Большаков В.П., Завершинский К.Ф. Своеобразие культуры Нового времени в ее развитии от Ренессанса до наших дней

Подождите немного. Документ загружается.

Вся эта ломка мировоззрения совершалась бурно и проявлялась весьма противоречиво.

Так, в религиозной культуре, религиозном быте, религиозном мировоззрении обнаружился

сложный симбиоз язычества: и античного, и средневекового, и мистики, и собственно

христианства, окрепшего в Средние века. Вроде бы очевидно нарастает разумность,

рациональность веры. Но при этом, как ни странно, усиливается вера

в знамения, магию,

колдовство, астрологию. Это касалось даже первосвященников и гуманистов-ученых.

Исследователи ренессанса отмечают, что в этот период повсеместно гадали на трупах,

составляли любовные зелья, массово верили в привидения, в дурной глаз, порчу. Изменилось

отношение к предметам религиозного почитания. Все, что требовало благоговейно-

целомудренного отношения, стало близким, доступным для

всяческого натурализма.

Изображения возрожденческих мадонн фактически переставали быть иконами. Они стали

светскими портретами или картинами, изображающими дам, притом дам чаще всего, так или

иначе, близких художникам. Вера явно расшатывалась. И вполне понятны действия церкви,

которая именно в это время развернула активность «святой инквизиции». Ибо ересь в

обычной жизни стала и распространенной

и опасной, порой чуть ли не богоборчески-

титанической.

Вообще многое в ренессансную пору было ориентировано на титанизм. А. Ф. Лосев

считал выражение «титаны Возрождения» не просто словами. Ренессансная жизнь оказалась

направленной к использованию всего и максимально. И это проявилось в известных

завоеваниях, тех, что дали основание считать Ренессанс временем расцвета

культуры, прежде

всего художественной, но не только. В искусстве, науке, политической жизни эпохи

Возрождения засверкало множество имен людей, которые до сих пор признаются великими

или даже величайшими в истории человечества. Согласно концепции Л. Н. Гумилева,

очевиден колоссальный «пассионарный взрыв» в ренессансной Европе. Художники, такие

как Джотто, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль

, Тициан, Дюрер и десятки, если не

более, других. Литераторы и мыслители, начиная с Данте и Петрарки, Боккаччо, Эразма

Роттердамского, Рабле и т. д., и кончая Монтенем и Шекспиром. Томазо Кампанелла, Томас

Мор, Джордано Бруно, Макиавелли. И множество других из разных областей знания,

искусств, практической деятельности. Огромно количество великих произведений искусства

и мастерства, открытий, свершений.

Но тот же А. Ф. Лосев показал, что если бы мы остановились на позитивно-

гуманистическом богатстве возрожденческой действительности, картина получилась бы

прекрасная, но неверная, ибо односторонняя. Во-первых, огромные массы людей оставались

в состоянии ничем особенно не отличавшемся от того, что было в эпоху Средневековья. Во-

вторых

, пассионарии, и по Гумилеву, – люди деятельные не только в качестве творцов

цивилизации и культуры, но и в качестве разрушителей. Гуманизм и титанизм эпохи

Возрождения мало того, что проявлялись далеко не везде и не всегда, хотя достаточно ярко,

чтобы оставлять следы, воздействие которых ощущается до сих пор. И гуманизм и титанизм

проявились очень неоднозначно, особенно что касается нравственности, гуманности в ее

жизненной реализации. В возрожденческой Италии, например, разгул страстей, своеволия и

распущенности достигал тоже титанических размеров. Священнослужители содержали

мясные лавки, кабаки, игорные и публичные дома. Ренессанс откровенно проявил желание

грешить и получать наслаждение, хотя бы и через насилие. В связи с этим

, организация и

систематизация разврата, легализация проституции и сходных с ней форм (куртизанки,

фаворитки и др.) казались даже необходимыми для защиты брака и семьи (см. об этом: Фукс

Э. Иллюстрированная история нравов. Эпоха Ренессанса. – М., 1993. Гл.V.). Монахини

читали «Декамерон» Боккаччо и нередко предавались оргиям. Тысячи монахов и монахинь

жили вне монастырей.

В церкви пьянствовали и пировали почти открыто. Лосев пишет о том,

что Папа Александр VI и его сын Цезарь Борджиа собирали на свои «праздники» до 50

куртизанок. Незаконных детей имели все: ученые-гуманисты, художники, духовные лица,

князья. Ценились непристойные книги и такие же шутки. Политические деятели занимались

коварными интригами и отличались невероятной жестокостью в борьбе за власть. В этой

борьбе использовалось все: козни, убийства из-за угла, погромы, поджоги, грабежи,

отравления (вплоть до отравления чаш со

святой водой). При этом, тиран, изверг, мучитель

мог быть прекрасно образован и ценить науки и искусства. Сами гуманисты непрерывно

соперничали и не брезговали ни кулаком, ни кинжалом, будучи чрезвычайно самолюбивыми

и тщеславными. Святая инквизиция организовалась как специальное учреждение тоже в этот

период и действовала фактически бесконтрольно, устанавливая полный беспредел с

пытками,

конфискацией имуществ.

А. Ф. Лосев видимо прав в том, что все это было отвратительным выражением коренной

ломки порядков и отношений, существовавших до этого. Такая ломка потребовала сильных

страстей и характеров. И в ответ на эту потребность пришли гиганты мысли и чувства и

титаны земного самоутверждения. Расцвел индивидуализм, о котором невозможно

судить по

принципу «хорошо» или «плохо». Он стал нужен, а проявился во всем и весьма по-разному.

Что касается морали, правда, то при этом утверждается не христианская нравственность, не

христианский идеал поведения. Зарождается мораль купцов и банкиров, шерстянщиков,

мореплавателей, зорких политиков, расчетливых, но пока еще не сухих и скучных,

коммерсантов.

Ренессанс реализовывал удивительную смесь неистовой энергии, кровавой

вспыльчивости и мстительности (особенно в Италии, на юге) с мелочным расчетом. Смесь

азарта со стяжательством, осторожности с тягой к риску и авантюре. Это была и смесь

аморализма, политиканства, бескультурья с, как ни странно, мощно реализующейся

устремленностью к облагороженности, возвышенности жизни, мыслей, чувств. Витальный

уровень

культуры, не преодолевался, а как бы дополнялся ее специализированным уровнем.

Тяга к физическому обжорству, комфорту, наслаждению, у многих совмещалась со

стремлением к духовному пиршеству и гурманству. Последнее ярче всего обнаружило себя в

эстетической стороне жизни, связанной как всегда с ее религиозной и нравственной

составляющими.

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА РЕНЕССАНСА

Своеобразие эстетической культуры периода Возрождения превосходно описано А. Ф.

Лосевым. Он обратил внимание прежде всего на свойственное Возрождению энергичное

признание высочайшей ценностью красоты, и притом, – чувственной красоты. Если

средневековые теологи утверждали, что чувственная красота греховна, что тело человека –

пища для червей, и только, то Возрождение провозглашает идеал физической красоты.

Средневековый Христос

изображался как живые мощи. Возрожденческий Христос,

возрожденческие святые могут быть скорбными, но в их изображениях подчеркивается и

телесная возвышенность. Возрожденческие мадонны – прекрасны в своей женской

привлекательности. Вообще идеальный человек для ренессанса тот, кто лучше другого в

состоянии вызвать чувства восхищения и любви у противоположного пола. В мужских

образах подчеркиваются мужественность

и здоровье (сила, энергия), в женских –

женственность и здоровье (необходимое для материнства). И не потому, что в Бога не

верили. Верили и были уверены, что мир лежит во зле и что со злом надо бороться. Но ведь и

энергичное мужское и изящное женское тела тоже созданы Богом. О телесной красоте,

красоте

природы, вселенной рассуждали самые пылкие теисты. Лосев отметил, что восторг

вызывали не только объекты созерцания, не только предметы изображения, но и сами

художники, творившие дело божие и по воле божьей.

Считали, что талант художнику дается от Бога. Но талант надо было развивать и с

пользой употреблять. Художник должен был быть воспитан, образован, понимать во всех

науках, разбираться в философии, богословии

. А первым и главным учителем художника

объявлялась математика, направленная на изучение природы и человека. Если античные

скульпторы делили рост человека на 6 или 7 частей (изучая их соотношение), то итальянский

зодчий Альберти делил человеческое тело на 600, а немецкий художник Дюрер на 1800

частей. Реальные пропорции человеческого тела (которыми не интересовались

средневековые иконописцы) теперь

изучались для лучшего изображения. Эти пропорции

снова, после античности, становились основанием для пропорций в архитектуре. Художники

эпохи Возрождения были знатоками не только математики, но и реальной анатомии. В

результате интерес к человеческому телу, к его красоте (происходящей от Бога), становился

самодовлеющим, а изображаемая красота – самоценной. «Венера» художника Джорджоне –

это трехмерное выпуклое

изображение прекрасного обнаженного тела. Мысль о его

божественности не исчезла вовсе (Венера – богиня), но как бы ушла в тень. Художник, при

всей идеализации женского образа (да еще вымышленного, мифического), уже исповедовал

принцип: «пиши то, что видишь и как видишь».

Эстетическое мышление Ренессанса «вполне доверилось» (А. Ф. Лосев) человеческому

разуму и

человеческому зрению. В эту эпоху человек впервые стал думать, что субъективно,

чувственно видимая им картина мира и есть самая настоящая, правильная его картина, что

это не иллюзия. Например, мы видим как, по мере удаления от нас зримого нами предмета,

он сокращается в размерах, видится иначе. И плоское изображение в живописи сменилось

трехмерным, скульптурным, с учетом реальной геометрии пространства.

А. Ф. Лосев отметил еще индивидуальную человеческую жажду жизненных ощущений,

свойственную ренессансному художнику, которого интересовала природа, но для которого

искусство было выше природы. Ибо оно открывало тайны природы. Художник поэтому

должен был творить как Бог творил, и даже совершеннее того.

В общем, искусству

Ренессанса было свойственно бурное жизне- и человекоутверждение,

утверждение активности и ценности человеческого существования. Но утверждая ценность

человеческой жизни, человеческой личности, возрожденческое искусство знало и об их

ограниченности, а иногда и беспомощности. Поэтому, наряду с реальным

жизнеутверждающим мироощущением, ему были свойственны и грусть, и драматизм, и даже

трагизм. Это касалось и живописи

и скульптуры (к примеру, Боттичелли и Микеланджело) и

литературы (Данте, Шекспир) и философии, особенно поздневозрожденческой (М. Монтень).

Помимо всего отмеченного и, может быть, самым важным в ренессансном искусстве

явилось то, что вместо диссонансов Средневековья, оно потянулось к гармонии. И не просто

потянулось, а стало началом искусства того типа, который утвердился

в Европе и

доминировал до ХХ века. Да и в ХХ веке этот тип еще многое определял. Для всего так

называемого «классического искусства» (живописи, скульптуры, архитектуры, литературы),

может быть менее всего для музыки, ибо она развилась позже. Для его принципов, критериев

красоты, художественности, способов изображения и выражения. Для всего этого исходным

стало то, что было заложено в эпоху Возрождения. Для классики оказалась характерной

гармоничная содержательная оформленность (даже если она мятежна), завершенность,

согласование частей, частей и целого – в едином замысле и в его воплощении. Это

доминировало вплоть до модернистских прорывов в иное. Но и «прорывы» эти до сих пор

работают на оппозиции

классике, используют ее мотивы, сосуществуют с ней и нередко

негативно оцениваются именно в сопоставлении с ней, по критериям красоты и

содержательной глубины, свойственным ей и ее восприятию.

Ренессанс породил не просто новые формы облагораживания, очеловечивания мира, его

окультуривания. Подобные формы рождались и до этого периода.

Ренессанс дал толчок к рождению нового типа художественной культуры и развитию

современного профессионального искусства. И это касалось не только искусства, не только

художественной культуры. Частично совпадавший с ренессансом, частично последовавший

за ним

процесс так называемой «реформации» уже очевидно был процессом становления

вообще новоевропейской цивилизации и культуры во всем их своеобразии, которое во

многих истоках – ренессансно.

Особенности культуры эпохи Возрождения (не цивилизации, а именно культуры) связаны

с тем, что в этот период впервые в истории (по крайней мере в истории регионов Европы и

ее

ближайшего окружения) культура вышла к самосознанию на ее специализированном и даже

высшем уровнях. Конечно, был существенно обогащен и уровень витальный. Но важно не

это. И даже не столько то, что реальным ценностями культуры уже становятся, наряду с

Верой, Добро, Красота, Истина, в их земных вполне жизненных проявлениях. Существенно

то, что

осмысленными, целенаправленными становились попытки земного воплощения этих

ценностей (не вовсе и не всегда удачные) в искусстве, в создании идеалов общественного

устройства. Реальная обработка, облагораживание оформление человеком своей среды и

самого себя обрели неустойчивую еще, но направленность к до сих пор несуществующей

общечеловеческой культуре.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ОСНОВАНИЯ

НОВОГО ВРЕМЕНИ

«Все тела, вместе взятые, мироздание,

звезды, земля с ее державами не стоят и

самого посредственного разума, ибо он

способен познать и все планеты, и самого

себя, а плоть ничего не способна познать».

«Все плотское, вместе взятое, и все

разумное, вместе взятое, не стоит

самомалейшего порыва милосердия. Оно

относится к

совсем иному порядку явлений – к

явлениям сверхъестественным».

Блез Паскаль

Как уже было отмечено, хронологически в развитии культуры Нового времени иногда

выделяют два этапа: XVII–XVIII века – эпоха Просвещения (иногда XVII столетие называют

эпохой абсолютизма, «галантным» веком, а XVIII – «веком Разума») и XIX век –

«буржуазная» эпоха или период «промышленной революции», «технического прогресса».

Однако и эта периодизация достаточно условна с культурологической точки зрения.

Воспроизведенный отрывок из

«Мыслей» Блеза Паскаля, созданных примерно в середине

XVII столетия, очень показателен. В нём заметны и разрыв с традицией Средневековья, и

ностальгия об утраченной целостности, предвосхищение представлений о сложной,

противоречивой природе человека. Новоевропейская цивилизация начинает складываться в

позднем средневековье, оформляется в XVII–XVIII века и продолжается в известном смысле

до сего дня. Ведь культурные

процессы, которые прослеживаются в Европе с середины XIX

столетия, нельзя считать завершившимися и в XX веке. Неоднократно провозглашавшийся

конец Нового времени и вступление в принципиально иное качество пока еще не столь

очевидны. По-видимому, только наши потомки смогут расставить более определенные вехи в

культурной динамике Западной цивилизации.

Ясно, однако то, что Западная

и Центральная Европа переживают в XV–XVI столетиях

идейную революцию, заложившую предпосылки для ценностной переориентации человека в

XVII–XIX вв., послуживших впоследствии основой для появления названия «Новое время».

Поэтому можно считать справедливым мнение (немецкого культуролога Эрнста Трёлча

(1865–1923), что в широком смысле Новое время начинается с XV века, когда в культуре

позднего средневековья начинают складываться социокультурные

предпосылки

классической (для современной Западной цивилизации) эпохи.

ВОЗРОЖДЕНИЕ И РЕФОРМАЦИЯ – СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ

НОВОЕВРОПЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Социокультурные предпосылки зарождения и становления ценностной картины Нового

времени следует искать в духовных движениях, получивших названия «Возрождение»,

«Гуманизм» и «Реформация». Внешне Возрождение было связано с античной языческой

культурой, античными наукой и искусством. Реформация же стремилась вернуть

католическую церковь к миросозерцанию первых апостолов христианства. Несмотря на

идейную разнонаправленность (скажем, языческой и раннехристианской традиций) их

сближает желание преодолеть начавшийся в позднем средневековье ценностно-нормативный

кризис, вызванный бурным развитием

городов. Нормы городского общежития все чаще

вступали в конфликт с нормами, сложившимися в замке и монастыре, крестьянской общине,

что неизбежно сказывалось на устойчивости социальных связей.

Обозначить культурно-исторические границы отмеченных феноменов, как и в целом

Нового времени, достаточно сложно. Так, например, Возрождение и Ренессанс как особое

состояние городской культуры позднего европейского

средневековья, наблюдается в

наиболее «чистом» виде в Италии XIII–XVI вв. В других странах Европы черты

«ренессансности» прослеживаются не столь ярко и целостно. Это связано с тем, что если

«ренессансная Италия – в одинаковой мере и вечерняя заря средневековья, и утренняя заря

Нового времени» (Л. М. Баткин), то в других странах социокультурные

процессы протекали

более медленно и черты Возрождения не составляют целостности. Они или слишком

обременены наследием средневековья, или проявляются уже в контексте Нового времени.

Ренессанс, хотя и был достаточно влиятельным направлением в социокультурном развитии

Запада, но не он единственный выражал новые тенденции в развитии культуры. Так,

Возрождение отчетливо присутствует во Франции, менее

– в Германии и Англии и

фактически не проявляется в классических формах в Испании.

Нечто аналогичное прослеживается и в Реформации. Обычно ее датируют XVI веком и

связывают с распространением учения католического священника Мартина Лютера. Но уже в

ХV веке вызревает еретическое учение чешского проповедника Яна Гуса и движение его

последователей, близкое по

своим целевым установкам реформационному. В то же время, в

ряде регионов Европы Реформация распространяется значительно позже.

Еще сложнее проследить культурное влияние Возрождения, Гуманизма и Реформации,

так как их значимость выходит за рамки XVI столетия и Нового времени и сказывается

вплоть до сегодняшнего дня, проявляясь в специфике как высокой, так и массовой культуры

стран, подвергшихся в свое время религиозной реформе. И, тем не менее, именно

Возрождение и Реформация заложили предпосылки для оформления ценностного ядра

Нового времени.

В позднем средневековье, и ранее всего в Италии, стремительно размывалась

мировоззренческая грань между божественным и земным, разрушался ценностно-

нормативный строй средневекового общества. Выгодное географическое положение,

отсутствие централизованной

власти, прибыль, полученная на морских перевозках,

стимулировали развитие городов и полисного уклада. Так, в конце XIII века только Милан

насчитывал около 200 тысяч жителей, в то время как население других европейских городов

было на несколько порядков меньше. Практически во всех сферах человеческой

жизнедеятельности прослеживался дух обновления. В городах происходило становление

нового социального слоя

горожан-пополанов (от итал. ророlо – народ), занятого торговыми и

финансовыми операциями, располагающего возможностью профессионального выбора: от

торговца и ремесленника до политика и художника. Борьба пополанов за реализацию своих

интересов перевернула со временем традиционный для средневековья сословный строй,

привела к изменениям в составе и ценностных установках новой социальной элиты.

Хозяйственная

и политическая деятельность начинала рассматриваться как эффективное

средство социального самоутверждения. Идеал республики, где властвуют «свобода и добрые

обычаи» (Н. Макиавелли – 1469–1527), тревожил умы горожан. В структуре городского

самоуправления образовались новые социальные группы. объединенные не сословным

происхождением, а тем, что составляющие их люди (духовенство, дворянство, бюргерство),

сами создали свою репутацию с помощью таланта, образованности, кипучей энергии.

Даже такие перемены, как внедрение в повседневный городской быт механических часов,

прозрачных стекол и зеркал, уже свидетельствовали о многом: о возрастании значимости

земного времени, об оформлении нового пространственного видения, о

повышении интереса

к собственному внешнему и внутреннему облику. Не говоря уже о столь известном событии,

как широком распространении книгопечатания. Книга сметала преграды на пути

распространения новых ценностных установок. Благодаря росту образованности, неизмеримо

выросла умственно-логическая культура населения. По сути Возрождение – это неукротимое

стремление городского населения к самоутверждению и связанному с

этим идейному

обновлению. Идеал человека Возрождения – самостоятельная и стихийно утверждающая

себя личность. Такой идеал стимулировал выработку новых, по сравнению со

средневековьем, представлений о бытии человека и характере его взаимоотношений с Богом

и людьми.

Собственно и происхождение термина «возрождение» связано с сознанием потребности в

идейном обновлении. Обычно введение понятия «Возрождение» связывают с

работами

швейцарского культуролога XIX века Якоба Буркгардта, но справедливо и то, что сознание

своей «новизны» характерно уже для творцов и просто участников итальянского

Возрождения. Так, итальянский живописец, архитектор, историк искусства XVI века Джоржо

Вазари выразительно говорит о «возрождении» живописи и скульптуры из «ржавых»

Средних веков, о движении от «грубости и несоразмерности» к

совершенству «современной

манеры».

Однако стихийное самоутверждение в условиях утраты роли традиционных норм вело не

только к формированию чувства собственного достоинства, а высвобождало энергию эгоизма

и инстинктов. Нет ничего удивительного в том, что, как уже отмечалось, Возрождение – это

время расцвета магии и астрологии, дешевых публичных домов и поиска чувственных

удовольствий, смешение расчета

и сластолюбия. Итальянская новелла этого периода –

отражала то, что было в жизни – хаотичное сочетание чувственности, набожности, языческих

суеверий и, в то время, убежденности в собственном бессмертии. Неприятие не только уже

безжизненных норм средневековья, но и разрушительных токов витализма обусловило такое

специфическое явление итальянского Возрождения как Гуманизм.

Возрождение и Гуманизм. В

некоторых исследованиях по культуре Ренессанса принято

разграничивать Возрождение и собственно Гуманизм. По-видимому, это не совсем

корректно. Очень сложно (если вообще возможно) отграничить Гуманизм как миссию

очеловечивания посредством гуманистической литературы, которая совершенствует

человеческую природу, – от Возрождения – обновления человеческого мировоззрения. По

сути это две стороны единого процесса самоутверждения, самоопределения человека.

Гуманизм – стремление

отыскать устойчивый культурный идеал обновления и пути его

воплощения, чтобы преодолеть хаос стихийного самоутверждения и ценностный вакуум

позднесредневекового города. Попытка разведения Возрождения и Гуманизма связана

главным образом с противоречиями Ренессансного мировосприятия, стремлением обозначить

духовный стержень этого феномена. Однако культурная компонента Возрождения отнюдь не

тождественна движению гуманистов, хотя, несомненно, в нем

она проявляется наиболее

очевидно.

Отчетливо движение гуманистов прослеживается в Италии с XIV века и оно не сводится к

проповеди любви к человеку. Современное значение термин гуманизм начинает обретать

только в ХVIII столетии. В Италии же XIV века понятие «studia humanitatis» (гуманитарные

дисциплины, от лат. humanitas – человечность) используется для обозначения таких

дисциплин, как грамматика, риторика, поэзия, история

, философия морали. Этим названием

подчеркивалось их решающая роль в духовном становлении человека, так как они давали не

только специальные знания, а нацеливали на общее развитие и возвышение. К XV веку ядро

«гуманитарного образования» составили латинские и греческие источники. А термин

«гуманист», в связи с этим, подчеркивал углубленное знание прежде всего античного

наследия и занятия

литературным творчеством в духе римских и греческих авторов.

Стремясь обосновать новый идеал человека, творцы Ренессанса, стремятся совместить

христианство с античной, еврейской и арабской мудростью. Эта установка на значимость

дохристианского культурного наследия при объяснении природы человека и вылилось со

временем в движение Гуманизма.

Занятия этим постепенно уводили намного дальше университетских наставлений

или

общения в кругу единомышленников в духе античных традиций. Быть гуманистом – значило

обладать способностью нового прочтения классики. Классическое образование

рассматривалось гуманистами как способ выражения и утверждения новых чувств, вкуса.

Античность интерпретировалась использовалась для приближения к новому идеалу

личности. Возникало неизвестное ни средневековью, ни античности представление о том, что

человеческие качества не

предопределены заранее (Богом, сословием, предками, семьей), а

есть нечто, связанное с собственными усилиями, стремлениями, склонностями. Характерно,

что состав гуманистов был чрезвычайно разнородным. Гуманистом мог быть Римский Папа,

представитель зажиточной городской верхушки, ученого сословия или член ремесленной

корпорации. Связывало их чувство идейной общности, потребность в утонченном

мировосприятии, ориентация на значимость досуга

в таких формах как диспуты, ученые

беседы, обмен письмами, пиры в кругу единомышленников. Главным для гуманистов – было

обрести полноту человеческого существования на античный манер. Но Платоновская

академия, основанная во Флоренции в XV веке, мало была похожа как, на древнегреческие

школы мудрости, так и на научные сообщества Нового времени. Это была своеобразная

форма

общения избранного круга, с презрением относившегося к большинству людей, как к

стадам лишенных разума животных.

Стремление к внутренней духовной активности приобретало формы внешней,

перерастало в дух состязательности: «Что достойней человека, чем выделиться среди

остальных?» – вопрошал Джованни Понтано. Стремление к свободному самовыражению

выявлялось у людей, способных обрести целостность существования и достичь

внутренней и

внешней гармонии. Многие гуманисты не только призывали, а сами давали пример

личностной многогранности. Общеизвестна универсальность Леонардо да Винчи,

Микеланджело, Альбрехта Дюрера, Эразма Роттердамского, У. Шекспира, сочетавших

множество способностей и дарований.

С изменением представлений о смысле и способе человеческого существования, как уже

отмечалось, происходили существенные подвижки в ценностно-нормативном строе

городской цивилизации позднего средневековья. И прежде всего это проявлялось в базовых

для классического средневековья представлениях о месте и роли Бога в мироздании.

Наиболее ярко это прослеживается в распространении пантеистических (от греч. pan – всё и

theos – Бог) установок, синтезировавших античные и христианские ценности. Если для

созерцания низов характерен стихийный, карнавальный пантеизм,

то гуманизм стремился к

его теоретическому обоснованию. В пантеизме гуманистов Бог и сотворенный им мир уже не

противопоставлялись друг другу по степени совершенства, а сливались в одно неразрывное

целое. Считалось, что в мире разлита Божья благодать и мудрость. «Природа, то есть Бог», –

утверждал Леон Баттиста Альберти (1404–1472), подчеркивая, что Природа – Бог правит

не

только людьми, а всякими тварями, равными по своей природной сущности. Тем самым, в

культурный обиход вводилось новое ценностное понятие – Природа, которая становилась

постепенно важнейшим мерилом всех проявлений, в том числе и человеческого бытия.

Новое значение приобретали и отношения человека с Природой – Божеством. Если мир

перестает быть тварью, становится «природой», то и «человеческое дело перестает быть

служением, выражающим послушание Творцу, и само становится «творением»,

«творчеством»; человек, прежде слуга и раб Божий, становится «созидателем»

. Так,

например, художники Ренессанса творили, подражая природе, но это не превращалось в ее

копирование, а выливалось в активноe обнаружениe божественной красоты, и значит – в

активноe преобразованиe природного, божественного в их произведениях.

Синтез божественного и природного, «естественного» размывал средневековое деление

человеческой природы на греховную телесную и возвышенную духовную, «реабилитируя»

земное существование

человека. В эпоху Ренессанса мастер не только профессионал в своей

области, а и творец, который совершенствует свое мастерство, любуется и гордится им. В

этот период расцветают как «механические», так и «свободные» искусства, а культ

мастерства нередко перерастает в культ самого мастера. Так, например, Сандро Боттичелли

(1444–1510), Леонардо да Винчи (1452–1519), Микеланджело (1475–1564) пользовались

громкой прижизненной славой, близкой к обожествлению.

Это беспредельное стремление достигнуть взаимопроникновения античного и

христианского наследия, божественного и природного, красоты и правды, и сделало таким

привлекательным идеал «ренессансного» человека. Он предстает как целостность, но

целостность динамичная, устремленная к творчеству. В нем сочетаются стремления к

божественному совершенству, мистическому знанию, и к откровенно земному

чувственному.

Можно ли рассматривать эти ценностные установки, выраженные наиболее отчетливо

творческой элитой Возрождения, достоянием и других слоев? В известном смысле, да.

Трактаты гуманистов читали немногие. Но любовь ко всему земному, жажда славы и

богатства, дух самоутверждения, характерные для значительной части горожан, находили

свое выражение на страницах новелл Дж. Боккаччо (1313–1375) и

Джефри Чосера (1340–

1400), говорили трагикомическим языком персонажей У. Шекспира и Ф. Рабле (XVI век).

Столь же очевидно влияние художественных образов великих живописцев и скульпторов на

массовое сознание. Несомненно, воздействие и зажигательных речей политиков,

проповедников гуманистической ориентации. С распространением гуманистических

установок за рамки творческой элиты происходило углубление идейного содержания

движения гуманистов, появлялись утверждения

самоценности человеческого существования,

его права на самоопределение, саморазвитие, безотносительно к уровню образованности и

творческих возможностей.

Но уже к концу XV века все отчетливей прослеживается трагический настрой в духовных

исканиях гуманистов. Все чаще загораются костры, сжигающие ведьм и еретиков, причем с

гораздо большей «интенсивностью», чем в эпоху средневековья. Оживление в хозяйственной

деятельности нередко

сменяется застоем, которому предшествуют кровавые политические

смуты и грабительские походы наемников.

Было бы слишком просто объяснить все это исключительно сопротивлением со стороны

«старого», средневекового наследия. Ценностные установки Возрождения и его

гуманистической составляющей были внутренне противоречивы. Дело в том, что культура

европейского средневековья, которую стремилось обновить Возрождение, сложилась из трех

самобытных

дохристианских духовных образований: из еврейской религии, греческий

философии и римского права. Единство этих исходных посылок было обеспечено

безраздельным доминированием ценности Божественно-вечного, совершенного и

абсолютного над сотворенным, временным. Дух ренессансного обновления подточил этот

культурный стержень, высвободив энергию отдельных составляющих. Не только философия,

а и право, искусство, хозяйственная, политическая деятельность восстали

против положения

«служанок богословия». Идеал человеческой целостности Гуманизма реально

реализовывался как стихия индивидуального самоутверждения во всех сферах

жизнедеятельности. Характеристика Возрождения в качестве торжества индивидуализма и

трагической попытки его преодоления, данная А. Ф. Лосевым в книге «Эстетика

Возрождения», представляется глубоко верной.

Нет ничего удивительного в том, что стремление к самоопределению в свете

высоких

идеалов человечности соседствовало, нередко в одном и том же человеке эпохи

Возрождения, с разгулом низменных страстей, а изысканность художественного вкуса с

жестокостью по отношению к политическим противникам. Человек Возрождения был

внутренне расколот: в идеальном (гуманистическом) измерении велик и прекрасен, а в

условиях прозы жизни – мог быть расчетлив и коварен, себялюбив

. Культурная

составляющая гуманистического идеала (духовная самоценность человека) ограничивалась

замкнутостью на себя. Гуманизм Возрождения – антропоцентризм, полагающий человека

центром мира и замыкающий мир на него самого. Утверждая одноприродность Бога, космоса

и человека, Возрождение по сути провозглашало богом человека и наделяло его правом

творить без оглядки на других, на прошлое и будущее. Но

человеко-бог укоренён в

настоящем и постоянно подменяет стремление к Добру и Красоте утилитарностью. Так

замыкался круг поиска идеала нового человека и его воплощения. Показательно, что в

трагедиях У. Шекспира стремление героев к безудержному самоутверждению оборачивается

горой трупов, а подлинный гуманист – Гамлет сомневается и бездействует... «Конфликт и

борьба одной личности-титана

с другой личностью-титаном», – отмечает А. Ф. Лосев, – ведет

к тому, что «все такого рода титаны гибнут во взаимной борьбе в результате взаимного

исключения друг друга из круга людей, имеющих право на самостоятельное существование»

. Некоторым исключением является самореализация в художественной сфере, наименее

погруженной в настоящее. Именно поэтому художественные образы этой эпохи,

максимально наполненные высоким гуманизмом, живут по сей день, в то время как

социальная практика почти предана забвению.

Таким образом, платой за прорыв к новому культурному горизонту стала угроза распада

европейской культуры, лишившейся устойчивых

нравственных ориентиров. Решить

проблему ее выживания, обретения целостности, но уже на принципиально иной основе, по

сравнению со средневековьем, пыталось такое идейное движение этой эпохи как

Реформация.

Реформация (от лат. reformatio – преобразование, исправление) – религиозное движение

XVI века, направленное против римско-католической церкви, приведшее к оформлению

протестантской ветви христианства. Начало Реформации, связано с

деятельностью

талантливого и образованного католического богослова Лютера, чья работа «Диспут о

прояснении действенности индульгенций (95 тезисов)» открывает начало эпохе религиозных

войн. Благодаря сподвижнической деятельности «отцов» протестантсткой реформации

Лютера, Кальвина, Цвингли (первая половина XVI века) и их последователей, протестантство

стало доминировать в Голландии, Германии, Шотландии, распространяя свое влияние на

другие страны западной и центральной

Европы, а затем и в Новом свете.

При первом приближении ценностные установки Реформации, связаны, прежде всего, с

потребностью реформировать католическую церковь, преодолеть ее обмирщение, наиболее

очевидно проявившееся в практике продажи индульгенций (от лат. – снисходительность,

отпущение). Например, в Германии ХV века отпущение грехов за убийство стоило 8 дукатов,

за многоженство – 6, соответственно оценивались

и иные проступки перед богом. В

соответствии с тогдашней доктриной католической церкви, она, благодаря накопленному

«духовному капиталу» (сверхдолжным заслугам), вправе восполнить недостатки людей. При

этом практика исповеди и покаяния была дополнена продажей соответствующих грамот об