Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

ВВЕДЕНИЕ

21-

жанр оказывался неразвитым, его функции ло-

жились на плечи другого жанра. Так, можно

предположить, что отсутствие в древнерусской

литературе светской лирики компенсировалось

широким распространением песенного фолькло-

ра, а несколько позднее — и так называемых

«духовных стихов». Также, видимо, фольклор

компенсировал отсутствие в китайской средне-

вековой поэзии любовной темы (за исключением

стихов в жанре цы, генетически восходящих к

народной песне). Обилие у некоторых народов,

например, на Руси, всевозможных праздничных

обрядов (новогодних, весенних, свадебных и

т. п.) и соответствующего фольклора компенси-

ровало здесь отсутствие театра.

Развитие средневековой литературы Востока

и Запада шло, таким образом, путем умножения

числа видов и форм, их все большей специали-

зации. При этом чисто функциональные жанры

к исходу Средневековья отходили на периферию

литературы с тем, чтобы вскоре вообще выйти

за ее пределы. С этим связано постепенное, но

неуклонное «наступление» прозы. Обычно лите-

ратура в процессе своего становления начинает

со стихотворной формы. Впрочем, в некоторых

литературах, например японской или ирланд-

ской, мифологические предания оказались

записанными прозой с большим числом стихот-

ворных вставок. Но в других литературах быва-

ло иначе; там не только народно-эпическая ли-

тература при ее записи сохранила стихотворную

форму, но и последняя долго обслуживала и ос-

новные повествовательные жанры, и даже жан-

ры функциональные. Это особенно отчетливо

проявилось во французской литературе, где

стихотворными были и героический эпос (жес-/

ты), и агиография (например, один из первых

памятников французской письменности «Житие

св. Алексея»), и рыцарский роман, и естествен-

нонаучные сочинения (бестиарии и др.), и го-

родская сатирическая новелла (фаблио). Это,

как полагают, объяснялось во многом тем, что

литературные памятники если уже не пелись, то

читались публично. Распространение индивиду-

ального чтения во многом способствовало успеху

прозы, которая постепенно подчинила себе

большинство повествовательных жанров (в том

числе и прежде всего функциональных, но не

связанных, конечно, с молитвословиями и цер-

ковным пением). По мере продвижения прозы в

беллетристику и снижения удельного веса про-

изведений в стихах менялась иерархия жанров

в системе литературы.

Усложнение системы жанров и их дальней-

шая специализация повлекли за собой и изме-

нение места фольклора в структуре средневеко-

вой культуры. Многие молодые литературы, по-

явившиеся в эпоху Средних веков, непременно

проходят стадию нерасчлененного, синкретиче-

ского устного словесного творчества. Так было

с молодыми тюркскими литературами, литера-

турами народов Кавказа, Юго-Восточной Азии

и др. Возможно, такая стадия была у всех лите-

ратур, лишь следы этой стадии были далеко не

везде зафиксированы.

В процессе развития литератур Средневековья

фольклор все более отходил на периферию сло-

весности. Свою роль предшественника письмен-

ной литературы он уже сыграл и уступил место

литературным жанрам. Но это не значит, что в

дальнейшем он уже не участвовал в литератур-

ном процессе. Письменная литература продол-

жала опираться на его опыт, находя в фолькло-

ре образы и темы, некоторые художественные

приемы, лирическое настроение и т. д. Недаром

даже в поздней японской антологии «Кокинсю»

рядом со стихотворениями известных поэтов по-

мещены записи народных песен. Интересно, что

в период Средневековья широко использовался

не только свой, но и чужой фольклор. Фольклор

чужой был для данной литературы тем культур-

ным субстратом, воздействие которого литерату-

ра постоянно испытывала. Из этого субстрата

часто черпались мотивы фантастические, чудес-

ные. Чужой фольклор был непонятен и загадо-

чен, поэтому он был одновременно чрезвычайно

привлекателен и пугающ. Не случайно мотивы

феерии и в западноевропейской литературе, и в

западноевропейском искусстве были заимство-

ваны из валлийского фольклора: кельтская осно-

ва была, как известно, у артуровских сюжетов,

получивших столь большое хождение в средне-

вековых литературах Фрапции, Германии, Анг-

лии и некоторых других стран.

К фольклору восходят пе только многие сю-

жеты средневековых литератур, но и многие

приемы повествования (повторы, постоянные

эпитеты, так называемый «формульный стиль»,

который обнаруживается не только в героичес-

ком эпосе, но и в лирике, романе, в некоторых

видах драмы).

Устойчивость художественного приема, тради-

ционность в разработке темы, преимуществен-

ное обращение к небольшому набору сюже-

тов — все эти черты средневековой литературы

соответствовали традиционности мышления, ти-

пичного для человека той эпохи. Так сложился

строгий этикет как система правил, ограни-

чений и запретов, которыми регулировалась и

разработка сюжета, и трактовка персонажа.

Этот литературный этикет исходил из всей сум-

мы религиозно-сословных идей, лежащих в ос-

нове мировоззрения Средневековья. Поведение

героя произведения определилось в конечном

счете не его личным характером, не его пристра-

стиями и влечениями, а тем местом, которое ему

ВВЕДЕНИЕ

полагалось занимать в обществе. Замечено, на-

пример, что такие популярные персонажи лите-

ратуры и фольклора того времени, как Алек-

сандр Македонский, Карл Великий, король Ар-

тур, Владимир Красное Солнышко, изображают-

ся малоподвижными, статичными; такая трак-

товка их образов понятна: с точки зрения

средневекового литературного этикета убелен-

ный сединами монарх и должен застыть в своем

мудром величии. (Впрочем, такое решение этих

образов диктовалось и устойчивой фольклорной

традицией.)

Однако это тяготение средневековой литера-

туры к канону, традиционность и повторяемость

сюжетов и сюжетных моделей, система правил

и запретов не приводили ее к однообразию. Бо-

лее того, «эстетика тождества» будила творчес-

кую фантазию поэта, заставляла его сказать об

уже много раз сказанном традиционно, т. е. с

использованием определенного набора средств,

но глубоко по-своему. Это, между прочим, было

одной из причин пробуждения авторского соз-

нания (неизвестного на ранних стадиях разви-

тия словесного искусства Средневековья), хотя

и привнесение в произведение «авторского на-

чала» часто оказывалось нормативным и фик-

тивным.

В своих поисках нетрадиционного в традици-

онном, оригинального в шаблонном средневеко-

вые поэты углубили и усилили многозначность

художественного слова и образа. Вся литерату-

ра эпохи насквозь аллегорична. Она полна ино-

сказаний, реминисценций, многозначительных

символов, потаенного смысла. Когда японские

поэты описывали в пяти строках танки цвету-

щую ветку сакуры или бамбук, клонящийся на

ветру, они раскрывали не только чувство близо-

сти к природе, но и богатую гамму человеческих

переживаний — радость, надежду, печаль. Алле-

гория и иносказание были обязательным компо-

нентом целого ряда жанров и лирических форм.

Например, как цепь аллегорий строятся запад-

ноевропейские бестиарии, где каждое из описан-

ных животных символизирует те или иные поро-

ки, добродетели или даже членов божественной

Троицы. Немало было аллегоризма в любовной

поэзии; так, у тамильских бхактов, у персидских

суфиев, у ряда поздних провансальских труба-

дуров в очень зримых, чувственных описаниях

всех радостей любовного переживания и востор-

гов обладания скрывался иной, основной

смысл — приобщение к божественной мудрости

и благодати.

В мпогосмысленности памятников средневе-

ковой литературы неизменно оставалось место

для морали. Назидательность всегда была отли-

чительной чертой словесности Средних веков и

на исходе эпохи стала во многом тормозом в

поступательном движении литературы. Она

порой сводила на нет те несомненные достиже-

ния в изображении мира и человека, которые

эта литература накопила за тысячу лет своего

существования.

Изображение это было откровенно и прокла-

мирование условным (мифологическое восприя-

тие действительности лишь сменялось наивно

реалистическим). Человек изображался еще

изолированно, вне его социальной и — глав-

ное — психологической детерминированности.

Основной интерес для писателей Средневековья

представлял человеческий поступок, деяние,

жест, но в очень ограниченном и условном на-

боре ситуаций. Также — и мир человеческих

переживаний. Приметы вещного мира также

давались изолированно; пропорции между ними

не были соблюдзны. Поэтому они не складыва-

лись в полную реалистическую картину окру-

жающего мира.

Однако средневековая литература непрерыв-

но накапливала опыт все более глубокого и

адекватного воспроизведения действительности,

познания мира и человека. Этот процесс накоп-

ления реалистических черт сопутствовал и не-

прерывному

—

в масштабах всемирной лите-

ратуры расширению состава литературы

как за счет постоянного возникновения новых

направлений, жанров и форм, так и благодаря

включению в общий процесс все новых молодых

литератур.

Средневековая литература была столь богата

и многообразна, что без опоры на ее опыт не

смог бы осуществляться литературный процесс

в следующие за Средневековьем эпохи. Поэтому

полного отрицания традиций Средних веков не

могло произойти. Да в большинстве регионов

Старого Света такого отрицания, открытого,

сознательного и прокламированного, и не было.

Для многих литератур Востока традиции Сред-

невековья, пусть в очень трансформированном

виде, просуществовали практически до первой

половины XIX столетия. Для таких литератур

эти традиции были национальной классикой. На

Западе полного отказа от подобных традиций

также не произошло. Здесь было отброшено

лишь все косное и застылое, что содержалось в

средневековой культуре. И хотя средневековая

литература знала периоды несправедливого заб-

вения и предвзятых оценок, благодаря усилиям

не одного поколения ученых-медиевистов эта

культура оценивается теперь по достоинству, с

учетом всех ее достижений и утрат как один

из существеннейших этапов в литературном

развитии человечества. Советской наукой по-

ставлен вопрос о правомерности и необходи-

мости изучения литературного процесса в эту

эпоху в масштабах литературы всемирной.

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНОЙ

И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

ВВЕДЕНИЕ

В процессе распада старых и образования но-

вых культурно-исторических зон, происходив-

шем на последнем этапе периода Древности,

индийская литература (точнее, литература на-

родов Индостанского субконтинента, на кото-

ром в настоящее время расположены независи-

мые государства Индия, Пакистан, Непал и

Бангладеш) выделяется в самостоятельный ли-

тературный регион. Генетические связи, суще-

ствовавшие некогда между древнеиндийской

литературой и древнеиранской, давно уже поте-

ряли свое значение, и, когда в начале II тыс.

н. э. в результате мусульманского проникнове-

ния в Северную Индию возобновляются кон-

такты между двумя культурами, их взаимодей-

ствие происходит на совершенно новой основе:

скрещиваются и взаимно обогащаются незави-

симо друг от друга сложившиеся средневековые

литературные традиции, и в ряде случаев (на-

пример, в литературе урду) создаются условия

для возникновения так называемого индо-му-

сульманского культурного синтеза. В то же вре-

мя в самой индийской литературе все более уси-

ливаются дифференцирующие тенденции. Наря-

ду с санскритской литературой, доминирующей

па Севере Индии, на Юге — уже в первых ве-

ках нашей эры ширится влияние литературы

тамильской, а со второй половины I тыс. начи-

нают складываться многочисленные новоипдий-

ские литературы, в первую очередь на дравид-

ских, а затем и на индоарийских языках. Поэто-

му применительно к эпохе Средневековья мы

уже не вправе исходить, как это было ранее, из

представления об одной, более или менее целост-

ной индийской литературе, но. должны говорить

об индийских литературах, которые имеют мно-

го общего, но которые многое и разъединяет.

Развиваются эти литературы не всегда синхрон-

но, но они постоянно контактируют друг с дру-

гом и в целом сходны по своим историческим

судьбам.

Существенной особенностью индийского ли-

тературного процесса в рассматриваемый пе-

риод является также то, что понятия «литерату-

ра Средних веков» и «средневековая литерату-

ра» в нем не совпадают. Средние века, или пе-

риод господства феодальных отношений, насту-

пают в Индии, согласно точке зрения большин-

ства специалистов, в середине I тыс. н. э. Меж-

ду тем санскритская литература, которая в

этом тысячелетии успешно развивается и как

раз к его середине достигает наибольшего рас-

цвета, принадлежит по своему характеру и

свойствам к литературам древнего типа. Не

случайно ее — вместе с произведениями на язы-

ках ведийском, пали и пракритах — с полным

правом называют также литературой древнеин-

дийской. И только в конце I тыс., с появлением

новоиндийских литератур, в Индии на авансце-

ну литературного процесса выдвигаются лите-

ратуры собственно средневековые.

Санскритскую литературу на всем протяже-

нии ее существования — ив Древности, и в

Средневековье — отличает четко выраженное

внутреннее единство, последовательная преем-

ственность эстетических принципов и традиций.

Ее, безусловно, следует считать типологи-

чески целостным явлением, сопоставимым в

своих основных чертах с литературами евро-

пейской античности и других народов Древ-

него мира. В этой связи показательно, что, по-

добно многим литературам Древности, санскрит-

ская литература и I тыс. до н. э., и I тыс. н. э.

играла роль своего рода «античного» наследия

по отношению к литературам новоиндийским

и, более того, многим литературам Южной и

Юго-Восточной Азии: яванской, малайской, тай-

ской, лаосской, кхмерской, бирманской, сингаль-

ской. Среди этих литератур яванская достигла

высокой ступени развития уже к началу II тыс.

н. э.; о становлении других мы располагаем не-

многими сведениями и, как правило, их первые

дошедшие до нас художественные тексты дати-

руются более поздним временем. Но всякий раз

мы убеждаемся, что древнеиндийские религиоз-

ные и светские памятники — как в переводах,

так и в санскритских или палийских оригина-

лах — имели для истории этих литератур зна-

чение, сходное со значением памятников гречес-

кой и римской античности для Европы.

Первый этап развития древнеиндийской ли-

тературы, рассмотренный в первом томе «Исто-

рии всемирной литературы», был связан в ос-

новном с формированием четырех грандиозных

литературных комплексов: ведийского, буддий-

ского, джайнского религиозных канонов и сан-

скритского эпоса. В первых веках нашей эры

начинается новый ее этап, который по аналогии

ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНОЙ И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

с развитием иных древних литератур правомер-

но назвать классическим. Если ранее подавляю-

щее большинство памятников древнеиндийской

словесности были устными (или по крайней

мере, устного происхождения), то теперь худо-

жественное творчество становится в основном

письменным. Если литература вед, эпоса, рели-

гиозных канонов буддистов и джайнов была

по существу анонимной и литературное произ-

ведение выступало скорее как одно из проявле-

ний жизнедеятельности коллектива, чем как

творение отдельной личности, то теперь все раз-

витие индийских литератур связано с именами

реальных и чтимых в культурной традиции ав-

торов, таких, как Ашвагхоша, Калидаса, Дан-

дин, Бхартрихари, Бхавабхути и др. Если, на-

конец, древнейшая индийская литература была

по преимуществу литературой синкретической,

то в литературе I тыс. н. э. эстетические, собст-

венно художественные задачи выдвигаются на

первый план.

Эти принципиальные изменения в характере

литературы были в конечном счете связаны с

глубокими изменениями в политической и ду-

ховной жизни Индии и так или иначе обусловле-

ны ими. Борьба с иноземными вторжениями на

рубеже старой и новой эры, с одной стороны,

содействовала выводу Индии из состояния отно-

сительной культурной замкнутости, а с другой —

способствовала внутренней консолидации ин-

дийского общества, вступавшего на путь фео-

дального развития. Консолидация сказалась и в

расширении сферы употребления санскрита как

делового, культового и литературного языка, и

в утверждении общих социальных и правовых

норм, и в укреплении в качестве господствую-

щей религии индуизма, постепенно вытеснив-

шего буддизм за пределы Индии, и в складыва-

нии больших государств, одно из которых, им-

перия Магадхи при династии Гуптов, в IV—

V вв. распространило свою власть на всю Се-

верную и Центральную Индию. Гуптскую эпоху

иногда называют «золотым веком» древнеин-

дийской культуры. Именно тогда или во всяком

случае в близкое той эпохе время были сформу-

лированы основные доктрины индийской клас-

сической философии, значительных успехов

(часто на много веков опережающих развитие

науки в Европе) добились естествознание, мате-

матика, астрономия и медицина; наивысшего

расцвета, насколько можно судить об этом по

многим сохранившимся до наших дней памят-

никам Аджанты и Санчи, Матхуры и Эллоры,

достигли изобразительные искусства: архитек-

тура, живопись и скульптура. Тогда же, по-ви-

димому, жил и творил Калидаса, чье имя впо-

следствии стало как бы олицетворением идеала

и духа древнеиндийской культуры.

Калидасой были созданы классические про-

изведения во всех трех основных жанрах сан-

скритской литературы: так называемом литера-

турном, или «искусственном», эпосе, лиричес-

кой поэме и драме. Одно это показывает, какой

путь прошла древнеиндийская литература от

тех синкретических сводов, какими она была

представлена в I тыс. до н. э., до времени жизни

Калидасы. Этот путь потребовал нескольких ве-

ков (I — начало IV в. н. э.), составивших на-

чальный период истории классической санскрит-

ской литературы. В течение начального перио-

да завершилась автономизация литературы сре-

ди других видов творческой деятельности, про-

изошла дифференциация литературных жанров

и стилей, появилась литературная теория. До-

стижения литературы этого периода воплоти-

лись в таких широко известных памятниках,

как «Натьяшастра» и «Панчатантра», в творче-

стве таких выдающихся писателей, как Ашваг-

хоша и Бхаса, Хала и Гунадхья.

Следующий период, начало которого совпада-

ет с гуптской эпохой, приходится на IV—

VIII вв. Санскритская литература этого време-

ни развивается на базе уже сложившегося ли-

тературного канона, который был зафиксирован

в пользовавшихся заслуженным авторитетом

трактатах по поэтике (Бхамахи, Дандина, Ва-

маны, Удбхаты и др.) и получил образцовое во-

площение в поэмах и драмах Калидасы.

То обстоятельство, что произведения сан-

скритской классики опираются на устойчивый

канон изобразительных средств, имеет весьма

существенное значение для их оценки и пони-

мания. Санскритская литература, как и вообще

любая древняя или средневековая литература,,

была литературой по преимуществу традицион-

ной. В ней господствовали традиционные темы,,

традиционные сюжеты, традиционные образы

(восходящие в значительной части к древнему

эпосу), которые оставляли, казалось бы, мало

места для самовыражения писателя. Руковод-

ствуясь современными литературными крите-

риями, можно было бы представить себе, что

читатели средневекового индийского поэта жда-

ли не столько нового и неожиданного, сколько

знакомого и привычпого. Однако такое пред-

ставление на самом деле односторонне и неточ-

но. Совмещение, диалектика «привычного» и

«нового» — необходимое условие читательского

восприятия в любую эпоху, только содержание

и соотношение этих понятий постоянно меняют-

ся, их границы расширяются или сужаются.

Средневековый поэт, действительно, творит по

канону, а не вопреки ему, и традиционалистский

характер его произведений очевиден и неоспо-

рим, но, если ои поэт истинный, традиционные

мотивы, характеры, образы всякий раз приоб

ВВЕДЕНИЕ

25-

ретают в его творчестве необычное наполнение

или интерпретацию, раскрываются в неожидан-

ных ракурсах и оттенках. В средневековой Ин-

дии высоко ценилось изобразительное мастер-

ство писателя, особенно рельефно выступающее

на фоне сравнительно ограниченного набора

канонических приемов, однако дело здесь не

просто в писательской технике: за этим мастер-

ством, как правило, стояла индивидуальность

художника, индивидуальность его стиля и миро-

восприятия. Поэтому мы всегда отличим гармо-

ничного и философичного лирика Калидасу от

страстного и противоречивого проповедника

Бхартрихари, изящного и утонченного Харшу

от динамичного и демократичного Шудраки,

остроумного и трезвого Дандина от неторопли-

вого и щедрого на вымысел Баны. Произведе-

ния этих писателей, так же как и других поэтов,

драматургов и романистов IV—VIII вв., разно-

образны и оригинальны, и в то же время они

созданы в согласии с нормами традиционного

эстетического канона, каким он сложился в

классический период санскритской литературы.

Однако с конца VIII в. в условиях углубле-

ния противоречий общественной жизни и усиле-

ния феодальной раздробленности Индии творче-

ские возможности санскритской литературы на-

чинают ослабевать. Неизменность и устойчи-

вость традиции, бывшие положительным факто-

ром, пока сохраняли актуальность ее социаль-

ные и культурные источники, становятся тормо-

зом литературного развития, когда эти источни-

ки иссякают. Санскритские эпика, лирика, дра-

ма по-прежнему представлены широким кругом

произведений, но попытки нетривиальной ин-

терпретации традиционных жанров и тем в

большинстве случаев выливаются лишь в фор-

мальную изощренность или демонстрацию ав-

торской эрудиции. В этой связи не случайно на

первый план выдвигаются как раз те жанры,

которые в классический период находились как

бы на периферии литературы. В таких жапрах,

как псевдоисторическая хроника, сатирическая

поэма или фарс, обрамленная повесть, отдель-

ные санскритские авторы (Хемачандра, Кше-

мепдра, Калхана, Сомадева и др.) и сейчас до-

биваются больших успехов; добиваются их по-

тому, что это были жанры более демократичные

и менее регламентированные. Но, несмотря на

частные достижения, санскритская литература

в целом теряет доминирующее положение в ли-

тературном процессе. И одновременно в исто-

рии индийских литератур намечаются сдвиги,

пожалуй еще более значительные, чем измене-

ния, происходившие на рубеже старой и новой

эры.

Сдвиги эти были обусловлены тем, что вслед-

ствие внутреннего социального и политического

развития: укрепления феодализма, распада об-

ширных империй (таких, как империя Гуптов.

или империи Харши и Яшовармана из Канауд-

жа в VII и начале VIII в.) и образования много-

численных феодальных государств, мусульман-

ских завоеваний первых веков II тыс. и т. п., —

в Индии формируются новые народности и за-

кладываются основы для возникновения разно-

языких и разнохарактерных культур. Соответст-

венно появляются и новые литературы, причем-

санскритская литература, утрачивая стимулы

собственного развития, становится для них мощ-

ным источником традиции. Но при том, что эти

литературы — речь идет о литературах Севера

Индии на языках индоарийских, родственных

санскриту, и литературах Юга на языках дра-

видских — складываются под воздействием!

санскритского наследия, им по существу свой-

ственна принципиально новая ориентация, они

отражают идеологические потребности и эсте-

тические нормы развитого феодального обще-

ства. В сравнении с классической древнеиндий-

ской литературой они в своей совокупности

представляют собой литературы нового, средне-

векового типа, и, таким образом, период с конца

VIII по XIII в., согласно основным тенденциям

литературного процесса, может быть по праву

назван периодом формирования собственно

средневековых индийских литератур.

Среди таких литератур необходимо оговорить,

положение дравидской тамильской литературы.

Ее реальная история начинается задолго до-

возникновения других новоиндийских литера-

тур — в первых веках I тыс. н. э. Ранние па-

мятники тамильской литературы (панегирики

и лирические поэмы) создаются, по-видимому,

вне сферы североиндийского влияния; тем не

менее, формируясь в сходных с классической-

санскритской литературой условиях, тамиль-

ская литература долгое время оставалась близ-

ка ей типологически. Со второй половины I тыс.

тамильская литература, сохраняя очевидное

своеобразие, проявившееся, например, в созда-

нии обширного цикла философско-дидактиче-

ких поэм с буддийской или джайнской окраской,

как бы подключается к синхронным процессам,

происходившим в североиндийском литератур-

ном ареале. Наряду с собственной традицией, в

ней все большую роль начинает играть тради-

ция санскритской литературы, рассматривав-

шейся как общее культурное достояние.

Если не считать тамильской литературы, про-

цесс становления большинства новоиндийских

литератур со всей четкостью обозначился лишь

на рубеже I и II тыс. н. э. Повсеместно он был

стимулирован обострившимся чувством нацио-

нального самосознания народов Индии, но про-

текал с разной степенью интенсивности и да—

ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНОЙ И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

леко не синхронно. Так, самостоятельное разви-

тие средневековых литератур индийского Юга

началось несколькими веками раньше, чем на

Севере. Одной из причин этого было влияние на

южные литературы сложившейся рядом и уже

достаточно развитой литературы тамильской.

Другая, по-видимому, состояла в том, что по-

требность в собственной литературе была здесь

большей, поскольку на дравидском Юге разрыв

между литературным санскритом и народными

языками ощущается значительно резче, чем на

Севере, где санскрит был генетически родствен

местным разговорным языкам и имел более ши-

рокую сферу употребления. Во всяком случае,

уже в X—XII вв. существовали как таковые

дравидские литературы каннада, телугу и ма-

лаялам, от раннего периода которых сохрани-

лись, с одной стороны, джайнские дидактиче-

ские поэмы типа тамильских, а с другой — жан-

ры, восходящие к санскритским: эпические поэ-

мы на сюжеты «Махабхараты» и «Рамаяны» и

так называемые чампу — повествовательные

сочинения, написанные частично стихами, час-

тично прозой.

О североиндийских литературах (на языках

хинди, бенгали, маратхи, пенджаби и т. д.) го-

ворить как о сложившихся явлениях по отноше-

нию к периоду VIII—XIII вв. еще рано. Эти ли-

тературы существовали тогда только как пред-

национальные литературные общности, и про-

изведения этих литератур создавались в основ-

ном на апабхранше и иных переходных языках.

Санскритская литература оказывала на их ста-

новление не меньшее влияние, чем на литера-

туры дравидские. Многие ранние памятники ип-

доарийских литератур представляли собой пере-

ложения древнеиндийского эпоса, и иногда це-

лые жанры, как, например, чампу или героиче-

ская поэма пенджабцев — вара и раджастап-

цев — расо, формировались по образцу соот-

ветствующих санскритских. Однако санскрит-

ское влияние далеко не исчерпывало собою фак-

торы, определившие специфику новых литера-

тур. Большую роль в их развитии играли всяко-

го рода оппозиционные демократические тече-

ния, принимавшие, как это было свойственно

Средневековью, форму религиозных ересей. Так,

в истоках пенджабской литературы можно об-

наружить стихи участников сектантского движе-

ния натхов, в истоках литературы хинди — сти-

хи на апабхранше поэтов-сиддхов, у истоков

бенгальской литературы — сборник ритуальных

гимнов «Чорджапод», созданный буддистами-

тантристами. Подобного рода тексты, как пра-

вило, были тесно связаны с местным фолькло-

ром. И именно эта связь с живой фольклорной

традицией, а также актуальная идеологическая

ориентация новоиндийских литератур, отличаю-

щие их от поздней санскритской литературы,

обусловили их последующие художественные

достижения, когда начиная с XIII в. они всту-

пают в пору своей зрелости.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КЛАССИЧЕСКАЯ ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. САНСКРИТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

ПЕРВЫХ ВЕКОВ Н. Э.

После падения империи Маурья (ок. 180 г. до

п. э.) Индия, как это нередко и позднее случа-

лось в ее истории, стала объектом иноземпой

.экспансии. Весь Северо-Запад и Запад страны

на долгое время оказались под властью сменяю-

щих друг друга завоевателей. Сначала бактрий-

скими греками была захвачена долина Инда, и

они основали здесь так называемые индо-гре-

ческие царства (ок. 190—50 гг. до н. э.). Затем

скифы, или шаки, разгромив индо-греческие

царства, продвинулись далеко на юг и в I—II вв.

н. э. установили свое господство почти над всей

Центральной и Западной Индией. Наконец, на

Севере страны в I в. н. э. шаков сменили куша-

ны, ветвь кочевого племени юэчжи, вторгшиеся

в Индию из Восточного Туркестана. Правители

«ушанов Кадфиз I, Кадфиз II и в первую оче-

редь Канишка (вероятно, начало II в. н. э.)

создали могучую империю со столицей в Пуру-

шапуре (Пешавар), включавшую Афганистан,

Бактрию, Хотан — за пределами Индии — и

Пенджаб, Кашмир, Синд, Уттар Прадеш и часть

Бепгалии — внутри ее границ. Империя куша-

нов распалась лишь в III в. н. э. под ударами

соседних, в том числе и индийских, племен и

народов.

Не только кушаны, по и другие иноземные

завоеватели столкнулись с растущим сопротив-

лением индийских государств. Так, уже гречес-

кий правитель Менандр, когда он попытался

захватить новые провинции, был разгромлен

Пушьямитрой Шунгой, основателем династии

Шунгов, правившей в Магадхе с 180 по 70-е

годы до н. э. Почти весь Юг Индии в течение

двух или трех столетий (вероятно, в

I —

III вв.

н. э.) был объединен под властью династии Са-

таваханов, упорно и нередко успешно боров-

шихся с продвижением шаков. Наконец, в III и

IV вв. в Центральной Индии сложились сильные

КЛАССИЧЕСКАЯ ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

государства Нагов и Вакатаков, нанесшие не-

сколько серьезных поражений кушанам и ша-

кам и подготовившие почву для изгнания чуже-

земцев и объединения страны в последующую

эпоху империи Гуптов.

Сопротивление завоевателям стимулировало

растущее стремление индийского общества к

внутренней консолидации. В начале I тыс. н. э.

стала заметной ориентация на прошлое Индии,

которое ретроспективно представляется «золо-

тым веком», веком мудрецов и героев. В связи

с этим в тех частях страны, которые были менее

затронуты нашествиями извне, происходит по-

степенное падение влияния буддизма и возрож-

дение старых культов брахманизма, который

становится официальной религией при династи-

ях Шунгов и Сатаваханов, Нагов и Вакатаков.

Однако древняя ведийская религия предстает

теперь в новом обличье, и в возрожденном

брахманизме складываются два основных на-

правления: вишнуитов, поклонявшихся Вишну-

Кришне, и шиваитов, признававших верховным

богом Шиву.

Ориентация на прошлое выразилась также в

стремлении освятить и утвердить древние пра-

вовые и социальные нормы. Литература ведий-

ских дхармасутр была продолжена так назы-

ваемой литературой смрити (буквально «воспо-

минание», «предание»), сборниками законов,

касающихся чуть ли не всех сторон религиоз-

ной, общественной и семейной жизни. Среди

этих сборников наибольший авторитет и рас-

пространение получили «Манусмрити», или

«Манавадхармашастра» («Законы Ману»), при-

писанные легендарному прародителю людей и

созданные, как полагают, между II в. до н. э. и

II в. н. э. «Законы Many» исходили из пред-

ставления о незыблемости древнего социального

устройства: принадлежность к той или иной

варне (касте) определяла, по Ману, цели, спо-

соб и характер жизни каждого индивидуума.

Однако и «Законы Ману», и иные ранние смри-

ти («Яджнявалкьясмрити», «Вишнусмрити»)

рисовали, по-видимому, нарочито архаизирован-

ное, идеальное общество, пренебрегая нередко

реальным положением вещей. Судя по косвен-

ным указаниям тех же смрити, а также других

памятников индийской культуры, в Индии наря-

ду с кастовой все большую роль начинает иг-

рать имущественная и профессиональная диффе-

ренциация общества: бедные брахманы нередко

оказывались на положении шудр, а шудры, если

им удавалось добиться богатства, добивались и

власти; и теперь уже не жречество, а царский

двор и чиновная бюрократия приобрели решаю-

щее влияние иа все стороны жизни.

Сила внутреннего сопротивления иноземным

завоевателям сказалась в Индии также в том,

Бодхисаттва с лотосом

Стенопись. Аджанта. Конец V в.

что даже в захваченных частях страны не ин-

дийцы подчинились чуждым им традициям и ве-

ре, но, наоборот, победоносные пришельцы под-

верглись — вольно или невольно — почти пол-

ной духовной ассимиляции. Так, шакские

сатрапы очень быстро приняли ведийскую ре-

лигию и сделали санскрит своим офици-

альным языком, Шиваитами и вишнуитами

были некоторые из кушанских царей. Но

наиболее привлекательным для чужеземцев, в

силу своей свободы от внешних связей с на-

циональными культурами, оказался буддизм.

Одно из выдающихся произведений древнеин-

дийской прозы II —I вв. дон. э., дошедшее до нас

в палийской версии, но первоначально создан-

ное, видимо, на санскрите или каком-либо из

североиндийских пракритов, — «Милиндапань-

ха» («Вопросы Милинды») содержит диалог

философа Нагасены с неким царем Милиндой о

сущности буддийского учения. Современные ис-

следователи обычно отождествляют Милинду с

греческим царем Менандром (II в. до н. э.),

первым из завоевателей принявшим буддизм.

Еще более популярен буддизм был при дворе

кушанских правителей и особенно у его ревно-

ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНОЙ И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

стного почитателя и покровителя Канишки. Как

полагают, в царствование Канишки жили вели-

кий поэт буддизма Ашвагхоша, крупнейшие

буддистские философы Нагарджуна и Васумит-

ра, автор известного трактата по медицине буд-

дист Чарака. В империи кушанов зародилась

новая, северная школа буддизма — махаяна,

которая включила в буддизм как некоторые чу-

жеземные культы (например, поклонение ста-

туям), так и отдельные брахманические доктри-

ны (например, идею бхакти — личной предан-

ности богу как способа его познания). Махаяна

превратила Будду из учителя в божество и, в

отличие от южного буддизма — хинаяны, вы-

двинула на первый план учение о бодхисатт-

вах — просветленных существах и будущих

буддах, к числу которых мог быть причислен

уже не только монах, но и любой добродетель-

ный и преданный Будде мирянин.

Способность буддизма приспособлять в своих

целях местные верования и обычаи содейство-

вала его широкому распространению за преде-

лами Индии. Поэтому при кушанах, империя

которых служила как бы местом встречи куль-

тур Индии, Китая, Ирана и греко-римского ми-

ра, буддизм широкими волнами начинает про-

никать в Центральную и Восточную Азию.

Культурное влияние шло, конечно, и в обрат-

ном направлении. Следы греческих учений мож-

но обнаружить в индийской астрономии и мате-

матике, а выдающаяся по своей художественной

ценности скульптура Гандхары (северо-запад-

ная окраина Индии, входившая в Кушанскую

империю) примечательна тем, что в ней индий-

ские буддистские сюжеты трактуются с по-

мощью изобретательной техники, заимствован-

ной от эллинистического искусства Малой Азии.

Однако в целом иноземное влияние на индий-

скую культуру первых веков н. э. не следует

преувеличивать. Вторжения извне ввиду быст-

рой ассимиляции чужестранцев, усвоения ими

индийских языков, религии и обычаев не смогли

нарушить преемственный характер индийской

цивилизации. И в числе иных ее аспектов это

касается и древнеиндийской литературы, кото-

рая, хотя и вступила в новую фазу развития,

продолжала опираться на художественные до-

стижения своего прошлого.

В предшествующую эпоху древнеиндийская

литература при всем своем тематическом и сти-

листическом разнообразии исчерпывалась, как

мы уже говорили, четырьмя обширными литера-

турными комплексами: ведийским, буддийским,

джайнским и эпическим. Эти комплексы охва-

тывали гетерогенпый материал, сочетали рели-

гиозные, философские и дидактические цели с

чисто эстетическими установками и принципа-

ми, но по существу представляли собою еще не

литературу в узком смысле этого слова, а своего

рода энциклопедические своды, стремящиеся

осветить все стороны жизни, ответить на любые

ее запросы. В связи с ними мы можем говорить

об элементах литературных жанров, но отнюдь

еще не о жанровой дифференциации, об индиви-

дуальном вкладе безвестных авторов, но не о

полнокровном и законченном индивидуальном

творчестве.

Эпоха конца I тыс. до н. э. и первых веков

н. э. вносит в развитие древнеиндийской литера-

туры принципиально новые черты. Только те-

перь в строго очерченных формах возникают

отличные друг от друга жанры эпической по-

эзии, драмы и лирики. Только теперь мы впер-

вые сталкиваемся не с анонимными произведе-

ниями, но с определенными авторами. Только

теперь эстетический критерий становится доми-

нирующим в литературном творчестве.

Удивительным при этом оказывается то об-

стоятельство, что уже первые дошедшие до нас

произведения индийского литературного эпоса,

драмы и лирики — речь идет о произведениях

Ашвагхоши (И в.), Бхасы (III

—

IV вв.) и

Халы (III

—

IV вв.) — были не робкими попыт-

ками создания новой формы, но вполне закон-

ченными образцами классических жанров. По

своей композиции и методам изображения они

немногим отличаются от более поздних памят-

ников, и их авторов по праву ставят рядом с

такими великими их преемниками, как Калида-

са, Шудрака и Бхартрихари. Однако это явле-

ние не столь поразительно, каким оно кажется

при первом взгляде. При рассмотрении развития

древнеиндийской литературы, пожалуй, в еще

большей мере, чем в иных древних литературах,

нужно считаться с тем, что уцелела лишь незна-

чительная часть общего числа литературных

памятников, и потому приходится прибегать к

косвенным данным, к догадкам и к гипотезам,

чтобы хоть сколько-нибудь убедительно рекон-

струировать последовательность историко-лите-

ратурного процесса, преемственность его тра-

диций.

Для эпической и лирической поэзии начала

I тыс. и. э. проследить эти традиции легче, чем

для драмы. Лирические строфы, повествователь-

ные эпизоды и диалоги, гномические стихи и

эмоциональные описания встречаются и в ведах,

и особенно в классическом эпосе. При этом один

из двух эпосов, «Рамаяна», для индийцев был

уже не просто итихасой (сказанием о древно-

сти), но и образцом кавьи, т. е. поэзии в собст-

венном Схмыеле этого слова, а его легендарный

автор Вальмики адикави (первым поэтом).

В процессе создания «Рамаяны» наметился пе-

реход от классического к литературному эпосу*

КЛАССИЧЕСКАЯ ДРЕВНЕИНДИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

от дидактико-религиозной к эстетической кон-

цепции творчества. А о некоторых утраченных

памятниках, которые составляли как бы звенья

развития от «Рамаяны» к поэмам Ашвагхоши,

мы можем судить по нескольким косвенным

свидетельствам.

Так, грамматику Панини (между VI—IV вв.

до л. э.) отдельные санскритские авторы припи-

сывают не дошедшую до нашего времени поэму

«Джамбаватиджая» («Покорение Джамбава-

тн») — о нисхождении Кришны в подземный

мир — и семнадцать стихов в антологиях.

Грамматик Патанджали (II в. до н. э.) в своем

известном грамматическом трактате «Махаб-

хашья» («Большой комментарий») указывает,

что его предшественник Вараручи также был

автором эпической поэмы (кавья). Кроме того,

Патанджали упоминает названия трех несохра-

нившихся повестей (возможно, в стихах): «Ва-

савадатта», «Суманоттара» и «Бхаймаратхи» —

и, что особенно важно, цитирует сорок отрывков

из современной ему поэзии. Среди этих отрывков

много панегирических, гномических, эротиче-

ских и описательных строф, которые написаны

уже не ведийскими или эпическими метрами, но

размерами, принятыми в классической сан-

скритской поэзии.

Более детальную информацию об эволюции

стиха дает современник Патанджали—Пингала,

автор специального трактата по метрике. Боль-

шинство размеров, которые он объясняет, так-

же хорошо знакомы классической поэзии после-

дующих веков, и их названия, которые Пингала

приводит (например, манджари — «бутон цвет-

ка», бхрамаравиласита — «веселый, как пче-

ла», танви — «стройная», манджубхашини —

«сладкоречивая», шашивадана — «луноликая»

и т. д.), сами по себе свидетельствуют о распро-

страненности лирических жанров.

Задолго до Ашвагхоши сложились, видимо, и

основные особенности стиля классической ин-

дийской поэзии. Этот стиль из-за свойственной

ему изощренности, щедрого использования ри-

торических фигур, сложных слов, звуковых эф-

фектов было принято называть украшенным,

или поэтическим (кавья), стилем. Своеобраз-

ные черты этого стиля можно впервые наблю-

дать и в уже упомянутых фрагментах из грам-

матики Патанджали, и в пракритских надпи-

сях конца I тыс. до н. э., и в пространной над-

писи на санскрите в честь шакского царя Руд-

радамана, датируемой 150 г. Ценность этой

надписи состоит также в том, что опа ясно ука-

зывает на популярность поэзии типа кавья в ту

эпоху, от которой до нас не дошли литератур-

ные памятники: царь Рудрадаман восхваляется

в ней, в частности, за то, что он покровительст-

вовал поэтам и сам создал прекрасные произве-

дения, «наделенные поэтическими украшения-

ми».

Более сложен вопрос о происхождении древ-

неиндийской драмы. Первый санскритский

трактат о драматическом искусстве «Натьяша-

стра» («Наука драмы») приписывает создание

драмы верховному богу Брахме. Согласно

«Натьяшастре», однажды боги попросили

Брахму сотворить нечто такое, что доставляло

бы удовольствие глазу и уху и что было бы

доступно в качестве пятой веды всем кастам,

включая и шудр. Тогда Брахма и создал драму.

Для этого он взял декламацию из «Ригведы»,

пение из «Самаведы», мимическое искусство из

«Яджурведы» и чувство из «Атхарваведы».

Впоследствии Шива добавил к ним искусство

танца, а Вишну — драматические стили. Брах-

ма повелел божественному архитектору Вишва-

карману выстроить театр и поручил мудрецу

Бхарате поставить в нем первую драму о битве

богов и демонов. Спустя некоторое время Бха-

рата передал искусство театра с неба на землю

и изложил его основы в «Натьяшастре».

Сколь ни фантастична эта легенда, из нее

можно сделать некоторые более или менее до-

стоверные выводы, прежде всего, что драма бы-

ла изначально открыта для всех каст, а также

что музыка, мимика и танец, наряду с поэтиче-

ским текстом и эмоциональным содержанием,

рассматривались в качестве ее важнейших

компонентов.

Легенда подтверждает и то, что драма возник-

ла уже после создания вед. Хотя в свое время

высказывались предположения, что диалоги

«Ригведы» (так называемые акхьяна-гимны)

были по существу драматическими представле-

ниями или что ведийский ритуал уже включал

в себя своего рода театральные мистерии, ника-

ких прямых упоминаний ни об актерах, ни о

пьесах, пи о театральных представлениях мы

ве встречаем в древнеиндийских текстах вплоть

до II в. до н. э., когда впервые Патанджали на-

зывает две не дошедшие до нашего времени дра-

мы: «Кансавадха» («Убийство Кансы») и «Ба-

либандха» («Пленение Бали»).

По-видимому, в ведийскую эпоху уже сущест-

вовали отдельные элементы будущей драмы:

декламация, пение, танец, пантомима, а для

танцоров и пантомимистов имелись даже спе-

циальные наставления — «Натасутры», о кото-

рых однажды упоминает Панини. Однако эле-

менты драмы еще не драма. И нужен был ка-

кой-то толчок, чтобы объединить эти элементы

в законченное театральное представление. Та-

ким толчком к формированию драмы послужи-

ли, вероятно, театрализованные декламации

эпоса.

ЛИТЕРАТУРЫ ЮЖНОЙ И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

О подобного рода декламациях несколько раз

сообщают «Рамаяна» и позднейшие санскрит-

ские тексты, а на одном из индийских барелье-

фов, созданном еще до начала новой эры, мы

встречаем изображение эпических чтецов в ок-

ружении музыкантов и танцоров, жестами пе-

редающих чувства героев.

Видимо, на начальном этапе формирования

драмы декламатор читал те или иные отрывки

из эпоса, а в интервалах появлялись актеры и в

сопровождении музыки и танца, с помощью им-

провизированных диалогов представляли содер-

жание прочитанного. Примечательно, что в не-

сколько измененном виде такую форму пред-

ставлений можно обнаружить в средневековом

народном театре Индии (лила, якшагана и др.).

По мере развития драматического искусства

функции декламатора эпоса (суты) постепенно

сужались и изменялись, и он в конце концов

превратился в руководителя труппы, постанов-

щика и первого актера, иначе говоря в сутрад-

хару (букв, «держателя нити [представления]»)

классической индийской драмы.

В отличие, от иных теорий происхождения ин-

дийского театра эпическая теория подтверж-

дается самим характером дошедших до нас сан-

скритских пьес, которые в большинстве своем

используют эпические сюжеты и обнаружи-

вают — в особенности у ранних драматургов —

явные черты эпического стиля.

Почти одновременно со становлением индий-

ского театра развивается и теория драмы. Упо-

мянутый нами древнейший трактат по теат-

ральному искусству «Натьяшастра», приписан-

ный легендарному мудрецу Бхарате, относится

к II—IV вв. н. э., но даже он, по-видимому, опи-

рается на уже развитую теоретическую тради-

цию.

«Натьяшастра» — обширное произведение в

36 главах, дающее исчерпывающие сведения о

малейших деталях представления — от вариа-

ций сюжета до мимики актеров, от цвета костю-

мов до формы театральных зданий. Ни один

другой театр древнего мира не был так всесто-

ронне документирован в каком-либо тексте, и

даже если бы до нас не дошло ни одной сан-

скритской пьесы, мы могли бы по «Натьяшаст-

ре» составить достаточно полное и точное пред-

ставление об индийском театре.

Санскритская драма делилась на акты (от од-

ного до четырнадцати в соответствии с десятью

видами пьес, классифицированными «Натья-

шастрой»). События, изображенные в каждом

акте, не должны были длиться более двадцати

четырех часов, но в целом единство времени в

санскритской пьесе не соблюдалось, и она могла

описывать жизнь героя чуть ли не от его рожде-

ния и до смерти. Точно так же не было в ней и

единства места, и действие могло свободно пе-

реноситься с неба на землю, из одной страны в.

другую. Число действующих лиц для основных

видов пьес «Натьяшастра» не орраничивала, но

среди них она выделяла некоторые основные ти-

пы: благородного и мужественного героя (найя-

ка), красивой и любящей героини (найика),

прихлебателя или плута (вита), шута (видуша-

ка) и др. Особенно интересна фигура видушаки,

напоминающего соответствующий тип елизаве-

тинской драмы. Видушака, согласно «Натьяша-

стре», — брахман, но всем своим обличьем дол-

жен возбуждать смех зрителей; рекомендуется

изображать его горбатым карликом, лысым, хро-

мым, с торчащими зубами; как правило, он

должен быть невежественным и сварливым,

прожорливым, неряшливо одетым. Однако в

то же время видушака — верный друг, совет-

чик и помощник героя, честный, по-своему

остроумный и находчивый его наперсник. Перед

нами скорее всего своеобразная условная маска,

роль которой состоит в комическом травестиро-

вании высокого образа мыслей и поведения

главного героя; при этом отдельные черты обра-

за (обжорство, уродливый внешний облик, наро-

читая комичность поведения), вполне возможно,

восходят к народному театру и когда-то имели

магико-ритуальный смысл.

Значительная часть текста «Натьяшастры»

занята скрупулезной и педантичной классифи-

кацией различных элементов драмы (так, раз-

личаются 48 типов героя, 128 типов героини,

64 вида связей частей сюжета и т. д.). Но наря-

ду с этим в отдельных разделах трактата выдви-

нуты и обоснованы некоторые кардинальные

для санскритской драматургии теоретические

принципы.

К их числу прежде всего относится учение о

расе, или эстетическом наслаждении, состав-

ляющем, согласно «Натьяшастре», смысл и суть

драмы. «Натьяшастра» указывает, что раса за-

рождается в душе зрителей в результате вос-

приятия эмоционального содержания пьесы, и

поэтому первейшая обязанность драматурга со-

стоит в правдивом и ярком описании эмоцио-

нальной ситуации и носителей эмоции (возбу-

дителей расы), внешних проявлений эмоции

(симптомов расы) и сопутствующих ей

чувств (переходящих настроений). «Натьяша-

стра» насчитывает восемь видов расы: любовь,

печаль, веселье, гнев, мужество, страх, отвра-

щение и удивление — и оговаривает, что в каж-

дой отдельной пьесе должна доминировать лишь

одна из этих эмоций.

«Без расы, — утверждает «Натьяшастра», —

не может существовать поэтическое произведе-

ние»; поэтому все составные элементы драмы —

характер героя, танец, грим, мимика и т. п. —