Бибихин В. Лес (hyle)

Подождите немного. Документ загружается.

ЛЕС. 24(7.4.1998) 319

следовало бы из счастливых находок миллионов лет естественно-

го отбора. С генетической основой человека ничего не проис-

ходит, и она вовсе не любому культурному процессу одинаково

дает шанс.

Ясно одно: индивид или группа, которые могут обеспечить се-

бе более надежное распространение в следующем поколении,

этим самым упрочиваются, утверждаются. Поведение при этом

может быть всякое. Почти такие же касты как у муравьев были в

доколониальной и британской Индии, в меньшей мере это сохра-

няется и теперь. Более или менее общая для всего человечества ги-

пергамия, т.е. продвижение женщины вверх по социальной лест-

нице через брак, в Индии была, да и остается, узаконена строгим

обычаем и религией. Сикхи беды, подкаста кшатриев, воинов, по-

священная в Веды, а сикхи между исламом и индуизмом, извест-

ны как кури-мар, убийцы дочерей. Так на социальном верху со-

здается вакуум, притягивающий женщин из низших каст наверх, к

сыновьям сикхов, вместе с приданым: движение женщин и бо-

гатств наверх. Беднейшие мужчины низших каст остаются прак-

тически без жен. — Трезвее чем возмущаться или удивляться

сравнить эту практику со сложной организацией муравейника, где

и пропорция самок и самцов, и касты подчиняются строгому по-

рядку. В этом свете надо по-новому посмотреть на революцион-

ное уничтожение классов. Тогда соответственно и исключительно

нравственная оценка такой регуляции человеческого населения

становится проблемой.

Проблема и с нашей так называемой свободой воли, или сво-

бодой выбора. «If our genes are inherited and our environment is a

train of physical events set in motion before we were born? how can

there be a truly independent agent within the brain? The agent itself is

created by the interaction of the genes and the environment. It would

appear that our freedom is only a self-delusion»

298

В самом деле, мы ведь не сомневаемся назвать машинкой ска-

жем комара. Самка комара, вызывающего желтую лихорадку, из-

дает писк частотой между 450 и 600 герц (циклов в секунду), и в

лаборатории энтомологи просто ударяют по столу камертоном,

имеющим эту частоту, чтобы приманить самцов; если на камер-

298

Там же, р. 71. * Перевод: Что если наши гены передаются по наследст-

ву, а наша окружающая среда — это череда физических событий, приведенная

в движение до нашего появления на свет? Каким образом тогда в нашем мозге

может быть некое всецело независимое действующее начало? Само действую-

щее начало — результат взаимодействия генов и окружения. Тогда может ока-

заться, что наша свобода — не более чем самообман.

320

В. В. БИБИХИН

тон положить что-то органическое, самец будет пытаться спари-

ваться с чем? со звуком, для него это достаточный стимул, без вся-

кой самки, он настроен на частоту звука. Но такое же жесткое по-

ведение самки. Она настроена на тепло млекопитающего или на

запах молочной кислоты, идущий от кожи. У нее два тонких жала,

которыми она прокалывает кожу, и один вид этого комара напри-

мер идентифицирует кровь по вкусу одного из сотен составляю-

щих крови, аденозин дифосфат: где аденозин дифосфат, там для

нее и кровь. По каким-то другим знакам-стимулам она потом на-

ходит резервуарчики воды, в которых может отложить яйца. Ни-

чего другого она в своей жизни не делает. В голове этого комара

сто тысяч нервных клеток. Этого достаточно чтобы жестко за-

программировать комара генами, все несколько дней жизни от

рождения до финального акта откладывания яиц. Где здесь место

для свободы воли, свободы выбора.

Но чем человек другое дело. У него в голове 10 миллиардов

нейронов, конечно, это разница; можно ожидать что его поведе-

ние будет соответственно в 100

ООО

раз сложнее поведения кома-

ра; иногда реально оно не намного сложнее от рождения до смер-

ти. Громадная разница в потенциальной сложности может кого

угодно сбить с толку и запутать, но какое есть основание гово-

рить, что человек уже не машина, только чудовищной сложности?

В сто тысяч раз сложнее комара, но почему не так же детермини-

рован. Не видно причин, кроме как от отчаяния выяснить при-

чины и цели, говорить, что человек поступил именно так потому

что он так захотел. Само захотел как понятие окажется биологи-

ческой функцией. Поневоле тут вспомнишь с удовольствием, что

эту возможность, сплошной и абсолютной детерминированности

поведения, жесткого креста, на котором человек не может шеве-

льнуть ни рукой ни ногой, мы как-то предвидели.

Есть большая разница между частным наблюдением и массо-

вым собиранием данных, возможность чего дает современная нау-

ка и по-настоящему только она. Что казалось личными чертами,

обычно они' кажутся «хорошими» или наоборот «скверными»,

оказывается врожденным, этому индивиду просто не принадле-

жащим, он так сказать ни при чем в своих чертах характера, они

не его черты. Систематически врожденность, т.е. генетическая

детерминированность черт «характера» недооценивается. Иссле-

довали детей американских китайцев в возрасте 3—5 лет, они бе-

гают, прыгают, смеются, зовут друг друга, катаются на велоси-

педах и самокатах, но — делают это заметно тише чем в группах

европейских детей, и впечатление не бедлама, а мира и покоя.

ЛЕС. 24 (7.4.1998) 321

Меньше мимики, от этого больше достоинства и самообладания.

Физические движения более скоординированы, меньше падений,

столкновений, ушибов, нет визгов, воплей, нет даже такого часто-

го среди детей этого возраста нравственного негодования, «ты

плохой», нет споров о собственности, драки — тоже нет, собст-

венно только добродушная борьба у старших мальчиков. Что это,

столетия китайского воспитания, или наоборот, Китай такой и так

воспитывает потому что его население генетически такое?

Индейцы навахо в этом отношении — дети — еще спокойнее

китайцев. Когда ребенка навахо поднимаешь стоящего и перено-

сишь так с места на место, он редко болтает ногами так, словно

идет; его сажаешь, он опускает голову, кладешь на живот, он ле-

жит и не ползет. Опять же, пассивность детей навахо давно заме-

чена и ее объясняли тем, что матери навахо носят детей за спиной

собственно зажатыми в деревянном ящике, в вертикальном поло-

жении. Но скорее наоборот: именно потому, что младенцы навахо

относительно спокойны, их естественно было носить в жестко не-

подвижной позиции.

Если всё генетически расписано, то что же делает сам чело-

век? У Эдварда Wilson, мирмеколога, о котором я заговорил три

недели назад, ему сейчас 69 лет, в книге 1978 года «On human na-

ture», есть мнение, которое мне очень нравится. Самость добавля-

ет старательности, тщательности в движения манекена. Нравится

наверное потому что это близко к тому что я называл именностью

и «тем самым» или просто «тем». «The emotional centers of the lo-

wer brain are programmed to pull the puppeteer's strings more careful-

ly whenever the self steps onto the stage»

299

Распространенная ошибка, если нам удалось избежать кото-

рую, то очень было бы хорошо, — думать, что у человека есть

нравственное суждение, имеющее какой-то смысл. Прав ско-

рее Платон, в Алкивиаде I замечающий, что то самое нравствен-

ное суждение о добре-зле, дающее взрослому политику энергию

действия, естественно ради добра против зла, у него было уже,

очень энергичное, с незапамятного детства, когда он бойко

упрекал товарищей по играм, что они плохие, неправильные и

скверные.

Вот описание поведения общества охотников-собирателей,

живущих еще в каменном веке; таких на земле несколько десят-

299

Там же, р. 75. * Перевод: Эмоциональные центры нижнего мозга за-

программированы на то, чтобы марионетка двигалась более точно всякий

раз когда самость вступает на сцену.

21 В. В. Бибихин

322

В. В. БИБИХИН

ков, и это как бы расширенные семьи, группа в 25 индивидов за-

нимает и защищает пространство для собирания и охоты в 1—

3 тысячи кв. километров, значит какой-то грубый круг диаметром

30—50 километров. В их лагере постоянный ровный шум разгово-

ров, их нескончаемый несмолкаемый поток, говорят о собирании,

охоте, погоде, распределении пищи, подарках, скандалах. У всех

всегда слов хватает, и иногда одновременно говорят два, три чело-

века, слушай кого хочешь. Даже в самых благополучных лагерях

большая часть разговора переходит в спор. Спорят о несправедли-

вом разделе пищи, часто о нарушении этикета, о том, что кто-то не

дал ответного дара, не приютил как его приютили. Аргументация

ведется всегда задевая личность, с подозрениями и упреками

что кто-то слишком гордый, дерзкий, ленивый и эгоистичный.

Если заходит речь о других группах, особенно с которыми война,

то оценки будут круче, до злобы, коварства, применения ядов,

скверного колдовства. Т.е. идет постоянная шлифовка, притирка,

настраивание себя на усилие. При сравнении с современным

постоянным журналистским разговором этого нравственного вор-

чания первобытного общества оценки, темы оказываются одина-

ковыми

300

Или еще. Сопоставляя наблюдения современных обществ

охотников-собирателей с поведением обезьян, с археологически-

ми данными, антрополог рисует предположительный портрет

гоминида, который должен был иметь шанс на выживание на про-

тяжении тех 99 процентов генетической эволюции человека, кото-

рая предшествовала последним 50 тысячам лет человека в извест-

ной нам форме. Получается такой портрет: «Controlled, cunning,

cooperative, attractive to the ladies, good with the children, relaxed, to-

ugh, eloquent, skillful, knowledgeable and proficient in self-defence

and hunting» (Robin Fox)

301

*. Чем отчетливее эти черты, тем боль-

ше успеха выживания и воспитания. Но ведь это черты, все, стара-

тельно культивируемые, пропагандируемые в кино, рекламе, те-

левидении, успешного современного американца.

Гоминиды с такими качествами, с такими генетическими за-

датками не могли иначе как катализировать собственное разви-

тие, автокатализ, всё быстрее и быстрее, пока в конце взлет куль-

300 Там же, р. 85.

301

Там же, р. 86. * Перевод: Управляемый, хитроумный, готовый к со-

трудничеству, привлекательный для дам, добрый к детям, расслабленный,

упрямый, красноречивый, умелый, хорошо осведомленный и удачливый в са-

мозащите и охоте.

ЛЕС. 24(7.4.1998) 323

туры не стал почти вертикальным, за какие-то десять тысяч лет

(возникло) всё что мы видим. Постепенно или скачками биологи-

ческое развитие человека шло как-то странно неостановимо на

протяжении двух-трех миллионов лет, когда за каждые сто тысяч

лет объем мозга увеличивался на кубический дюйм. Только при-

мерно 250 тысяч лет назад этот процесс остановился, homo sapiens

сложился в теперешнем виде.

Но, так сказать, химия, действующая в этом автокатализе, с са-

мого начала — генетика — одна и та же. Биолог с современным

кругозором в антропологии и исторической антропологии со-

вершенно отчетливо видит, что цивилизация новейшего типа это

просто гипертрофия структур, которые уже и существовали, при-

мерно так же как гипертрофия одного зуба в бивне у слонов, или

гипертрофия лобных костей в ветвистые громадные рога у неко-

торых оленей.

То, что у ранних охотников-собирателей было скромным при-

способлением к среде, стало развитой, иногда чудовищной фор-

мой в «продвинутом» обществе. Но направление роста тут, как и

вырастание зуба до бивня, преднамечено, к нему есть предраспо-

ложенность у дописьменных человеческих существ.

Например охотники пустыни Калахари. Воспитание девочек и

мальчиков там одинаково, разница едва заметна, девочки меньше

работают со взрослыми работающими вне дома (мужчинами

и женщинами), взрослые женщины уже отчетливо отличаются по

своим занятиям от мужчин, собирают орехи, ходят за водой —

хотя и мужчины делают то же. Но вот охотничья большая семья

оседает и становится деревней. Сексуальные роли уже в первом

поколении отчетливее. Девицы остаются при доме, мальчики па-

сут домашних животных, отгоняют обезьян и коз. Раньше то, что

собрала женщина, она никому могла и не отдать, разве что пода-

рить, это ее, она равноправна, уверена в себе; теперь в деревне она

явно зависима, появляется характерная мужская доминация, вне

дома женщина слова не имеет. Дальше — больше, гипертрофия

сексуального разделения закрепляется обычаем, ритуалом, просто

законом, и вот уже женщина движимое имущество, за нее дерутся,

торгуются, продают, к ней другая мораль в отношениях. «The gre-

at majority of societies have evolved toward sexual domination as tho-

ugh sliding along a ratchet»

302

*. Однонаправленное движение, стре-

302

Там же, р. 92. * Перевод: Подавляющее большинство обществ разви-

валось в направлении полового доминирования подобно тому, как собачка

скользит по зубьям храповика.

324

В. В. БИБИХИН

лок в часах, и страшно гипертрофированное по сравнению с коро-

теньким движением маятника, но ведь движение маятника было и

должно было быть сначала, чтобы потом появилось движение

стрелок.

Но как с положением женщины, посмотрите на гипертрофию

женской моды в современном обществе, так и все черты совре-

менного общества. Взять национализм. В пустыне Калахари Nyae

Nyae !Kung уверенно говорят о себе, что они-то совершенно чис-

тые, правильные, всё скверное сами себе запрещают делать, но

того же народа !Kung другая группа гадкие, абсолютные убийцы,

пользуются колдовством и смертельными ядами. Точно так же все

национальные цивилизованные культуры любят себя, считают

свою культуру в главном, т.е. решающем отношении безусловно

лучшей, от Бога санкционированной, а другие в каких-то отноше-

ниях может быть и сносными, но в главном явно худшими. Куль-

тура работает над обоснованием этого различия, пишет свою

идеологию и историю, и разные культуры пишут истории всегда

разные, такие, что подтверждается воззрение именно этой, хоро-

шей культуры.

Теперь, в сломанных часах шестеренки не крутятся, храповик

заклинило, а что с пружинкой маятника? Она кажется что тоже

стоит, но нет! те же колебания, что и раньше, особенно при внеш-

нем движении часов, в этой пружинке сохраняются, может быть

незаметные. Если снять культурную гипертрофию, под ней ока-

жутся всё те же генетические механизмы, они никуда не денутся.

И те маски, лица, которые вынуждены в культуре носить ее участ-

ники днем, например женщины, которые хотят занимать положе-

ние в обществе, соблюдать требования моды, всё это схлынет,

причем не когда-то всё куда-то денется,

уже и сейчас в функцио-

нере цивилизации, каждый такой функционер — лица два, наде-

тое для показа, демонстрации, и то, может быть совсем не уверен-

ное, которое каким-то минимальным, незаметным движением ма-

ятника подчиняясь как во сне генетической диктовке склонилось

в предопределенную сторону, а остальное подхватили уже хра-

повик и шестеренки. Поддержка этой сложной системы может

сорваться, человеческое существо внезапно, крушением возвра-

тится от гипертрофированных форм к природным. Самопознание,

конечно поддержанное всем человеческим знанием, великим

освободителем от правящих схем, говорят просвещенные биоло-

ги, должно выявить то ядро природы в человеке, которое подвер-

гается цивилизационным гипертрофиям. Знание и самопознание

поможет точнее отслоить опасное развитие от безопасного, пока-

ЛЕС, 24 (7.4.1998)

325

жет, что в человеческой природе надо культивировать и что подо-

рвать, чем можно безопасно наслаждаться и к чему относиться

осторожно. Но изменения человеческой природы надо ожидать не

раньше чем, реально очень нескоро, удастся не просто комбини-

ровать и рекомбинировать, а изменить гены.

Как всякая культурная гипертрофия, так сходным образом

война. Биологическая предрасположенность к войне в человече-

стве скорее средняя, гиены — особенно гиены, — львы, обезьяны

лангуры гораздо чаще чем люди грызутся до смерти между собой,

пожирают детенышей и даже друг друга. Но вот культурный

каннибализм, например ритуальный в древней Мексике, конечно

гипертрофия, когда в долине Мехико ежегодно приносились в

жертву богам и потом съедались знатью, их слугами и солдатами

(возможное объяснение: человек плотоядное животное, и в Цент-

ральной Америке дело обстояло очень плохо с мясной пищей) ду-

мают что 15

ООО

человек.

Биологическая антропология, или социальная биология, отка-

зывается от фрейдистской схемы накопления в бессознательном

импульсов, влечений, которые время от времени находят себе вы-

ход в войне. Война ведь только один из видов агрессивного пове-

дения. По фрейдистской схеме кипящего котла с накопляющимся

паром война, хороший выход для пара, должна была бы компен-

сировать собой другие формы агрессивности, как например татуи-

ровка и другие ритуализованные формы увечения тела, военные

виды спорта, жесткое обращение с девиантами. На самом деле на-

оборот: все виды агрессии как бы разжигаются одновременно,

опять в порядке автокатализа.

Тема, еще мало развитая, территориальной войны, или вооб-

ще привязки к территории.

25(14.4.1998)

Мы окружены лесом со всех сторон, вплотную, и то, что ка-

жется интимно нашим, наша мысль, не в лучшем положении чем

наши настоящие тела. Лес всегда уже успел сомкнуться вокруг.

Напрасно в этом отношении, зря топорами пробивались через

джунгли: современный большой город опять джунгли; наука про-

билась в макромир и в микромир, но в новых измерениях она

встречает всегда снова уже готовые образования, так, что наука

как бы сама себе заказывает то, что она увидит: степенью своей

изощренности и тонкости, в меру своей софистики и логистики

она встретит софистику и логистику и в «природе», образования

встретит той сложности, к которой она готова и на пределах того,

с чем она может справиться, всегда обязательно видя и предел,

«нерешенные вопросы».

Но ведь так же и с нашей мыслью. Мы всегда видим уже ее об-

разования, как проснувшийся всегда видит уже готовый сон, слы-

шит и звонок будильника, который превратился в сон, но шаг пе-

рехода от звонка к тому что приснилось, или движение того что

приснилось к звонку, не видит.

Недоступна для науки коммуникация с двойником. Мы стоим

рядом с ним, всегда, нам так интересно, рядом с inter-esse, важной

и единственно важной разницей, нам хорошо потому что мы дога-

дались об этой интересной позиции. И кроме того мы осваиваемся

в положении, которое, похоже, одинаковое в предприятии всего

живого: оно не особенно знает что дальше. Мы учимся быть гото-

выми к нашей принципиальной неготовости, к тому, что мы так

или иначе будем застигнуты, и решающим (для чего решающим?

для нас, для всего, для чего угодно) будет наше поведение в мо-

мент когда нас захватит, увлечет.

«Культура», которая не знает или еще не знает о принципи-

альной неготовности живого к встречам в лесу, может быть стати-

ЛЕС. 25 (14.4Л998)

327

стически, по количеству публикаций например или по экранному

времени, преобладающая, нам не может помочь никак, ни даже

отрицательно, своими ошибками: у нее нет даже интересных оши-

бок, но эта «культура» в кавычках составляет удобный, удачный

нейтральный фон для интересного поведения человека. Например

поведение зайца, который подпрыгнул от ужаса при виде волка,

интересно, но ведь оно было подготовлено его смелым выступле-

нием на трибуне. Ровное мирное гудение безмятежной экранной

культуры годится на то чтобы быть фоном необычного. Наука, на-

учное мышление учит, что всё на самом деле не так просто, и по-

казывает, как именно непросто.

Я попробую понять и объяснить, почему наука всегда продол-

жает ориентироваться на общекультурный фон, берет оттуда лек-

сику и понятия. Не в первую очередь потому что культура массо-

вая и потому что через свою лексику она умеет притягивать день-

ги для оплаты научной работы, исследования, и нуждается,

просит науки для своей критики, очистки, и науке поэтому естест-

венно встраиваться в культуру. Просто то, что не подключено к

этой машине, не имеет в ней названия, начинает новое и неимено-

ванное.

Но если даже постоянный ровный культурный фон служит для

контраста, то тем более наука; ее очищающей, отрезвляющей ра-

боты всегда мало, здесь американская прагматическая и аналити-

ческая мысль всегда еще мало сокрушила европейскую старую

метафизику, надо еще больше. Принадлежим мы к этой традиции

американской или нет, поздно или рано приобщились к ней, так

или иначе надо, it's a must, пойти к ней в школу и навыки ее пере-

нять. Нелепо только делать эту уникальную школу трезвости,

прагматизм и аналитику, моделью для порождения новых тек-

стов. — Так что никогда уже не скажем, что американский подход

это не для нас. Наоборот, всякий раз, когда принципы, требова-

ния, дисциплина прагматизма и аналитики у нас не будут выпол-

нены, считать это нашим недостатком и исправиться. Неспособ-

ность усвоить дисциплину прагматизма давайте будем теперь че-

стно засчитывать себе в промах.

Против того, чтобы считать человека особым в природе, про-

стое соображение, что многие животные, например шимпанзе,

или муравьи, похожи на человека в поведении. Человек сильно от-

личается? но во-первых почему бы отдельному виду и не сильно

отличаться; а во-вторых человек в массе, в большинстве отличает-

ся от животных вовсе не в лучшую сторону, или если вам не нра-

вится введение этических оценок, то отличие может быть и прин-

328 В. В. БИБИХИН

ципиальное, коренное, но такое, от которого вообще окажется не

нужно говорить о каких-либо отличиях внутри живого или о жи-

вом на земле. То отличие человека от других животных, о котором

смысл говорить имеет, странное и оно кричащая проблема: всё,

чем мы заняты, что мы делаем и говорим, это решение человече-

ской проблемы. Говорить сколько-нибудь окончательно о челове-

ке иначе как в порядке острого вопроса, это как раз тот лишний

европейский мусор, которому нужна метла американского анали-

тизма и прагматизма, она его мягко, снисходительно выметает.

Выметается первым Бог особого рода, наблюдатель, который

якобы создал людей свободными и такими оставил в мире, будто

бы для того чтобы от своей большой любви не нарушать их свобо-

ду. На такого бога, отстранившегося воспитателя, сердился Роза-

нов: неужели мать, родитель, видя как младенец протягивает руку

к огню, даст ему для науки спокойно обжечь руку, чтобы он сам

на опыте узнал что такое огонь? неужели вовремя не отведет? Бог,

который любит людей и знает секрет, как им надо вести себя, неу-

жели стал бы дожидаться, когда они сами додумаются, не побе-

жал не сказал им первый? не повел за руку? Не очень интересно

думать какого производства этот небиблейский бог (библейский

первый приступил, пристал к Моисею, заставил его против воли,

против силы вести народ, дал закон, страшно рассердился когда

народ сбился с пути). Кому хочется, может распутать этот след ку-

рицы. Но я предупреждаю не причислять этого прохладного бога

к новейшим изобретениям. В нем продолжается древняя традиция

ревнивого завистливого бога, который хоть и знает, но не поде-

лится своим знанием ни за что и заставит человека искать мето-

дом проб и ошибок.

Правда, американский прагматизм, признавая Бога и выметая

его странные изображения, оставляет его пустым, примерно как

Бога американской государственной религии, того, о котором ска-

зано на американских деньгах, что In God we trust. He обязанные

вместе с американским прагматизмом принимать и его ограничен-

ность, мы можем уверенно говорить о Боге, что Бог, если Он на-

стоящий и если действительно Он относится к людям как к своим

созданиям и детям, всё что сам знает им скажет. Всё что надо

знать для обращения с автоматом, живым существом самого себя,

он сказал, внушил, если надо, догонит и еще повторит, заботливо.

Пусть покажется рискованно, но (в том, что) вокруг чего (-то)

долго ходишь и в конце концов убьёшься, что по-другому тут ду-

мать уже не будешь, лучше честно в этом признаться. Вот в чем

дело: Бог, о котором интересно думать, о настоящем, не о ревни-