Бибихин В. Лес (hyle)

Подождите немного. Документ загружается.

ЛЕС. 25 (14.4.1998)

339

драматизма, игры человеческого лица и общества. Автомат на-

страивается не там, где работают его предполагаемые механизмы,

на молекулярном уровне, а на уровне поведения. В провансаль-

ской культуре, в той поэзии искателей, троваторов, шло искание

вовсе не только стихотворных форм, куртуазный балет прован-

сальцев, сицилийцев и флорентийского сладостного нового стиля,

dolce Stil nuovo, где экстаз-наслаждение-радость, с одной стороны,

и продолжение рода, с другой, были чисто разведены, так что,

говорит исследователь, воспевающий прекрасную даму по опре-

делению не может быть ее супругом, — этот куртуазный балет

не только не был уходом от природы, какой-то «сублимацией»

«физиологии», а наоборот, открытием, на недолгое и быстро за-

бытое и подавленное, в войнах против «альбигойцев» еретиков,

время, — открытием человека в его истине, разыгрыванием, рас-

свобождением настоящего автомата, угадыванием и одновремен-

но восстановлением его тайной генетики, именно на физиологи-

чески-молекулярном уровне.

26 (21.4.1998)

Надо понять, откуда происходит и что означает наше интуи-

тивное ощущение нерасписанности нашего поведения, если, как

мы слышим от современной биологии, мы на поводке генетики.

«Длящееся чудо», можно сказать вместе с Чаадаевым его слова-

ми, об этом и вообще о давно замеченном соседстве двух парал-

лельных рядов, сплошная жесткая детерминированность всего и

явная свобода всего. «Отношение дополнительности», можно ска-

зать вместе с Нильсом Бором, который распространял этот свой

принцип и на биологию, видя отношение дополнительности меж-

ду двумя одинаково возможными способами объяснить например

выздоровление раненого кита, химическими реакциями, которые

естественно, закономерно не могут не начаться при соприкосно-

вении крови с поврежденными тканями и с морской водой, и нао-

борот телеологией, подтягиванием части телъ, отошедшей от

своей целости, обратно к этому завершенному, равновесному со-

стоянию целости.

У нас, вы видите, намечается постепенно и давно уже, начиная

с чтения Витгенштейна, в основном «Логико-философского трак-

тата»

309

*, другое ощущение свободы. Во-первых, появляется всё

больше уважения к живой машине, автомату, на всех уровнях ко-

торого мы видим сложность, которая даже современными фанта-

стическими способами подробного исследования не вычерпана, и

тонкость настройки, — от так называемого единства генотипа до

плотности запрессовывания генетической программы для целого

большого организма в крошечной невидимой клетке.

309* Курс «Витгенштейн» читался в осенний семестр 1994 г. и в весенний

семестр 1995 г., курс «Логика Витгенштейна» — в осенний семестр 1996 г.

См.: В. Бибихин. «Логико-философский трактат» Витгенштейна. — Филосо-

фия на троих. Рига, 2000; В. Бибихин. Витгенштейн: смена аспекта. М., 2005.

ЛЕС. 26 (21.4.1998)

341

Единство генотипа, об этом стоит сделать особое длинное

примечание. О нем можно говорить еще и по-разному, (например

как) у старого биолога. (Etienne Geoffroy Saint-Hilaire) (b. April

15, 1772, Etampes, Fr., d. June 19, 1844, Paris), French naturalist who

established the principle of «unity of composition», postulating a sing-

le consistent structural plan basic to all animals as a major tenet of

comparative anatomy, and who founded teratology, the study of animal

malformation. After his appointment as professor of zoology at the

University of Paris (1809), he began the anatomical studies that he wo-

uld later summarize in Philosophie [!] всё, хватит: это уже превыша-

ет всякую теорию вероятности: частота соединения биологии и

философии указывает на связь между ними, на которую стоит об-

ратить внимание) anatomique, 2 vol. (1818—22). His studies on em-

bryos supplied important evidence for his views on the unity of organic

composition among vertebrates, which he now defined in three parts:

the law of development, whereby no organ arises or disappears sudden-

ly, explaining vestiges; the law of compensation, stipulating that one

organ can grow disproportionately only at the expense of another; and

the law of relative position, stating that the parts of all animals maintain

the same positions relative to each other

310

*. Эти три закона объеди-

нялись в его loi de balancement

311

*. Теперь наверное вместо «ба-

лансирования» говорили бы о гомеостазе, «относительном дина-

мическом постоянстве состава и свойств внутренней среды и

устойчивости основных физиологических функций организма».

Хотя «балансирование» это конкретнее: имеется в виду, что если

сдвинута одна чашка весов, то другую можно хоть и не проверять,

и не смотреть на нее: она тоже явно сдвинулась. Но говорят и о

°* Перевод: (Этьен Жоффруа Сент-Илер) (род. 15 апреля 1772 г.,

Этамп, Φρ., ум. 19 июня 1844 г., Париж), французский натуралист, обосновав-

ший принцип «единства строения», согласно которому существует единст-

венный непротиворечивый план строения всех живых существ (краеугольный

камень сравнительной анатомии); основатель тератологии, исследования

врожденных уродств животных. Став профессором зоологии в Париж-

ском университете (1809), он начал проводить анатомические исследования,

которые впоследствии обобщил в книге «Philosophie anatomique», 2 vol.

(1818—22). Его исследования по эмбрионам дали ему важный эмпирический

материал, позволивший ему выдвинуть теорию единства органического строе-

ния у позвоночных, которую он подразделял на три части: закон развития,

согласно которому ни один орган не возникает или исчезает внезапно (объяс-

нение рудиментов); закон компенсации, объясняющий, что диспропорцио-

нальный рост одного органа возможен лишь за счет другого; и закон относи-

тельного положения, согласно которому части всех животных сохраняют одно

и то же положение по отношение друг к другу.

311

Перевод: закон равновесия.

342

В. В. БИБИХИН

«генетическом гомеостазе» в более специальном смысле: это тео-

рия, для подтверждения которой есть и факты, что если в эволю-

ции какая-то черта становится доминантной, вырывается вперед,

потому что ее требует отбор, когда она так сказать достигает цели,

соответствующая популяция сохраняется и процветает, вырвав-

шаяся было черта снова встает в строй, восстанавливается генети-

ческое равновесие. Кто хранит баланс? Что-то опять же целое.

Этьен Сент-Илер плавно переносил развитие эмбриона на раз-

витие живого в истории, и был одним из тех кто подготовил при-

нятие дарвинизма. У Дарвина, можно считать, прямая терминоло-

гическая привязка к Сент-Илеру его Correlation of

growth:

«I mean by

this expression that the whole organization is so tied together during its

growth and development, that when slight variations in any part occur, and

are accumulated through natural selection, other parts become modifi-

ed»

312

*. Это из тех вещей у Дарвина, которые его критики склонны

не замечать; как вы помните Берг ставил Дарвину на вид, что жира-

фу мало вытянуть шею, нужна перестройка всего тела, а для этого

нужен другой, особый естественный отбор. Нет, здесь у Дарвина

тоже номогенез ничуть не хуже чем у Берга, Дарвин даже об этом

еще смелее говорит, например применительно к непредвиденным

последствиям искусственного отбора: «If man goes on selecting, and

thus augmenting any peculiarity, he will almost certainly modify uncon-

sciously [!] other parts of

the

structure, owing to the mysterious laws [! за-

метим, что Берг так смело не говорит] of the correlation of growth»

313

Дарвин в курсе кошмара селекционеров: сосредоточиваешься на

одной черте, появляется нежелаемая другая. «I do not know of a

single intensive selection experiment during the past 50 years during

which some such undesirable effects have not appeared»

314

312

Ch. Darwin. On the Origin of Species by Means of Natural Selection. Lon-

don: John Murray, 1959, p. 143. * Перевод: Под этим выражением я разумею,

что целостная организация настолько тесно связана внутри себя в ходе своего

роста и развития, что даже когда в какой-либо части происходят легкие изме-

нения, накапливающиеся в ходе естественного отбора, то другие части изме-

няются.

313

Цит. по: Ernst Mayr. Toward a New Philosophy [!] of Biology. Cambridge

(Mass.); London: The Belknap Press of Harvard University Press, 1988, p. 242.

^Перевод: Если человек продолжает заниматься селекцией и таким образом

умножает особенности, он обязательно должен бессознательно изменять и

другие части структуры, в соответствии с загадочными законами [...] корелля-

ции роста.

314

Там же, р. 424 сл. * Перевод: Я не знаю такого интенсивного экспе-

римента по селекции за последние 50 лет, когда бы в ходе эксперимента не

возникли какие-либо нежелательные эффекты.

ЛЕС. 26(21.4.1998)

343

Между прочим:, в названии знаменитой книги Дарвина «Про-

исхождение видов посредством природного отбора» ударение ес-

тественно делается на «природном», потому что искусственный

отбор, Аристотель сказал бы «отбор техникой», был известен, ши-

роко практиковался, был описан; теперь оказывается, природа

поступает собственно так же, тоже ведет отбор как искусство, и

тоже получает виды. Разница только что селекционеры получают

варианты внутри видов, а природа получает целые виды, да еще

такие разные, но Дарвин объяснял это тем, что у этого селекцио-

нера, природы, страшно много времени, не десятилетия, а милли-

арды лет.

Сергей Сергеевич Четвериков (1880—1959; эволюционная и

популяционная генетика, закономерности отбора в популяциях

связаны с динамикой эволюционного процесса, зоогеография, эн-

томология), подобно Бергу, сохранен во многом тем, что печатал-

ся на Западе, его статья 1926 года в «Журнале экспериментальной

биологии» в 1961 переведена в Америке. Феномен плейотропии,

«многостороннего поворота», влияние одного гена на несколько

признаков организма. Вещь известная до Четверикова, плейотро-

пия, т.е. ген как нитка, которая вплетается как-то во все ткани

и свойства (связано между прочим с витгенштейновским семей-

ным сходством: сын явно похож на отца, но чем? трудно сказать,

всем и неуловимо; во всё, скажет биолог, проник ген отца и всё

как-то по-разному повернул). Четвериков развил ее до концепции

«генетической среды», чуть вводит в заблуждение лексика: име-

ется в виду не внешняя, а внутренняя среда, которая действует

изнутри на проявление всякого гена. Индивид неделим не только

в его соме {сома, вы помните, это все клетки животного или рас-

тения за исключением половых), но и в проявлении всякого ге-

на, какой у него есть. Ген действует через среду, среда организма

уникальная, целая, для каждого вида и для каждого индивида

своя.

Не обязательно говорить вслед за Дарвином: таинственный

закон; и говорить что здесь кончается механизм и начинается вли-

яние неопределимого целого, достаточно вполне. В конце концов,

когда говорят «гены, генетика», то имеют в виду так называемые

структурные гены, от наличия или отсутствия которых зависят

вполне наблюдаемые особенности организма. Но что делают

остальные гены, другие 50 % или другие 99 %? Это сейчас интен-

сивно исследуется, и есть авторы, которым уже кажется слишком

наивно говорить о «генах» в традиционном смысле, как отвечаю-

щих за что-то конкретное; лучше, по крайней мере на высоких

344

В. В. БИБИХИН

уровнях организации, о «регулирующих системах» и об измене-

ниях в них.

О «единстве генотипа», который поддерживается «регулиру-

ющей системой» (сама расплывчатость выражений говорит о том,

как еще тут неопределенно себя чувствуют биологи), говорит с

другой стороны факт, о котором мы уже читали у Эдварда Виль-

сона: виды например муравьев, придя в соприкосновение, начи-

нают расподобляться, а проще было бы им сливаться. Пример из

Эрнста Майра, который в свою очередь ссылается на работы еще

первой половины века: в конце последней эпохи оледенения, при-

мерно 8 тысяч лет назад, в Центральной Европе исчезла географи-

ческая граница между двумя воронами, hooded crow и carrion

crow, ворона серая и ворона черная. Эти виды ворон еще не выра-

ботали изолирующих механизмов, как например между ослами и

лошадьми, у осла-самца и лошади-самки (обычно; реже наоборот)

могут быть благополучные потомки, но они, мулы, в свою очередь

потомства иметь не будут. Гибриды вороны серой и вороны чер-

ной потомство иметь будут, всё в порядке, и следовало бы ожи-

дать что откуда-то в центральной Европе пойдет неостановимо

вид каких-то серо-черных ворон. Ничего подобного. Гибридный

пояс до сих пор только 100 миль между серыми и черными, а в

глубь области серых ворон гибридное потомство не выживает, от-

бор идет против него; и наоборот. Генотип держится компактно.

В 1970-е годы образцовые исследования в Дании показали та-

кую же узость гибридного пояса между домашней мышью и ка-

кой-то недомашней. А похоже на то, что у этих видов вообще кон-

такт географический длится уже тоже тысячи лет.

В сущности и описанный Аристотелем случай мула говорит о

том же, только узость гибридного пояса тут проявляется так ска-

зать не в пространстве (на муле можно уехать куда угодно), а во

времени: только одно-единственное поколение.

«We also want to know by what mechanisms this unity of the geno-

type is accomplished... To be frank, our answers to these questions are

still incomplete»

315

В случае с белой и черной вороной можно было бы сказать,

что гибрид не проникает дальше пояса прямого контакта из-за

географической привязки к территории. Но против этого — широ-

кое, континентальное или вообще даже евразийское распростра-

315

Там же, р. 427. * Перевод: Мы также желаем знать, посредством каких

механизмов поддерживается это единство генотипа... Если быть честным,

наши ответы на эти вопросы далеки от полноты.

ЛЕС. 26 (21.4.1998)

345

нение некоторых видов во-первых, словно им всё равно в каких

географических условиях жить, и (во-вторых) существование

второй, странной категории видов, которые наоборот как сума-

сшедшие изолируются, так называемая островная или колониаль-

ная структура популяции. Всё это против более сглаженной и

обобщенной картины Берга, которая для своей цели, доказатель-

ства пластичного встраивания видов в среду прямым приспособ-

лением, без слепого механизма отбора, конечно работает, но всей

картины не показывает. Суслики, кроты и земляные крысы из-

вестный пример. Специалисты по сусликам описывают десятки,

сотни новых подвидов. Но ведь эти ваши суслики, якобы разные,

ничем не отличаются между собой; вы просто множите сущности

без надобности. Оказалось — нет; молекулярно-биологический

анализ выявил такое различие в числе и структуре хромосом меж-

ду сусликами разных подвидов, что можно уже говорить и о раз-

ных видах.

Причем опять же. При раннем увлечении генетическим меха-

низмом казалось, что мутация одной-единственной позиции в нем

уже даст новый вид. Или по крайней мере мутация в нескольких

позициях, допустим меньше десяти, даст новый вид жука, а вся

остальная структура молекулы, которая несет генетическую ин-

формацию, остается прежней. Теперь более склонны говорить о

полной и сплошной перетасовке всего «баланса», пользуясь тер-

мином Сент-Илера, и образовании новой сцепки генетического

механизма.

Причем именно только на уровне генов. Так внутри происхо-

дит «генетическая революция» (теперь это уже термин), а внешне

не только мы, а и специалисты видят тот же самый знакомый вид.

Пример: популяция плодовых мушек Drosophila pseudoobscura в

Боготе, Колумбия, неотличимая от североамериканских и центра-

льно-американских дрозофил. Даже поведенческой изоляции у

этих колумбийских дрозофил нет. Они и спариваются с северо-

американскими (считая североамериканских севернее Гватема-

лы). Но самки из Боготы с самцами севернее Гватемалы дают как

кобылы с ослами: стерильное потомство. Т.е. фенотипической

изоляции у дрозофил Боготы нет, поведенческой нет, репродук-

тивная изоляция есть. (Сравнить, кстати, с человеческим родом:

фенотипической, поведенческой изоляции сколько угодно, при-

чем такой яркой, бросающейся в глаза, цветной; репродуктивной

изоляции абсолютно никакой во всём человечестве сплошь нет.)

Мы говорим о единстве генотипа. Это нам нужно для того что-

бы с большим уважением относиться к нашей наследственности.

346

В. В. БИБИХИН

Она не «вот это» в виде наблюдаемых в микроскоп при делении

клетки хромосом, а что-то вроде баланса, или «таинственного за-

кона» Дарвина, общей сцепки.

Почему сложилось и в частном и в общем балансе видообразо-

вания как сложилось, вовсе не удается разгадать. Замысел или

умысел природы не просто ускользает в непостижимое, но не иск-

лючено что его и просто нет. Почему например (существует) то,

что называют «строительным планом», по-немецки в английских

текстах, например одинаковые детали скелета у всех млекопитаю-

щих, у слонов и мышей, у человека и у кита; почему, во всяком

случае на стадии эмбрионального развития, все сухопутные по-

звоночные четвероногие, все насекомые шестиногие. Какой-ни-

будь догматик креационист скажет: потому что это идеальная

форма, идеальное передвижение насекомого может идти только

на трех парах ног, а у позвоночного сухопутного обязательно две

пары? Очень мало видно смысла. Гораздо интереснее и осмыслен-

нее говорить как Эрнст Майр: ищите не в удобстве для хождения,

а в общей сцепке. Две пары ног нужны так сказать скорее опять же

общему балансу позвоночного, мы не знаем как следует какому,

но знаем уже, что изменение одной черты перепутает всю сцепку

генотипа и начнется мощный негативный отбор против вторгаю-

щейся черты — не потому что она плохая, а потому что она одна

требует слишком большой перетасовки! Т.е. сама сложность ме-

ханизма, автомата работает как инерционная система!

Эрнст Майр называет сплавленность, сцепленность генотипа,

или уже «тотального генотипа», имеется в виду например генотип

насекомого вообще, «смирительной рубашкой». Единство гено-

типа навсегда сковало бы виды в их данности, вырваться из кото-

рой трудно. Не поэтому ли за последние полмиллиарда лет воз-

никло так мало новых структурных типов жизни, в основном всё

старое. А причина вымирания видов, линий эволюции, которых

вымерло 99, 999 %? не та же ли косность генотипа, из-за которой

все эти роскошные виды не успели приспособиться к быстрой

смене условий?

Такие и подобные вещи, как косность, инерционность или

уравновешенность генотипа, структуры, которая будет упрямо

повторяться и воспроизводить себя собственно всегда, до вымира-

ния или революции, заставляют серьезнее и уважительнее отно-

ситься к диктату рода, наоборот с подозрением и без уважения

смотреть на попытки выкроить себе для своего пользования и рас-

поряжения среди природной необходимости какой-то островок

еще и свободы. И еще больше подозрения заслуживает «противо-

ЛЕС. 26 (21Λ1998)

347

борство», или «противоположность» культуры и «природной не-

обходимости», якобы дело культуры это потеснять природу, отво-

евывать у нее какие-то рубежи, позиции или «использовать» при-

роду. Явно не всё в человеческой практике правильно, с этим все

согласятся, и единственная причина всех неправильностей это не-

достаточное уважение к вещам, которые уважения заслуживают,

как если бы человек имел возможность свободно выбирать и вы-

брал не то. Но сам по себе выбор, проведение границы, мы читали

прошлый раз, всякий раз как бы уже сделан, человек это существо

границы, хочет или не хочет — граница как бы уже всегда прове-

дена, осталось только разглядеть где она проходит: куда бы и как

ни посмотрел человек, он может быть спокойно уверен, что сам

его смотрящий глаз уже проводит границу, как бы граница в са-

мом акте смотрения. Остается рассмотреть как она проходит.

Отрезвляюще считать и говорить, что граница принадлежит

нашей генетической программе. Кто очень хочет остаться при ме-

тафизике, может говорить, что очертания бытия прочерчены

эйдосом, но тогда этот любитель метафизики должен если не

принять новый перевод Макса Дельбрюка, физика и генетика,

1906 г. р., с 1937 г. в Америке, и Эрнста Майра, 1904 г. р., с 1931 в

Америке, эйдос = генетическая программа, то уж по крайней мере

без самоуверенности прислушаться, почему люди так поступают.

Нельзя говорить что они выбрали так говорить и так понимать

Аристотеля, а мы по своему свободному выбору предпочитаем

понимать Аристотеля иначе. Есть такая вещь как обучение, и оно

опять же не занятие сознания и культуры в противоположность

природе. Наоборот, генетическая программа, особенно в высших

организмах, это прежде всего и большей частью так называемая

открытая программа, устроенная для вписывания туда того, чему

научились, что узнали на опыте. Например, у птиц и млекопитаю-

щих молодняк рождается без закрытой программы действий избе-

гания в присутствии хищника, научается этому постепенно через

действие открытой программы, мышонок не бежит от кошки,

львенок не съедает мышонка не по ошибке или недосмотру, а по-

тому что в них просто еще соответствующей программы поведе-

ния нет. Но есть программа, диктующая учиться этому. Значит

сама биология птенца или мышонка или львенка предполагает ри-

скованный период незнания, куда и как бежать. Биология, про-

грамма нет причин считать что не оставила того же пояса риско-

ванной неопределенности и для человека, и вместе с тем — про-

грамму обучения. Как птенец или мышонок, может ошибиться и

человек.

348

В. В. БИБИХИН

Уже теперь надо начать использовать то чистое пространство,

которое мы в несколько приемов, начав уже давно, еще с курса

«Пора» или даже раньше, благоразумно оставили себе на месте

расписания, сначала начав подозревать все предлагаемые нам рас-

писания (образа жизни, поведения, труда, обучения), что они уже

не работают, а потом, в сентябре, со вступлением в лес вообще

окончательно расстались со всякими расписаниями, в дремучем

лесу они просто не работают, иначе придется расстаться с лесом.

Надо было расстаться с расписанием или с лесом, так мы расста-

лись с расписанием, вчистую, отказались вообще от любых пред-

лагаемых нам расписаний. Теперь то кажущееся обеднение оказы-

вается приобретением. На чистое освободившееся от расписаний

место теперь мы можем поставить эйдос понятый по Максу Дель-

брюку как генетическая программа, т.е. как предписание рода,

или еще вернее как род, понятый в смысле расписания. С тем до-

бавлением что человечество странный род.

Вот пример на нравственный код (т.е. границу, между хоро-

шим-плохим, своим-чужим), его подвижность и обучение, пример

взят из американского биолога, мирмеколога Эдварда Вильсона.

С той же энергией, с какой общества охотников-собирателей сей-

час или в эпоху оледенения прочерчивали границу между теми,

которым надо помогать, и похожими, но которых надо убивать,

современный болельщик делит, с какой-то предельной отчетливо-

стью и недвусмысленностью, бейсболистов на своих и чужих,

своим он как может помогает, даже не столько криком и флагом,

сколько безусловной готовностью платить налоги на спорт, а чу-

жих если бы можно было сойти на стадион готов раздавить, по

крайней мере иммобилизовать, помешать им двигаться. Само же-

лание помощь немалая, команде трудно играть на «чужом» стади-

оне, где почти все за команду противников. Теперь, из «своей»

команды люди уходят на сторону или прямо в чужую; с другой

стороны, в «свои» может быть включен, собственно куплен, допу-

стим иностранец, который может быть даже и на языке своих бо-

лельщиков не говорит. Ничего не значит. Репутация «своих» от

этого ничуть не страдает, их отграничение от «чужих» вовсе не

ослабляется. Болельщик весь живет в чистом, ярком мире борьбы.

«The substance matters little, the form all»

316

*. В формулировке Вла-

димира Высоцкого, в «Наш человек из Сезуана», блюди форму,

содержание подтянется. Оно настолько неважно, что если поведе-

316

Edward Osborne Wilson. On Human Nature..., p. 164. * Перевод: Содер-

жание — ничто, форма — всё.