Бандурка А.М., Бочарова С.П., Землянская Е.В. Юридическая психология: Учебник

Подождите немного. Документ загружается.

231

процессы. В ходе допроса потерпевшей необходима постоянная психо-

логическая поддержка со стороны следователя, особенно по отношению

к неуверенным в себе, сензитивным (чувствительным) девушкам, пос-

кольку они тонко реагируют на такие эмоциональные воздействия и

эффективность их показаний повышается.

При расследовании изнасилований перед следователем стоит важная

задача – изучение взаимоотношений потерпевшей и преступника. Нере-

дко жертвами групповых преступлений в юношеском возрасте являются

лица, хорошо знакомые с одним из насильников, имевшие с ним ранее

интимные контакты, влюбленные в него. Следователь обязательно дол-

жен учитывать отношение потерпевшей к случившемуся, особенно про-

явления защитных механизмов ее личности. Некоторые жертвы в про-

цессе расследования проявляют реакции негативизма, оппозиции, что

задерживает процесс разбирательства, а иногда вводят в заблуждение

судебно-следственные органы.

Так, Жанна Ш. 15-ти лет, подвергалась неоднократному групповому

изнасилованию подростками, но в течение полугода никому не расска-

зывала об этом. Девушка пыталась покончить жизнь самоубийством

после очередного изнасилования, но была остановлена насильниками. У

пострадавшей наблюдались типичные для ее личности способы реаги-

рования на криминальные ситуации: уйти в себя, замкнуться, разрешить

конфликт самостоятельно, без посторонней помощи. Такое поведение

рассматривается как защитные реакции на стрессовые ситуации с целью

устранения тревожности и психических травм. На следствии девушка

часто замыкалась, не хотела рассказывать важные для дела обстоятельс-

тва. При этом девушка была влюблена в одного из насильников. У нее

наблюдалась высокая психологическая зависимость от него. Это также

явилось одной из причин необычного поведения потерпевшей в период

предварительного следствия.

Следователь внимательно изучил ситуацию, личность потерпевшей,

обратил внимание на ее влюбленность. Как ему стало известно, девушка

воспитывалась матерью и отчимом, со стороны родственников наблю-

далось выраженное эмоциональное отчуждение. Высокая потребность

во взаимопонимании, любви усилила глубину чувств у девушки. До

случившегося она встречалась с возлюбленным; они вместе проводили

свободное время, говорили о жизни, любви. Интимных контактов у них

не было. Однажды Жанна обидела возлюбленного, обозвав его «дура-

ком, как его умственно отсталая сестра». И он решил отомстить девуш-

ке. Пригласив ее к себе домой, он вместе с другом ее изнасиловал. Пос-

ле этого рассказал ребятам о «своих подвигах». Это вызвало интерес у

группы подростков и они начали преследовать девушку, совершали по

отношению к ней насильственные действия. Изучение личности Жанны,

особенностей ее эмоциональных реакций, переживаний позволило сле-

дователю установить психологический контакт с девушкой, избрать

нужные тактические приемы для получения достоверной информации.

232

10.1.4. Допрос несовершеннолетнего свидетеля и

потерпевшег о

Допрос свидетеля и потерпевшего лица (совершеннолетнего) отно-

сится к числу самых распространенных разновидностей допроса. Сви-

детелем может быть как человек, непосредственно воспринимавший

событие преступления или другие обстоятельства, имеющие сущест-

венное значение для дела, так и тот, кому стало известно об этом со

слов других лиц или из документов, а также из других источников.

Потерпевшим является лицо, которому преступлением причинен

моральный, физический или имущественный вред. Он так же может

быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих доказыванию, а

также о своих взаимоотношениях с обвиняемым.

Предстоящий допрос свидетеля или потерпевшего требует серьезной

и тщательной подготовки. Основой допроса является план, в который

включается круг вопросов, подлежащих выяснению. Необходимо тща-

тельно изучить личность свидетеля или потерпевшего, так как характер

протекания интеллектуальных процессов (восприятия, памяти, мышле-

ния, воображения, обеспечивающих эффективность показаний) зависит

от индивидуально-психологических, возрастных особенностей личности

допрашиваемого лица, направления профессионализации и т.п. (см. рис.

23, 24).

В зависимости от индивидуальных особенностей личности, от прео-

бладающего участия в работе памяти того или иного анализатора разли-

чают зрительный, слуховой, двигательный и смешанный типы памяти.

Способность к запоминанию у людей различна: у одних лучше развита

зрительная память, у других – слуховая, у третьих – словесно-

логическая и т.д. Например, математик запоминает лучше циф-

ры,алгоритмы решения типовых задач, художник – цвета, а музыкант –

ноты, звуки. Такая память называется профессиональной.

Отличной иллюстрацией профессионального восприятия и памяти может слу-

жить рассказ чешского писателя К.Чапека «Поэт».

«Заурядное происшествие: в четыре часа утра на Житной улице автомобиль сбил с

ног пьяную старуху и скрылся, развив бешеную скорость. Молодому полицейскому комис-

сару Мейзлику предстояло отыскать это авто. Как известно, молодые полицейские чи-

новники относятся к делам очень серьезно.

– Гм…- сказал Мейзлик полицейскому номер 141. – Итак, вы увидели в трехстах

метрах от вас быстро удалявшийся автомобиль, а на земле – распростертое тело. Что

вы прежде всего сделали?

– Прежде всего подбежал к пострадавшей, – начал полицейский, – чтобы оказать

ей первую помощь.

233

– Сначала надо было заметить номер машины, – проворчал Мейзлик, – а потом

уже заниматься этой бабой… Впрочем, и я, вероятно, поступил бы так же, – добавил

он, почесывая голову карандашом. – Итак, номер машины вы не заметили. Ну, а другие

приметы?

– По-моему, – неуверенно сказал полицейский номер 141, – она была темного цвета.

Не то синяя, не то темно красная. Из глушителя валил дым, и ничего не было видно.

– О, господи! – огорчился Мейзлик. – Ну, как же мне теперь найти машину? Бегать

от шофера к шоферу и спрашивать: «Это не вы переехали старуху?» Как тут быть,

скажите сами, любезнейший?

Полицейский почтительно и равнодушно пожал плечами.

– Осмелюсь доложить, у меня записан один свидетель. Но он тоже ничего не зна-

ет. Он ждет рядом в комнате.

– Введите его, – мрачно сказал Мейзлик, тщетно стараясь выудить что-нибудь в

куцем протоколе. – Фамилия и местожительство? – машинально обратился он к вошед-

шему, не поднимая взгляда.

– Кралик Ян – студент механического факультета, – отчетливо произнес свиде-

тель.

– Вы были очевидцем того, как сегодня в четыре часа утра неизвестная машина

сбила Божену Махачкову?

– Да. И я должен заявить, что виноват шофер. Судите сами, улица была совершен-

но пуста, и если бы он сбавил ход на перекрестке…

– Как далеко вы были от места происшествия? – прервал его Мейзлик.

– В десяти шагах. Я провож ал своего приятеля из…из пивной, и когда мы проходили

по Житной улице…

– А кто такой ваш приятель? – снова прервал Мейзлик. –Он тут у меня не значит-

ся.

– Поэт Ярослав Нерад, – не без гордости ответил свидетель. – Но от него вы ниче-

го не добьетесь.

– Это почему же? – нахмурился Мейзлик, не желая выпустить из рук даже соломинку.

– Потому, что он… у него… такая поэтическая натура. Когда произошел несчаст-

ный случай, он расплакался, как ребенок, и побежал домой… Итак, мы шли по Житной

улице; вдруг откуда-то сзади выскочила машина, мчавшаяся на предельной скорости…

– Номер машины?

– Извините, не заметил. Я обратил внимание лишь на бешеную скорость и говорю

себе – вот…

234

– Какого типа была машина? – прервал его Мейзлик.

– Четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, – деловито ответил сту-

дент-механик. – Но в марках я, понятно, не разбираюсь.

– А какого цвета кузов? Кто сидел в машине? Открытая или лимузин?

– Не знаю, – смущенно ответил свидетель. – Цвет, кажется, черный. Но, в общем,

я не заметил, потому что, когда произошло несчастье, я как раз обернулся к приятелю:

«Смотри, говорю, каковы мерзавцы: сбили человека и даже не остановились».

– Гм…- недовольно буркнул Мейзлик. – Это, конечно, естественная реакция, но я бы

предпочел, чтобы вы заметили номер машины. Просто удивительно, до чего не наблю-

дательны люди. Вам ясно, что виноват шофер, вы правильно заключаете, что эти люди

мерзавцы, а на номер машины вы – ноль внимания. Рассуждать умеет каждый, а вот по

деловому наблюдать окружающее… Благодарю вас, господин Кралик, я вас больше не

задерживаю.

Через два часа полицейский номер 141 позвонил у дверей поэта Ярослава Нерада.

– Дома, – ответила хозяйка квартиры. – Спит.

Разбуженный поэт, испуганно вытаращил заспанные глаза на полицейского. «Что

же я такое натворил?» – мелькнуло у него в голове.

Полицейскому, наконец, удалось объяснить Нераду, зачем его вызывают в полицию.

– Обязательно надо идти? – недоверчиво осведомился поэт. – Ведь я все

равно уже ничего не помню. Ночью я был немного …

– Под мухой, – понимающе сказал полицейский. – Я знаю многих поэтов. Прошу вас

одеться. Я подожду.

По дороге они разговаривали о кабаках, о жизни вообще, о небесных знамениях и о

многих других вещах; только политике были чужды оба. Так, в дружеской и поучитель-

ной беседе они дошли до полиции.

– Вы поэт Ярослав Нерад? – спросил Мейзлик. – Вы были очевидцем того, как неиз-

вестный автомобиль сбил Божену Махачкову?

– Да, – вздохнул поэт.

– Можете вы сказать, какая это была машина? Открытая, закрытая, цвет, коли-

чество пассажиров, номер?

Поэт усиленно размышлял.

– Не знаю, – сказал он. – Я на это не обратил внимания.

– Припомните какую-нибудь мелочь, подробность, – настаивал Мейзлик.

– Да что вы! – искренне удивился Нерад. – Я никогда не замечаю подробностей.

235

– Что же вы вообще заметили, скажите, пожалуйста? – иронически осведомился

Мейзлик.

– Так, общее настроение, – неопределенно ответил поэт. Эту, знаете ли, безлюд-

ную улицу… длинную… предрассветную… И женская фигура на земле… Постойте! –

вдруг вскочил поэт. – Ведь я написал об этом стихи, когда пришел домой.

Он начал рыться в карманах, извлекая оттуда счета, конверты, измятые клочки

бумаги.

– Это не то, и это не то… Ага, вот оно, кажется. – И он погрузился в чтение

строчек, написанных на вывернутом наизнанку конверте.

– Покажите мне, – вкрадчиво предложил Мейзлик.

– Право, это не из лучших моих стихов, – скромничал поэт. – Но, если

хотите, я прочту.

Закатив глаза, он начал декламировать нараспев:

Дома в строю темнели сквозь ажур,

Рассвет уже играл на мандолине.

Краснела дева.

В дальний Сингапур

Вы уносились в гоночной машине.

Повержен в пыль надломленный тюльпан.

Умолкла страсть. Безмолвие… Забвенье.

О шея лебедя!

О грудь! О барабан и эти палочки –

трагедии знаменье!

– Вот и все, – сказал поэт.

– Извините, что же все это значит? – спросил Мейзлик. – О чем тут, собственно,

речь?

– Как о чем? О происшествии с машиной, – удивился поэт. – Разве вам непонятно?

– Не совсем, – критически изрек Мейзлик. – Как-то из всего этого я не могу устано-

вить, что «июля пятнадцатого дня, в четыре часа утра, на Житной улице автомобиль

номер такой-то сбил с ног шестидесятилетнюю нищенку Божену Махачкову, бывшую в

нетрезвом виде. Пострадавшая отправлена в городскую больницу и находится в тяже-

лом состоянии». Обо всех этих фактах в ваших стихах, насколько я мог заметить, нет

ни слова. Да-с.

– Все это внешние факторы, сырая действительность, – сказал поэт, теребя себя

за нос. – А поэзия – это внутренняя реальность. Поэзия – это свободные сюрреалистиче-

236

ские образы, рожденные в подсознании поэта, понимаете? Это те зрительные и слухо-

вые ассоциации, которыми должен проникнуться читатель. И тогда он поймет, – укори-

зненно закончил Нерад.

– Скажите пожалуйста! – воскликнул Мейзлик. – Ну, ладно, дайте мне этот ваш

опус. Спасибо. Итак, что же тут говорится? Гм… «Дома в строю темнели сквозь

ажур…» Почему в строю? Объясните-ка это.

– Житная улица, – безмятежно сказал поэт. – Два ряда домов. Понимаете?

– А почему это не обозначает Национальный проспект? – скептически осведомился

Мейзлик.

– Потому, что Национальный проспект не такой прямой, – последовал уверенный

ответ.

– Так, дальше: «Рассвет уже играл на мандолине…» Допустим. «Краснела дева…»

Извиняюсь, откуда же здесь дева?

– Заря, – лаконически пояснил поэт.

– Ах, прошу прощения. «В дальний Сингапур вы уносились в гоночной машине»?

– Так, видимо был воспринят мной тот автомобиль, – объяснил поэт.

– Он был гоночный?

– Не знаю. Это лишь значит, что он бешено мчался. Словно спешил на край света.

– Ага, так. В Сингапур, например? Но почему именно в Сингапур, боже мой?

Поэт пожал плечами.

– Не знаю, может быть, потому, что там живут малайцы.

– А какое отношение имеют к этому малайцы? А?

Поэт замялся.

– Вероятно, машина была коричневого цвета, – задумчиво произнес он. – Что-то

коричневое там непременно было. Иначе откуда взялся бы Сингапур?

– Так, – сказал Мейзлик. – Другие свидетели говорили, что авто было синее, темно-

красное и черное. Кому же верить?

– Мне, – сказал поэт. – Мой цвет приятнее для глаза.

– «Повержен в пыль надломленный тюльпан», – читал далее Мейзлик. – «Надлом-

ленный тюльпан» – это, стало быть, пьяная побирушка?

– Не мог же я так о ней написать! – с досадой сказал поэт. – Это была женщина,

вот и все. Понятно?

– Ага! А это что: «О шея лебедя, о грудь, о барабан!» – Свободные ассоциации?

– Покажите, сказал, наклоняясь поэт. – Гм… «О шея лебедя, о грудь, о барабан и

эти палочки»… Что бы все это значило?

237

– Вот и я то же самое спрашиваю, – не без язвительности заметил полицейский

чиновник.

– Постойте, – размышлял Нерад. – Что-нибудь подсказало мне эти образы… Ска-

жите, вам не кажется, что двойка похожа на лебединую шею? Взгляните.

И он написал карандашом «2».

– Ага! – уже не без интереса воскликнул Мейзлик. – Ну, а это: «о грудь»?

– Да ведь это цифра три, она состоит из двух округлостей, не так ли?

– Остаются барабан и палочки! – взволнованно воскликнул полицейский чиновник.

– Барабан и палочки… – размышлял Нерад. – Барабан и палочки… Наверное, это

пятерка, а? Смотрите, – он написал цифру 5. – Нижний кружок словно барабан, а над

ним палочки.

– Так, – сказал Мейзлик, выписывая на листке цифру «235». – Вы уверены, что но-

мер авто был двести тридцать пять?

– Номер? Я не заметил никакого номера, – решительно возразил Нерад. – Но что-

то такое там было, иначе бы я так не написал. По-моему, это самое удачное место?

Как вы думаете?

Через два дня Мейзлик зашел к Нераду. На этот раз поэт не спал. У него сидела какая-

то девица, и он тщетно пытался найти стул, чтобы усадить полицейского чиновника.

– Я на минутку, – сказал Мейзлик. – Зашел только сказать вам, что это действи-

тельно было авто номер двести тридцать пять.

– Какое авто? – испугался поэт.

– «О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки!» – одним духом выпалил Мейз-

лик. – И насчет Сингапура правильно. Авто было коричневое.

– Ага! – вспомнил поэт. – Вот видите, что значит внутренняя реальность. Хоти-

те, я прочту вам два-три моих стихотворения? Теперь-то вы их поймете.

– В другой раз! – поспешил ответить полицейский чиновник. – Когда у меня опять

будет такой случай, ладно?»

Событие, его образ в восприятии памяти, переработанный в процес-

се мышления и словесное выражение не равнозначны между собой.

Ошибки так или иначе вкрадываются в наше восприятие и нашу память,

поэтому воспоминание о событии преступления – это скорее конструк-

ция, опирающаяся на то, что мы воспринимали реально, переработанная

на основе наших ожиданий, установок, убеждений, жизненного и про-

фессионального опыта, имеющихся в данный момент сведений и т.д.

Чапек Карел. Сочинения. М., 1958. Т.1. С. 160-166.

238

Свидетель описывает не само событие, а образ действительности,

сохранившийся в его памяти, который может не совпадать в деталях с

реальным событием. Поэтому свидетели, наблюдавшие одно и то же

событие, описывают его по-разному. Кроме того, экспериментами пси-

хологов установлено, что человек запоминает значительно больше, чем

затем воспроизводит в форме показаний или рассказа. Исследования

показали, что существует постоянное несоответствие между информа-

цией о преступлении, добытой в результате допроса, и той, которая ос-

тается невостребованной в памяти у допрашиваемого.

С течением времени уменьшается отчетливость воспринятых собы-

тий вплоть до полного выпадения их из памяти. Это объективная зако-

номерность, и зависит она от силы впечатления, которое оказывал тот

или иной факт на человека в момент восприятия, усилий человека уде-

ржать его в памяти, времени, прошедшего с момента события, и дефек-

тов памяти. Незначительные факты, не играющие существенной роли в

жизни человека, запоминаются хуже и со временем бесследно исчезают

из памяти. Причина этому – избирательность восприятия, запоминания

и забывания. Хорошо запоминается то, что контрастирует или полнос-

тью согласуется с психическим состоянием человека.

В следственной работе приходится встречаться со следующей осо-

бенностью памяти: она хорошо удерживает факты, связанные с мотива-

ми поведения и интересами запоминающего. Все остальное сравнитель-

но легко забывается. Качественные и количественные характеристики

воспроизведения в памяти определяются уровнем ее развития, психиче-

ским состоянием допрашиваемого: его грамотностью и интеллектом,

обстановкой и тактикой проведения допроса и т.д.

А.Ф.Кони дал следующую характеристику влияния темперамента на

показания свидетелей по поводу одного и того же происшествия.

Трамвай наехал на переходившую через рельсы женщину и причи-

нил ей тяжкие повреждения или, быть может, самую смерть – вследст-

вие того, что она не обратила внимания на предупредительный звонок

или что таковой раздался слишком поздно. Сангвиник, волнуясь, ска-

жет: «Это была ужасная картина – раздался раздирающий душу крик, –

хлынула кровь, – мне послышался даже треск сломанных костей, эта

картина стоит перед моими глазами, преследует меня, волнуя и трево-

жа». Меланхолик скажет: «При мне вагон трамвая раздавил несчастную

женщину; и вот людская судьба: быть может, она спешила к любящему

мужу, к любимым детям, под семейный кров – и все разбито, уничтоже-

но, – остались слезы и скорбь о невозвратной потере, – и картина осиро-

тевшей семьи с болью возникает в моей душе». Холерик, негодуя, ска-

жет: «Раздавили женщину! Я давно говорил, что городское управление

небрежно в исполнении своих обязанностей: можно ли поручать управ-

ление трамваем таким вагоновожатым, которые не умеют своевременно

нажать звонок и предупредить тем рассеянного или тугого на ухо про-

хожего. И вот результат. Судить надо за эти упущения, и строго су-

дить». А флегматик расскажет так: «Ехал я на извозчике и вижу: стоит

239

трамвай, около него толпа народа, что-то смотрят; я привстал в пролет-

ке и вижу – лежит какая-то женщина поперек рельсов, – вероятно, нае-

хали и раздавили. Я сел на свое место и сказал извозчику: «Пошел ско-

рее!»

Психологического подхода требует и решение вопроса о времени

проведения допроса. Учитывая существующий у каждого человека про-

цесс забывания, свидетели и потерпевшие должны быть допрошены как

можно скорее после возбуждения уголовного дела. Однако и здесь

имеются некоторые исключения из общего правила. Если совершенное

преступление привело потерпевшего (а в некоторых случаях и свидете-

лей) в состояние сильного душевного потрясения, волнения, то следует

считаться с тем, что в данный момент могут быть забыты существенные

для дела обстоятельства. Поэтому в таких случаях (особенно при расс-

ледовании разбойных нападений, изнасилований, хулиганств) после

получения при допросе самых необходимых для розыска и задержания

преступника сведений целесообразно еще раз, более обстоятельно, до-

просить потерпевших и свидетелей. Следует также учитывать известное

в психологии явление реминисценции – улучшения повторного воспрои-

зведения. Поэтому свидетелей, потерпевших, чьи показания могут

иметь особенно важное значение, желательно допросить вторично.

Известно, что обычно свидетелей и потерпевших для допроса вызы-

вают повесткой. В то же время иногда психологически более оправдан-

но приглашать их по телефону, что заранее способствует установлению

психологического контакта, снимает излишнее напряжение у допраши-

ваемых. По установившемуся правилу взрослых свидетелей, потерпев-

ших допрашивают в служебном помещении милиции или прокуратуры.

Однако в отдельных случаях, когда свидетели, потерпевшие забыли

важные обстоятельства события преступления, бывает целесообразно

провести их допрос на месте происшествия. При этом процесс воспоми-

наний, проходящий по системе ассоциаций, становится более продукти-

вным.

Нередко следователи приглашают одновременно нескольких свиде-

телей и потерпевших по одному делу на один и тот же час, считая, что

такой метод более рационален, позволяет не тратить времени на ожида-

ние в случае опоздания допрашиваемых. С психологической точки зре-

ния, такой подход является ошибочным. В коридоре у кабинета следо-

вателя, встречаются свидетели, потерпевшие, между ними происходит

обмен информацией; они неизбежно оказывают друг на друга опреде-

ленное внушающее воздействие, что в конечном счете может привести к

даче ошибочных показаний. Успешность допроса в значительной степе-

ни зависит и от обстановки, в которой он проходит. Важнейшим прави-

лом является допрос «с глазу на глаз», без присутствия в кабинете сле-

дователя посторонних лиц. Это особенно важно при допросе потерпев-

ших по делам об изнасиловании, заражении венерической болезнью.

Кони А.Ф. Память и внимание: Из воспоминаний судебного деятеля. М., 1992. С.33.

240

Здесь понятия «врачебная тайна» и «следственная тайна» становятся

почти равнозначными. Желательно, чтобы ничто не отвлекало внимание

допрашиваемого, чтобы следователю не мешали телефонные разговоры,

беседы с заходящими в кабинет сотрудниками.

Существенное психологическое значение имеет поведение самого

следователя на допросе. Внешний облик следователя (подтянутость,

аккуратность, его спокойствие, уверенность и вежливый, внимательный

тон, доброжелательность, заинтересованность) – необходимое условие

для установления психологического контакта, что способствует готов-

ности свидетеля, потерпевшего дать полные и правдивые показания. В

случае, если потерпевший, свидетели в момент начала допроса находят-

ся в заметно взволнованном состоянии, желательно начать беседу на

отвлеченные темы, чтобы затем уже перейти к допросу по существу.

Даже в случае появления сомнений в соответствии показаний свидете-

лей, потерпевших по обстоятельствам дела не следует торопиться, отк-

рыто показывать свое недоверие. Уважительность и доверие по отно-

шению к показаниям свидетелей и потерпевших должны являться обя-

зательным правилом для следователя.

В процессе допроса свидетелей и потерпевших следователю прихо-

дится оценивать особенности восприятия, запоминания различных яв-

лений, связанных с событием преступления. Для такой оценки необхо-

димо представлять психологический механизм восприятия этих явле-

ний, знать, какие психологические закономерности лежат в его основе.

Очень часто возникает потребность в оценке показаний свидетелей, по-

терпевших относительно времени какого-либо события. Рассмотрим те

основные психологические закономерности, которые определяют восп-

риятие человеком явлений во времени. Многие преступления являются

быстротечными (например, нарушения правил безопасности движения,

убийства, нарушения правил техники безопасности и др.). Быстротеч-

ные события обычно воспринимаются людьми менее полно. Поэтому

при расследовании таких дел необходимо стремиться установить воз-

можно большее число свидетелей, особенно тщательно сопоставлять их

показания с другими имеющимися доказательствами.

Существуют три основных способа восприятия времени: хрономет-

рический, хроногнозический и хронологический. В первом случае время

какого-либо события или его продолжительность воспринимается чело-

веком с помощью специальных приборов, средств (например, часов,

сообщений о времени по телевидению, радио). Так, если очевидец, го-

воря о времени наблюдаемого им разбойного нападения, ссылается на

то, что в момент преступления или сразу же после него он посмотрел на

часы, то его показания очень точно отражают время события преступ-

ления. Хроногнозия – это непосредственное (при помощи органов

чувств) переживание человеком времени какого-либо события, его дли-

тельности. Например, свидетель хулиганских действий говорит, что они

продолжались примерно в течение часа, но он при этом не смотрел на

часы. Естественно, что такой способ восприятия времени является зна-