Бельтинг Х. Образ и культ. История образа до эпохи искусства

Подождите немного. Документ загружается.

162 Почитание образа, пропаганда и теология в поздней античности

ссылается на определенные иконы, то это были, по всей вероятности, те

самые, которые родоначальнику династии даровали победу и защиту.

Но икона теперь ставится выше образа императора. Она вытесняет этот образ

с лицевой стороны монеты на ее оборотную сторону, хотя он фактически за-

нимает на оборотной стороне место триумфального креста. Прежние темы

лицевой и оборотной сторон монеты объединяются, когда император сам бе-

рет в руку монументальный крест

Государственная иконография меняет свою имперско-античную тональ-

ность на направленность религиозно-церковную. Император узаконивает се-

бя по-новому как «наместника Христа на земле». Его власть из вторых рук есть

поручение Бога — управлять христианской империей на земле. Небесный

и земной суверены соотносятся в иерархической последовательности рангов

через свои изображения.

После выхода книги А. Грабара «Император в византийском искусстве»

мы знаем, что императоры интенсивно занимались культом икон

. Можно го-

ворить о придворных и государственных иконах. Речь идет в большинстве

случаев о принадлежавших династиям чудотворных иконах, культ которых

сходен с культом Габсбургских чудотворных образов как личных покровите-

лей и палладиев. Поскольку императоры представляли государство, дело не

могло ограничиться частным культом икон. При Юстиниане II использова-

ние икон выполняет в конце концов пропагандистскую функцию в «борьбе

идеологий». Она свидетельствует о «правоверном» императоре как внутри,

так и вне страны, прежде всего против Запада и против соперника в борьбе за

мировую гегемонию, против ислама, особенно на монетах.

«[Здесь] иконография меняется как легенда. Надпись на оборотной сторо-

не гласила прежде «Победа Императору» и относилась еще к числу предсказа-

ний счастья, залогом чего была сначала богиня победы... затем... палладий им-

перии, крест как знак триумфа... [Новая] легенда отказывается от римской

традиции, меняя надпись, которая теперь гласила REX REGNANTIUM, [т. е.

Царь Царствующих]. Переворачивая солид*, читаем: DOMINUS JUSTINIANUS

SERVUS CHRISTI...** Новая легенда... связывает образ императора с образом

Христа, и это означает, что император является наместником Христа. В силу

авторитета Бога император может чеканить монеты, так же как император от

имени Христа подписывается... император милостью Бога». Образ императора

преображается из солдатского в церемониальный. «Точно так же уже при Юс-

тиниане I щит и копье заменяются державой с крестом, символом вселенского

императора. Исчезает также шлем. Вместо него появляется корона»

Согласно Брекенриджу, речь идет «о неуловимом переходе от прежней

иконографии, в которой христианские символы были инструментами импер-

ской власти в достижении, по существу, светского триумфа, к новой концеп-

ции, в которой сам император является лишь инструментом божественной

воли в достижении ее собственных побед... Император, стоящий перед Госпо-

дом, является людям одновременно как образ божественного панвасилевса на

* Солид (solidus) — золотая монета, введенная вместо aureus и равная 25 денариям.

** Государь Юстиниан слуга Христа (лат.).

Икона и политика при императорском дворе: монеты с изображением Христа

163

земле и как апостол истинной веры, самого православия»

. Легитимизация,

однако, имеет часто важную подоплеку. Императоры особенно охотно ссыла-

ются на небо, когда их господству грозит опасность со стороны узурпаторов.

Императоры-иконоборцы вместо изображения Христа прибегают к древней

традиции изображать себя вместе с предками. Изображение вместе с сыном,

который также коронован как император, должно теперь гарантировать его

престолонаследование. Позднее иконоборцев упрекали в том, что они будто

бы заменили изображение Христа своим собственным

Когда Юстиниан II после десятилетнего перерыва, в 705 г., снова взошел на

трон, он на своих монетах ввел тот «семитический» тип Христа, который упо- 82

минался выше. С точки зрения Китцингера, это был не только другой тип об-

раза, но как подлинный портрет он был четко обозначен посредством геоме-

тризированного стиля изображения

. «Подражание императора Христу»

поддерживается возвращением к полуфигурному портрету императора. Им-

ператор «больше не обращается к Христу, а говорит людям». Его держава со

знаком креста провозглашает тот означенный в надписи «мир» (pax), который

снова подарила миру законная династия. Подданные приветствуют его соот-

ветствующим возгласом «Да правит он нами многие лета» (DN JUSTINIANUS

MULTUS AN)

С точки зрения внешней политики монета с изображением Христа являет-

ся, быть может, реакцией на выпуск монет халифом Абд эль-Малеком, кото-

рый представлялся на своих монетах как «господин правоверных» и «предста-

витель Аллаха». А. Грабар толкует новый культ икон как религиозную

пропаганду в борьбе государств и систем

. Легенды о монетах показывают,

что Византия реагировала на теократию в соседнем государстве. С 695 г. с араб-

ских монет исчезает изображение властителя, они сохраняют лишь надписи

без изображений, которые называют единого Бога по имени

. Образ Христа

и святое копье были до 695 г. символами интеграции двух систем. Оба теокра-

тических государства остаются и дальше взаимосвязанными в идеологическом

состязании. «Статически традиционные знаки господства» сохраняют в греко-

римском мире свою ауру

. Символы принимали на себя ответственность за

ценности и убеждения, которые почитались или против которых боролись.

Икона и стих Корана являются непримиримыми антагонистами.

Правда, Византия сама вскоре начинает борьбу против икон, а именно спу-

стя лишь немного лет после того, как халиф Иазид I издал первый запрет

икон для христианских церквей на территории арабского халифата (721)

Примечательно также, что Лев III «Исавр» (717-741), положивший начало ико-

ноборчеству, сам происходил из Сирии и был знаком с арабским менталите-

том. Он остановил арабское вторжение в Византию. Затем он вел кампанию

только против образов Бога и святых, в то время как в арабском халифате вся-

кое изображение живых существ, которые как образ были неизбежно лишены

жизни, считалось греховной конкуренцией с Творцом

Весьма вероятно, что преувеличенный культ образов, как и внезапно по-

следовавший в Византии контрудар, получали импульсы от ислама, господст-

вовавшего на соседней территории. Выбор «семитического типа» Христа, ко-

торого Юстиниан II распорядился позднее помещать на своих монетах, в этой

164 Почитание образа, пропаганда и теология в поздней античности

83. «Распятие» с ограды хора. 705-707. Рим, Санта-Мария Антиква

связи имел определенный смысл, нуждающийся в разъяснении. Этот портрет

Христа был тогда больше всего распространен в тех областях, которые уже на-

ходились под арабским владычеством. Миниатюра сирийской рукописи 586 г.

подтверждает это, как и фрески в Абу-Гирге (Египет) и в храме Ваала в Паль-

80 мире

. Синайская икона, которую Вайцман датирует VI веком

, повторяет

«оригинал» в той же технике. Без сомнения, знание о происхождении ранне-

го чудотворного образа из областей, захваченных исламом, могло лишь спо-

собствовать его культу в столице. Оттуда образ с большим успехом распрост-

раняется также и на западе империи. Уже приблизительно через год после

чеканки монет в Византии папа Иоанн VII (705-707) распорядился написать

в римской церкви Санта-Мария Антиква поклонение (с. 183) Распятому, пред-

83, 87 ставленному в «семитическом типе».

е) Иконы и теологические споры

Ранние иконы следуют традиции портрета в такой мере, что часто забывается,

как они были предметом ожесточенных споров, начинавшихся в богословии,

а заканчивавшихся в политике. Их роль в политике пап и императоров относи-

тельно икон нами уже рассматривалась, однако стоит проанализировать взаим-

ную связь ряда ранних икон, которые не просто изображают какую-то персону,

но представляют ее с помощью надписей или внутренних изобразительных

средств как носителя определенных теологических идей. Можно было ожидать,

Иконы и теологические споры

165

что в древние времена важнейшим из

них было учение о двух природах во-

человечившегося Логоса, также и тог-

да, когда стремились как раз опро-

вергнуть это учение.

Так, на иконе восседающей на

троне Богоматери с Синая

она изоб-

ражена настолько близко к небесам,

что виден лишь белый луч света,

исходящий от десницы Бога на Ма-

рию, на коленях которой представ-

лен видимый Бог, явленный во пло-

ти. Мученики, фланкирующие по

сторонам группу Матери с Младен-

цем, претерпели смерть за истинную

веру. И святые воины Сергий и Вакх

на другой синайской иконе также

изображены с их небесным сувере-

ном, который в медальоне с его под-

линным ликом подтверждает свое

земное, историческое присутствие

(гл. 4а и 5г)

Тема распятия особенно соответствовала постановке вопроса о том, кто же, 71

собственно, был тот, кто умер тогда на кресте (или, согласно другой точке зре-

ния, как раз не умер, т. к. не имел тела, которое могло умереть). Вопрос о реаль-

ности распятия волновал умы еще и в эпоху средневековья (гл. 13г). В VII веке он

был напрямую связан со спорными взглядами на Христа, так что Анастасий взял

с собой на богословские дебаты иконы Распятия, чтобы уличить своих против-

ников в заблуждении, задавая им хитрые вопросы перед ликом Распятого

. Вряд

ли может поразить то, что на этих иконах изображение было тщательно сплани-

ровано, т. к. с их помощью формулировали теологическое определение. Поэто-

му было решено изображать Христа с закрытыми глазами, чтобы так обозначить

его человеческую смерть (гл. 7а). И на таких иконах суть не в повествовании

о страданиях Христа, а в изображении Богочеловека как Распятого.

Молитвенные надписи иногда наставляли зрителя действительно взгля-

нуть на изображение «теологически». Подобная надпись на раме маленькой

синайской иконы Распятия гласит: «Кто не потрясен и не сотрясается в стра-

хе, когда видит Тебя, мой спаситель, распятым на кресте? Ты одет в одежду

смерти, но облачен также в одеяние вечности»

. Позднее, со времени Феодо-

ра Студита, сочинение надписей в стихах для икон стало особым литератур-

ным жанром

Достойная внимания синайская икона, которая в XIX веке попала в Киев, 85

истолковывает в VI веке богословский тезис как свидетельство того, что в дан-

ном случае представлен

Иоанн Предтеча. Он изображен на иконе, собствен-

но, не столько ради самого себя, сколько потому, что при виде молодого Че-

ловека он свидетельствовал о его божественной природе и изрек пророческие

166 Почитание образа, пропаганда и теология в поздней античности

слова: «...вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1: 29). Как

раз эти слова начертаны на длинном свитке, который он развернул на голу-

бом фоне и который свисает до белой скалы. Однако пророк, имеющий ди-

кую внешность со своей растрепанной гривой волос, высказывается не только

с помощью текста, но и указывает наверх, на медальон Христа, как раз тем же-

стом, о котором толкует текст. Пусть он на Иордане лишь взглянул на Хрис-

та, но акцент с помощью вытянутого указательного пальца дал художнику

возможность наглядно соединить две фигуры. Так возникло изображение Ио-

анна, лишенное сценического эффекта, однако отчетливо выдвинувшее те-

зис, которым мы обязаны пророку.

Подлинная суть заключается в том, что Иоанн выразился метафорой, ког-

да он приветствовал Агнца Божьего, а художник не повторил эту метафору,

а изобразил человека, которого она подразумевала. Так было не всегда и изме-

нилось лишь тогда, когда осознали, что жертвуют одной частью тезиса, если

изображают агнца. Ибо Иоанн был единственным пророком, действительно

видевшим Христа, а не только возвещавшим его метафорически. Поэтому на

соборе 692 г. богословы категорически запрещают метафору, которая в VI ве-

ке еще демонстративно воспроизводилась на троне из слоновой кости равенн-

ского епископа, как заблуждение, которое умаляет реальность воплощения

и уклоняется от доказательства зримого бытия Христа во плоти (гл. 8г). По-

скольку иконы Христа делают его зримым для телесных глаз таким, каким он

сам являлся, их обязывали соблюдать это преимущество по отношению к сло-

ву. Если на них можно видеть то, о чем тексты лишь повествуют, то это было

также оправданием их существования.

62 Благодаря таким же средствам икона Петра, о которой уже шла речь выше,

также являлась своего рода теологическим высказыванием

. Она изображает,

как мы видели, апостола и мученика согласно той изобразительной схеме, ко-

торой в государственной иконографии вплоть до 540 г. пользовался консул,

будучи заместителем императорского величества, чье изображение занимало

место в центре в ряду медальонов над головой консула. Консул представлял

государство от имени императора, точно так же, как Петр от имени Христа

представлял Церковь на земле. На иконе изобразительный тип Христа под-

тверждает божественную, ибо господствующую природу, в то время как спра-

ва и слева от него исторические свидетели его смерти указывают на его чело-

веческую природу.

Признание роли Петра как земного консула Богочеловека в то время не

в такой степени было предметом полемики между Западом и Востоком, как

это стало, по-видимому, позднее. Иначе было бы невозможно, чтобы гречес-

кая икона VII века своей надписью акцентировала богословский тезис. Igona

Петра находилась когда-то в Сан-Пьетро ин Чьело д'Оро, главной церкви

лангобардской королевской резиденции Павии, где некий паломник VIII ве-

ка зафиксировал ее надпись

. Эта надпись была на греческом языке, а следо-

вательно, греческой была и сама икона. С самого начала надпись была уже

изуродована, т. к. наш свидетель смог прочитать там лишь ссылку на «Бога

Логоса», на которого Петр на иконе явно указывал. Далее зрителя призывают

узреть «Богом на золоте сотворенную скалу» (theoglyptan petran), «рядом с кото-

Иконы и теологические споры 167

85. Икона «Св. Иоанн Креститель» (Синай). VI в. Киев,

Музей искусств имени Богдана и Варвары Ханенко

168 Почитание образа, пропаганда и теология в поздней античности

рой я поистине не буду колебаться» (klonoumai). Изображение Петра, к кото-

рому был также приобщен Бог Логос (Theos Logos), годилось поэтому как носи-

тель теологического и церковного тезиса. Игра слов Petrus — Petra* восходит

к Евангелию от Матфея (16: 18), где Христос возвещает, что на сем камне он со-

здает Свою Церковь. То, что апостола следовало узреть «на золоте», относи-

лось, вероятно, во-первых, к золотому фону иконы, а во-вторых, к названию

церкви в Павии, откуда происходила икона. Греческая икона была, быть мо-

жет, создана по заказу лангобардского двора.

В Риме в это время по причинам, о которых уже говорилось выше, отдава-

ли предпочтение двойному изображению Петра и Павла, которые только

вместе могли представлять церковь Рима (гл. 7б). И на фресках VIII века в за-

84 гадочно похожей на языческий храм церкви в Треви близ Сполето они также

появляются вдвоем. Происхождение такого двойного образа от пары икон

подчеркивается

с помощью изображения иконных рам и выбора краснова-

того фона. Первоначально римских «близнецов» проектировали для апсиды

собора Св. Петра, где они фланкировали с двух сторон фигуру Христа. Те-

перь при росписи апсиды представлялось важным воспроизведение парного

образа апостолов в форме двух обрамленных икон, которые явно имели в Ри-

ме знаменитый образец.

* Имя Petes (по-русски Петр) по-гречески означает «камень», а Petra — «скала».

8. Церковь и образ. Учение об образе

в церковной традиции

и иконоборчество (726-843)

Уже сам факт борьбы в обществе из-за иконы указывает на то, что следует рас-

суждать в иных измерениях, если мы желаем постичь ее историю. Эта борьба

началась с устранения иконы. Она была, следовательно, реакцией на опреде-

ленное использование или злоупотребление ранними иконами. Не икона как

таковая, а ее почитание было причиной, вызвавшей разрушение религиозно-

го искусства. Поэтому нельзя рассматривать икону просто как вид живописи.

Ее изобразительные формы свидетельствуют о содержании изображения, ко-

торое современному созерцателю не открывается непосредственно само со-

бой, а должно быть ему сначала раскрыто.

В процессе возникновения иконы между V и началом VIII века можно на-

блюдать формирование христианского культового образа, воспринявшего ан-

тичную практику изображения. Для его оправдания богословие, со своей сто-

роны, использует теории образа неоплатонической философии. Как икона

была, по существу, лишь античным изображением на доске в христианском

употреблении, так и учение об иконах можно назвать христианской версией

античных теорий образа.

а) Образ в христианстве

Тем не менее было бы заблуждением думать, что христианство без сопротив-

ления продолжило античную традицию образа. Напротив, оно сначала после-

довательно отвергало религиозный образ

. В центре культа был не культовый

образ, а престол жертвенной трапезы (Mensa). Христианский храм вмещал не

святилище со статуей богов, а был местом встречи членов общины, которая со-

биралась для жертвенной трапезы. Но культовый образ был «предосудите-

лен», т. к. он был зримым выражением языческого идолослужения, которое

отрицалось. Христиане отказывались приносить жертвы образу императора,

что стало поводом для их преследования. И наконец, созданию видимого об-

раза противостоял запрет Моисея на изображение Бога, и поэтому оно было

запрещено монотеистической религией, которая не нуждалась в зримом от-

личии единого, но невидимого Бога от других богов.

Невзирая на эти многочисленные обвинения религиозного образа вооб-

ще и культового образа в особенности, происходит нечто удивительное:

церковь принимает образ в культовое помещение. Длительное время цер-

170 Церковь и образ. Учение об образе в церковной традиции и иконоборчество (726-843)

ковь сопротивляется этому, но все же уступает и принимает изображения,

хотя не в пластической форме, а в форме двухмерной живописи. Вслед за

принятием образа возникает учение о нем, которое затем оправдывает культ

иконы в теологическом споре о природе Христа. В большинстве современ-

ных трудов приводятся аргументы с тем же благоговейным трепетом, с ка-

ким их авторы стоят перед иконами. Так они поддерживают заблуждение,

состоящее в том, что речь идет о подлинно христианском и подлинно интел-

лектуальном толковании образа. Более того, они создают впечатление, буд-

то христиане имели просвещенное отношение к культовым изображениям

своих языческих предков. Однако не следует позволять вводить себя в за-

блуждение этим апологетическим учением об образе. Оно лишь сублимиру-

ет существующую практику изображения и задним числом создает для нее

теоретическое оправдание. Так, мы не можем воспринять учение об иконах

буквально, ибо оно было прежде всего продуктом исторических споров о ре-

лигиозном образе

Первые высказывания об образе относятся к IV веку, когда христианство воз-

высилось до государственной религии мировой Римской империи. Они содер-

жатся в послании

епископа Евсевия (умер ок. 339 г.), который был богословом

христианского императора Константина I (306-337). Его дочь спрашивала, мо-

жет ли Евсевий достать для нее портрет Христа, и тем самым выразила желание

античного человека исповедовать религию, сопровождаемую изображениями.

Двумя столетиями позднее другая христианка, владелица чудотворного образа

из Камулианы, спрашивала: «Как же я могу Его почитать, если Он невидим и я

Его не знаю?» (гл. 4а). Эта потребность в созерцании создала проблему обраще-

ния иноверцев в христианство церковью. Тут возникала опасность ревизии чи-

стого учения. Епископ Епифаний из Саламина (умер в 403 г.) сформулировал

эти беспокойства в меткой фразе: «Поставьте иконы для поклонения, и вы уви-

дите, что обычаи язычников сделают остальное»

. Евсевий в письме к дочери

императора выражается вежливее. Видел ли Константин в церкви когда-нибудь

нечто подобное? Он, Евсевий, отнял у одной женщины изображения апостола

Павла и Спасителя, чтобы не возникало впечатление, что христиане подобно

идолопоклонникам носят образ своего Бога. В конце концов он сбивал с толку

адресатку своего письма коварным вопросом, какую из двух природ Богочело-

века она надеется увидеть в образе: если божественную — то она же не может

быть изображена, если человеческую, то она не достойна изображения.

После всего этого очевидно, что легенда о Сильвестре должна была быть

созданием более позднего времени, если она утверждает, что папа Сильвестр

передал императору Константину два изображения апостолов Петра и Павла,

чтобы обратить его в христианство. Исторический контекст легенды, живо-

писное изображение которой засвидетельствовано в Риме уже в VI веке, сфор-

мировался в VIII-IX веках, когда она стала основанием для «Константинова

подлога», попытки папы исторически оправдать перед Каролингами свое по-

ложение как властителя над императорами Запада. К этому времени восходят

73 также два маленьких изображения верховных апостолов (из сокровищницы

часовни Санкта Санкторум, о которых уже шла речь выше (гл. 7б). В IV веке

церковь еще не пользовалась такими средствами.

Византийское иконоборчество в VIII веке 171

Напротив, соображения Евсевия и Епифания были тогда не единственны-

ми. Церковный собор, заседавший в 306 г. в Эльвире, сформулировал в своем

36 каноне: «Размещение живописных изображений в церкви должно быть за-

прещено, т. к. предмету почитания и поклонения не место на стене»

. Озабо-

ченность по поводу власти образа над зрителем была еще распространена.

Неосведомленный зритель может ведь спутать изображение с изображенным.

Иоанн Дамаскин, первый богослов икон (ок. 680-749), спустя несколько столе-

тий сформулировал то, что, как и его учение, было очевидностью: «Образ яв-

ляется подобием, которое передает прообраз так, что между ними остается

различие»

. Очевидно, что различие между образом и изображенным тем вре-

менем превратилось в проблему.

В VI веке мы впервые слышим об использовании религиозных изображе-

ний церковью. Семья восточноримского императора играет в этом знамена-

тельную и важную роль, как, например, при пожертвовании вотивных икон

во Влахернскую церковь или при пересылке иконы Богоматери из Иерусали-

ма в Константинополь

. В случае с иконой Богоматери речь шла к тому же

о первом представителе нового типа образа: она была, как говорили, написа-

на евангелистом Лукой при жизни Богоматери (гл. 4б), которая сама служила

ему моделью.

В VI веке, когда оформляется культ икон, так что к ним нельзя больше от-

носиться как к чему-то незначительному, возникают первые дискуссии сто-

ронников и противников ценности икон, которые, видимо, все еще не везде

допускались в христианских церквах. Педагогические соображения играют

все еще важнейшую роль. Иконы, с точки зрения епископа Ипатия Эфесско-

го, должны вводить в религию лишь тех, кто в этом нуждается, простых и не-

образованных людей

. Иконы своего рода Библия для неграмотных — вот что

должно было стать сутью официального учения Римской Церкви

. В VII веке

в легендах о святых появляются первые попытки оправдания новой практики

использования икон на Востоке. Греческая легенда о св. Панкратии из Таор-

мины сообщает о портретной иконе Христа, которую Петр распорядился на-

писать и которую он дал святому, отправлявшемуся с миссией на Сицилию,

вместе с иллюстрированными рукописями Евангелий и иконами, по образцу

которых должны были быть украшены церкви

б) Византийское иконоборчество в VIII веке

Бурно распространявшееся почитание икон вызывает в VIII веке кризис. Сто-

летнее иконоборчество, которое временами превращалось в гражданскую

войну, вносит раскол в церковь и общество. Лишь теперь начинаются офици-

альные и публичные дискуссии об изображении. Они происходят среди бого-

словов и людей, которые себя таковыми считают. Учение об образе является

плодом этого кризиса. Оно служит противникам икон, а затем и их сторонни-

кам для теоретического оправдания своих взглядов. Создается огромное коли-

чество литературных сочинений, содержащих остроумные и утрированные

формулировки, в которых часто можно заметить их полемическую направ-

ленность. Силою навязываются каноны там, где их еще не было. Разумеется,