Болотнова Н.С. и др. (ред.) Наука и образование. Филология. Часть 1

Подождите немного. Документ загружается.

~ 281 ~

В поэме Пушкин часто сравнивает Марию с ангелом: «Она давно

желанный свет,// Как новый ангел, озарила»; «Казалось, ангел почи-

вал.// И сонный слезы проливал» [5, c. 162].

В раскрытии образа Марии большое значение имеет окружающее

героиню пространство. В восточном гареме вокруг Марии создается

особое пространство, в котором присутствуют христианские святыни:

«И, мнится, в том уединенье // Сокрылся некто неземной. // Там день

и ночь горит лампада // Пред ликом девы пресвятой; // Лампады свет

уединенный, // Кивот, печально озаренный, // Пречистой девы крот-

кий лик // И крест, любви символ священный» [5, c. 162].

Такие слова, как «Пречистая дева», «крест», «священный» помо-

гают передать божественную чистоту и красоту души Марии. Мария

отказывается от Гирея, она не может понять и принять его чувств. Та-

кое поведение указывает на идеально-духовное наполнение образа

Марии. Мария символизирует христианскую цивилизацию, которая в

поэме противопоставлена экзотическому восточному миру. Важно

отметить, что Гирей внутренне изменяется под влиянием, казалось бы,

слабой и беспомощной Марии. Гирей становится мягче душой, он

оказывается способным сострадать и плакать, а в память об утрачен-

ной возлюбленной воздвигает фонтан слёз.

Таким образом, в «Бахчисарайском фонтане» женские образы со-

относятся по принципу романтического контраста и являют собой

пушкинский вариант традиционного для романтической поэмы Бай-

рона противопоставления европейки-христианки красавице-дикарке,

«деве гор», отличающейся более глубокой психологической характе-

ристикой. Контрастная противопоставленность героинь раскрывается

через пространственные образы. Кроме того, Мария как образ ангело-

подобной девушки, и Зарема с её демонической страстью составляют

своеобразный контраст демонического и небесного.

Литература

1. Благой, Д. Д. Творческий путь Пушкина (1813 – 1826). – М., 1967. – 123 с.

2. Жирмунский, В. М. Избранные труды. Байрон и Пушкин. Пушкин и западная ли-

тература. – М., 1978. – 423 с.

3. Фридман, Н. В. Романтизм в творчестве Пушкина. – М., 1980. – 450 с.

4. Архангельский, А. Н. Герои Пушкина: очерки литературной характерологии /

Ред. Л. А. Дрибинская. – М., 1999. – 285 с.

5. Пушкин, А. С. Полное собрание сочинений: В 17 томах. – М., 1994. –Т.4.

~ 282 ~

О КОМПОЗИЦИИ РАССКАЗА А.П. ЧЕХОВА

«ДАМА С СОБАЧКОЙ»

Тимчук Ю. А.

Томский государственный педагогический университет

Научный руководитель: Н. Е. Разумова, д.филол.н., проф.

Рассказ написан после почти годового творческого молчания и

принадлежит к позднему творчеству А.П. Чехова. В «Даме с собач-

кой» заключается опыт почти всей жизни писателя, его наблюдения и

мысли.

Произведение состоит из четырёх глав. Примечательно, что главы

по две складываются определённым образом определенно противо-

поставленные части. Это строение может быть рассмотрено в разных

аспектах. С наиболее очевидной, фабульной точки зрения, деление на

главы соотносится с этапами отношений героев:

1. Первая глава. Знакомство Гурова и Анны Сергеевны во вре-

мя обеда в саду.

2. Вторая глава. Неделя после знакомства. Интимная близость.

Отъезд Анны Сергеевны.

3. Третья глава. Гуров в Москве, он не может забыть Анну

Сергеевну. Поездка в город С. Встреча героев и осознание,

что они любят друг друга. Анна Сергеевна обещает прие-

хать к Гурову в Москву.

4. Четвёртая глава. Встреча Гурова и Анны Сергеевны в Моск-

ве. Они близки духовно. Открытый финал.

Очевидно, что если бы повествование завершилось после второй

части, мы получили бы вполне оконченный рассказ, банальную исто-

рию о курортном романе. Но незаурядность «Дамы с собачкой» имен-

но в том, что после второй части следует продолжение: лёгкое, непри-

нуждённое, мимолётное чувство перерастает в истинную, глубокую

душевную привязанность настолько, что автор, по сути, не ограничи-

вается и четырьмя частями: открытый финал говорит о том, что всё

ещё только начинается, что всё самое сложное и интересное впереди –

это была лишь прелюдия к величайшему произведению о запретной

любви.

Сила рассказа заключается, прежде всего, в его особом построе-

нии, которое определяется не только фабульными событиями, но и

движением художественных мотивов.

Так, заглавие рассказа дает начало одному из мотивов, развиваю-

щихся в дальнейшем повествовании. «Дама с собачкой» – так называ-

ли Анну Сергеевну люди, не знакомые ей. Как правило, подобные оп-

~ 283 ~

ределения даются на основе какого-либо выделяющегося внешнего

признака: например, человек в сером, красная шапочка и т.д. Здесь та-

ким признаком служит не какой-нибудь предмет, цвет, или другое от-

личительное материальное качество, а живое существо. С одной сто-

роны, собачка является своего рода аксессуаром дамского имиджа; но

с другой, она принадлежит к природе и таким образом связывает саму

Анну Сергеевну с природным миром и косвенно характеризует её как

человека естественного, чистого, искреннего и в значительной степе-

ни чуждого социальному мироустройству.

Кличка собачки ни разу не упоминается, и это подтверждает, что

она не просто самостоятельное живое существо, а как бы дополнение

самой Анны Сергеевны. Собачка фигурирует только в первой и треть-

ей главах (во время знакомства Гурова и Анны Сергеевны и тогда, ко-

гда он ожидает ее возле ее дома в городе С.), и в нашем воображении

она предстаёт в виде маленького белого пятнышка, с которым связана

семантика проводника в мир природный. Это значение ассоциативно

переносится на белый цвет. Во второй главе эквивалентом шпица

можно считать белые облака, которые упоминаются вскользь, а в чет-

вёртой – снег, падающий на московскую улицу, по которой Гуров

идет на свидание к Анне Сергеевне.

Семантика белого цвета неоднозначна. В нем заложен многозна-

чительный смысл, поскольку он одновременно передает и блеск света,

и холод льда. Это божественный цвет, символ света, чистоты, истины,

очищения от грехов, цвет крещения и причастия. С белизной связано

представление о явном, общепринятом, законном, истинном.

Однако белый цвет может получать и противоположное значение.

По своей природе он как бы поглощает, нейтрализует все остальные

цвета и соотносится с пустотой, бестелесностью, ледяным молчанием

и в конечном итоге – со смертью.

В рассказе доминирует идея перерождения Гурова, и Дама с со-

бачкой является основным импульсом для этого.

Незаметную, но важную роль в композиции рассказа играет его

временная организация.

В первой, второй и третьей главах можно с разной степенью точ-

ности проследить ход времени, приблизительно оценить интервал

между событиями (говорится «пять дней», «вторую неделю», «прошла

неделя», «прошло больше месяца», «в декабре на праздниках»). В чет-

вёртой главе мы уже не имеем представления о том, сколько времени

прошло с момента их последней встречи – недели (и в третьей и в чет-

вёртой главах говорится о зиме) или годы, словно это уже не важно.

~ 284 ~

Действие первой и второй глав происходит в Ялте. Время года и

месяц не указаны, но весь курортный контекст говорит о лете, а то,

что в конце 2 главы «на станции уже пахло осенью» [1, с. 135] – ско-

рее всего об августе. Всё это время Гуров и Анна Сергеевна провели

вместе.

В начале же третьей главы говорится о том, что «дома в Москве

уже всё было по-зимнему, топили печи... Уже начались морозы» [1, с.

135]. Таким образом, наблюдается тенденция похолодания по мере то-

го, как Анна Сергеевна отдаляется от Гурова. Здесь же можно отме-

тить, что в четвёртой главе, когда в один из зимних дней Гуров шёл на

очередное свидание, вопреки всему было три градуса тепла, и вместе

с тем шёл снег, то есть даже зима становится аномально тёплой, когда

герои вместе.

В рассказе можно выделить мотив вечера, многие значительные

события происходят именно в это время:

Первая глава

• Знакомство Гурова и Анны Сергеевны;

• Их первая прогулка;

Вторая глава

• Их прогулка на мол, чтобы посмотреть прибытие парохода;

• Падение Анны Сергеевны;

• «Почти каждый вечер они уезжали куда-нибудь за город, в

Ореанду или на водопад» [1, с. 134];

• Отъезд Анны Сергеевны.

Третья глава

• Говорится, что утром было темно и няне приходилось зажи-

гать огонь – как вечером;

• Слышится колокольный звон (очевидно, на вечернее бого-

служение);

• «Она по вечерам глядела на него из книжного шкапа, из ка-

мина, из угла, он слышал ее дыхание, ласковый шорох ее

одежды» [1, с. 136].;

Заканчивается рассказ утром, и это ещё один сигнал о том, что всё

только начинается.

Мотив вечера, в свою очередь, тесно связан с мотивом сна и по-

рой сливается с ним: вечер – преддверие сна, всё словно в забытьи:

Первая глава

• «"Что-то в ней есть жалкое все-таки", – подумал он и стал

засыпать» [1, с. 130] – первый день знакомства Гурова и

Анны Сергеевны, конец первой главы.

~ 285 ~

Всё, что происходит далее во второй главе, – собственно сон. Всё

ярко, динамично, красиво. Особенно ощущение нереальности проис-

ходящего возникает в Ореанде, когда Гуров и Анна Сергеевна смотрят

на утреннюю Ялту.

Вторая глава

• «Поезд ушел быстро, его огни скоро исчезли, и через мину-

ту уже не было слышно шума, точно всё сговорилось на-

рочно, чтобы прекратить поскорее это сладкое забытье,

это безумие. И, оставшись один на платформе и глядя в

темную даль, Гуров слушал крик кузнечиков и гудение те-

леграфных проволок с таким чувством, как будто только

что проснулся» [1, с. 135].

Таким образом, вся вторая глава, в сущности, ретроспективно ока-

зывается сном.

Третья глава

Говорится о том, что Гуров, приехав в город С., спал дурно;

• Прождав Анну Сергеевну у её забора, «он вернулся к себе в

номер и долго сидел на диване, не зная, что делать, потом

обедал, потом долго спал. "Как всё это глупо и беспокойно,

– думал он, проснувшись и глядя на темные окна; был уже

вечер. – Вот и выспался зачем-то. Что же я теперь ночью

буду делать?"» [1, с. 138].

Четвёртая глава

• Здесь можно говорить о мотиве сна, основываясь на раз-

мышлениях Гурова о том, что «у него были две жизни: од-

на явная, которую видели и знали все, кому это нужно бы-

ло, полная условной правды и условного обмана, похожая

совершенно на жизнь его знакомых и друзей, и другая –

протекавшая тайно. И по какому-то странному стечению

обстоятельств, быть может, случайному, всё, что было для

него важно, интересно, необходимо, в чем он был искренен

и не обманывал себя, что составляло зерно его жизни, про-

исходило тайно от других, всё же, что было его ложью, его

оболочкой, в которую он прятался, чтобы скрыть правду,

как, например, его служба в банке, споры в клубе, его "низ-

шая раса", хождение с женой на юбилеи, – всё это было яв-

но. И по себе он судил о других, не верил тому, что видел, и

всегда предполагал, что у каждого человека под покровом

тайны, как под покровом ночи, проходит его настоящая,

самая интересная жизнь» [1, с. 141].

~ 286 ~

Явная жизнь – открытая посторонним взглядам реальность, а тай-

ные встречи с Анной Сергеевной – сон, о котором не знает никто чу-

жой.

Уже не раз отмечалось, что повествование в «Даме с собачкой»

является как бы незавершенным. «Конечно, – утверждал Е.А. Соловь-

ев, – этот рассказ – отрывок; он даже ничем не заканчивается, и его

последние строки только наводят на мысль о какой-то предстоящей

жестокой драме жизни. Но этот отрывок взят Чеховым из своего со-

вершенно стройного и цельного миросозерцания, с высоты которого

“Дама с собачкой” – очень характерна и значительна» [2, с. 313]. В.П.

Альбов говорил о том, что «хотя фабула рассказа обрывается на вы-

двинутой автором дилемме, однако смысл её очевиден: или постепен-

ное разрушение, медленное умирание в оболочке лжи, обмана, услов-

ной морали; или нужно разорвать эту оболочку, как что-то «ненужное,

легкое и обманчивое» и освободить «сдавленное ею зерно жизни» [3,

с. 401].

Современные литературоведы П. Вайль и А. Генис считают от-

крытый финал одной из особенностей рассказа, вызванных навязчи-

вым стремлением Чехова написать роман, и поэтому «Даму с собач-

кой» они определяют как микро-роман. «В микро-романе –

разомкнутость повествования, принципиальная незавершенность

идеи, открытость финала (“Романист тяготеет ко всему, что еще не го-

тово” – М. Бахтин), многозначность и заданная неопределенность

главного героя (снова Бахтин: “Одной из основных внутренних тем

романа является именно тема неадекватности героя, его судьбы и его

положения. Человек или больше своей судьбы, или меньше своей че-

ловечности”). В “чистом” чеховском рассказе – новеллическая замк-

нутость, исчерпанность эпизода, неизменяемость центрального персо-

нажа» [4, с.173].

Вайль и Генис не первые, кто аналогией и даже генетической свя-

зью с романом пытался объяснить необыкновенную смысловую ём-

кость зрелых рассказов Чехова, только идут они в этом стремлении

дальше других, не останавливаясь даже перед откровенными натяж-

ками; так, «”чистым” чеховским рассказом» они объявляют раннюю

новеллистику Чехова, а поздние шедевры выносятся таким образом в

некое сомнительное жанровое пространство. Анализ композиции рас-

сказа «Дама с собачкой» показывает, что Чехов создает плотно спаян-

ную, организованную художественную структуру, не уступающую

новеллистической по своей четкости и завершенности, но при этом

придает ей внутреннюю динамичность, основанную прежде всего на

~ 287 ~

взаимодействии мотивов, которые дополняют и открывают в перспек-

тиву историю персонажей.

Литература

1. Чехов, А. С Полн. собр. соч.: В 30 т. Соч.: В 18 т. Т. 10 / А.П. Чехов. – М.: Наука, 1986.

– 492 с.

2. Соловьев, Е. А. Антон Павлович Чехов. Критический очерк / Е.А Соловьев //

А.П.Чехов: pro et contra. Творчество А.П.Чехова в русской мысли конца XIX – нач.

XX в.: антология. – СПб.: РХГИ, 2002. – С. 269–326.

3. Альбов, В. П. Два момента в развитии творчества Чехова / В.П. Альбов //

А.П.Чехов: pro et contra. Творчество А.П.Чехова в русской мысли конца XIX – нач.

XX в.: антология. – СПб.: РХГИ, 2002. – С. 368–402.

4. Вайль, П. Родная речь: Уроки изящной словесности / П. Вайль, А. Генис. – 2-е

изд., дораб. – М.: Hезависимая газета, 1995. – 192 с.

~ 288 ~

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА ХХ В.

РЕЦЕПЦИЯ ДРАМЫ Е.И. ЗАМЯТИНА “БЛОХА”

В СОВРЕМЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ

Ахмади А.

Томский политехнический университет

Научный руководитель: М. А. Хатямова, д.филол.н., проф.

Комедия “Блоха”, как и трагедия “Атилла”, считается наиболее

изученным драматическим произведением Е.И. Замятина и уникаль-

ным воплощением синтеза народной и литературной драмы. В боль-

шинстве работ об этой драме авторы, исследуя жанровое своеобразие

пьесы, подчеркивают синтетическое новаторство писателя в драмати-

ческой форме.

И.П.Зайцева в статье “Блоха” Евгения Замятина (своеобразие дра-

матургического дискурса)” так объясняет своеобразие драмы Замяти-

на: c одной стороны, Замятин следует традициям русских классиков, и

с другой, находится в постоянном поиске новых средств художест-

венного изображения действительности. Его творчество сочетает

“верность реализму со стремлением использовать в художественной

форме достижения модернизма” [1, с. 99]. По мнению автора, глубо-

кая любовь Замятина к русскому народу ощутима в драме “Блоха”,

где объединяются “свойства целого ряда жанров народной драматур-

гии: обрядового театра, пещного действа, балагана, скоморошьих

представлений - по сути, всех “игровых” форм, способных дать наи-

более яркое представление о глубинной Руси с ее уникальным коло-

ритом жизни и быта” [1, с. 99]. Говоря о синтетизме творчества Замя-

тина, исследовательница выделяет в драме “Блоха” синтез

нескольких разновидностей жанров народного театра и объясняет их

использование Замятинской формулой создания нового театра: “Нуж-

но руду народного театра пропустить через машину профессиональ-

ной обработки, нужно отсеять весь налипший в царской казарме, в ка-

баке мусор, нужно использовать не темы, а формы и методы

народного театра, спаяв их с новым сюжетом” [1, с. 100]. В “Блохе”

верность традиции классиков, гармоничное использование синтеза

жанров народного театра и индивидуальные авторские поиски спо-

собствовали возникновению неповторимого драматического стиля.

Гротескно-сатирическая форма изображения, которую автор статьи

~ 289 ~

считает одним из главных особенностей творчества Замятина, дала

возможность писателю показывать современную российскую дейст-

вительность. Драматургическое своеобразие Замятина наблюдается,

по мнению Зайцевой, и в перечени действующих лиц пьесы, в кото-

ром даны не индивидуальные характеристики действующих лиц, а

обобщающие: герой представляется как человек из народа.

В статье “Драматургическое новаторство Е.И.Замятина: Поиски

жанра”, Е.А. Лядова исследует жанровое своеобразие пьесы “Блоха”.

В первой части статьи выявляется семантика главной сюжетной линии

сказа Лескова “Левша”, которая легла в основу “Блохи” - народность

и праведничество. Во второй части статьи, перечисляя особенности

народного театра и выделяя их в драме “Блоха”, автор приходит к вы-

воду, что жанр пьесы Замятина синтетический и пьеса представляет

собой синтез литературных и фольклорных драматических жанров.

Повествование о Левше как прославленном праведнике послужило

основой для построения пьесы “Блоха”. В пьесе Замятина совмести-

лись черты фольклорной и литературной драмы для достижения глав-

ной цели писателя: “заострить главную мысль сказа Лескова, судьба

русского гения” [2, с. 113]. Замятин, имея в виду, что народная сказка

не может заканчиваться минором и что неожиданная трагическая кон-

цовка неприемлема для зрителей, превращает трагический сказ Лес-

кова в веселую озорную комедию. Совмещение балагана и райка с ли-

тературной драмой приведёт к условности действия, в результате

“создаётся мир, где соседствуют чудеса и обыденность” [2, с. 114].

Далее Лядова выделяет такие черты народного театра в драме “Бло-

ха”, как: быстрая смена картин, динамизм, самопредставление героев

с помощью монологов и включение автором народных песен. Отмеча-

ется, что пьеса насыщена метаморфозами, необычными событиями,

удальствами, играми и забавами. Игровой, фейерверочный жанр сде-

лал язык произведения более озорным, искрометным, наполненным

пословицами и поговорками. Такой активный народный язык, с точки

зрения автора статьи, вызывает зрителя к соавторству. Лядова указы-

вает, что стиль диалогов и монологов пьесы сохраняется и в авторских

ремарках. Таким образом, ремарки отнюдь не нарушают единство

пьесы. Замятин включает в свою драму и песни, что является тради-

ционными для народного театра.“Пьеса Замятина, - веселая, озорная,

ироничная, в ней он сумел воплотить собственные идеи синтетизма,

соединив сюжет Лескова, традиции и язык народного театра и собст-

венный талант” [2, с. 117].

Следующая статья, изучающая новаторство драматургии Е.И. За-

мятина на примере драмы “Блоха”, принадлежит Т.П. Дудиной: “Пье-

~ 290 ~

са Е.И. Замятина “Блоха” (к проблеме создания новых форм драмати-

ческой условности)”. Дудина отмечает, что писатель в своей пьесе

“Блоха”, появившейся в момент кризиса драматической формы, стре-

мится все больше устранить литературность и приблизить произведе-

ние к народной драме. Замятинская “Блоха”, отрицая традиционные

драматические формы, представляет собой синтез “традиции русского

народного театра, европейской импровизационной комедии и совре-

менного театрального искусства” [3, с. 105]. Учитывая народность

главного сюжета сказа Н.С. Лескова, на основе которого построилась

сюжетная схема замятинской “Блохи”, автор исследует процесс пере-

делывания литературной прозы в народную драму; в пьесе Замятина

повествовательный характер лесковского сказа уступает место драма-

тическому действию, непрерывность сказа заменяется драматической

дискретностью, а конкретно-исторические персонажи превращаются в

общенациональные. Связующими звеньями системы персонажей пье-

сы являются халдеи, которые, многократно меняя свой облик, создают

множество условных миров в пьесе. Действие, как одно из главных

драматических средств, в пьесе Замятина выполняет несколько функ-

ций. По мнению Дудиной, в рамках поисков новых средств драмати-

ческой выразительности, ремарки в пьесе Замятина перестают выпол-

нять привычную вспомогательную роль в пояснений действий,

диалогов и монологов, а становятся продолжением драмы. Замятин

воплощает исторический миф Лескова средствами народного театра и,

таким образом, создает “синтез форм и методов народного театра с

новым сюжетом” [3, с. 109].

Т.Л. Воробьева в статье “Комедии Е.И. Замятина: на пересечении

традиций” прослеживает истоки разных театральных традиций в двух

замятинских комедиях, в “Блохе” и “Африканском госте”. Синтез тра-

диций итальянской комедии, русской народной смеховой культуры

(народные сказки, балаганы, ярмарочные представления, старинные

русские лубки и т.д.), комедии положений, гоголевский гротеск и ги-

пербола создает новую комедию в творчестве Замятина. Драматиче-

ское наследие Замятина, по мнению автора статьи, является синтети-

ческим литературным феноменом. Оно невелико, но разнообразно:

трагедия, историческая драма, попытка инсценировки собственных

повестей и произведений русской классики, и в особенности, комедия.

Прирожденные свойства комедии: изображение мира при помощи

“сдвига, гротеска, смещение привычных пропорций” [4, с. 230] соот-

ветствовали общему духу новой литературы. Так и две замятинские

комедии “Блоха” и “Африканский гость”, по мнению Воробьевой, но-

сили условный, гротескный характер. Замятин на основе синтеза тра-