Бисмарк Отто. Воспоминания. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

252

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Австрии, трудно выйти из создавшегося положения без всякого

возмещения, в то время как Пруссия делает такое крупное при-

обретение, как Шлезвиг-Гольштейн; закончил он, однако, во-

просом, действительно ли мы твердо решили требовать эти вла-

дения и присоединить их. У меня создалось впечатление, что

он все же не считал невозможным отказаться, в нашу пользу

от притязаний на земли, уступленные Данией, если бы в даль-

нейшем ему были обеспечены виды на прочную солидарность

с Пруссией и на поддержку с ее стороны подобных же стрем-

лений Австрии. Он поставил на дальнейшее обсуждение преж-

де всего вопрос о том, действительно ли Пруссия твердо реши-

лась превратить герцогства в прусские области или же мы

удовлетворимся там известными правами, которые были

сформулированы впоследствии в так называемых февральских

условиях

. Король молчал, и я, прервав молчание, ответил

императору: «Мне весьма приятно, что ваше величество за-

даете мне этот вопрос в присутствии моего всемилостивейшего

государя: я надеюсь узнать при этом его мнение». Нужно ска-

зать, что до тех пор я не получил от короля ни устно, ни пись-

менно его окончательного волеизъявления по поводу гер-

цогств.

Mise en demeure [настоятельное требование] императора

привело к тому результату, что король нерешительно, с неко-

торым смущением сказал, что он не имеет никаких прав на

герцогства и поэтому не может предъявлять никаких претензий

на них. Этим заявлением, в котором я почувствовал влияние

родственников короля и либеральных придворных кругов,

я был, разумеется, обезоружен перед лицом императора.

Вслед за тем я выступил еще раз за поддержание единения

обеих немецких великих держав и набросал вместе с Рех¬

бергом соответствующую этому направлению краткую прото-

кольную запись (Redaction), в которой вопрос о будущем

Шлезвиг-Гольштейна оставался нерешенным и которая была

одобрена обоими высочайшими особами.

Дуализм, как я его себе представлял, походил бы на

существующее сейчас положение, но с той разницей, что Ав-

стрия как член союза сохранила бы влияние на государства,

образовавшие ныне вместе с Пруссией Германскую империю.

Рехберга удалось привлечь на сторону идеи усиления [поли-

тического] веса Центральной Европы с помощью подобного

соглашения обеих держав. Такое устройство представляло бы

по сравнению с прошлым и с тем, что было тогда, во всяком

случае шаг вперед — к лучшему, но оно обещало быть прочным

лишь до тех пор, пока оставалось непоколебимым доверие к

СЪЕЗД ГЕРМАНСКИХ КНЯЗЕЙ ВО ФРАНКФУРТЕ

253

руководящим деятелям той и другой стороны. Граф Рехберг

сказал мне, когда я уезжал из Вены (26 августа 1864 г.), что

его положение пошатнулось; объяснения министерства и от-

ношение к последнему императора поставили его в такое по-

ложение, что он вынужден опасаться, как бы его коллеги, а

именно Шмерлинг, не выбросили его за борт, если ему не уда-

стся добиться по крайней мере обещания, что через определен-

ный срок мы пойдем на переговоры о заключении таможенного

союза, к которому стремилась Австрия и который особенно

интересовал императора

. Я не возражал против такого рода

pactum de contrahendo [договор о ведении переговоров в бу-

дущем], так как был убежден, что ни к каким уступкам, вы-

ходящим за пределы того, что кажется мне возможным, это

меня не обяжет, а также потому, что политическая сторона

вопроса стояла на первом плане. Я считал таможенный союз

с Австрией несбыточной утопией из-за различия хозяйствен-

ных и административных условий обеих сторон

. Предметы,

составляющие в северной части Таможенного союза его финан-

совую основу, на большей части австро-венгерских территорий

совсем не потребляются. Трудности, возникающие уже в пре-

делах [нынешнего] Таможенного союза из-за различия в образе

жизни и характере потребления между Северной и Южной Гер-

манией, были бы непреодолимы, если бы обе эти области были

включены в одну общую таможенную границу с восточными

областями Австро-Венгрии. Невозможно было бы договориться

о справедливом масштабе распределения [таможенных дохо-

дов], соответствующем действительному потреблению подле-

жащих таможенному обложению товаров; всякий масштаб ока-

зался бы либо несправедливым для Таможенного союза, либо

же неприемлемым для общественного мнения Австро-Венгрии.

Непритязательный словак и галичанин, с одной стороны, и

житель Рейнской или Нижнесаксонской областей— с другой

представляют собой с точки зрения налогового обложения

величины несоизмеримые. Кроме того, мне недоставало веры

в надежность таможенных чиновников на значительной части

австрийской границы.

Убежденный в невозможности Таможенного союза с Ав-

стрией, я, не колеблясь, готов был оказать графу Рехбергу

просимую им услугу ради того, чтобы сохранить его на посту.

Уезжая в Биарриц (5 октября), я был уверен, что король бу-

дет придерживаться высказанного мной мнения; мне до сих пор

не ясно, какими мотивами руководились мои коллеги, министр

финансов Карл фон-Бодельшвинг и министр торговли граф

Иценплиц, а также их spiritus rector [вдохновитель] фрит-

редер

Дельбрюк, когда они во время моего отсутствия так

энергично обрабатывали короля в этой довольно чуждой для

него области; из-за нашего отказа положение Рехберга, как он

254

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

и предсказывал, оказалось поколебленным, и министром ино-

странных дел был на его место назначен Менсдорф

, который

был сначала кандидатом Шмерлинга

, пока последнего не от-

теснили реакционеры и католики. Несмотря на всю стойкость,

приобретенную королем в вопросах внутренней политики, он

поддавался еще тогда влиянию той доктрины, которую пропове¬

дывала его супруга, а именно, будто средством для разрешения

германского вопроса является приобретение популярности.

Вот что писал мне в Биарриц господин фон-Тиле по поводу

совещания чинов министерств иностранных дел и торговли,

происходившего 10 октября 1864 г.:

«Сегодняшнее совещание вновь подтвердило тот, впрочем,

давно уже известный факт, что господа специалисты, при всей

их охотно признаваемой мною виртуозности в том, что касается

их частной сферы, относятся крайне невнимательно к политиче-

ской стороне дела и смотрят, например, как на пустяк, на

возможность смены министерства в Вене. Иценплиц очень

неустойчив в своих взглядах. Мне удавалось неоднократно

доводить его до признания, что 25-я статья

finaliter и realiter

[в конечном итоге и фактически] ни к чему нас не обязывает.

Но затем укоризненный взгляд Дельбрюка неизменно возвра-

щал его на позиции специалиста».

Через два дня, 12 октября, Абекен, находившийся в Баден-

Бадене при короле, сообщил мне, что он не мог добиться его

согласия на 25-ю статью; его величество боится «криков»,

которые поднялись бы по поводу такого рода уступки Австрии,

и между прочим сказал: «Министерского кризиса в Вене мы,

пожалуй, избегли бы, но зато вызвали бы его в Берлине; если

бы мы допустили 25-ю статью, Боделынвинг и Дельбрюк про-

сили бы, вероятно, об отставке».

Еще через два дня граф Гольц писал мне из Парижа:

«Если положение Рехберга окончательно пошатнулось

(в том, что оно поколеблено в глазах императора, я сомне-

ваюсь решительно), то для нас могла бы явиться необходи-

мость предупредить здесь предложения чисто шмерлинговского

министерства».

Для оценки дуалистической политики не лишен был зна-

чения вопрос, могли ли мы и в какой степени рассчитывать на

то, что Австрия будет придерживаться этой линии. Если пред-

ставить себе ту внезапность, с какой Рехберг порвал со средними

государствами, не поладив с ними из-за обнаруженной ими

недостаточной податливости, и заключил союз с нами, не толь-

ко без них, но даже против них, то нельзя было не считаться

с возможностью, что разногласие с Пруссией в отдельных во-

просах также внезапно приведет к новому повороту. Я никогда

СЪЕЗД ГЕРМАНСКИХ КНЯЗЕЙ ВО ФРАНКФУРТЕ 255

не мог пожаловаться на отсутствие искренности у графа Рех-

берга, но он был, как говорит Гамлет, в необычайной степени

splenetic and rash [раздражителен и опрометчив]

. Личное не-

довольство графа Буоля, вызывавшееся не столько полити-

ческими разногласиями, сколько нелюбезным обращением с ним

императора Николая, оказалось достаточным, чтобы долгое

время вести австрийскую политику в духе шварценберговской

неблагодарности: (Nous etonnerons l'Europe par notre ingrati-

tude [Мы удивим Европу своей неблагодарностью])

; тем

более не исключена была возможность, что гораздо менее проч-

ные узы, существовавшие между мною и графом Рехбергом,

могли быть смыты какой-нибудь бурной волной. Император Ни-

колай имел гораздо более серьезные основания верить в устой-

чивость своих отношений с Австрией, чем мы—в эпоху датской

войны

. Он оказал императору Францу-Иосифу такую услугу,

какую едва ли какой-нибудь монарх оказал когда-либо сосед-

нему государству

, а выгоды взаимной поддержки в монархиче-

ских интересах против революции, как итальянской и венгер-

ской, так и польской в 1846 г.

, делали союз с Россией гораздо

важнее для Австрии, чем союз, который она могла заключить

с Пруссией в 1864 г. Император Франц-Иосиф—честная натура,

но австро-венгерский государственный корабль построен так

своеобразно, что покачивания, приспособляясь к которым

монарх должен держаться на борту, едва ли могут быть учтены

заранее. Центробежные силы отдельных национальностей, пере-

плетение жизненных интересов, которые Австрии приходит-

ся защищать одновременно в германском, итальянском, вос-

точном и польском направлении, неукротимость национального

духа венгерцев и, главное, та не поддающаяся учету обста-

новка, в которой влияние духовников скрещивается с поли-

тическими решениями,—все это обязывает каждого союзника

Австрии быть осторожным и не ставить интересов своих соб-

ственных подданных в исключительную зависимость от австрий-

ской политики. Репутация устойчивости, приобретенная ав-

стрийской политикой под долголетним руководством Меттер¬

ниха

, не может долго сохраниться при наличном составе

Габсбургской монархии и ее внутренних движущих силах.

Политике венского кабинета до меттерниховского периода эта

репутация не соответствует вовсе, а политике после меттер-

ниховского периода соответствует далеко не вполне. Хотя на

длительный срок нельзя учесть действия сменяющихся событий

и положений на решения венского кабинета, тем не менее

каждому союзнику Австрии рекомендуется не отказываться

от поддержки отношений, из которых в случае надобности

могут получиться новые комбинации.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ЛЮДВИГ II, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ

По пути из Гаштейна в Баден-Баден мы заехали в Мюнхен

;

король Макс уже уехал оттуда; он отправился во Франкфурт,

предоставив своей супруге принимать гостей. Не думаю, чтобы

королева Мария, при ее замкнутости и нерасположении к по-

литике, могла энергично воздействовать на короля Вильгельма

и на решение, задуманное им тогда. Во время нашего пребыва-

ния в Нимфенбурге

16 и 17 августа 1863 г. моим постоянным

соседом за столом был кронпринц

, впоследствии король Люд-

виг II, сидевший обычно напротив своей матери. У меня

создалось впечатление, что мыслями он уносился куда-то вдаль

и лишь по временам, очнувшись, вспоминал о своем намерении

вести со мной беседу, не выходившую за рамки обычных при-

дворных разговоров. Тем не менее из всего, что он говорил, я

мог заключить, что это натура живая и даровитая, исполнен-

ная мыслями о своем будущем. Когда беседа прерывалась, он

смотрел мимо своей матери, в потолок и поспешно снова и снова

опорожнял бокал с шампанским, который наполнялся с проме-

длением, вероятно, по приказанию его матери, так что принц

неоднократно протягивал пустой бокал назад через плечо, и

лишь тогда слуга нерешительно наполнял его. И в то время и

впоследствии принц соблюдал в питье меру, но мне казалось,

что окружающие наводили на него тоску и с помощью шампан-

ского он хотел придать иное направление своим мыслям. Принц

произвел на меня приятное впечатление, хотя я с некоторой

досадой должен был сознаться, что мое старание быть приятным

для него собеседником за столом оказалось бесплодным. Это —

единственный раз в жизни, когда я имел случай лично встре-

титься с королем Людвигом, но с тех пор, как вскоре после

этого (10 марта 1864 г.) он вступил на престол, и до его кончи-

ны я поддерживал хорошие отношения с ним и находился в до-

вольно оживленной переписке; у меня всегда было впечатление,

что, как правитель, он хорошо разбирался в делах и разделял

национальные немецкие убеждения, хотя и озабочен был преи-

ЛЮДВИГ II, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ 257

мущественно сохранением федеративного принципа имперской

конституции и конституционных привилегий его страны. Мне

запомнилась одна его идея, совершенно неосуществимая с поли-

тической точки зрения (она у него возникла во время переговоров

в Версале), чтобы императорская власть — и соответственно

председательствование в Союзе — наследственно чередовалась

между Прусским и Баварским домами. Сомнения, каким обра-

зом практически осуществить подобную непрактичную мысль,

сами собой отпали при переговорах с баварскими уполномо-

ченными в Версале, и в результате председательствующему

в Германском союзе монарху, т. е. королю прусскому, еще до

того как речь зашла об императорском титуле, были в основном

предоставлены те права, коими он пользуется в настоящее время

по отношению к своему баварскому собрату по Союзу.

* * *

Привожу здесь некоторые письма из моей переписки с коро-

лем Людвигом, которые способствуют правильной характери-

стике этого несчастного монарха

; сами по себе они также могут

сызнова приобрести актуальный интерес. Официальные обра-

щения приведены лишь в первых письмах.

«Версаль, 27 ноября 1870 г.

Всепресветлейший державный король!

Прошу ваше королевское величество принять изъявление

моей благоговейной признательности за милостивые сообщения,

переданные мне по повелению вашего величества графом Гольн¬

штейном. Чувство признательности, которое я питаю к вашему

величеству, имеет более глубокое основание, нежели одни толь-

ко личные чувства, ибо мое служебное положение дает мне воз-

можность оценить великодушные решения вашего величества,

коими вы содействовали с самого начала и вплоть до предстоя-

щего окончания этой великой национальной войны

объедине-

нию и могуществу Германии. Но не мне благодарить Бавар-

ский правящий дом за истинно немецкую политику вашего

величества и за героизм вашего войска: это долг немецкого

народа, это дело истории. Я могу только засвидетельствовать,

что до конца жизни буду благоговейно предан и искренно при-

знателен вашему величеству и всегда почту за счастье, если

мне удастся оказать вашему величеству какую-либо услугу.

Почтительнейше сообщаю, что в вопросе о титуле герман-

ского императора, по моим соображениям, самое главное, чтобы

почин исходил только от вашего величества и ни от кого более,

в особенности не от народного представительства. Положение

сложилось бы ложное, если бы вопрос не был поставлен благо-

даря свободной, хорошо продуманной инициативе могуще-

258 ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ственнейшего из всех примыкающих к Союзу государей. Я поз-

волил себе передать графу Гольнштейну проект, который

будет направлен моему всемилостивейшему королю и по его

желанию, с соответствующими редакционными изменениями, —

другим членам Союза. В основу этой декларации положена идея,

которой действительно проникнуты немецкие племена: герман-

ский император — их соотечественник, король прусский — их

сосед, титул же германского императора означает лишь, что

связанные с этим права основаны на добровольном вручении

ему полномочий германскими князьями и племенами. История

учит нас, что высокому европейскому престижу великих

княжеских династий Германии, включая Прусскую, наличие из-

бранного ими германского императора никогда не было помехой.

Почтительнейше пребываю

вашего величества

нижайшим и глубоко преданным слугой

ф.-Бисмарк».

«Любезный граф!

С особенным удовольствием я отметил, что, несмотря на

ваши многочисленные и не терпящие отлагательства занятия,

вы нашли время выразить мне воодушевляющие вас чувства.

Приношу вам за это горячую благодарность, ибо я высока

ценю дружеское расположение человека, к которому вся Гер-

мания с гордостью и радостью обращает свои взоры.

Вашему королю, моему любезному и высокоуважаемому

дяде, мое письмо будет вручено завтра. От всего сердца желаю,

чтобы мое предложение нашло полное сочувствие у короля и

у прочих членов Союза, которым я также писал, и у всей нации;

меня радует сознание, что благодаря положению, занимае-

мому мною в Германии, я мог в начале и при окончании

этой достославной войны сделать решительный шаг на

пользу национального дела. Но в то же время питаю твердую

надежду, что Бавария сохранит и впредь свое положение, так

как оно вполне согласуется с честной и прямодушной союзной

политикой и вернее всего может помешать пагубной централи-

зации.

То, что вы сделали для немецкой нации, велико, бессмертно,

и я могу сказать без лести, что вам принадлежит самое

почетное место в ряду великих людей нашего века. Да про-

длит господь вашу жизнь на много, много лет, дабы вы могли

продолжать свою деятельность на благо и процветание нашего

общего отечества. Примите, любезный граф, искренний привет,

с коим я пребываю неизменно

вашим искренним другом

Людвиг

Гогеншвангау, 2 декабря 1870 г.»

ЛЮДВИГ II, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ

259

«Версаль, 24 декабря 1870 г.

Всепресветлейший король, всемилостивейший государь!

Благосклонное письмо вашего величества, переданное мне

графом Гольнштейном, дает мне смелость вместе с благодарно-

стью за милостивое содержание этого письма принести вашему

величеству мои почтительнейшие поздравления с наступающим

новым годом. Едва ли Германия питала когда-либо такую уверен-

ность в том, что новый год принесет ей осуществление ее нацио-

нальных желаний. Когда сокровенные мечты осуществятся,

когда объединенная Германия достигнет того, что она будет в

состоянии своими собственными силами обеспечить себе мир в

надежных границах, не стесняя вместе с тем свободного раз-

вития отдельных членов Союза, то решающий голос, который

ваше величество имели в преобразовании нашего общего отече-

ства, навеки стяжает благодарность немецкого народа и никогда

не будет забыт историей.

Ваше величество совершенно справедливо предполагаете,

что я также не ожидаю ничего доброго от централизации, но

считаю, что наиболее соответствующей немецкому духу формой

государственного развития является поддержание прав, кото-

рые союзная конституция обеспечивает отдельным членам

Союза, и нахожу вместе с тем, что это самая верная порука про-

тив тех опасностей, кои могут угрожать праву и порядку при

свободном развитии современной политической жизни. Вра-

ждебность, с какой вся республиканская партия в Германии

отнеслась к инициативе вашего величества и союзных князей

относительно восстановления императорского титула, доказы-

вает, что последнее вполне согласуется с монархическо-кон¬

сервативными интересами.

Прошу ваше величество милостиво верить тому, что я по-

чту себя счастливым, если мне удастся сохранить всемилости-

вейшее расположение вашего величества

ф.-Б[исмарк]».

«Любезный граф!

В знак признательности за ваши выдающиеся заслуги в

деле заключения германских союзных договоров я жалую вас

прилагаемой при сем звездой с бриллиантами к имеющемуся

у вас нашего дома ордену св. Губерта.

Благодаря главным образом вашему содействию справед-

ливые интересы Баварии были приняты в этих переговорах

во внимание, и поэтому вы, любезный граф, можете видеть в

этом пожаловании не только акт простой вежливости, но и вы-

ражение моего дружеского к вам расположения, на которое вы

имеете несомненное право. Орденский девиз — «верность без

колебаний» — является также и моим девизом. Бавария, руко-

водясь им, будет искренним союзником Пруссии и гармоническим

260

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

звеном империи. Выражая еще раз свое постоянно и особливо

благожелательное к вам отношение, я шлю вам, любезный граф,

мой искренний привет,

неизменно пребывая вашим искренним другом

Людвиг.

Мюнхен, 22 марта 1871 г.»

«Любезный князь!

Мне было бы не только в высшей степени интересно, но и до-

ставило бы живейшую радость побеседовать с вами и лично вы-

разить вам, любезный князь, чувства глубокого уважения,

которые я к вам питаю. Гнусное покушение

, за неудачу ко-

торого я всегда буду благодарить бога, очень плохо повлияло,

как я узнал с истинным сожалением, на ваше здоровье, столь

драгоценное и для меня, и на ход вашего лечения, так что я не

решаюсь просить вас приехать ко мне в горы, где я живу в

настоящее время. От всего сердца благодарю вас за ваше послед-

нее письмо, которое меня искренне обрадовало. Я твердо упо-

ваю на вас и вполне уверен, что вы употребите, как вы сказа-

ли моему министру ф.-Пфрецшнеру, все свое политическое

влияние, чтобы в основу нового порядка вещей в Германии был

положен федеративный принцип. Да сохранит господь вашу

столь драгоценную для всех нас жизнь на много лет! Ваша

смерть, точно также как и кончина столь глубоко уважаемого

мною императора Вильгельма, была бы большим несчастьем

для Германии и для Баварии. Шлю от всего сердца мои наилуч-

шие пожелания, любезный князь, и остаюсь с особым почте-

нием и глубоким доверием

вашим

искренним другом

Гогеншвангау, 31 июля 1874 г.» Людвиг.

«Киссинген, 10 августа 1874 г.

Всепресветлейший король,

всемилостивейший государь,

намереваясь закончить лечение и покинуть Киссинген

я не могу не принести еще раз вашему величеству мою глубо-

чайшую благодарность за все милости, оказанные мне здесь

вашим величеством, в особенности за ваше милостивое

письмо от 31-го прошлого месяца.

Я глубоко осчастливлен доверием, которое ваше величество

высказали мне в этом письме, и всегда буду стараться заслужить

его. Порукой этому служат не только мои личные чувства;

ваше величество можете вполне рассчитывать и на те гаран-

тии, которые вытекают из самой сущности имперской конститу-

ции. Последняя зиждется на федеративной основе, утвержден-

ной союзными договорами, и всякое нарушение конституции

ЛЮДВИГ И, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ 261

означает нарушение договоров. Этим и отличается наша обще-

имперская конституция от конституции всякой иной страны.

Права вашего величества составляют неотделимую часть импер-

ской конституции и основываются поэтому на тех же прочных

правовых основах, как все учреждения империи. Германия

имеет ныне в лице своего Союзного совета

, а Бавария в лице

своего достойного и разумного представительства в Союзном

совете твердую гарантию против всяких попыток извращения

и преувеличения стремлений к единству. Ваше величество

можете быть вполне уверены в том, что конституционные пра-

ва, утвержденные договорами, будут строго соблюдаться и тог-

да, когда я не буду более иметь честь служить империи в зва-

нии канцлера

С чувством глубокого преклонения пребываю

вашего величества

всеподданнейшим слугой

ф.-Бисмарк».

«Фридрихсруэ, 2 июня 1876 г.

Ваше величество, как пишет мне барон Вертерн, и в на-

стоящем году милостиво предоставили в мое распоряжение

экипаж из королевских конюшен для поездки в Киссинген. На-

деюсь, я буду иметь возможность последовать совету врачей и

поехать и этим летом для исцеления туда, где я обрел его два

года тому назад, как ваше величество изволили милостиво

напомнить в высочайшем повелении от 29 апреля.

В Турции дела принимают угрожающий оборот

и могут

потребовать усиленной дипломатической деятельности, но из

всех европейских держав Германия всегда будет в наиболее

благоприятном положении и долго или во всяком случае

дольше других останется в стороне от тех осложнений, кото-

рые угрожают европейскому миру на почве восточного вопроса.

Поэтому я не теряю надежды побывать в Киссингене через

несколько недель и почтительно прошу ваше величество бла-

госклонно принять мою нижайшую благодарность за милости-

вое попечение обо мне.

ф.-Ьисмарк».

«Я искренно рад, что надежда посетить Киссинген, выра-

женная в драгоценном вашем письме от 2-го числа сего месяца,,

оправдалась.

От души приветствую вас в моей стране и льщу себя прият-

ной надеждой, что ваше столь драгоценное для империи здоровье

будет снова восстановлено целебным источником Баварии.

Дай бог, чтобы исполнилось общее желание всех немецких

государей о сохранении мира и чтобы вы, любезный князь,