Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования

Подождите немного. Документ загружается.

главные течения противоположного учения на многие века" . До Реформации эти

линии рассуждения оставались преимущественно в сочетании, впоследствии они

разъединились, и именно это больше всего отличает послереформа-ционную

мысль от дореформационной. Так, возведение у Иоанна Солсберий-ского звания

государя непосредственно к Богу предвосхитило теорию XVI в. о божественных

правах королей, а его патриархальная теория монархии предвосхитила

возникшую в XVII в. концепцию личного абсолютизма, в своей концепции

связующего государя высшего права он предвосхитил доктрину сэра Эдуарда

Кука о верховенстве суда. Учение Иоанна Солсберийского о том, что люди не

нуждаются в правительстве, если они свободны от греха и могут жить по

благодати, предшествовало, как отмечает Дикинсон, христианскому коммунизму

радикальных сект протестантской Реформации и современным доктринам

философского анархизма.

Итак, в "Pohcraticus" Иоанн "выдвигает более или менее перемешанную

массу противоречивых идей, из которых произросли [позднейшие политические

теории] и которые служили средством ограничения и исправления их. В этом

смысле книга на первый взгляд выглядит эклектичной и синкретичной. Но при

ближайшем рассмотрении становится ясно, что эта смесь отнюдь не в идеях

Иоанна Солсберийского, а в самих политических условиях того времени,

сложных и противоречивых, и заслуга Иоанна в том, что он описал сложную

структуру этих политических условий и осмыслил их противоречия, Именно

поэтому "Pohcraticus" — сочинение научное, а не только утопическое или

программное. В противоположность классической политической мысли, которая

рассматривала различные типы политической власти (монархию, аристократию,

демократию) как взаимоисключающие альтернативы, западная политическая

мысль, начиная с Иоанна Солсберийского, рассматривала их как

сосуществующие в сочетании друг с другом.

Свыше столетия "Pohcraticus" на всем Западе считался самым авто-

ритетным трудом по природе правления. Его превосходство не оспаривалось до

тех пор, пока Фома Аквинский, опираясь на Аристотелеву "Политику", не

опубликовал свою книгу "О королевской власти" ("De Regimine Principum") .

Однако и тогда все признавали, что Фома Аквинский опирается не только на

Аристотеля, но и на Иоанна Солсберийского.

Хотя "Политика" Аристотеля еще не была доступна на Западе, когда

Иоанн писал свой "Pohcraticus", сочинение последнего испытывает сильное

аристотелевское влияние отчасти благодаря хорошему знакомству автора с теми

сочинениями Аристотеля, которые к тому времени были переведены

. Были и

неаристотелевские влияния. В трактате Иоанна прослеживаются стоические и

патристические влияния, подкрепленные ссылками на естественное право,

правосудие, справедливость и разум из Кодификации Юстиниана. Кроме того,

"Pohcraticus" многое почерпнул из Ветхого и Нового Заветов, равно как и из

истории церкви и Римской империи, а также ее византийской и франко-

германской наследниц. Однако ни один из этих источников и факторов влияния

не стал решающим. Решающее значение имело то, как все они были соединены, а

способ соединения был характерен для западной мысли после Папской

революции.

Этот последний пункт требует уточнения. Ведь историки любят рас-

сматривать все новое с точки зрения его истоков. Однако при этом часто

266

они забывают объяснить нам смысл этого нового. Некоторые говорят, что

средневековая политическая мысль, включая и мысль Иоанна Солсберийского,

в принципе лежит в русле традиции стоиков и отцов церкви, дополненной

римскими юристами; что Аристотель имел мало влияния или вообще не имел

влияния до сочинений Фомы Аквинского и что даже после Фомы аристоте-

лизм не особенно принимался всерьез в политической теории . Другие, воз-

ражая, считают, что вся средневековая мысль, включая политическую, есть

история переводов Аристотеля и что политическая теория Иоанна Солсбе-

рийского есть, по сути, приложение аристотелевской логики к политическим

реалиям эпохи . Третьи заявляют, что изложенная в "Policraticus" теория

правления, по сути, платоновская . Наконец, говорят, что "Policraticus" —

это просто следующий шаг в развитии длинной традиции христианских со-

чинений об отношении светской власти к церкви, что его автор просто при-

менил к новым обстоятельствам доктрину "двух мечей", обычно возводимую

к папе Геласию I, который в V в. предложил императору Анастасию огра-

ничиться исполнением царской власти и оставить исполнение священной вла-

1 2

сти священству .

Однако говорят также, что "Policraticus" Иоанна Солсберийского —

нечто новое, что он "содержит первую политическую теорию, порвавшую с

концепциями раннего средневековья, и прокладывает путь в эпоху, когда

обсуждение прав и свобод государей занимает место старой теории двух

мечей"

Новым в "Policraticus" в первую очередь было стремление автора во

всей полноте соединить теории, тексты и примеры из самых разнообразных

и противоречивых источников: Платона, Аристотеля, Цицерона, Сенеки, Вер-

гилия, Овидия, Ветхого Завета, Нового Завета, отцов церкви, римских юристов

Кодификации Юстиниана в глоссах современников Иоанна, канонистов и

прочих — и синтезировать их. Все они в определенном смысле являлись ав-

торитетами, однако в ином смысле каждый мог быть подвергнут критике в

свете других. Это было первое приложение к политике того метода (позже

его назвали "схоластическим"), который уже был применен, и гораздо более

строго, к римскому праву Ирнерием и его последователями, к теологии Абе-

ляром (у которого учился Иоанн) и к каноническому праву Грацианом (с

"Decretum" которого Иоанн был знаком).

Во-вторых, Иоанн не только пытался добиться синтеза, но и нашел

метод реального его достижения при помощи использования понятий, соче-

тающих противоречивые нормы путем выделения их общих свойств. Быть мо-

жет, важнейший пример такого рода — использование латинского слова

"pnnceps" ("государь") для обозначения не только конкретного правителя или

конкретной должности, но и любого правителя, то есть правителя вообще. В

римских сочинениях классического и послеклассического периода это слово

обозначало римского императора. Государем был не всякий правитель, и не

более чем один-единственный правитель, а только занимавший пост импера-

тора. В последующие века этот титул присвоил себе император франков, еще

позже его узурпировали другие короли, а потом и папа, но всегда он ис-

пользовался для обозначения только одного лица или должности. Иначе го-

воря, "princeps" означал высшего правителя или должность высшего прави-

теля конкретного политического сообщества. Вот почему в борьбе между па-

34*

267

пой и императором каждой стороне важно было присвоить себе титул прин-

цепса, то есть государя, и прилагающиеся к нему тексты римского права. Кроме

того, политическая власть принцепса до Папской революции считалась не тер-

риториальной, а скорее, как выразился Герхарт Ладнер, функциональной , то есть

полномочия и обязанности государя рассматривались как отношения сеньора с его

вассалами, хозяина со слугами или священника с паствой — или Христа со

своими учениками — независимо от природы политической единицы как со-

общества людей, привязанного к данной территории и данной стране.

Напротив, Иоанн Солсберийский поставил перед собой задачу про-

анализировать общий предмет политических и правовых отношений между

правителем и его подданными в территориальной системе. Государь мог быть

императором, королем, герцогом или графом или каким-нибудь другим пра-

вителем. Подданные государя составляли "res publica" ("республику" или "со-

общество" — англ. "commonwealth") на той территории, которой он правил.

Таким образом, термин "государь" в "Policraticus" означал нечто очень близкое,

хотя и не идентичное, тому, что писатели последующих веков называли

государством. Он подразумевал "форму публичной власти... заключающую

высшие политические полномочия в рамках определенной территории" .

Действительно, в "Policraticus" государь, правитель четко определен как

"публичная власть . Но понятие публичной власти не включало значение "форма

публичной власти, отдельная от правителя и управляемых . Это понятие

государства сложилось только в XVI в. В "Policraticus" "прин-цепс" было общим

понятием, но еще не абстрактным: государь как публичная власть все еще

рассматривался как "глава", чьей задачей было поддерживать "статус" ("status",

англ. "state" — "государство") сообщества "res publica", которое рассматривалось

как "организм". Важная языковая перемена XVI в. заключалась в том, что

"состояние сообщества" (англ. "state of the commonwealth"), которое до тех пор

правитель обязан был направлять и обслуживать, было отождествлено с высшей

политической властью, с самой формой публичной власти

Сделав термин "государь" общим понятием, Иоанн Солсберийский смог

разработать теорию правления, основанную на различении между двумя общими

типами государей, которые противоречили друг другу, хотя оба были видами

одного рода. Государи первого вида правили согласно закону, праву

справедливости и "принципу общего блага". Государи второго вида правили

силой, преследуя только свои порочные цели, они были "тираны... [которые]

превратили законы в ничто, а людей в рабов" .

Аналогичное различение между законопослушным королем и тираном

можно найти в сочинениях отцов церкви и в древнегреческой политической

мысли. Но теория Иоанна Солсберийского была гораздо сложнее этих более

древних теорий, так как она признавала и единство и противоречивый характер

двух типов правления и делала из этого выводы. Как и законопослушный король,

тиран наделен властью от Бога, так как "вся власть от Господа Бога". "Когда воля

правителя оборачивается жестокостью к его подданным... то это Богу угодно

наказывать или исправлять их... ибо добрые люди тогда смотрят на власть как

достойную почитания, даже если она становится как чума для избранных .

Законам тирана нужно подчиняться. Даже если эти законы порочны, через них

тем не менее претворяется Божья воля. Бог

268

"использует наше зло для Своих благих целей. Поэтому и правление тирана

благо, хотя ничего нет хуже т и р а н и и .

Но этот более или менее традиционный аргумент постепенно меняется.

Говорится, что дурной правитель может избежать Божьего суда не больше, чем

дурные люди, если люди терпеливы и отвращаются от порока, то Бог наконец

освободит их от угнетателя. История угнетения показывает, что дурные

правители обычно бывают наказаны. Но более того, если тиран приказывает

подданному поступить противно вере, подданный должен ослушаться.

"Некоторые вещи... столь отвратительны, что ни один приказ не может оправдать

их или сделать их позволительными . Например, если военный командир

приказывает солдату отрицать Бога или совершить прелюбодеяние, солдат

должен отказаться . В общей форме, "если [государь] сопротивляется и

противостоит Божьим заповедям и желает заставить меня участвовать в его войне

против Господа, тогда в полный голос я должен возразить, что Бога следует

предпочесть любому человеку на земле .

Таким образом, читатель ставится перед двумя противоположными

нормами: тирану следует подчиняться, потому что тиран правит по соизволению

Бога, однако следует ослушаться законов тирана, когда они противоречат

законам Бога. Сначала вторая норма кажется исключением из первой и

применимой только в случае наиболее дурных приказов. Однако тирания сама по

себе может противоречить законам Бога. Противоречия все нарастают, и наконец

читатель ставится перед поразительным выводом, что человек может иметь право

и даже обязанность не только не подчиниться тирану, но даже убить его — это то

самое знаменитое право и обязанность тираноубийства, которые Иоанн

Солсберийский первым из западных авторов разработал как доктрину и

обосновал с помощью продуманных аргументов. Он начинает с пассивного

сопротивления: "Даже если государи и отошли понемногу от пути истинного, все

же нехорошо сразу свергать их, а следует осуждать несправедливость

терпеливым порицанием, пока,

ос

наконец, не станет очевидно, что они упорствуют во зле . В конечном счете,

однако, каждый человек обязан привести право в исполнение путем убийства

тирана, поставившего себя вне его:

"Убить тирана не только законно, но и правильно и справедливо. Ибо

всякий, кто поднимает меч, заслуживает от меча и погибнуть. А кто же под-

нимает меч, как не тот, кто узурпирует его по собственному безрассудству и не

получает власть пользоваться им от Бога. Поэтому закон справедливо во-

оружается против того, кто обезоруживает законы, и публичная власть яростно

обрушивается на того, кто хочет ее свести на нет. И хотя есть много проступков,

равносильных lese majeste, нет преступления более тяжкого, чем преступление

против самой Справедливости. Поэтому тирания — не просто общественное

преступление, а, если такое возможно, преступление более чем общественное. И

если в преступлении lese majeste все люди допускаются быть обвинителями,

насколько же это более верно в отношении преступления, состоящего в подрыве

законов, которые должны управлять даже императорами? Поистине никто не

будет отмщать врага общества, но, напротив, тот, кто не стремится заставить его

понести наказание, совершает преступление против самого себя и всего земного

сообщества"

269

Признание Иоанном Солсберийским фундаментального единства двух

противоположных норм — правления с опорой на закон и правления с опорой

на силу, причем и то и другое приписывалось Божьей воле, — стало основой

позднейших теорий западной политической науки. Комплексность и новизна

таких теорий были усилены тем, что постулированные Иоанном противопо-

ложные нормы соответствовали политическим реалиям эпохи. Однако он так

и не определил конкретно эти современные реалии и даже нигде не ссылался

на них. Несмотря на то — или, что более вероятно, из-за того —- что он был

близко знаком с крупнейшими деятелями своего времени, включая пап и

антипап, королей и тиранов, Иоанн избегал имен и оставлял своим чита-

телям возможность применить этот анализ к современным героям и злодеям.

Несомненно, поступить иначе было бы для него политическим риском. Это

также отвлекло бы его от главной цели, а она заключалась в том, чтобы

исследовать основные теоретические дилеммы власти и справедливости,

стоявшие перед возникавшими светскими государствами. Но как же можно

было проанализировать политические и конституционные нормы, не при-

водя конкретных примеров?

Этот вопрос был решен в "Pohcraticus" методом, характерным для но-

вого научного мышления XII столетия. Реальных примеров было приведено

много, но все они были взяты из древней греческой и римской истории, Вет-

хого Завета, истории Римской империи и т. д. Однако проблемы, определяв-

шие выбор этих примеров, вовсе не волновали древних греков и римлян, ев-

реев и прочих предшественников Иоанна и его современников. Это были фун-

даментальные политические проблемы XII в., которые вызывали споры в уни-

верситетах, в римской курии и в центрах политической и культурной жизни

в Англии, Нормандии, Южной Италии, Ломбардии, Саксонии, Швабии, Фран-

ции, Фландрии, Венгрии, Польше, Испании и других странах Европы. Ко-

нечно, все эти многочисленные примеры, то есть фактические ситуации, ана-

лизировавшиеся (часто подробно) Иоанном, были взяты из литературных опи-

саний древних цивилизаций. Однако Иоанн внес в них эмпирически-индук-

тивный подход, проявил интерес к реальному опыту, казуистике, пусть даже

"казусы" были облачены в одежды библейских или греко-римских времен.

Результатом всего этого стала книга, которая, с одной стороны, не изображала

утопическую или идеальную республику, а с другой — не была хроникой

загнивающей эпохи, хотя в ней были элементы того и другого. Смесь эмпи-

рически-индуктивного и этически-нормативного фактически составила третье

новшество стиля и метода, введенное "Pohcraticus".

В качестве примера того, как в трактате соединялись этически-нор-

мативный и эмпирически-индуктивный подходы, можно привести рассмотре-

ние основополагающей проблемы выбора нового государя, когда трон осво-

бождается. Вообще говоря, и племенная, и феодальная, и имперская тради-

ции — все подчеркивали два основных принципа преемственности: наследо-

вание и выборность. Идеальным решением являлась ситуация, когда ведущие

деятели государства избирали на трон старшего сына покойного правителя.

Однако проблемы возникали сразу же, если старший сын не пользовался до-

статочной поддержкой наиболее влиятельных людей. Некоторые из них могли

поддержать другого сына, брата, кузена или другого родственника покойного

короля. Чем теснее кандидат был связан с ним родством или свойством, тем

270

легче ему было получить поддержку людей, имеющих право выбирать, за иск-

лючением тех случаев, когда подданные восставали против всей династии.

До Папской революции роль руководителей церкви в выборе преемника

не особенно отличалась от роли светских магнатов. Епископы и другие крупные

церковники сами были императорскими или королевскими советниками,

феодальными баронами и даже важными фигурами в родовых и династических

связях. Однако с сосредоточением управления церковью в руках папы и с

разделением церковной и светской властей церковь стала играть явную и

независимую роль в выборах короля. Так к большой неопределенности, которая

всегда сопутствовала выбору преемника государя, добавился еще один

осложняющий фактор.

В 1159 г., когда Иоанн Солсберийский написал "Policraticus", в нор-

маннской Англии только что появилась новая династия. Основатель ее, Генрих II,

был могущественным монархом, который очень хотел обеспечить переход трона

к своим потомкам. В 1170 г. он заранее короновал своего старшего сына Генриха,

а в 1172 г. короновал его снова, теперь уже вместе с женой. Иоанн отлично знал о

сходных тенденциях к укреплению принципа наследования в других

государствах, включая норманнское Сицилийское королевство (на юге Италии) и

францию Капетингов. Знал он и о проблемах, связанных с избранием императора:

в то время, особенно начиная с 1125 г., складывалась система выборов, по

которой преемник императора определялся в основном голосованием

определенного числа князей разных (в основном германских) княжеств, в конце

концов число выборщиков остановилось на семи, причем в их состав входили три

архиепископа: Майнцский, Кельнский и Трирский. Однако обычно выборы

склонялись в пользу правящей императорской династии, на практике корона

чаще всего переходила к старшему сыну или другому близкому родственнику

покойного императора.

Начиная с XII в. юристы, романисты и канонисты одинаково много

занимались вопросами передачи власти. Они склонны были анализировать их

сквозь призму множества довольно узких тем, например: норм наследования по

мужской и женской линиям, вопроса об источнике полномочий выбирать короля

или императора, действительности избирательных процедур, влияния папского

отлучения на законность правителя. Такие вопросы обсуждались юристами в

свете разных авторитетных текстов и правовых доктрин, обычаев и

установлений, а также реальных исторических примеров .

"Policraticus" не входил глубоко в правовые аспекты вопроса о на-

следовании королевской власти. Вместо этого он стремился найти теоретическое

решение конфликта между принципом наследования и принципом выборности и

обосновать вмешательство церкви. Избранные для иллюстрации "примеры" были

взяты не из европейской истории. Например, обсуждалось избрание Иисуса

Навина как преемника Моисея: "Моисей созвал всю синагогу, чтобы он мог быть

избран в присутствии народа и чтобы никто не омрачил потом его звание". С

другой стороны, сам Господь велел Моисею сделать Иисуса правителем. Иоанн

комментирует: "Ясно, что здесь нет ни шумного одобрения народа, ни

притязаний по праву кровного родства, ни доводов семейных связей"

. Затем

упоминается другой библейский сюжет: дочери Салпаадовы явились к Моисею,

заявляя права на наследство отца. Их притязание "было справедливо, ибо

наследование зем-

271

ли и имущества человека, а насколько возможно и его публичная должность,

должны принадлежать его родственникам. Но руководство народом должно быть

передано тому, кого избрал Господь, то есть такому, в котором есть дух Бога...

[и который] сведущ в законах Господа" .

Таким образом, Иоанн Солсберийский делает вывод, что, чтобы стать

государем, надо быть избранным Богом, а это означало получить одобрение

церковной власти. Так как государь подвластен Богу, он подвластен также и

духовенству, "которое представляет Бога на земле". Он — "инструмент

священнической власти", которая передает ему мирской меч, "меч крови",

которым само духовенство не может непосредственно владеть по причине своей

чистоты .

Иоанн не отрицает, что наследственность — важный фактор в переходе

государственной власти: "Неправильно обходить в пользу новых людей кровь

государей, которым по праву божьего обещания и семьи должны наследовать их

д е т и " . Выборы — тоже важный фактор: Иоанн ссылается на знаменитое место

в Юстиниановых Дигестах, относящееся к передаче власти императору римским

народом, и утверждает, что государь поэтому является "представителем" или

"наместником" своего народа . Однако оба этих принципа как абсолютные он

отвергает. Наследственные права создают презюмируемое право на трон,

которое следует подтвердить выборами, но духовенство, то есть папский

престол, имеет право решающего голоса, когда использовать его в интересах

церкви. Исходная теория состоит в том, что королевский титул проистекает от

Бога либо через наследственность, либо через выборы, либо через иные средства,

которые Бог выбирает в данном случае .

Этот пример иллюстрирует синтез противоположностей, характерный

для схоластической мысли XII в. Точнее говоря, он демонстрирует сочетание

этико-нормативного подхода с эмпирически-индуктивным. Этико-норматив-ный

аспект очевиден: во-первых, государь должен следовать законам Бога и пытаться

соблюдать заповеди; во-вторых, если папа, облеченный высшей от-

ветственностью в истолковании божьей воли, решит, что кандидат на трон —

еретик, раскольник или другой враг церкви, то такой кандидат не пройдет

невзирая на любые притязания по праву наследования или выборов. Эмпи-

рический и индуктивный аспекты не столь очевидны, но они присутствуют. Во-

первых, все изложение связано с реальностями, которые определяли переход

тронов Европы начиная с XII в.: наследованием, выборами, вмешательством

папы

. Во вторую очередь, обращение Иоанна к Библии, греческой и римской

литературе в поисках конкретных примеров придало трактату широкую

эмпирическую основу для выводов. Примеры из тогдашней жизни Европы были

слишком близко к дому, чтобы их можно было объективно проанализировать с

точки зрения политической теории; объективный их анализ был возможен только

с точки зрения правовой теории, потому что ее категории анализа были уже и

обычно ограничены авторитетными текстами. Современные дела были также

слишком запутанны, то есть слишком много было о них известно, а поэтому их

гораздо труднее было упрощать. Примеры из античности были для Иоанна

Солсберийского и его современников вроде примеров из других культур,

используемых нынешними политическими теоретиками. Они обеспечивали

некий вселенский антропологический контекст.

272

Тесно связанной с: 1) попыткой синтезировать противоположные нормы,

2) путем использования общих понятий, 3) которые соответствовали эм-

пирическим реальностям, была четвертая новация в схоластическом методе,

который Иоанн Солсберийский первый применил к исследованию светских

политических институтов. Это была попытка осмыслить весь предмет анализа

как единое целое, интегрированную систему и, что характерно, отразить целое в

органических категориях, как некое тело.

"Policraticus" впервые ввел в европейскую мысль органическую теорию

светского политического строя: это был первый в Европе труд, разрабатывавший

метафору каждого княжества (то есть отдельной территориальной по-литии) как

организма, а правителя как его главы. Государь уподоблялся голове, сенат —

сердцу, судьи и правители провинций — глазам, ушам и языку, солдаты —

рукам, земледельцы — ногам. Аналогия эта доводится до того, что финансовые

чиновники и хранители королевской казны уподобляются желудку и кишкам,

"которые, если они переполнены из-за чрезмерной жадности и слишком цепко

удерживают свои накопления, порождают бесчисленные и неизлечимые болезни,

так что через их недуг гибель грозит всему организму". Подобные метафоры

можно найти в античной политической мысли, и Иоанн Солсберийский был

знаком по меньшей мере с их использованием у Плутарха и черпал их из его

сочинений. Однако органические метафоры в "Policraticus" имеют отличительные

черты. Они напоминают современную теорию систем, с ее понятиями потоков

информации, подчинения, иерархии, обратной связи, контролера и программы.

Органическая метафора подразумевает, что правительство, то есть

политическое управление, естественно для человека. Политическое управление

— это не то, что обязательно навязано обществу силой, и оно не возникает из

договора или соглашения. Эти две альтернативы — теория принуждения и

теория договора — разрабатывались стоиками и отцами церкви и господствовали

в политической мысли Запада вплоть до XI—XII вв. Обе опирались по существу

на статическое представление о человеческой природе. Стоическая и

патристическая философия постулировали, что первоначально человек жил в

состоянии добродетели, будь то в раю или в Израиле при патриархах, Моисее и

судьях. Однако из-за своей врожденной греховности человек лишился

управления на основе милосердия или высшего права. Принудительное

монархическое правление силой навязало ему позитивные правила либо же

гражданские раздоры побудили его добровольно согласиться (на основе некоего

общественного договора) на монархическое правление. Независимо от того,

установлены ли политические рычаги силой или договором, они рассматривались

как ответ на человеческую испорченность, а не на глубокое желание человека

жить в мире и согласии.

Органическая концепция политического управления~а~мысль о его ес-

тественности, содержащиеся в "Policraticus", больше сродни аристотелевской

философии, чем стоической или патристической. Хотя "Политика" Арщтотеля не

была доступна Иоанну Солсберийскому, он разделял его представление о том,

что политическое сообщество подвластно закону природы, т.е. разуму, и что

природа разума требует от короля править согласно праву и справедливости.

Этот взгляд ярко выражен в "Policraticus", он также присутствует в метафоре

"политического организма".