совершавших
набеги на села и сеявших страх посредством убийств авторитетных представителей другого
народа.
А в Косово все более заметными становятся результаты изменения этнического состава
населения, начавшегося еще в Средние века. Тогда, как сообщают сербские грамоты, происходило
заселение сербских земель албанскими скотоводческими племенами. Перемены помимо
длительной колонизации и исламизации городов были вызваны и политическими событиями.
Доля сербского населения уменьшалась не только в результате великих переселений 1689 и 1737
гг., но и после установления границы 1878 г., когда мусульмане покидали Сербию, а сербы
оставляли области, оставшиеся под властью султана.
Перспектива краха Турции, как и расширение территории Балканских государств, подвигла
албанцев к выдвижению требований автономии в границах Османской империи или создания
собственного государства в случае ее распада (Призренская лига). Будучи в большинстве своем
мусульманами, албанцы, имевшие сильные позиции в турецкой армии и администрации, с трудом
отказывались от лояльности Империи. Албанцам-католикам помогали Австро-Венгрия и Италия, а
некоторые группы, участвовавшие в междоусобных внутриалбанских конфликтах, пользовались
поддержкой Сербии и Черногории.
Совместной борьбе с Османской империей мешало соперничество в Македонии. Лишь в
периоды обострения международных кризисов, особенно во время Итало-турецкой войны (1911) и
крупного восстания албанцев, сербскому и болгарскому правительствам удавалось преодолевать
враждебность и садиться за стол переговоров. При поддержке России, тайно, опасаясь