Бельтинг Х. Образ и культ. История образа до эпохи искусства

Подождите немного. Документ загружается.

172 Церковь и образ. Учение об образе в церковной традиции и иконоборчество (726-843)

мы узнаем позиции иконоборцев (iconomachoi) как точку зрения побежденной

партии, она известна лишь в искаженном виде, поскольку ее цитируют лишь

для их принципиального опровержения. С другой стороны, уничтожение

икон отстаивается полемистами противоположной партии. И все же государ-

ство, владевшее безусловно общественно почитаемыми иконами, их удаляет

(с. 187).

Иконоборчество является, как нам известно, наиболее обсуждаемой главой

истории икон

. Литература о нем настолько же обширна, насколько противо-

речивы суждения о происходившем. Любое объяснение событий с помощью

одной причины терпело крах. Слишком много факторов и участников игра-

ли в них роль. Часто иконы были лишь поводом для конфликтов, которые

возникали между церковью и государством, между центром и окраинами,

между верхушкой и низами общества. Двор и армия — на одной стороне, мо-

нахи — на другой устраивают бои, в которых линия фронта постоянно пере-

двигается. К тому же выступают еретические движения, прежде всего в мало-

азийских окраинных провинциях Анатолии, которые наносят вред единству

империи и толкают центр то к примирению, то к сопротивлению. Экономи-

ческие факторы также определяли возникновение и ход конфликта. Нако-

нец, армия, которая всегда поддерживает убеждения победителя, с самого на-

чала вмешивалась в события. Читая источники, часто спрашивают себя,

почему именно иконы вызывали конфликты или конфликты выражались

именно в них. О причинах можно лишь догадываться, т. к. в официальных

объяснениях о них скорее умалчивают. Первая тема икон, изображение Бого-

человека, находилась, конечно, в центре богословских споров, так что этот об-

раз рассматривался то как символ, то, напротив, как препятствие чистоты

и единства веры. Одновременно он годился поэтому в качестве corpus delicti*,

поскольку он был видим для всех, мог почитаться или отвергаться, выстав-

ляться или удаляться. Согласие и разлад с ним можно было связать нагляднее,

чем с Писанием. Поэтому он способствовал дисциплине группировки, в кото-

рой хитроумные споры маскировали их определения. Власть обладателей

икон на местах и бессилие императоров, которые воспринимали себя дегра-

дировавшими до уровня наместников небесных образов, также служили

в этой связи мотивами тех или иных действий. Крушение городов в войнах

с арабами требовало сильной центральной власти, которая в случае необхо-

димости хотела бы также единство церкви поставить выше всех потенциаль-

но разделяющих символов (икон). Один лишь крест, как знак военной удачи

императора, так же мало подходил в качестве предмета богословских раздо-

ров, как и для упреков в идолопоклонстве, когда-то вызывавшем гнев Бога на

Израиль. Тема иконоборчества явно переходит границы истории иконы как

типа изображения.

Тем не менее следует наметить хотя бы внешний ход событий, что, однако,

оказывается уже достаточно трудным. События начинаются в 726 г. с эдик-

та (?) об уничтожении иконы Христа на дворцовых воротах (с. 187)

. Патри-

арх Герман, защищавший иконы, слагает с себя сан в 730 г. Император Лев III

* Corpus delicti (лат., юрид.) — состав преступления.

Византийское иконоборчество в VIII веке

173

(717-741), который сам положил начало иконоборчеству, явно представлял ар-

мию и был родом из Сирии. Для него удача на войне и правильная позиция

в вопросах веры тесно связаны. У него перед глазами стоял пример халифа,

армии которого привели на край гибели децентрализованную империю. По-

этому Лев, учитывая пример халифа, предпочитал считать себя представите-

лем единого народа Божьего по образу Ветхого Завета. Как он писал папе, бу-

дучи единым императором единого Бога, он хотел порвать с центробежными

силами культур и препятствующих объединению местных правителей

. Его

сын, Константин V (741-775), позднее подвергнутый чрезмерному поноше-

нию, видимо, поднял борьбу на богословский уровень. Его симпатии были,

кажется, на стороне монофизитов, которые уверяли, что существует только

одна, божественная природа Христа. Следовательно, образ, который изобра-

жал именно его человеческую природу, был подозрителен

. Первой верши-

ной начинающегося учения об образе был собор в Иерее, который в 754 г. под

председательством Константина принял религиозные определения изобра-

жений

Победное шествие иконоборчества уже подходило к какому-то временно-

му концу, когда Лев IV умер в 780 г., а его вдова Ирина приняла регентство за

несовершеннолетнего сына. В союзе с патриархом Тарасием и при поддержке

значительных кругов общества в столице управление государством было кру-

то повернуто и началось восстановление культа образов. В 787 г. состоялся

Вселенский церковный собор в Никее, где под председательством Константи-

на Великого в 325 г. заседал первый Вселенский церковный собор; он предал

проклятию все определения предыдущего собора

. Труднее было извлечь до-

казательство правомерности и правоверности культа образов из преданий

древней церковной литературы, поскольку «мы не находим в древних книгах

указаний, что образы следует почитать», как позднее заявляли представители

противоположной стороны

. Следовательно, главным стремлением собора

были филологические усилия по сбору источников, соединенные с усилиями

по их толкованию, чтобы привести доказательства традиции. Собор составил

также общие каноны (Приложение, текст 8).

Однако этот период продолжался недолго, и в 813 г. снова вспыхнуло ико-

ноборчество. Император, от которого исходило это изменение ситуации, сно-

ва был представителем армии, снова происходил из восточных пограничных

провинций, он был армянином: не случайно уже своим императорским име-

нем Лев V (813-820) он ссылался на своего предшественника в VIII веке

. Его

биограф сообщает о нем, что он хотел подражать примеру тех императоров,

к которым небо благоволило, подав им долгую жизнь и удачу в войнах

На этот раз сопротивление духовенства было сильнее. Среди противников

императора, которые тем временем сделали карьеру в другом лагере, был па-

триарх Никифор (806-815, умер в 828 г.), который вынужденно сложил сан,

и настоятель Студийского монастыря Феодор (759-826), который также был

отправлен в ссылку, в качестве ведущего богослова икон. Придворный фаво-

рит, Феодот, занимает патриарший трон. Его преемник, Иоанн Грамматик

(837-843), получивший оскорбительную кличку «Янис», был уже тогда веду-

щим умом нового иконоборчества. Церковный собор, заседавший еще в 815 г.

174 Церковь и образ. Учение об образе в церковной традиции и иконоборчество (726-843)

в церкви Св. Софии в Константинополе и провозгласивший желаемую бого-

словскую доктрину, уже испытывал его влияние

Вновь, и в последний раз, произошла перемена, когда снова женщина,

вдова по имени Феодора, 20 января 842 г. берет на себя правление вместо

несовершеннолетнего сына. Уже 4 марта 843 г. был поставлен патриархом

когда-то подвергавшийся преследованиям и жесткому обращению испо-

ведник культа икон Мефодий (843-847). Еще в том же месяце церковный со-

бор восстановил старое богословское определение, и воскресный день по-

вторного введения иконопочитания объявляют «Праздником торжества

православия»

. Правда, непримиримые радикалы в среде монашества, «зе-

лоты», были на этот раз не вполне удовлетворены переменой. Они требова-

ли большей автономии церкви, которая, по их мнению, была так обесчеще-

на империей. Поэтому патриархат, чтобы иметь героя, ведет пропаганду за

то, чтобы задним числом объявить патриарха Никифора святым и мучени-

ком. Его останки перевозят в Константинополь. Заказывают составление его

жития

Новый конфликт между соперничающими центральными силами, импе-

ратором и патриархом, был теперь намечен, и последующие события проис-

ходят под его знаком, а уже не под знаком иконоборчества. В соревновании за

первую роль императорский двор обеспечивает себе активной политикой за-

щиты образов в последующие десятилетия львиную долю заслуг, оказанных

церкви. Это заходит так далеко, что императоры даже в проповедях при освя-

щении новых церквей берут на себя роль патриарха (гл. 9а). Обе стороны ста-

раются ограничить друг друга в правах. Патриарха Фотия низлагают в пер-

вый раз в 867 г. и во второй раз в 886 г. при императоре новой Македонской

династии, т. к. он заходил слишком далеко.

Полемика ведется не только с помощью слова, но также с помощью кари-

катурных и оскорбительных изображений как орудий борьбы: правда,

не в иконописи, которая была в стороне от этих распрей, а в иллюстрациях

рукописей. При первом смещении патриарха Фотия среди его книг нашли

поддельные синодальные документы, направленные против его противника,

патриарха Игнатия

. Его приверженец Асбест, епископ Сиракузский, собст-

венноручно (autourgia) украсил их полемическими иллюстрациями, на кото-

рых Игнатий был обезображен и избиваем и получал оскорбительные клич-

ки «дьявол», «отродье Симона-волхва» и «антихрист».

Подобная практика применялась против иконоборцев уже раньше, после

843 г., а в этом случае сохранились рукописи, по крайней мере в копиях того

времени. Все это рукописи Псалтири, которые комментируются на полях тек-

ста не посредством словесных комментариев, а посредством иллюстраций, ак-

туальных для ситуации. Первый список был создан, вероятно, в 845-847 гг.,

когда имелся повод задним числом прославлять героическое сопротивление

патриарха, в лице «мученика» Никифора

. Хлудовская Псалтирь, находяща-

яся ныне в московском ГИМ, является наилучшим образом сохранившейся

86 копией. Иллюстрация к псалму 51, 7 относится к стиху, который можно поста-

вить в связь с противником: «...За то Бог сокрушит тебя вконец (Пс. 51: 7); ...Ты

любишь больше... ложь, нежели говорить правду (Пс. 51: 5)»

Византийское иконоборчество в VIII веке

175

86. Разоблачительные образы иконоборцев в Греческой псалтири

(Cod.129, fol. 51v). После 843. Москва, Государственный исторический музей

176 Церковь и образ. Учение об образе в церковной традиции и иконоборчество (726-843)

Два изображения, аналогичные по типологической схеме, «сравнивают»

посмертную победу патриарха над главным соперником из другого лагеря

с триумфом апостола Петра над Симоном-волхвом, которого апостол, как гла-

сит надпись, «уничтожает из-за его корыстолюбия (philargyria)». Так делается

намек на симонию, или торговлю духовными должностями. Реабилитирован-

ный патриарх изображен на параллельной иллюстрации в древнеримской

позе Победителя, поставившим ногу на плечо побежденного, как победитель

«второго Симона и иконоборца», который карикатурно изображен с лохма-

той гривой волос как безобразное чудовище. Новый святой держит в руках

круглую икону Христа, почитание которой одержало победу и которая слу-

жит зримым доказательством православия. Художник использует аналогию

с апостолом Петром и с триумфом над язычниками через образную антитезу,

чтобы изобличить противника и найти место в истории спасения для побе-

дившей партии.

Это образное оружие, оперирующее псалмами, как будто бы их сочинитель

предвидел события, еще повторяется многократно, так, например, в псалме

25:4, где «когда-то» и «теперь» обозначают совершенно конкретно иконобор-

ческий синод 815 г. и тогда изгнанного, а теперь утвержденного вновь патри-

арха

. Тогда икона Христа была замазана, причем рядом стекает кровь, как бы

после телесного ранения. Теперь та же самая икона демонстративно реабили-

тируется. Святитель держит ее, как он обычно держит только Евангелие,

в складках своего священнического облачения, и призывает правой рукой

к пониманию и почитанию. В конце длительной истории иконоборчества, ко-

торая теперь окончательно завершалась, еще раз подчеркивается, что изобра-

жение Христа как доказательство правильной веры и правильного понимания

личности Христа было в центре полемики.

в) Учение об образе и его традиция

Анализ учения об образе, которое развивалось в ходе дискуссии, для нашей

темы важнее, чем описание иконоборчества. Правда, это историческое разви-

тие нельзя подробно изложить, иначе пропорции были бы нарушены и глав-

ные аргументы упущены из виду. Дело не обойдется также без грубых упро-

щений, т. к. лишь общий объем дошедших до нас текстов составляет многие

тысячи страниц. Тем не менее вначале необходимо охарактеризовать по край-

ней мере главные фазы и самых важных авторов.

Учение об образе в прямом значении является плодом апологии, оправда-

ния икон по отношению к иконоборцам. Это отличает его от всех текстов, ко-

торые возникли раньше. Сочинения патриарха Германа (Приложение,

текст 6), который в 730 г. должен был отказаться от сана, являются введением

в учение об образе

. Первым крупным богословом — специалистом по иконам

был Иоанн Дамаскин (ок. 675-749), выросший в оккупированной исламом об-

ласти и вступивший в монастырь Св. Саввы близ Иерусалима. Его богослов-

скими сочинениями, относящимися к нашей теме (Приложение, текст 7), явля-

ются прежде всего три книги «против отвергающих святые иконы»

. Из трех

фаз учения об образе, о которых говорит Пауль И. Александер, эта первая на-

Учение об образе и его традиция 177

ходится еще во власти традиционных аргументов

. При этом имеет значение

ценность образов как памятных знаков в истории спасения, и право христиан-

ства использовать образы, которого не имел иудаизм, оправдывается явлением

Христа во плоти. Однако христологические дебаты, которые определяли вто-

рую фазу развития учения об образе, с тех пор как этой темой занялся Никей-

ский собор в 787 г., были возбуждены блестящими богословскими выступлени-

ями противной стороны, главным представителем которой (что весьма

примечательно) был император, а именно Константин V (741-775)

. Его ради-

кализм был отмечен четкой духовностью и направлен против «материализма»

религии. Мимесис Христа, подражание Ему — это не дело живописца и изоб-

ражения, а сфера действия добродетели, и оно допускает лишь крест и Евха-

ристию как средство приближения к духу и к истине веры

Когда в 813 г. снова вспыхивает иконоборчество, дебатам, в которых обе

партии попеременно одерживают верх, было уже больше полсотни лет. Если

стремиться сказать еще что-то новое, придется обратиться к последующим ис-

точникам патристической традиции и интерпретировать их с помощью нео-

жиданных ассоциаций. В третьей фазе учения об образе уровень полемики

определяется партией сторонников иконопочитания в лице патриарха Ники-

фора, который сочинил в изгнании после 815 г. три монументальных «ответ-

ных речи» (Antirrhetikoi) против предполагаемого собеседника и апологетичес-

кую книгу «Апологетика» в защиту образов

. Настоятель Студийского

монастыря Феодор также имел в изгнании время сочинять подобные произве-

дения

. Оба богослова часто находились в конфликте по вопросам церковной

политики, однако в делах иконопочитания объединялись. Никифор дискути-

ровал в классической схоластической манере, используя речи и возражения,

с неким теоретиком, за которым скрывался, по-видимому, император Констан-

тин V, злобный мамона. Дискуссия ведется теперь в стиле и в понятиях пери-

патетической философии Аристотеля.

То и дело аргументация возвращается к тому доводу, что Христос не мог

быть описан (a-perigraptos) и поэтому не мог быть изображен (a-graptos).

То и дело идет борьба из-за соотношения между реальностью и сходством.

Новой является сила философских и исторических доказательств того, что об-

раз и слово, опосредствованность зрением и слухом будто бы обладают оди-

наковой древностью и единой основой. Graphf означает одновременно пись-

мо и рисование. Традиционное доказательство ведется со ссылкой на древние

рукописи, в которых письмо и изображение применяются равноправно

У Феодора Студита речь идет больше о проблеме почитания образа и поэто-

му о его соотношении с первообразом, который, собственно, и почитается

в изображении. Природа, правда, разная, но не ипостась, т. е. представление

личности и ее индивидуальное явление.

После этого краткого обзора хода дебатов пора связно изложить их содер-

жание. Исходным пунктом для этого может служить тезис синода 869 г., кото-

рый является окончательным выводом из соответствующих определений:

«Мы предписываем почитать икону нашего Господа... и оказывать ей такое

же почитание, что и книгам Евангелий. Ибо, как все достигают спасения че-

рез изучение Евангелий, так же все — как знающие, так и незнающие — обре-

178 Церковь и образ. Учение об образе в церковной традиции и иконоборчество (726-843)

тут свою пользу через воздействие красок в живописных образах, и на это они

способны... Если кто-нибудь не почитает икону Христа, то он не будет в состо-

янии увидеть его при его втором пришествии»

Современному читателю нелегко оценить огромное воздействие образа,

которое сформулировано в этом тезисе. Священное Писание было единствен-

ным носителем откровения, было подлинным Словом Божьим. Поэтому хри-

стианство начиналось как религия Писания. Как религия искупления оно

связывало спасение, т. е. искупление, с откровением. Лишь через слово Божье

приходит спасение — эта сентенция была теперь дополнена тезисом, глася-

щим, что спасение приходит также через изображение Бога. Только вывод ни

в коем случае не очевиден, совсем наоборот. По какому праву требуют для об-

раза того, что было до сих пор привилегией Писания? Писание считалось бе-

зусловно вестью Бога. Какая же весть содержится в иконе? Здесь вступает в си-

лу богословие образа. Оно должно было заботиться о том, чтобы восстановить

ценность икон как инструмента в деле спасения и доказать, что у Бога были

намерения, связанные с иконами. Как это могло произойти, если икона, со-

гласно церковной традиции, состояла из мертвой материи — из дерева и кра-

сок — и происходила от человеческого творца, живописца, который в ней

подражал природе Бога, не достигая при этом даже ее реальности? Где и как

было возможно включить в это произведение человеческих рук самого Бога?

Но как раз это и было необходимо сделать, если хотели оправдать не только

самое икону, но и ее почитание.

Церковь, вера которой основана на традиции, находилась при этом в за-

труднительном положении, поскольку она не могла со ссылкой на собствен-

ные предания оправдать апологию иконы. Тем не менее это удалось с помо-

щью ссылок на авторитет «отцов». Проблема образа была решена благодаря

аргументам, которые в эпоху ранней патристики помогли разъяснить пробле-

му природы Христа. Это было не слишком трудно сделать, т. к. дело ведь ка-

салось единственной иконы и ее почитания. Возможно ли было вообще изоб-

ражать Христа? Если да, тогда в какой природе? Здесь возникал снова старый

спор о природах Богочеловека, об отношении Сына к Отцу. Потрясший цер-

ковь спор об этом шел с той предпосылкой, что Бог один и что он будто бы не-

видим. Кем же был тогда Христос? Был ли он Богом по сущностному подо-

бию, т. е. homoi-ousios, или даже единосущим с ним homo-ousios? Древние

богословы пользовались образом, точнее отображением, как аналогией, что-

бы их лучше понимали, хотя они дискутировали об образе не ради его само-

го, а как об аналоге. Как тогда понималась зримость Бога во Христе, так те-

перь - его зримость в изображении. Защитники иконы думали, что это по

существу одно и то же. Ибо если невидимый Бог в человеке-Христе становил-

ся зримым, значит, он может быть изображен и на иконе. Опасная связь была

задействована с помощью все еще убедительной догмы о реальности вопло-

щения Христа. Возможность изображения Христа была тем самым возведена

в ранг аргумента правоверности.

Но достигли ли этим большего, чем сознания, что Бог в образе Христа мо-

жет быть объектом изображения как человек «без опасения» кощунства? Если

не достигли большего, то как же можно было оправдать культ образов? Здесь

Учение об образе и его традиция

179

помог аргумент из платонической философии, который уже использовался

в древнем споре. Если Христа можно было изображать как человека, то изоб-

ражение не ограничивалось передачей его человеческой природы, ибо он

был со своей стороны образом Бога. Реальность образа, содержащего его пер-

вообраз, служила при этом объяснением. В Сыне человеческом первообраз Бо-

га содержался как в отображении. Человек, согласно книге Бытия, сотворен по

образу и подобию Божию, но не является сам этим образом, его моделью был

Христос, который как Богочеловек был подлинным образом Бога и, следова-

тельно, также архетипом творения. Василий Великий (ок. 330-379) резюмиро-

вал споры по поводу определения Христа следующим образом: то, что в изо-

бражении сходно по форме, во взаимоотношениях между Богочеловеком

и Богом сходно по божественной природе

Чтобы истолковать эти отношения между Отцом и Сыном, Василий наме-

кал на портрет императора, которому тогда оказывали те же почести, что и им-

ператору, и выставляли его на судебных процессах: «Как никто, созерцающий

на Агоре портрет императора и признающий в портрете императора, не смо-

жет считать, что существуют два императора, один — на портрете, а кроме то-

го — реальный император, совершенно так же дело обстоит и здесь. Если даже

портрет и император могут быть одним и тем же (ибо портрет не служит явле-

нию другой личности императора), то тем более это относится к божественно-

му Логосу и к Богу»

. Афанасий (295-373) продолжает эту мысль и говорит:

«...В портрете сохраняется неизменным сходство с императором, так что, кто

смотрит на портрет, узнает императора... Так портрет как бы говорит: я и им-

ператор суть одно... Кто почитает изображение императора, тот почитает

в нем самого императора»

Два вывода следовали из этого сравнения. Первый относится к теологичес-

кой трактовке личности Христа. Образ и модель следует, конечно, различать,

однако они не должны распадаться на два разных лица. Итак, Сына и Отца так-

же следует различать, однако они не должны быть двумя разными Богами. Вто-

рой вывод относится к почитанию христианином личности Христа. Поскольку

она в изображении содержит Отца, христианин может в Сыне почитать Отца.

Позднее это было перенесено на икону, красками расписанную доску: на ней

христианин может почитать самого Христа. В этом случае имела значение ста-

рая формула: честь, воздаваемая образу, переходит на первообраз (Василий Ве-

ликий). В изображении я почитаю не само это изображение, а личность изобра-

женного. Точнее говоря, такое использование образа было бы весьма

отдаленным по существу, ибо изображение является лишь средством достиже-

ния цели.

Однако на этом дело не кончилось, ибо шла полемика с иконоборцами.

Они обесценивали старый аргумент возражением, что тогда речь шла об об-

разе Отца в Сыне, т. е. о созданном природой образе, теперь же — об изображе-

нии, которое создал живописец на доске средствами искусства. Итак, они раз-

личали естественный, или созданный природой (согласно physis*) образ от

подражательного, или созданного искусством образа (согласно thesis или mi-

* fdoij (греч.) — природа, естество, материальный мир.

180 Церковь и образ. Учение об образе в церковной традиции и иконоборчество (726-843)

mesis). Оба — не взаимозаменяемы

. Тогда не оставалось ничего другого, как

воспользоваться древним платоническим учением и утверждать, что и образ

художника принимает участие в космической череде образов. Каждое изобра-

жение, все равно какого рода, возникает из прототипа, в котором оно вирту-

ально (согласно Dynamis) содержится изначально. Как к каждой печати отно-

сится оттиск, как к каждому телу относится его тень или отражение в зеркале,

так и к каждому прототипу относится его отображение

. Так, изображение не

подчинялось произволу художника, а соотносилось с первообразом, которому

оно соответствовало по форме согласно космическому принципу сходства.

С такой точки зрения изображение не было просто выдумкой художника,

но как бы собственностью, даже творением изображенного. Без него оно не

могло бы возникнуть. Отражая прототип, изображение привлекало его к себе

и связывало себя экзистенциально с его сущностью. Это был как раз тот пункт,

от которого зависело дело. Так в образе концентрировалась та сверхъестест-

венная сила, которая оправдывала его культ.

Крайний пункт этой аргументации был достигнут, когда воплощение Бо-

га больше не объясняли посредством образа, а образ объясняли воплощением

и договорились до утверждения, что образ Бога был будто бы осенен Святым

Духом, подобно земной женщине — Деве Марии при зачатии Христа. В слу-

чае с образом речь шла о воплощении формы в материю. Здесь Святой Дух

выступал вместо художника, подобно тому как он при зачатии Христа высту-

пал вместо земного отца

. При исходе дискуссии снова договаривались до

языческой философии, с отрицания которой все началось, и объявляли куль-

товый образ местопребыванием божества. Иконы стали как бы личными су-

ществами, онтологически они были подняты в своем значении с помощью ме-

тафизики образа, корни которой уходят в языческий неоплатонизм. Так

оставалось лишь охранять почитание от искажений и ошибок. Поклонение Бо-

гу отличали от почитания образа. Пользовались при этом, как известно, двумя

понятиями, которые в латинском переводе больше не различались. Этот пе-

ревод вызвал знаменитые недоразумения у Каролингов, которые сразу же

и полностью отвергли греческое учение об образе (Приложение, текст 33)

Существенной для всех этих размышлений была модель мира в филосо-

фии Платона. Все вещи мира, природы, суть отображения прототипов или

первообразов, в которых они существуют в более чистой форме. Так это уче-

ние о природе оперирует не биологической эволюцией от примитивных к бо-

лее высоко развитым существам. В мире не совершается развитие, оно уже из-

начально присутствует в чистых идеях или первообразах. Так, как природа

предстает перед нами, она отражает другую действительность, она ведь воз-

никла так же, как отражение, как повторение в сходной, однако по субстанции

уже уменьшенной форме, короче говоря: как образ. Так образ становится кос-

мическим принципом, орудием возникновения физического, материального

мира. Лишь поэтому данный принцип мог играть столь большую роль в дис-

куссиях по поводу понимания личности Христа

В Византии Бог всегда изображается только в виде сына человеческого. Хри-

стос, человек, также отображает одновременно Бога, во-первых, поскольку он

подобен Богу по божественной природе, во-вторых, поскольку Бог как человек

Образ и знак, икона и крест

181

стал в нем видимым. Христос относится к Богу как его образ. Его отображение

со своей стороны содержит тем самым отображение Бога. Аналогия с отображе-

нием плодотворна для учения об образе. Христос и Бог Отец связаны: оба суть

один Бог. Такая же связь существует между живописным отображением и его

моделью: они оба суть одно лицо. Однако важно то, что древние богословы со-

здали проблему из сходства между портретом и моделью. Художник, считают

они, может подражать лишь потому, что каждая вещь порождает свой образ.

Художник не является творцом отображения, т. к. он привязан к модели. Лишь

из такого аргумента можно было сделать вывод, что личность подтверждается

своим изображением и, значит, может в нем почитаться. Это было квинтэссен-

цией учения об образе, решением поставленной интеллектуальной задачи.

Богословы хотели, во-первых, защитить образ от его противников, обосно-

вывая правомерность его почитания. Во-вторых, они хотели защитить это по-

читание от злоупотребления. Поэтому они вели борьбу на два фронта. Необхо-

димость обоснования, исходившая из христологии, поднимала споры на

очень высокий уровень. На этом уровне возникла целостная система осново-

положений, с помощью которой надеялись добиться контроля над изображе-

нием и его зрителем. Теория искусства стала делом церкви, инструментом

конфессионального контроля. Как отразилось такое положение вещей на

иконе и ее признаках в качестве вида искусства?

Если спросить о том, какие требования к образу следовали из учения о нем,

то на первом месте можно назвать «доказательство реальности» изображения.

Платоническое учение о том, что каждая вещь создает свой образ и сама со-

здана по предсуществующему образу, позволяет сделать заключение, что то,

что не может быть изображено, недействительно. Феодор Студит в сочинении,

в котором он приравнивает тело и тень к первообразу и отображению, гово-

рит далее следующее: «Если то, что из-за его отсутствия можно узреть лишь

мысленно, но что нельзя узреть также в образном изображении, тогда оно не-

доступно также и для духовного зрения»

. Итак, образ указывает на реаль-

ность. Отвергая изображение, эту реальность подвергают сомнению. Ибо изо-

бражение доказывает эту реальность. Оно доказывает ее через ее способность

иметь свое отображение. Эта мысль была поэтому плодотворна также и в от-

ношении изображения Христа: если Христа нельзя изобразить, значит, он во-

обще не жил как человек, что может быть пояснено тремя примерами, в кото-

рых эта мысль используется в практике изображения.

г) Образ и знак, икона и крест

Известно, что древняя церковь пользовалась знаками и символами, чтобы ссы-

латься на Христа. Она сообразовывалась тем самым с метафорами, которые ей

предлагал библейский текст. Вселенский церковный собор, заседавший

в 692 г. в Константинополе, занимался этими проблемами и принял тезис по

вопросу о том, может ли быть в самом деле изображено то, что библейский

текст образно описывает:

«На некоторых святых иконах изображается агнец, на которого Иоанн

Креститель указывал перстом, агнец, избранный образцом милости и заранее