Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования

Подождите немного. Документ загружается.

32-499

249

ковных судах. Бекет, по-видимому, первый, кто употребил это выражение для

обоснования привилегии духовенства подвергаться наказанию за определенные

преступления исключительно в церковных судах

. Однако на полный иммунитет

духовенства от светской юрисдикции церковь никогда не претендовала.

Действительно, в Византии и империи франков епископов (хотя это не касалось

клириков низших должностей) судили и приговаривали лица, равные им в

церковной иерархии . Однако в то время не существовало резкой границы между

церковными и светскими судами; в тех и других заседало духовенство. В любом

случае в Англии, как и везде, до XII в. обычной была практика, что клирик,

осужденный и смещенный или другим способом наказанный церковным судом,

представал затем перед местным, феодальным или королевским судом, чтобы

еще раз понести наказание за тот же самый проступок. И только с установлением

новой системы церковной юрисдикции в конце XI — начале XII в. привилегия

духовенства стала ключевым вопросом.

Мейтленд весьма внушительно сформулировал аргументы против Бе-

кета. Учение Бекета, что государство не должно наказывать провинившегося

церковника за преступление, за которое его уже сместили или разжаловали, "не

было терпимо государством и не было санкционировано Церковью". Канонисты

не поддерживали норму, за которую ратовал Бекет, и она не была законом в

других странах Европы; если бы ей последовали, указал Мейтленд, "ни один

низложенный или разжалованный клирик не был бы передан в руки светских

властей [для казни] как еретик или фальсификатор папских булл". Далее

Мейтленд утверждает, что во времена дела Бекета разбирательство по уголовным

делам в церковных судах "уже немногим отличалось от фарса". В то время

церковное разбирательство по тяжким преступлениям производилось методом

компургации. "Епископ Джоселин Солсберийский, — рассказывает Мейтленд, —

очистился от обвинений в соучастии в убийстве Бекета при посредстве четырех

или пяти помощников в клятве. Хуберт Уолтер, председательствовавший как

архиепископ, запретил требовать больше компургаторов, чем положенные по

каноническому праву двенадцать". Более того, даже если духовному лицу не

удавалось очиститься от обвинений и его осуждали, приговоры церковных судов

были сравнительно мягкими: епископ "мог разжаловать клирика с его постов, а в

качестве дополнительного наказания сослать его в монастырь или посадить в

тюрьму на всю жизнь. Он мог быть подвергнут бичеванию... Вот и все наказание

клирикам, совершившим тягчайшие преступления. Боюсь, что лишь немногие

понесли его на самом деле". Привилегия духовенства была "возмутительной и

вредной неприкосновенностью"

Аргумент Мейтленда, принятый такими исследователями, как Джордж

Гринэуэй, У.Л.Уоррен и другие, доказывает слишком много. Почему церковный

суд был больше похож на фарс, чем светский суд с его методом поединка или ис-

пытания? И чем же санкции королевских судов за впервые совершенное преступ-

ление — повешение или увечье — лучше, чем ссылка в монастырь или тюремное

заключение? Более того, Мейтленд опускает наиболее тонкое из церковных

наказаний: епископ мог приказать преступнику под угрозой отлучения совершить

покаяние в виде компенсации потерпевшему или его семье, благотворитель-

250

ных трудов, других добрых дел. Далее, само наказание отлучением было очень

суровым, так как в своей крайней форме это было фактически объявление вне

закона церкви, что означало на практике полный остракизм.

Гринэуэй утверждает, что Кларендонские постановления не нарушали

принципа двойной ответственности, так как Генрих предлагал не второе раз-

бирательство, а только приговор . Это сильный аргумент, но он никоим образом

не дает ответа на все вопросы. Почему двойная ответственность столь

неприемлема? Только ли дело в двух судебных разбирательствах, или же речь

идет о двух юрисдикциях? Более того, разве второй суд может вынести приговор

без хоть какого-нибудь разбирательства, хотя бы характеристики преступления?

То, что в королевском суде может считаться кражей со взломом, наказуемой

смертью, в церковном суде может оказаться мелким проступком, если, например,

он был вызван нуждой и сопровождался добровольной сдачей и возвращением

всего украденного.

Современные правовые системы не усматривают никакой сложности в

привлечении человека к суду за растрату, даже если его уже уволил за это его

работодатель, так как увольнение считается не официальным осуждением, а

актом частной организации внутри государства. Так не в этом ли состояла

проблема для Бекета: церковь является организацией внутри государства или

государство является организацией внутри церкви?

ЦЕРКОВНАЯ ЮРИСДИКЦИЯ В АНГЛИИ

Конфликт между Бекетом и Генрихом был, по сути, конфликтом по

поводу объема церковной юрисдикции. В этом смысле он был парадигмой

Папской революции, которая установила по всему Западу два соперничающих

политико-правовых авторитета: духовный и светский. Одним следствием этого

дуализма стало укрепление политико-правовой власти королей в светской сфере.

Другим результатом стали трения на границах королевской и папской

юрисдикции. В разных королевствах эти трения разрешались по-разному. В

Англии на разрешение этих противоречий сильно повлияли обстоятельства

мученической гибели Бекета.

В Англии XII в., как и во всей Европе, церковные суды претендовали на

юрисдикцию (хотя не всегда ее получали) над: 1) всеми гражданскими и

уголовными делами с участием духовных лиц, включая все дела по поводу

церковной собственности; 2) всеми брачно-семейными делами; 3) всеми делами

по завещаниям; 4) определенными уголовными делами, такими, как ересь,

богохульство, колдовство, ростовщичество, клевета, блуд, гомосексуализм,

прелюбодеяние, осквернение религиозных мест и нанесение телесных

повреждений духовному лицу, 5) договорами, собственностью, прочими граж-

данско-правовыми делами, когда имело место нарушение клятвенного обещания

(именуемое "клятвопреступлением" или "лжесвидетельством", то есть на-

рушением присяги).

По каноническому праву любое дело, включающее названные предметы

разбирательства, можно было возбудить путем подачи жалобы в суд со-

ответствующего архидиакона или епископа; проигравшая сторона могла подать

апелляцию в суд соответствующего архиепископа, а уже оттуда — в римскую

курию. Фактически в XIII в. папская курия в Риме рассматривала

32*

251

по апелляции больше всего дел именно из Англии. Папа также осуществлял

вселенскую юрисдикцию в качестве судьи первой инстанции: истец мог добиться

выдачи специального предписания из папской курии, по которому дело

разбиралось на месте папским легатом. Это было в порядке вещей по делам,

связанным с большими денежными суммами, а также в тех случаях, когда

стороны проживали в разных архиепископиях; ведь любая из крупных стран

Запада включала более одной церковной юрисдикции (например, решение

архиепископа Йоркского нельзя было обжаловать в суде архиепископа Кен-

терберийского и наоборот).

В то же время светские суды оспаривали юрисдикционные притязания

церкви, причем часто весьма успешно. Вот как писал об этом Мейтленд:

"Никогда в Англии, да пожалуй и в других странах, государство не

уступало церковным трибуналам все те безграничные сферы, на которых на-

стаивали наиболее дерзкие их приверженцы. Везде мы видим борьбу и затем

компромисс, и снова борьбу, а в итоге после окончания XIII в. верх в таких

битвах, как правило, одерживало государство. Безнадежно пытаться провести

нерушимую границу между "духовными" и "мирскими" делами. И так будет

всегда, пока так называемые "духовные суды" осуществляют хоть какую-то

власть в этом преходящем мире. Граница, которая в каждый данный момент и в

данной стране отделяла территорию светского от территории духовного права,

была столь груба и ненаучна, что ничего не стоило потерять или отвоевать

землю, не заметив этого... Стоит хотя бы взглянуть на безнадежную

расплывчатость таких выражений, как "дела по завещаниям" или "брачно-

семейные дела", и станет ясно, как легко аннексировать территорию понемножку,

не вступая в открытый бой; мы не услышим ни радостного клича победителей, ни

горестного вопля побежденных. Поэтому правителям церкви приходилось

терпеть многое, чего они не могли одобрить, или по крайней мере одобрить

именем церкви. Они могли давать и брать, не принося в жертву первопринципов.

Несомненно, были такие принципы, ради которых они, по примеру Фомы

Аквинского, заявили бы, что пойдут на смерть; однако от них не требовалось

проливать кровь за каждую йоту и запятую сложной и ненасытной

юриспруденции. Папы, и при этом люди отнюдь не безвольные, научили их

своими предписаниями и личным примером, что, имея дело с временной

властью, можно и повременить .

Итак, сложилась крайне неловкая ситуация: в наличии было два набора

судов, один светский, а другой церковный, и оба претендовали на юрисдикцию

по одним и тем же делам. Как решить этот спор? С одной стороны, король —

христианин и как таковой является подданным папы; так что, надо думать, папе

или его подчиненному, архиепископу Кентерберийскому, стоит только

предупредить короля, что, если он не уступит юрисдикционным требованиям

Святой Церкви, он будет вечно гореть в аду. С другой стороны, церковь сама

сочинила концепцию двойной власти, двух мечей, церковного и светского,

духовного и преходящего. Однако по собственному определению церкви,

значительная часть дел, на которые она притязала, принадлежала к светской

сфере. Как указывает Мейтленд, выражения типа "брачные дела" подразумевали

не только интимные духовные вопросы семейных отношений, но и отношения

собственности, которые часто впрямую были связаны с тем экономическим и

политическим порядком, за который отвечала корона.

252

А кроме того, если даже отвлечься от понятий и теории, существовали и

вопросы власти. Церковь, не имевшая собственной армии, при проведении в

жизнь своих мероприятий против инакомыслящих опиралась на светские власти;

кроме того, папы и архиепископы обычно не назначались на должности без свет-

ской поддержки. Однако церковь обладала мощным, хотя и невооруженным, по-

литическим отрядом — духовенством, а оно могло привести в действие очень

сильнодействующие средства, включая отлучение и интердикт.

Отлучение от церкви означало лишение права принимать таинства

(включая и предсмертные, что означало лишение христианского погребения), а в

самых крайних случаях — полное исключение из церкви с анафемой (то есть

практически полный остракизм). Интердикт был частичной или полной

приостановкой осуществления публичных церковных служб и таинств. Он мог

распространяться и на одно или нескольких лиц, и на целую местность или

королевство. В 1208 г. папа Иннокентий III наложил интердикт на всю Англию и

отлучил от церкви короля Иоанна Безземельного, пригрозив низложить его и

отдать корону Филиппу Августу Французскому. Причиной был отказ Иоанна

принять в качестве архиепископа Кентерберийского папского назначенца.

"Англия стонала под интердиктом". Церкви были закрыты годами. Король Иоанн

Безземельный нанес ответный удар, назначив на церковные должности своих

людей, но в конце концов покорился; фактически он отдал Англию папе и

получил ее назад в качестве ленного владения, признав себя вассалом папы и

согласившись отправлять в Рим ежегодную дань. В 1215 г. король Иоанн в самой

первой статье Великой хартии вольностей провозгласил, что "ecclesia Anglicana

libera sit" — "Английская церковь да будет свободна" — что, разумеется,

означало свободу церкви под руководством папского престола от контроля

королей и баронов.

При наличии острого соперничества между двумя властями, воору-

женными и теоретически, и практически, все, вероятно, желали юридического

разрешения этого конфликта, особенно потому, что обе враждующие стороны

высоко оценивали роль права в разрешении конфликтов, да и сам конфликт

носил правовой характер, ведь он разгорелся по поводу юрисдикции.

В отношении клириков, обвиненных в тяжких преступлениях (фело-

ниях), в Англии вопрос решился после гибели Бекета следующим образом:

светская юрисдикция в отношении не то что суда, а даже наказания была

исключена. Несмотря на это, королевские суды постепенно выработали такой

процедурный механизм: они начинали дело против человека прежде выяснения

вопроса о его церковном статусе, а уже потом, если его осуждали, он мог

претендовать на привилегию духовенства и передачу дела в церковный суд.

Более того, Бекет, судя по всему, не поднимал вопроса о светской подсудности

духовенства за менее тяжкие преступления (не фелонии) и гражданские

правонарушения; во всяком случае, в Англии духовенство осталось по этим

делам под светской юрисдикцией. Напротив, во Франции клирики пользовались

иммунитетом относительно светского правосудия по мелким преступлениям, но

он не действовал в отношении тяжких преступлений (предумышленное убийство,

нанесение увечий, разбой, рецидив, то есть "неисправимость"), "королевских

дел", куда входили государственная измена и другие преступления, задевавшие

монарха или достоинство его чиновников, а также преступления против

общественной безопасности, куда входили проведение запрещенных собраний,

проповедь идолопоклонства, атеизма и дру-

253

гих запрещенных учений. Такие "королевские дела" подпадали под светскую

юрисдикцию вне зависимости от того, совершил их клирик или мирянин.

Что касается прочих вопросов, затронутых в Кларендонских постанов-

лениях, то Генрих II отменил те положения, которые "оскорбляли" папство, од-

нако что именно подпадает под эту категорию, определено не было. На практике

в XIII в. до того, как установились границы между светской и церковной юрис-

дикцией, происходила острая борьба между короной и духовенством.

Что касается чисто религиозных вопросов, то заявленная Генрихом II в

Кларендонских постановлениях юрисдикция никогда больше не подтверждалась

вплоть до Реформации в Англии в XVI в. Вплоть до Генриха VIII король не имел

апелляционной юрисдикции по решениям архиепископского суда (ст. 8).

Духовенство также настояло на своем праве покидать пределы королевства без

разрешения короля (ст. 4), хотя на практике король часто ограничивал это право.

За королем осталось право совещательного голоса при отлучении его чиновников,

но здесь папа имел преимущество и мог отлучить от церкви самого короля.

Касательно брачно-семейных и наследственных дел, которые не за-

трагивались в Кларендонских постановлениях, церковные суды в Англии имели

почти исключительную юрисдикцию. Однако "реальную (недвижимую)

собственность" нельзя было отказать по завещанию, и в XIII в. королевские суды

закрепили свою исключительную юрисдикцию над недвижимостью.

В отношении споров между духовными лицами по поводу занятия цер-

ковных должностей (ст. 1) и споров между мирянами по долгам, взятым под

клятвенное заверение (ст. 15), то здесь соответствующую юрисдикцию имели и

церковные, и светские суды. В тех и других делах церковные суды осуществляли

значительный объем юрисдикции благодаря добровольной передаче дел в них.

Сравнение границ между церковной и светской юрисдикциями в Англии

и Франции показывает, что во Франции положение церкви было менее приви-

легированным. 1) в отношении брачных дел светские юристы Франции проводили

различие между гражданским брачным договором и таинством брака. Споры по

первому подлежали светскому суду (например, споры относительно доброволь-

ности согласия обоих супругов); 2) дела о завещаниях во Франции подлежали

параллельной юрисдикции церковных и светских судов в XII—XIII вв., а затем

перешли в исключительную юрисдикцию светских; 3) в отношении привилегий

духовенства во Франции в XIV—XV вв. проводилось различие между правами

владения, которые определял королевский суд, и правами собственности, которые

находились в юрисдикции церкви. В Англии королевские суды считали право

представления на церковные должности (advowson) разновидностью недвижимой

собственности и потому относили его к своей исключительной юрисдикции, но

церковные суды иногда с успехом оспаривали это право; 4) в Англии, в отличие

от Франции, сбор церковных десятин, пошлин и налогов на содержание церквей и

церковных дворов находился в исключительной юрисдикции церковных судов,

равно как и управление благочестивыми дарами и доходами, пожертвованными

прелатам или религиозным обществам. Последнее до того момента, как англий-

ский канцлер в XIV—XV вв. распространил свою параллельную юрисдикцию на

передачу собственности "в пользу" другого; 5) и только в области дел о

нарушении обещаний, сделанных под присягой или клятвенным заверением

(клятвопреступление), французская церковная юрисдикция значительно превос-

ходила английскую. Во Франции, судя по всему, светская власть на эти дела даже

не притязала; наконец, 6) уголовная юрисдикция французских королевских судов

над "идеологическими" преступлениями была значительно шире, чем юрисдикция

королевских судов в Англии.

254

ЗАПРЕТИТЕЛЬНЫЕ ОРДЕРА

Сфера конфликта между королевскими и церковными судами в Англии

определялась таким правовым инструментом, как запретительный ордер (writ of

prohibition). Это был приказ, издаваемый канцлером от имени короля, который

запрещал церковному суду вести дальше конкретное дело на том основании, что

компетенция церкви в данном вопросе поставлена под сомнение ответчиком по

делу. После этого церковный суд должен был либо прекратить дело, либо посо-

вещаться с королевскими судьями. Если после такой консультации королевские

судьи решали, что дело правильно находится в церковном суде, они издавали

"совещательный ордер", которым разрешали продолжать дело, невзирая на пред-

ыдущий запрет. Если церковный суд настаивал на продолжении дела при наличии

запрета или невзирая на неблагоприятный исход совещания, королевский суд

обычно издавал ордер о привлечении, в котором шерифу поручалось доставить

церковных судей к королю или его судьям, чтобы они "показали, почему они

рассматривают дело в суде христианском... вопреки нашему запрету".

Королевский запретительный ордер мог быть мощным оружием и время

от времени применялся для одергивания церковных судов. В большинстве

случаев, однако, он был чересчур громоздок и неповоротлив, его было довольно

трудно получить и довольно легко обойти.

В церковном суде инициатива лежала на ответчике. Если обе стороны

были согласны на церковную юрисдикцию, то королевский суд не вмешивался.

Это, конечно, была огромная уступка со стороны короля в борьбе между двумя

судебными системами . Это означало, что почти все споры между духовными

лицами фактически изымались из светской юрисдикции, а также, что миряне, по

договору согласившиеся исключить светскую юрисдикцию, были лишены

возможности получить запретительный ордер, хотя королевские суды толковали

такие договорные условия очень строго .

Чтобы получить запретительный ордер, ответчик в церковном процессе

должен был заявить, что он получил вызов предстать перед такими-то

церковными судьями, как ответчик по иску, выдвинутому против него по та-

кому-то делу, которое подпадает под юрисдикцию королевских судов. Типич-

ными делами были споры по поводу так называемой "lay fee", то есть не-

движимости, не относящейся к зданию церкви, церковному двору или кладбищу;

споры о праве назначения на церковные должности ("advowson"); споры о

движимом имуществе и долгах, за исключением тех, которые были следствием

брака или завещания, принадлежали церкви в качестве десятин или

пожертвований или были захвачены у духовного лица; клеветнические ут-

верждения, сделанные в связи с делами в королевских судах.

В целом королевские суды давали запретительный ордер по простому за-

явлению ответчика по церковному делу, лишь бы заявление выглядело обос-

нованным. Если потом оказывалось, что спорное дело носит иной характер, чем

заявлено в запретительном ордере, то запрет не исполнялся, а ответчик даже мог

быть оштрафован королевскими судьями за ложные утверждения.

Ответчик должен был предъявить ордер и судьям, и истцу. После этого

те должны были предстать перед королевскими судьями, чтобы отстоять

церковную юрисдикцию. Как указывает Дж.Б. Флэхиф, целью ордера было

"провозгласить и добиться главенства двух важных притязаний короля: во-

первых, что только он и его суд имеют юрисдикцию по вопросам, перечис-

ленным в разных запретительных ордерах (мирская недвижимость, патронаж

церковных должностей, движимое имущество мирян и т.п.); во-вторых, что

королевская власть одна имеет право решать, какая юрисдикция имеет компе-

255

тенцию в спорных случаях" . Вопрос стоял о компетенции суда определять свою

собственную компетенцию.

Однако церковные суды тоже претендовали на аналогичную компе-

тенцию. В 1147 г. папа Евгений III приказал, чтобы "епископы, аббаты, ар-

хиепископы, другие прелаты церкви впредь не передавали церковные дела на

рассмотрение мирян, а также не прекращали осуществлять церковное правосудие

из-за запретов мирян . Английские церковные синоды издали аналогичные

постановления, при этом еще установив, что король не имеет права наносить

обиду церковным судьям, которые лишь исполняют свой долг, продолжая

слушать духовные дела даже вопреки запрету.

Церковный суд отнюдь не испытывал недостатка в практических сред-

ствах, чтобы сопротивляться запретам. Во-первых, каноническое право в проти-

воположность английскому королевскому праву того времени разрешало суду вы-

слушивать свидетелей и выносить приговор в отсутствие ответчика, даже по лич-

ным искам. Во-вторых, ответчику, не явившемуся в суд после трех вызовов, гро-

зило отлучение от церкви. И в-третьих: "Духовные власти могли пойти еще даль-

ше. Не удовлетворившись отлучением и осуждением ответчика, они могли иногда

начать новый процесс против него и потребовать его к ответу за каноническое

преступление, а именно за то, что по его инициативе церковное разбирательство

было неправомерно запрещено светской властью . Конечно, если ответчик желал

идти дальше, этот новый иск тоже мог подвергнуться запретительному ордеру.

Отлучение от церкви за получение запретительного ордера ставило

вопрос о том, будет ли светская власть участвовать в осуществлении мер отлу-

чения. В обычных случаях, если в течение сорока дней отлученный не просил

прощения, епископ мог известить об этом короля и тот приказывал шерифу аре-

стовать грешника и держать его под стражей до тех пор, пока он не захочет

примириться с церковью. Отлученные не могли также подать иск в королевский

суд. Дж.Б. Флэхиф приводит несколько забавных примеров того, как церковные

судьи использовали разного рода уловки, чтобы получить помощь светских вла-

стей для приведения в исполнение отлучений, наложенных за получение запре-

тительного ордера , но обычно королевские суды не обращали внимания на

отлучения, направленные против принадлежащей им юрисдикции.

В Англии конфликты между церковью и короной по поводу запрети-

тельных ордеров были в какой-то степени сняты благодаря королевскому статуту

1286 г., который назывался "Circumspecte^ Agatis". Король, который ранее без-

успешно пытался ограничить юрисдикцию церковных судов над мирянами только

брачными и завещательными делами, наконец признал за этими судами и другие

права, а именно: налагать денежные штрафы за блуд, прелюбодеяние, другие

смертные грехи; требовать от прихожан вносить деньги на содержание церкви и

кладбища; рассматривать иски настоятеля церкви против его прихожан о не-

уплате разных обычных церковных налогов (погребальный налог, пожертвова-

ния, десятины); рассматривать иски одного настоятеля к другому по поводу де-

сятин, при условии что они не превышают четверти стоимости церкви, — в про-

тивном случае вставал вопрос о праве патронажа ("advowson"); принимать по-

становления о возмещении ущерба в случаях насилия против клириков, клеветы,

нарушения клятвенного обещания, при условии, что имелось в виду и исправ-

ление греха. Кроме того, по делам о клевете и насилии в отношении духовных

лиц было установлено, что, если человек, приговоренный к телесному наказанию,

хочет заменить его денежным платежом, суд может пойти навстречу этому же-

ланию, не рискуя подвергнуться запретительному ордеру.

Во Франции роль запретительного ордера выполнял так называемый

"appel comme d'abus". Он позволял не только недовольным сторонам, но и

256

любому человеку, клирику либо мирянину, прямо обратиться в светские суды, а

в более поздние времена — к королю, чтобы предотвратить "злоупотребления"

церковной юрисдикцией. Судя по всему, "appel comme d'abus" более успешно

ограничивал церковную юрисдикцию, чем его английский аналог.

Именно юрисдикция церковных судов была одним из главных объектов

атаки во всех великих национальных революциях Европы: Реформации в Гер-

мании XVI в., Английской революции XVII в., Французской революции XVIII в.,

Русской революции XX в. В большинстве кальвинистских и лютеранских стран в

XVI в. церковные суды были заменены консисториями или синодами, юрисдикция

которых в основном ограничивалась дисциплинарными мерами в отношении

священников и других должностных лиц церкви, к государству же перешла

большая часть прежней церковной юрисдикции над мирянами по уголовным и

гражданским делам. Напротив, в Англии Реформация всего лишь передала

папские полномочия в руки короля, который не только сохранил, но даже рас-

ширил прежнюю церковную юрисдикцию. Однако в XVII в. пуританская рево-

люция и затем реставрация Стюартов переместили многие гражданские и уго-

ловные вопросы из церковных судов в суды общего права (а также в суд кан-

цлера). Тем не менее только в XIX столетии, на волне широкой секуляризации,

начатой Французской революцией, Англия целой серией статутов сократила

юрисдикцию англиканской церкви. Теперь она включала дисциплинарные меры в

отношении духовенства, ответственность мирян за некоторые виды половых

преступлений, а также разные малозначительные вопросы, относящиеся к бого-

служению. В католических странах также в XIX в. постепенно был осуществлен

на практике закон Французской революции (1790), полностью упразднявший

всякую церковную юрисдикцию. Везде, кроме Испании и Португалии, юрис-

дикция католических церковных судов над мирянами стала делом совести, так

как их решения не имели правовых последствий. На практике эти суды обычно

ограничивали свою юрисдикцию над мирянами вопросами брака, обручения, за-

коннорожденности детей.

Нет сомнения, что историки и дальше будут предлагать свою интер-

претацию конфликта между Бекетом и Генрихом. Однако нам, возможно, удастся

понять его глубже, если мы будем рассматривать его как часть Папской

революции и формирования западной традиции права.

С этой точки зрения самое важное в этом конфликте — это необычайная

напряженность между церковной и королевской властью и снятие этой

напряженности путем правового компромисса.

Настаивая на церковной юрисдикции над духовными делами, партия па-

пы в XII в. включала в "духовные дела" договоры между мирянами, содержавшие

клятвенное заверение, уголовные преступления клириков, а также и многие дру-

гие вопросы, которые светские власти с неизбежностью считали мирскими. Ана-

логичным образом настаивая на королевской юрисдикции над светскими делами,

партии короля в разных странах включали в "светские дела" споры между епи-

скопами за право представлять клириков на доходные церковные должности,

апелляции на решения архиепископских судов, а также другие вопросы, которые

церковные власти с неизбежностью считали духовными. Обе стороны пришли к

соглашению, что должны быть две различные юрисдикции — одна церковная, а

другая королевская. Однако они никак не могли договориться о границах между

ними В лучшем случае, им удавалось договориться между собой, что границы

эти надо устанавливать не силой, а законом

И Генрих, и Бекет придавали большое значение правовому определению

границ между соответствующими юрисдикциями. Оба сначала ожидали, как и

почти все в то время, что можно будет найти правовое решение вопроса