Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования

Подождите немного. Документ загружается.

зывали "коммуной". Коммуна, то есть община, в свою очередь, основывалась

на выраженном или подразумеваемом договоре. Многие города основывались

путем принесения торжественной коллективной присяги или ряда присяг на

верность хартии, которая перед тем была вслух прочитана всем гражданам.

Хартия была в известном смысле общественным договором, по-видимому, ее

и следует считать одним из главных источников возникновения новой дого-

ворной теории правления. Городские хартии не были, конечно, договорами в

современном смысле, то есть они не являлись достигнутым в ходе переговоров

обменом между сторонами, по которому каждая из сторон обязывалась со-

вершить определенные действия в течение установленного промежутка вре-

мени. Принятие городской хартии было скорее выражением согласия вступить

в постоянные отношения. Подобно феодальному договору вассалитета или

брачному договору, это было согласие принять

определенный статус, т.е. всту-

пить в отношения, условия которых устанавливались правом и не могли

быть изменены по воле сторон. Однако в случае основания нового города

создаваемый статус был статусом корпорации (universitas) в соответствии с

господствовавшей романистско-канонической теорией корпорации как со-

вокупности людей, осуществляющих общие правовые функции и действу-

ющих как юридическое лицо. Следовательно, в каком-то смысле провоз-

глашение и принятие городской хартии было даже не договором, а своего

рода таинством, оно символизировало и реализовало создание сообщества и

установление его права.

Коммунитарный характер городского права нашел отражение не толь-

ко в договорности отношений членов сообщества, но и в партиципаторности,

коллективности этих отношений. Это проявлялось в правовых требованиях

взаимной помощи граждан и взаимной защиты против чужих и врагов; в по-

ложениях о проведении "общего совета" граждан при принятии новых зако-

нов; в системе формального судебного разбирательства согражданами ("рав-

ными") дела того человека, который требовал защиты своих прав или кото-

рому был предъявлен иск кем-то другим; в системе неформального третей-

ского суда гражданских споров, за которым городские власти осуществляли

лишь незначительный надзор; в строгом регулировании хозяйственной дея-

тельности гильдиями ремесленников и купцов и во многих других положе-

ниях, обеспечивавших всенародное участие в жизни общины.

Подобно тому как договорный аспект сообщества не следует понимать

в категориях современного понятия договора, так и его партиципаторный ас-

пект не следует понимать в категориях современных представлений о демок-

ратии. Городское сообщество XII в. обычно управлялось небольшой группой

патрициев. В более общем виде оно опиралось не на отдельных людей как

таковых, а на соподчиненные общины — это было "сообщество сообществ".

Французские историки общества назвали этот тип социальной структуры

"societe des ordres" ("общество сословий"), а немецкие — "Standestaat" ("го-

сударство сословий"). Те и другие ошибочно отождествили его только с "по-

стфеодальной" и "додемократической" Европой XVI—XVIII столетий. Но ведь

и в европейских городах XII столетия "сословие" или, говоря проще, класс

(в немарксистском смысле слова), к которому принадлежал человек, было

важной основой прав и обязанностей. Так, городское право, признавая оп-

ределенное правовое равенство всех граждан, и богатых и бедных, как граж-

368

дан, тем не менее в целом не допускало бедных к выборам руководителей.

Далее, оно признавало собственные правовые режимы различных гильдий

купцов и ремесленников, в которых неравенство мастеров и подмастерьев бро-

салось в глаза. Оно также закрепляло за разными сословиями неграждан раз-

ные виды прав и обязанностей: сюда входили дворянство, духовенство, сту-

денты, евреи и др. Подобно тому, как городское сообщество было частью боль-

шого сообщества сообществ, communitas communitarum, охватывавшего весь

христианский мир, так и само оно было малым сообществом сообществ. Ин-

дивид не существовал в правовом отношении иначе как член одного или более

субсообществ в рамках целого, и его индивидуальная свобода состояла глав-

ным образом в его мобильности, то есть способности передвигаться из одного

сообщества в другое или обращаться к одному сообществу за защитой от дру-

гого. Для некоторых, например евреев, эта мобильность хотя и существовала,

но была крайне ограничена; евреи могли прибегать и часто прибегали к

защите короны или папства в поисках спасения от мер, принимавшихся

против них городскими властями.

Таким образом, коммунитарный характер городского права сам по се-

бе имел договорное, партиципаторное и сословное измерения.

Светский характер. Кроме коммунитарного, городское право носило

и светский характер. В противоположность городам Греции и Рима древней

и императорской эпохи, города Запада не несли ответственности за поддер-

жание религиозного культа. Богослужения и вера не входили в городскую

юрисдикцию, находясь под отдельной юрисдикцией церкви, которая повсюду

на Западе подчинялась епископу Рима. Право, относящееся к соблюдению

норм и доктрин религии в пределах города, было не городским (или импе-

раторским) правом, а каноническим правом католической церкви.

Это не означало, что городское сообщество было безразлично к вере.

Напротив, все города Западной Европы были активно христианскими. Они

были полны церквами и часовнями святых. Они считали, что учреждены Бо-

гом. "Иисусу Христу обязаны мы развитием законов и преимуществ нашего

города", — заявляет договор, которым граждане Марселя установили мир с

гражданами Ниццы в 1219 г. "Только Бог, Он Сам, управляет нашим горо-

дом". Однако задача их как городов была светская, преходящая, а не свя-

щенная и вечная. Она состояла преимущественно в обуздании насилия и в

регулировании политических и экономических отношений, то есть в сохра-

нении мира и отправлении правосудия.

Тот факт, что город считал себя светским политическим образованием

и не претендовал на применение церковных законов, проведение священных

обрядов и проповедь религиозного учения, а оставлял эти задачи церкви, был

существенной чертой его облика как города в западном смысле. Это было

не только негативное явление, оно имело и позитивное значение, состоявшее

в установлении независимой ценности мирских, или преходящих, целей. Но-

вые городские органы управления не только были независимы от прямой цер-

ковной власти в институциональном смысле, но и задачи их по поддержанию

мира и справедливости были независимы от задач церкви по защите христи-

анской веры. Эти независимые задачи по поддержанию мира и справедливости

хотя и считались преходящими, но тем не менее рассматривались как пред-

писанные Богом, достойные безграничной приверженности, как важная со-

369

ставная часть божественного плана спасения человечества. Это был "град зем-

ной", но в гораздо более оптимистическом значении, чем у Августина, хотя

и в гораздо менее оптимистическом, чем у многих секуляристов XII в.

Светский характер городского права нашел свое отражение в том обсто-

ятельстве, что каждый город имел собственную разновидность городского права и

что городское право было только одной из нескольких разновидностей светского

права наряду с королевским, феодальным, манориальным и торговым. Сосущест-

вование различных видов светского права было внутренне связано с его светским

характером. Ни одна система светского права не претендовала на то, чтобы ох-

ватывать светскую юрисдикцию целиком. Каждая была отдельной системой, ко-

торая управляла одной из областей жизни людей, подпадающих под ее юрисдик-

цию. Это также отличало право европейских городов начиная с XI—XII вв. от

права городов Древней Греции и императорского Рима. Греческий город был

единственным политическим образованием, которому были обязаны верностью

его граждане, и его право было единственным, которым они были связаны. Рим-

ский город не имел своего собственного права, римские граждане управлялись ис-

ключительно на основе римского права, а неграждане исключительно на основе

права народов — jus gentium. Уникальность права западного христианского мира

состояла в том, что каждый отдельный человек жил в условиях множественности

правовых систем, каждая из которых управляла одним из частично пересекаю-

щихся друг с другом субсообществ, членом которого являлся этот человек.

Конституционный характер. Третьей значительной чертой системы го-

родского права был ее конституционный характер. Слово "конституциона-

лизм" было изобретено в конце XVIII — начале XIX в. для обозначения глав-

ным образом американской доктрины верховенства писаной конституции над

издаваемыми законами. Однако реальность нового конституционализма в пол-

ном смысле слова впервые проявила себя в городских правовых системах За-

падной Европы в XI—XII столетиях. С одной стороны, европейские города в

эти столетия были новыми государствами так же, как и церковь этого периода

была новым государством, в том смысле, что они имели полноту законодатель-

ных, исполнительных и судебных полномочий и власти, включая полномочия

и власть устанавливать налоги, чеканить деньги, устанавливать систему мер и

весов, собирать войско, заключать союзы и вести войну. С другой стороны,

полномочия и власть городов, как и церкви, были подчинены разным консти-

туционным ограничениям. Конституционный характер городского права про-

являлся в пяти важных аспектах.

1. Городское право в очень многих случаях основывалось на писаных

хартиях, устанавливавших и организацию управления, и гражданские права

и свободы. Они фактически были первыми новыми писаными конституциями.

Даже когда писаная хартия отсутствовала, считалось, что город имеет

основной закон, устанавливающий организацию его управления и основные

права и свободы его граждан.

2. Система организации управления, установленная хартией (или без

оной), была во многих важных своих чертах подобна современным системам

конституционного правления: городские власти были ограничены в своих пол-

номочиях, они часто подразделялись на исполнительную, законодательную и

судебную отрасли, имевшие определенные ограничительные механизмы по от-

ношению друг к другу, проводились периодические выборы должностных лиц,

во многих местах сроки пребывания судей в должности определялись их хо-

370

рошим поведением или желанием граждан (до отзыва), законы публиковались,

издавались их собрания.

3. Гражданские права, предоставляемые городским правом, как прави-

ло, включали рациональную судебную процедуру с вынесением решения рав-

ными по положению, а не с доказыванием посредством судебного испытания

или поединка. Не допускались произвольные аресты и заключение в тюрьму

без судебного разбирательства. Приказы о взятии под стражу в обеспечение

долга были запрещены. Виды наказаний были ограничены. В теории богатые

и бедные должны были быть судимы на равных основаниях. Граждане имели

право носить оружие, имели право голоса. Иммигрантам предоставлялись те

же права, что и гражданам, после того как они прожили в городе год и один

день. Иностранные купцы имели равные права с купцами-гражданами.

4. Гражданские свободы обычно включали освобождение от многих

феодальных повинностей и налогов и строгие ограничения королевских пре--

рогатив: король, например, соглашался брать с города фиксированный налог и

отказывался от права принудительных займов. А сверх всего, как общий

принцип было установлено, что обязательства граждан устанавливаются зара-

нее и что граждане могут сохранять все приобретенное ими, не подлежавшее

этим конкретным обязательствам.

5. Конституционное право гражданских прав и свобод включало права

и свободы, относящиеся к участию в городском управлении. Это в свою оче-

редь было связано с конституционной теорией, которая никогда не принима-

лась в полном объеме, но и не отвергалась начисто, что политической властью

облечено в конечном счете все сообщество граждан.

Хотя формы управления европейскими городами были совершенно

различны, между ними имелось много общего. Очень большая доля вновь со-

зданных городов управлялась народными собраниями всех граждан, чье согла-

сие было необходимо для избрания должностных лиц и принятия законов. Од-

нако на протяжении XII—XIII столетий по всей Европе наблюдалась сильная

тенденция к замене народного собрания советом. Некоторые итальянские го-

рода имели два совета, большой и малый. Сначала городские советы избира-

лись на срок в несколько лет. Позднее выборы заменили кооптацией. Ари-

стократическая форма правления вытеснила демократическую, хотя на заднем

плане оставались иногда большие народные собрания, имевшие право вето или

по крайней мере неодобрения любых изменений в основных законах.

Сначала исполнительные должностные лица избирались на короткий

срок. Однако в ряде мест наблюдалась тенденция к концентрации исполни-

тельной власти. В некоторых итальянских городах срок полномочий подесты

был продлен с полугода или года до нескольких лет, и наконец, в некоторых

городах должность эта стала пожизненной. В других городах над исполнитель-

ной властью возобладала олигархия именитых купцов. Так, в Венеции в XII

в. полная исполнительная власть принадлежала дожу и Малому совету из 6

человек, а дож и Коллегия, состоявшая из 26 глав департаментов, вносили за-

конодательные инициативы в Сенат Большого совета. В Сенате было 120 чле-

нов, в Большом совете — 480. Однако в XIII в. дож, Малый и Большой со-

веты стали марионетками в руках грандов ("Grandi" — "великие"), и термин

"popolo" ("народ"), относившийся когда-то к связанному присягой объедине-

нию всех граждан, стал относиться и в Венеции, и во многих других городах

к людям, исключенным из управления и часто враждебным ему.

47*

371

Народное участие в городском управлении в конце XI—XII в. распро-

странялось и на судебные власти. Определенные горожане, которые в Герма-

нии назывались "Schoeffen", в Нидерландах и Северной Франции "echevins",

в Италии "консулы", назначались или избирались в качестве народных судей.

В Венеции для ведения судебных дел из числа членов Большого совета изби-

рался Совет сорока, или Трибунал. В других местах, однако, судьи были про-

фессиональными юристами.

В Англии, хотя городское движение там было слабее, а города больше

зависели от короны и были по форме правления менее демократичны, чем го-

рода Италии, Германии, Фландрии и части Франции, городские должностные

лица часто избирались. Граждане Лондона получили право избирать себе ше-

рифов и юстициария в 1131 г., а мэра в 1231 г..

Способность к росту. Четвертой чертой системы городского права бы-

ла ее способность к росту, то есть тенденция не только к изменению, но и к

осознанному органичному развитию. Эта тенденция находила отражение в

проводившихся время от времени сборе и систематизации обычаев города вме-

сте с присягами различных должностных лиц. Она отразилась также в ре-

гулярном издании и периодической систематизации постановлений и законов

органов городского управления, а также разных гильдий в его пределах. В

дополнение к таким внутренним источникам сознательного роста городское

право часто испытывало благотворное влияние римского и канонического пра-

ва. Некоторые города специально "приняли" римское право. Однако это всег-

да было идеальное, динамичное римское право, преподаваемое в университе-

тах, а вовсе не набор неизменных норм. Римское право рассматривалось как

кладовая, из которой можно извлечь правовые идеи и принципы для удов-

летворения новых потребностей, поэтому оно было также составным источ-

ником осознанного роста городского права.

Системная целостность. Способность и тенденция городского права к ро-

сту были связаны с его характером как правовой системы, которая отчасти вдох-

новлялась и системным характером римского и канонического права. В итальян-

ских городах особенно, но в меньшей степени и везде, городское право считалось

основанным в первую очередь на обычае (mos, consuetudo, usus), а затем на нор-

мах, изданных нормотворческими властями. Эти нормы, в свою очередь, подраз-

делялись на статуты (statuta) гильдий и других ассоциаций и законы (leges) го-

родской законодательной власти, короля или императора. Statuta и leges были пи-

саными, что придавало им особое значение. Тем не менее запись обычаев по рас-

поряжению публичной власти не влекла за собой утрату ими качества обычного

права. В городском праве, как и в каноническом и в других правовых системах

того времени, в случаях конфликта между источниками права обычай уступал

статуту, а тот — закону. Статуты гильдий подлежали частому рассмотрению и

одобрению городских властей, которые налагали на гильдии обязанность перио-

дически пересматривать свои статуты.

Другие черты городского права были связаны с конкретными чертами

социальных и экономических отношений внутри города. Так, согласно одному

из положений городского права, гражданин или житель города мог законно

приобретать землю и строения на основе определенной формы держания, ко-

торая называлась городским держанием. В противоположность клановому и

феодальному держанию городское держание включало право отказать недви-

жимость по завещанию, продать ее, заложить или сдать в аренду и в целом

372

иметь права, аналогичные тем, которые в XVIII в. стали называться "правами

собственности" (propriete, Eigentum). Но ограничения на частное пользование

землей и строениями в конце XI—XII в. были строже, чем в конце XVIII—

XIX в., так как городская хозяйственная деятельность в более ранний период

строго регулировалась обычным правом, с одной стороны, и гильдейскими

нормами — с другой.

ГОРОД КАК ИСТОРИЧЕСКАЯ ОБЩНОСТЬ

В последние десятилетия американские социологи уделяли повышен-

ное внимание истории города, что отчасти было результатом перевода на ан-

глийский язык работ Макса Вебера, посвященных городу

. Вебер овладел

вторичной литературой по истории западного города, накопившейся за конец

XIX — начало XX в., синтезировал и интегрировал ее с собственной общей

социальной теорией. Однако влияние Вебера не было всецело благотворным.

Ему не удалось исправить некоторые крупные ошибки в трактовке истории

города, сделанные его предшественниками, а его общая теория социума гре-

шит серьезными недостатками, которые особенно пагубны, когда речь идет

о городских сообществах.

Прежде всего, Веберова теория города, хотя она и изложена в тер-

минах исторической науки, оказалась неспособна даже назвать, не то что

объяснить самую поразительную и заметную черту западного города, а имен-

но его историческое сознание, то есть осознание им своего исторического раз-

вития, его веру в свое движение из прошлого в будущее, его понимание соб-

ственного поступательного, развивающегося характера. Теория Вебера явля-

ется важным вкладом в том отношении, что она обращает внимание на струк-

турное единство западного города как сообщества в определенный период вре-

мени — в период его исторического возникновения в "позднем Средневе-

ковье"; но серьезной слабостью этой теории является ее неспособность уви-

деть, что западный город, в отличие от своих римских, исламских и восточных

собратьев, верил в органичный рост своих политических, экономических и

социальных институтов на протяжении поколений и веков.

Вебер писал, что хотя зачатки города западного типа можно найти в

других культурах, главным образом ближневосточных, "городская "община" в

полном смысле слова появляется только на Западе". "Чтобы составить пол-

ноценную городскую общину, — писал он, — поселение должно демонстри-

ровать относительное преобладание торгово-экономических отношений, а все

поселение в целом должно иметь следующие черты: 1) укрепления, 2) рынок,

3) собственный суд и хотя бы частично автономное право, 4) соответству-

ющую форму ассоциации, 5) хотя бы частичную автономию и автокефалию,

т.е. управление властями, в избрании которых горожане принимали участие".

Такая специфическая система сил, по Веберу, могла появиться только при

особых условиях и в особое время, а именно в средневековой Европе .

Составные элементы, относимые Вебером к "полноценной городской

общине" Запада, выражают ее структурную целостность, но не учитывают

ее динамического характера, ее развития во времени. Они не объясняют, по-

чему или как город XII в. развился в город века XVI или XX, многие из черт

которого идентичны чертам города XII столетия или по крайней мере

373

преемственны по отношению к ним, но другие при этом существенно иные

если не по сути, то по степени. Типичный город XX в. имеет следующие

черты: 1) это корпорация, наделенная статусом юридической личности, об-

ладающая полномочиями быть субъектом и объектом исков, владеть собст-

венностью, заключать договоры, нанимать рабочую силу, делать займы;

2) это политическое образование, обычно управляемое мэром или городским

управляющим совместно с выборным советом, имеющее полномочия нанимать

чиновников, собирать налоги, осуществлять право принудительного отчужде-

ния частной собственности и другие управленческие действия и функции;

3) это экономическая единица, как правило, обеспечивающая или контроли-

рующая обеспечение себя водой, газом, электроэнергией, транспортом, регу-

лирующая строительство и использование жилья и размещение хозяйственных

предприятий; 4) это учреждение для обеспечения социального благосостояния,

включая образование, здравоохранение, помощь бедным и общественные фор-

мы отдыха . Подобно своим преемникам XX в., города Европы XII столетия

также были корпоративными, политическими и социальными образованиями,

однако сфера их деятельности в каждой из этих ролей была гораздо более

ограниченной, чем у нынешнего города. Многие из тех функций, которые

осуществляет город сегодня, осуществлялись тогда в пределах города гиль-

диями и церковью, а также большими семьями. Нынешний город также го-

раздо более интегрирован в новое национальное государство и в гораздо боль-

шей степени отражает процессы в этом образовании, которое в XII столетии

еще только возникало. Однако несмотря на эти различия, нынешний город

развился в процессе органичного роста из городов, созданных или воссоз-

данных в период Папской революции. И процесс этот был частью его естества

как городской общины.

Процесс роста западного города нельзя объяснить без обращения к

его историческому самосознанию, его чувству собственной исторической пре-

емственности и развития, его осознанию своего поступательного характера

как сообщества и движения из прошлого в будущее. Исторически это было

связано, во-первых, с религиозным измерением Папской революции, и осо-

бенно с миссией церкви, которая состояла в постепенном исправлении и спа-

сении светского строя. Во-вторых, это было связано с политическим измере-

нием Папской революции и особенно с верой в сосуществование множест-

венных автономных светских политических образований. Именно эта вера

обусловила возможность и необходимость для граждан создавать городские

коммуны, независимые от королевской, феодальной, даже церковной власти,

что было немыслимо до того, как папство десакрализовало королевскую

власть. Это было связано, в-третьих, с правовым измерением Папской рево-

люции, и особенно с убеждением, что реформирование и спасение светского

порядка должны происходить путем постоянного прогрессивного развития

правовых институтов и периодического пересмотра законов во имя победы

над силами хаоса и несправедливости.

Весьма странно, что Вебер в одной из последующих глав противоречит

собственному высказыванию о том, что именно составляет уникальность сред-

невекового западного города. Не замечая несоответствия, он относит все пять

черт "полноценной городской общины", которая, как он ранее утверждал,

"появляется только на Западе", к азиатскому и восточному городу тоже. По-

374

следний также, утверждает Вебер, был крепостью и рынком. Он также вклю-

чал земельное владение на условиях оказания собственнику услуг по его об-

работке (то есть нефеодальное держание), при котором земля могла отчуж-

даться без ограничений или на основе беспрепятственного наследования или

облагалась только фиксированной земельной рентой. Этот город имел также

собственную "автономную конституцию", что должно было предполагать соб-

ственную форму ассоциации и по меньшей мере частичную автономию и ав-

токефалию . Во всех этих отношениях различия между средневековым за-

падным городом и его азиатским аналогом состояли, по утверждению Вебера,

только в степени развития названных черт. Что "абсолютно" отличало за-

падный город, заключает Вебер, так это личное правовое положение, то есть

свобода гражданина . Сервы, переселявшиеся в города, утверждает Вебер,

имели общий интерес избежать военных и других повинностей в пользу своих

прежних господ. "Жители городов поэтому присвоили себе право нарушать

сеньориальное право. Это и было главное революционное новшество сред-

невековых западных городов в противоположность всем прочим . Вебер

далее пишет, что "разрыв сословных уз с сельским дворянством" был связан

с формированием муниципальных корпораций — юридически автономных

общин. "Подобные предварительные формы конституирования полиса или

коммуны могли появляться неоднократно в Азии и Африке", — добавляет

он. (Пусть читатель обратит внимание на осторожные слова "пред-

варительные" и "могли".) "Однако ничего не известно [в Азии и Африке] о

правовом статусе гражданства" .

Итак, Вебер в конце концов признает, что в западном праве имелось

нечто, представлявшее собой фактор решающей значимости для подъема за-

падного города. Что-то решающе важное, очевидно, было и в западной ре-

лигии — и это тоже Вебер затрагивает только косвенно. Он указывает, что в

азиатских культурах, включая Китай и Индию, невозможно объединить всех

жителей города в однородную статусную группу. "Главная из причин свое-

образной свободы горожан средиземноморского города, в отличие от города

азиатского, — пишет Вебер, — это отсутствие магических пут касты и рода.

Социальные формирования, не дающие горожанам слиться в однородную

группу, различны. В Китае это экзогамный и эндофратрийный род, в Индии...

это эндогамная каста"

. Здесь Вебер обращается к трудам Фюстеля де Ку-

ланжа, чтобы показать, что античные греческие и римские города действи-

тельно создали религиозное основание гражданства, заменив семейное куль-

товое принятие пищи общегородским. Однако Вебер не дает никакого объ-

яснения отношениям религиозного фактора к правовому и политическому, в

частности, он прошел мимо того факта, что древние города Греции и Рима

опирались на рабство и не имели "своеобразной свободы горожан", харак-

терной вовсе не для "средиземноморского города" как такового, а для запад-

ноевропейского города, начиная с XII в. Таким образом, Вебер не сделал

вывода, что возникновение городских вольностей на Западе было частью ре-

волюционных религиозных перемен, в ходе которых, с одной стороны, цер-

ковная полития провозгласила свою независимость от всех светских полити-

ческих образований, а с другой — впервые было выработано само понятие

светских политических образований, которые теперь считались поддающимися

реформе и спасению.

375

Почему Вебер недооценил роль права и религии в происхождении и

развитии западного города? И почему он совершенно просмотрел роль за-

падного исторического сознания, то есть западной веры, в органичном росте

религиозных и правовых институтов на протяжении поколений и веков?

Карл Маркс приписывал все перемены в общественном сознании,

включая сознание религиозное и правовое, изменениям технологии ради удов-

летворения экономических потребностей (способ производства) и классовой

борьбе за контроль над этой технологией (производственные отношения). Ве-

бер, со своей стороны, считал, что в дополнение к материальным экономи-

ческим силам, определяющим общественное сознание, существуют также ма-

териальные политические силы, другими словами, что стремление к полити-

ческой власти является независимой объективной силой, а не просто отраже-

нием стремления к власти экономической, как полагал Маркс. Для Вебера,

следовательно, подъем западного города в конце XI — начале XII столетия

объяснялся не просто развитием нового способа производства (ремесла), ко-

торый выманивал сервов из маноров вопреки желанию феодалов, но также

и развитием новых политических отношений. Вебер мог видеть, что у дво-

рянства тоже были причины желать создания и подъема городов. Но Вебер,

подобно Марксу, считал, что сознание, и особенно правовое и религиозное,

является по сути орудием господства. Говоря конкретнее, Вебер, как и Маркс,

считал, что идея создания городов, рост городского сознания внутри них, раз-

витие городских правовых и религиозных институтов, которые, с одной сто-

роны, выражали городское сознание, а с другой — поддерживали экономи-

ческую и политическую власть правящих классов, — что все это составляло

нематериальную (духовную, идеологическую) "надстройку", возвышающуюся

на материальном (экономическом и политическом) "базисе".

Однако западные правовые институты не удается удовлетворительно

объяснить ни как простую надстройку, ни как простую идеологию, да и вся-

кая интерпретация истории Запада, построенная на различии между матери-

альным базисом и идеологической надстройкой, не может дать удовлетвори-

тельное объяснение западной традиции права. Это, однако, не означает, что

ценности, идеи, убеждения, понятия и другие формы общественного сознания,

так сказать, первичны и что они "служат причинами" перемен в экономи-

ческой и политической жизни или в правовых институтах. Правовые инсти-

туты Запада нельзя объяснять ни идеалистически, единственно как проявле-

ния существующих понятий, ни материалистически, единственно как орудия

экономической и политической власти. Им можно дать удовлетворительное

объяснение только в категориях, которые охватывают и материализм, и иде-

ализм и выходят за их пределы.

Традиционная теория общества делает ошибку, считая, что историче-

ские перемены вызываются переменами в одних только основных социальных,

экономических и политических условиях. Не бывает социальных, экономи-

ческих и политических условий (или сил) самих по себе, они всегда находятся

в контексте восприятия и чувства. Не бывает по отдельности и ценностей,

идей и убеждений; как социальное явление они всегда взаимосвязаны с "ма-

териальными интересами". Власть — в то же время и идея, справедливость —

в то же время и сила. Ни одно не является причиной другого, в физическом

смысле слова.

Чтобы понять, почему произошла такая великая историческая пере-

мена, нужно выйти за пределы взаимоотношений между идеями и матери-

альными условиями и войти в само время и обстоятельства, и не только для

376