Бибихин В. Лес (hyle)

Подождите немного. Документ загружается.

ЛЕС. 11 (18.1 1.1997)

159

есть у животных, материнская забота у собаки со щенками не

спроецирована на нее, мы ее наблюдаем не в порядке обмана зре-

ния, она там есть, и вспышки гордости, и покой, и перестройка всех

привычек вокруг потомства, и постепенное каждый день угасание

этой увлеченности материнством, по мере возрастания щенков.

Рассказы о дельфинах обычные: они кроткие, способны к при-

ручению, у них «любовное вожделение к мальчикам», забота о ма-

леньких дельфинах. Но вот сходство с человеком, которое Ари-

стотель не комментирует: дельфин уходит в глубину за рыбой,

«когда путь наверх для них становится длинным, они задержива-

ют дыхание, как бы сделав расчет, и, собравши силы, несутся как

стрела, стремясь с такой скоростью пройти длину, какая необхо-

дима для дыхания. И тогда, если встретится судно, перескакивают

мачты. То же самое делают и ныряльщики, когда спускаются в

глубину; и они, собравши силы, несутся вверх» (48, 241—242)

137

Этот рассказ стоит у Аристотеля на месте современного дис-

курса об интеллекте дельфинов. Только вместо сравнения и оцен-

ки сам человеческий ум, ныряльщика, увиден в дельфине, ког-

да дельфину это нужно. И в этом смысле последнее сообщение о

дельфинах: «Неясен вопрос, почему они попадают на землю: рас-

сказывают, что они делают это иногда, когда придется, без всякой

причины» (242). Т.е. самоубийство дельфинов свободное, по ре-

шению, как беспричинные самоубийства людей от полноты жиз-

ни и от счастья.

Связь души и тела и запретна, и бесполезна во всех попытках

контролировать тело умом или дух физическим усилием, ничего

кроме недоразумения, путаницы и грязи от вещей вроде самогип-

ноза или телесных приемов обычно не получится, но взаимная не-

управляемость, непересечение души и тела как бы расчищает про-

странство для их взаимной настройки через полноту. Когда они

оставлены самим себе, то чем меньше между ними коммерции,

чем больше они становятся в себе монадами без окон, тем больше

отклика, или вызова, полнота, собранная в себе и в своем, одного,

тела, вызывает, провоцирует полноту в другом. — Это не значит

что тело действует на дух или наоборот. Это значит, что полнота,

если она приблизилась, как бы ни приблизилась, заражает, зарази-

тельна. Только в пункте полноты они одно, в той мере, в какой

полнота доступна и телу и душе.

«Как всем животным приходится совершать известные дейст-

вия, соответственно их душевным состояниям, так и наоборот, их

137 Там же, с. 392.

160

В. в. БИБИХИН

нравы меняются соответственно действиям, а иногда и некоторые

части, как это случается у птиц. Куры, которые победили своих

самцов, поют, подражая петухам, пытаются покрывать кур, у них

поднимаются гребень и хвост, так что не легко узнать, что это

самки; у некоторых появляются даже небольшое шпоры» (IX 49,

243)

138

. Самое вдохновенное сочинение Аристотеля, История жи-

вотных.

Гинекологическая последняя 9-я книга под вопросом, боль-

шинство за ее принадлежность Аристотелю. Она могла быть его

учебной работой по первому, медицинскому образованию, кото-

рое естественно было получить способному молодому человеку

из рода Асклепия. Если помнить о медицинском профессионализ-

ме Аристотеля, становится понятно введение им термина вместо

платоновского χώρα, вместилище, кормилица: ύλη из важных ме-

дицинских терминов, диета, кормление, выделения.

В аристотелевской гинекологии женщина настолько отожде-

ствлена с делом рода и рождения и с частями тела, которые этому

служат, что этим долгом, призванием диктуется даже, какие мыс-

ли должна иметь женщина при близости. «Если женщина привно-

сит что-либо к семени и возникновению, то ясно, что от обоих

должно приходить в одно и то же время. Если один скоро испол-

нит свое дело, а другая с трудом (в большинстве случаев женщина

медленнее), то это составляет препятствие; поэтому и супруги по-

рождают друг с другом, не порождая, когда случайно встречаются

с другими, одинаково сильно стремящимися к совокуплению.

Если она была возбуждена, подготовлена и имеет подходящие

мысли (!), а он был перед этим огорчен и холоден, то по необходи-

мости они тогда достигнут соответствия друг с другом» (X 5,

18)

139

Какое подчинение женщины, мы скажем, в сущности только

одному ее делу, пусть самому главному; а где же духовные инте-

ресы женщины, нет ли здесь нехорошего machismo. Такое замеча-

ние много говорит о нас и почти ничего об Аристотеле, потому

что кто так его подозревает, успел уже упустить, что сухое, влаж-

ное, теплое, холодное, в аристотелевской медицине главные оди-

наково и внешние, при пальпации, и внутренние, в самоощуще-

нии, критерии здоровья, способности к деторождению, оценки

правильного или неправильного хода сближения и беременности,

это первые стихии и природы (космоса) и одновременно нравст-

138

Там же.

139

Там же, с. 406 сл.

ЛЕС.

1 1

(18.1 1.1997)

161

венного мира, мы только разучились слышать и понимать этот

язык. Родящие органы не принадлежности, части тела женщины,

а она вся, в настроении, помыслах женщина вся становится в пол-

ноте родящим органом, но это не ограничивает ее, а наоборот, че-

рез тепло-холод, влажность-сухость, полноту вхождения в эти

стихии женщина вырастает до космического события, до божест-

ва. И мужчина тоже — в другом смысле.

Уже мы поняли, что идеальное, эйдетическое, историческое,

мужское придает материи, матери, женскому только неуловимое

нечто, что Ахутин называет, применительно к аристотелевскому

эйдосу, «последний штрих»: так художник завершает картину не-

понятно как, неуловимым движением. Странно сказать, в материи

(как в материи картины, так и в материи биологической) есть всё,

но без полноты. Полнота тогда не всё, или она всё в другом смыс-

ле, как мы говорим всё в противоположных смыслах: Всё, больше

нет; Всё, хватит, достаточно.

Вот место, где Аристотель говорит о том, что женское начало

дает всё и не всё (ИЖ X 6, 24—25): «Если нет самца, курица пада-

ет сама по себе, зачинает и родит ветреные яйца, как бы желая в то

же время испустить, и испуская, наподобие того как мужчина схо-

дится с женщиной. Делают это и прочие животные, как было од-

нажды с поющими акридами, когда одна женщина попыталась

выкормить их, взявши еще в раннем возрасте, а они сами собой

сделались беременными. Из этого ясно, что самка всё приносит в

семя, если даже это было констатировано [только] у одного рода;

ведь ветреное животное ничем не отличается, разве только не по-

рождает другое животное, но это бывает и когда оно произошло

от обоих родителей; поэтому не все рожденные от самца оказыва-

ются способными порождать, но некоторые бывают бесплодны-

ми, когда ненадлежащим образом составлены из обоих»

140

Ветреное животное, которому «ветер занес», без спаривания,

тоже животное — и не совсем животное, не совсем то. Как всегда,

Аристотель строго держится феноменов и называет три наблюда-

емых случая. Первый — неоплодотворенное яйцо курицы на вид и

состав ничем не отличается, но его бесполезно высиживать: из него

нет птенца. Это наблюдается только «у одного вида», но Аристо-

тель делает правомерный вывод: мужское и женское по-видимому

надо думать не в одном только роде живых существ участвуют не

как равные вкладчики в создании потомства, а всегда женское при-

носит всё, но так, что не всё, не получается полноты.

140

Там же, с. 409.

11 В. В.Бибихин

162

В. в. БИБИХИН

Какая полнота. Какие ее черты. У неоплодотворенного яйца

первая и самая сильная — неспособность порождать. Ту же мар-

кированную, самую броскую черту Аристотель видит у мула, по-

томства осла и лошади, и гинна, потомства коня и ослицы, кото-

рые обычно (но не всегда) уже не могут иметь потомства, и дума-

ет, что хотя здесь спаривание произошло, но рожденное

«ненадлежащим образом составлено из обоих». Некорректно

было бы переводить это на язык современной генетики и говорить

скажем, что имеется в виду что-то вроде трисомии или других от-

клонений от числа 46 хромосом. Сопоставление с современной

биологией однако возможно, и оно должно по-моему начаться с

того, что Аристотель называет и не животным и не неодушевлен-

ным: Οΰτω γαρ έχούσαις, έάν μή μεμιγμένον έστι τό απ' άμφοΐν,

άλλ' ώσπερ τό ύπηνέμιον ένδέζαιτο από θατέρου, τότε γίνεται ή

καλουμένη μύλη, οΰτε ζφον, δια τό μή παρ' άμφοΐν, οΰτ' άψυχον,

δια τό εμψυχον [τό] ληφθέν είναι, ώσπερ τα ύπηνέμια. В переводе

Карпова: «При таком состоянии матки, если она воспримет не

смешанное от обоих семя, а как бы ветреное, от одного, тогда воз-

никает так называемый занос; не животное, так как не происходит

от обоих и не неодушевленное, так как получено...», может быть

зачато, от самого себя, теперь скажут в партеногенезе, «...было в

одушевленном [виде], как ветреные яйца»

141

. Важно только не ус-

покаиваться на критике Аристотеля, который думает, что занос

это неоплодотворенное яйцо, а подумать о статусе неживого оду-

шевленного, т.е. значит о понимании живого как настоящего, са-

модвижного и умеющего продолжиться через рождение автомата.

Он предлагает эту категорию не живого существа одушевленного,

т.е. жизнь которая не вошла в форму, эйдос.

141

Там же, с. 411.

12 (25.11.1997)

Последнюю тему прошлого раза, промежуточное состояние

существ, которые можно было бы назвать биологической массой,

содержащих всю какую надо материю, но не получивших движе-

ния, т.е. не могущих войти в историю, приобщиться к полноте: в

которых всё — и не всё, надо отложить на середину этой пары, по-

тому что о ней больше в другом важном биологическом трактате

Аристотеля, «О рождении животных». А сейчас дочитать «Исто-

рию животных».

Я дважды сказал слово «история». В первом случае я назвал

историю в нашем смысле, как движение, развитие, и не всё равно

какое, а в котором есть интерес, inter-est, не всё равно, есть боль-

шая разница или даже вся разница, которая нас задевает, куда пой-

дет и какое движение. Это κίνησις. Когда у Зенона читаем, что

движения нет, то как, мы говорили, теплота в античной биологии

значит и страсть (чуть опережаю сегодняшнее чтение), так движе-

ние значит и история и это главное слово для истории. Ιστορία это

просто собирание сведений, разведданных, этимология слова та

же, что наше ведать. Но поскольку сведения собираются не вся-

кие и не обо всём, а вокруг интереса, что захватывает и что важ-

но, о том и говорят, то ιστορία это и наша история.

Тогда ιστορία должна иметь темой κίνησις? Κίνησις это тот

плюс, который привносит мужское к материи, к матери, и без ко-

торого лес был бы всё — и не всё, лес был бы полон и всё было бы

им полно — и не было бы только полноты. Тема мужского-жен-

ского действительно важная в биологии Аристотеля или может

быть главная.

«Историю животных» оставляю читать вам, она и сама хоро-

ша, и издана знающим всё Борисом Анатольевичем Старостиным.

Берем оттуда только такое рассмотрение вместе сторон поведе-

ния животных вокруг рода и продолжения рода, что любое мое

164

В. в. БИБИХИН

именование того, что берется вместе, собьет с толку, потому что

слишком мы привыкли делить на разные сферы и науки то, что

Аристотель вовсе не разделяет. Прочитаю места, а вы сразу дога-

даетесь, что мы в отличие от Аристотеля как-то усвоили, может

быть в последние 100 лет, после позитивизма, разделение, как бы

на базис и надстройку, и привыкли к нему. ИЖ VI 17, 99: «Наиболь-

шее время носят те, которых называют маринами», перечисляют-

ся разные виды рыб. «Сарг беременеет около месяца Посейдо-

на...» — не знаю куда смотрел Старостин, надо посидеон, шестой

месяц, вторая половина нашего декабря и первая половина янва-

ря, «...носит же тридцать дней, также и так называемый хелон из

кефалей, и миксон носят в ту же пору и такое же время, как сарг.

Страдают во время беременности все, потому в это время чаще

всего выбрасываются на берег; в беспокойстве они устремляются

к земле, и вообще всё это время пребывают в постоянном движе-

нии, пока не разродятся; в особенности из всех рыб этим отлича-

ется кефаль. Выметав икру, успокаиваются»

142

. Πονοΰσι δε τη

κυήσει πάντες, διό μάλιστα τήν ώραν ταύτην έκπίπτουσιν φέρον-

ται γαρ οιστρώντες προς τήν γήν. Και δλως έν κινήσει περί τον

χρόνον τούτον διατελοΰσιν οντες, εως αν έκτέκωσιν και μάλιστα

ό κεστρεύς τούτο ποιεί των ιχθύων δταν δ' έκτέκωσιν, ήσυχάζου-

σιν. То что переведено страдают — πονοΰσι от πόνος πένομαι,

три главных значения «работа», «мучение», («роды»); обычная

связь, лат. labor «труд» этимологически связано с labo «скольжу,

шатаюсь, погибаю», к этой же этимологии лабильный, т.е. труд не

просто трудность, а такая что я шатаюсь под тяжестью; в румын-

ском мунча «работа», этимология та же что мучение, пытка; в анг-

лийском значение предельного усилия возвращается в labor «ро-

довые муки, роды»; в аристотелевском πονοΰσι трудятся-стра-

дают-рожают то же. В русской медицинской терминологии

родовая деятельность, и здесь конечно двусмысленное отноше-

ние в России ко всякой деятельности.

Заметьте: не удается у Аристотеля расслоить «физиологию» и

«психологию». И мы догадываемся что в этом нашем расслоении,

дошедшем в термине родовая деятельность уже до абсурда, меж-

ду «делом», физиологией, и «настроением», «субъективным ощу-

щением», есть какой-то скверный порок. Надо скорее вернуться к

той простоте.

Движение, κίνησις, в котором рыбы вообще в это время пре-

бывают, тоже включает и то, что они мечутся, и что возбуждены,

142

Аристотель. История животных..., с. 258.

JIHC. 12 (25.11.1997)

165

и указывает, это важнее всего, в сторону того движения, которое

придается материи мужским началом, т.е. истории. В то же время

всё это Аристотель записывает в свою историю, т.е. ему важно со-

общить об этом сведения. Мы по ходу чтения будем всё больше

понимать, для чего важно. Окажется что не для «познавательно-

го» интереса, а что через это знание и только через него человек вхо-

дит в то же движение, к полноте, а то не войдет. Это мы увидим.

О поведении вокруг продолжения рода мы говорили, называ-

ли его амеханией, невозможностью привести в движение произ-

вольно механизмы. Тогда недостаточно подчеркивали отдание су-

щества в амехании автомату, который начинает решать обо всем,

и о самой его жизни.

Когда от рыб, птиц и рептилий в ИЖ VI 18 переходит к спари-

ванию, беременности и «другим вещам того же рода» млекопита-

ющих и человека, то и первым и самым общим свойством называ-

ется «впадание», пропадание, упадание, причем «величайшее»,

касающееся порыва и наслаждения

143

. 571 Ь: выражения осторож-

ные, Аристотель касается странного и чудесного, волшебного.

«Лошади кусают лошадей, сбрасывают и преследуют всадников.

И самцы диких свиней наиболее яростны в период спаривания,

хотя в это время и наиболее слабы», безвластны как автоматы.

«Они устраивают в это время удивительные битвы между собой,

одевая себя панцирем и делая свою кожу возможно толще путем

предварительной подготовки: они трутся о деревья, неоднократно

мажутся грязью и высушивают себя. Они сражаются друг с дру-

гом, убегая из стада, настолько ожесточенно, что нередко оба по-

гибают»

144

У человека это проявляется в наибольшей мере, Аристотель

имеет в виду возможно тотальные войны. Из остальных животных

в этом отношении всего ближе к человеку лошади. «Кобылы бе-

зумствуют от страстного желания, поэтому название этого един-

ственного животного употребляют как ругательство, применяе-

мое к женщинам необузданным в любовных делах. Говорят, будто

в это время они беременеют от ветра...» — или, может быть, тут

имеется в виду, как куропатки, от жаркого дыхания самцов, «...по-

этому на Крите никогда не отделяют от самок производителей;

когда же с ними это случится, они бегут от других лошадей. Это

такое состояние, которое у свиней называется „капридзейн". Ко-

былы бегут не на восток и не на запад, а на север или юг», заметь-

143

Там же, с. 260.

144

Там же. *В русском издании нет пагинации.

166

В. в. БИБИХИН

те эту привязку к космосу, к звездам, о компасе и магнитном поле

не говорили. «Когда нападает такое состояние, они никому не по-

зволяют приблизиться, пока не остановятся от усталости...», δια

τον πόνον 572а 19, то же слово у Аристотеля что labour; в метани-

ях, в движении и в безумии вокруг спаривания уже угадывается,

предвосхищается труд родов; о той же связи у Аристотеля во фра-

зе, там же 571 b 10—12, Τα μέν οΰν θήλεα χαλεπώτατα — тяже-

лы, рус. пер. «сердиты», δταν έκτέκωσι πρώτον, οι δ' αππενες περι

τήν όχείαν, «...или не придут к морю; тогда они выбрасывают из

себя нечто, и это нечто называют так же, как выделяемое при ро-

дах, — гиппоманес. Это то же, что каприя, и знахарки усиленно их

разыскивают» (572а 10—22)

145

Гиппоманес, лошадиное безумие. Здесь еще одно в жесткой

связи брачного порыва и родов, потому что так же называется на-

рост на лбу новорожденного жеребенка, и он такой же магиче-

ский, его так же разыскивают фармацевты, люди, чья специаль-

ность φάρμακον

146

*, в котором тоже не различалась сила дейст-

вия на тело и сила вызывать любовное безумие. Перевод

«приворотное зелье» «знахарки», но никогда эта цель не была от-

дельно от скажем «теплоты» или «холода», «сухости» и «влаги», а

это уводило страшно далеко. «Когда лошадь родит, она тут же

съедает хорион и откусывает то, что прирастает ко лбу жеребят и

называется гиппоманес; по величине оно меньше небольшой вин-

ной ягоды, по виду плоское, округлое, черное. Если кто-нибудь

возьмет это раньше и кобыла обнюхает его, она от запаха выходит

из себя и бесится» (мания); «поэтому и знахарки ищут его и соби-

рают» (577а 7—13)

147

Лошадиное безумие имеет материю, от запаха которой лоша-

ди безумеют. Здесь не магическое соединение психического и фи-

зического, а совсем другое: до нашего различения дело не дошло,

безумие, метание, скачка кобыл на север или на юг но не на восток

или запад, их безумие — то же движение, что спаривание, рост

зародыша, появление молока, одна сплошная реальность, тем-

ный лес.

У свиней сходное телесное безумие, тоже жуткое и иногда са-

моубийственное, оно тоже имеет тело, καπρία, послеродовые вы-

деления, другие чем хорион, детское место, 572 а 21, 573 b 2

148

5 Там же, с. 261.

146 * Перевод: зелье, лекарство, отрава

147

Там же, с. 271.

и» Там же, с. 263 (121), 264 (127).

ЛЕС. 10 (11.11.1997) 167

Слово происходит от κάπρος дикий кабан, и это другое чем позд-

нее греческое заимствование от лат. κάπρα коза. Расходиться как

дикий кабан перед спариванием — καπράν καπρίζειν, и я не ду-

маю что без этого значения обошлось при образовании итальян-

ского capriccio, каприз. Кажется эвфемистическим толкованием

происхождение каприза из легкого скакания козочки. Что здесь

может быть и более глубокий слой, еще от тех времен когда Ита-

лия называлась Великой Грецией, то, что вроде как поздние греки

переняли от латинян κάπρα, так ведь оказывается еще раньше

того латино-италийцы переняли от греков это слово, давно, изме-

нив значение «кабана» на «козла». Тогда, вместе с тем заимство-

ванием, не могло не перейти и καπράν καπρίζειν; вообще стира-

ние старой остроты и силы в языке обычное дело. Кроме того,

даже если обошлось без этого древнего безумия, capriccio для го-

родского только жителя связано с обычной походкой коз, для

сельского — и с ее поведением при спаривании, а оно тоже «кап-

ризное». Αιγών δ' ηγεμόνα ού καθιστάσιν οι νομείς δια τό μή

μόνιμον είναι τήν φύσιν αυτών, άλλ' όξειαν και εύκίνητον

(574а 11—13)

149

*. Соответствий этому кругу наблюдений я ис-

кал бы в русском «кобениться», «кобёл», «кобыла» и «кобь»,

ворожба, но в этимологическом словаре вместо помощи я чи-

таю: «кобел», мера сыпучих тел; «кобениться», связано со «ско-

ба», т.е. как бы зацепиться за скобу. Там, где страшно важно,

страшно и важно, античная мысль не боялась вглядываться и вду-

мываться, в нашей мысли пустой провал, мы «стесняемся». —

Я обещал показать, для чего, не для научного любопытства, нуж-

на наука, которой с античности пока еще так и нет. Потому что

то, что, я сказал, за последние 200 лет только и началось и ан-

тичность опередило, это только специализированное наблюдение,

но не философия природы. В философии природы провал как

начался после античности, так он и зияет до сих пор пустотой.

Народная наука, как может, занята тем, что должна, и не имея до-

ступа к библиотекам и типографиям, пользуется средством каким

может, языком. Академическая наука чванится и занимается сво-

им, теорией то ли познания, то ли сознания. В этом смысле

Хайдеггер только первое объявление о том, какой будет фило-

софия природы в своем новом продолжении, впервые после ан-

тичности.

149

Там же, с. 265 (133). * Перевод: У коз пастухи не делают вожаков, по-

тому что природа их не постоянна, она быстрая и легко подвижная.

168

В. в. БИБИХИН

Читайте кн. VI ИЖ сами, я перескакиваю к VII о человеческом

«первом возникновении внутри женщины», о взрослении детей,

ранних привычках, и то, что теперь иногда считают новым, в кур-

сах и советах полового воспитания, в секспособиях, в науке тоже,

у Аристотеля просто уже есть. Случайный пример: сейчас, высме-

ивая примитивные заскоки теории эволюции, вспоминают о под-

тасовке, когда человеческий зародыш на разных ступенях рисова-

ли так, чтобы получалось, в онтогенезе, сжатое повторение разви-

тия животного мира от бактерии к беспозвоночным, к рыбам, к

земноводным, к млекопитающим. На самом деле человеческий за-

родыш с самого начала человеческий. У Аристотеля: «На сороко-

вой день... зародыш величиной с большого муравья, видны члены,

как все прочие, так и половой, и глаза, как у всех прочих живот-

ных, очень большие» (VII 3, 24)

150

Но и эту книгу 7-ю тоже пропускаю, кроме еще одного приме-

ра того, что вещи привычно (теперь я уже уверенно говорю: по

дурной привычке) разделяемые нами на «объективные признаки

беременности» и «субъективные признаки беременности», у Ари-

стотеля спокойно идут в одном ряду, и они не «признаки» а сама

беременность и есть. «Некоторые женщины больше страдают

(πονοΰσι) вначале, другие позднее, когда зачаток уже становится

больше; наконец, у многих и часто появляется затрудненное моче-

испускание. Обыкновенно, беременные мальчиком легче избавля-

ются от этого и всё время сохраняют хороший вид; беременные

девочкой наоборот. Они имеют более плохой вид и тяжелее пере-

носят беременность, у многих на ногах делаются отеки и опухоли;

у некоторых однако бывает и обратное», т.е. им легче в беремен-

ности и варикозное воспаление вен проходит. «Обычно у бере-

менных возникают разнообразные желания., и они быстро сменя-

ются, это называют кисса (Είώθασι δέ ταις κυούσαις έπιθυμίαι

γίνεσθαι παντοδαπαι και μεταβάλλειν οξέως, δ καλοΰσί τίνες

κισσάν). У беременных девочкой желания более остры, а когда им

предоставляют возможность, они меньше могут пользоваться

[тем, что хотели]. У немногих во время беременности состояние

тела улучшается. Больше всего испытывают тошноту, когда у ре-

бенка начинают расти волосы» (584 а 9—22)

151

В «Дневнике писателя» Достоевский вступается за беремен-

ную женщину в судебном деле о краже, объясняя как раз это, что в

таком состоянии женское существо себе не принадлежит и это не

•50 Там же. с. 288.

151 Там же, с. 289 (28—29).