Бачинин В.А. Философия права и преступления
Подождите немного. Документ загружается.
Второе значение Вл. Соловьев характеризует как положительную безусловность, понимая под ней
требование полноты жизни. В этой полноте человеку видится залог беспредельных возможностей
его будущего бесконечного развития. Уже сейчас в человеке, за порогом его сознания скрыто
огромное богатство сил и способностей. Лишь малая часть этих богатств проявляется в творчестве
гениев. Причина их необычайной одаренности состоит в том, что человеческая сущность
укоренена в метафизическом мире и является его частью. С этим миром человека связывают его
бессмертная душа и способность к свободе.
Высоко оценивая стремление человека к свободе, Вл. Соловьев выступает уже как сын Нового
времени, усвоивший уроки европейской философии XVI—XIX веков. Даже связь человека с
метафизическим миром и Абсолютным Первоначалом, Богом он трактует в ключе концепции
свободы, доказывая, что эта связь должна осуществляться со стороны человека только свободно.
Лишь при этом условии человеческая жизнь обретает наивысший смысл, а все человеческие дела
превращаются из бессмысленных явлений в осмысленные, необходимые события.
Но на пути возвышенных человеческих устремлений могут возникнуть препятствия. Мировая
душа, некогда сама отделившаяся от Всеединого, может потребовать от человека, чтобы он
утверждал себя отдельно от Бога. Если человек прислушается к ее голосу, то он неизменно
окажется во власти материальных начал, потеряет высшие ориентиры и превратит свой
внутренний мир в подобие хаоса. В нем возобладает злое начало, которое обретет вид страсти к
отдельному, индивидуальному самоутверждению. В результате потребуются новые усилия для
преодоления этого зла.
Современный человек, считает Вл. Соловьев, еще очень далек от совершенства. Поэтому ему рано
браться за переделку мира, а следует заниматься собой, направить все свои силы на то, чтобы
духовно окрепнуть и нравственно исцелиться.
Человек способен развивать свою духовность и нравственность только в условиях
цивилизованной государственности. Государство призвано помогать ему в этом. Для этого оно
создает принудительные законы, ограничивающие злую волю людей и не дающие ей разрушать
общество, цивилизацию и культуру. Система таких законов или право — необходимое условие
нравственного совершенствования людей. Путь к всеобщему благу пролегает пока что через
принудительную организацию общественной жизни. Без ппава. законов, государства, системы
судопроизводства, полиции
и тюрем общая нравственность останется только благим, но, по сути, бессильным пожеланием.
Вл. Соловьев был категорически не согласен с Л. Н. Толстым, утверждавшим, что государственно-
правовые институты аморальны и вредны русскому народу. По мнению Вл. Соловьева, их устранение
сделало бы совершенно невозможной нормальную социальную жизнь.
Вместе с тем, философ отчетливо сознавал, что нравственное совершенствование не может быть
целиком принудительным и что нравственное развитие общества и личности предполагает свободу в
качестве совершенно необходимого, исходного условия. У человека всегда должна быть возможность
выбора, а значит и свобода быть как нравственным, так и безнравственным. Когда, находясь в
ситуации выбора, стоя у «развилки», человек самостоятельно и свободно отдает предпочтение
добродетели, а не пороку, законопос-лушанию, а не преступлению, это и является нравственным
шагом, истинным проявлением нравственности.
Учитывая эту особенность нравственного бытия людей, государство к право должны обеспечить
личности необходимую свободу и прежде всего свободу самостоятельного выбора между
альтернативными возможностями. Не вмешиваясь в саму процедуру выбора и тем более не склоняя к
безнравственности, право обязано гарантировать человеку определенное пространство свободы,
позволяющее ему маневрировать внутри него без ущерба для окружающих и государства.
Роль права очень важна, но в то же время она ограничена: право должно создавать лишь внешние,
весьма относительные условия для торжества нравственности. Гарантируя надежный правопорядок,
воздвигая препятствия на пути наиболее разрушительных форм зла, оно дает человеку понять, что на
него не будут оказывать давление никакие угрожающие его достоинству факторы и он сможет
спокойно пользоваться предоставляемыми ему свободами.
Согласно концепции Вл. Соловьева, нормы права и нормы нравственности находятся в совершенно
особых отношениях. Российские правоведы, современники философа, немало внимания уделяли
проблеме разграничения права и нравственности. Вл. Соловьев так же ясно видел особенности каждой
из нормативных систем. Так, если правовая норма предписывает или запрещает какие-то определенные
действия, то нравственная норма не является столь однозначным предписанием. Если в праве
принуждение обязательно, то в нравственности оно невозможно. В целом
же право представляет, по Вл. Соловьеву, низший уровень нравственности, и его задача состоит не в
том, чтобы превратить мир в Царство Божие, а в том, чтобы не дать миру превратиться в ад.
Развивая в своем естественно-правовом учении идеи платонизма, Вл. Соловьев вносит в них немало
своего. Так, в отличие от Платона, чей космос пребывал, по мнению русского философа, в состоянии
нравственного безразличия, он акцентирует, усиливает активное, нормативное начало. В платоновскую
картину мира привносятся христианские мотивы, в результате чего центральной фигурой становится
не безличное Благо, а живой Бог, живая Сверхличность, обладающая не просто самосознанием, но и
неиссякаемым запасом активности и готовности направлять жизнь людей, народов и государств в
русло цивилизованности. Нечто подобное происходит и с платоновскими идеями, которые
превращаются у Вл. Соловьева из предметов интеллектуально-художественного созерцания в
активные, способные к жизнетворче-ству существа.
Если помнить о том, что Вл. Соловьев принадлежит к Серебряному веку российской культуры, а
значит к эпохе необарокко, то становится очевидной еще одна особенность его платонизма,
касающаяся проблемы свободы. Для Платона и неоплатоников эта проблема была периферийной,
поскольку человек выступал в их глазах игрушкой, марионеткой в руках высших сил. Европейская
философия Ренессанса и Нового времени сделала проблему свободы для себя одной из центральных.
Своеобразие барочно ориентированной философии заключалось в том, что она, в отличие от
доренессансного теоцентризма и ренессансного антропоцентризма, устремилась к синтезу этих
подходов и попыталась совместить веру в Бога с верой в человека. Вл. Соловьев объединил мотивы
теодицеи и антроподицеи в единое целое. Вера в человека для него неотрывна от убежденности в том,
что тот способен свое главное сущностное свойство, свободу, употребить во благо, на служение
высшим целям. Эта барочная идея позволяла отвести в картине миропорядка равно достойные места и
Богу и человеку.
Вл. Соловьев сумел соединить человеческий мир с его ценностями и нормами, нравственностью и
правом с миром абсолютных, безусловных начал бытия. Он неустанно и настойчиво проводил мысль о
том, что в сознании современного ему человека высшие, абсолютные нормы и ценности должны
пребывать на переднем плане, выступать в качестве доминант его духовной и практической жизни.
Соответственно праву следует опираться на исключительно положительное основание, которое должно
быть сверхприродным, безусловным, метафизическим. Таковым может служить только Бог и его воля.
И только она способна обеспечить участие права в преобразовании государства во всечеловеческое
братство.
Для людей мотивами подобного преобразования служат, во-первых, отвращение ко всем видам
насилия, во-вторых, неприятие агрессивной сущности современных государств, в-третьих, страх перед
разрушительной силой социальных антагонизмов и, в-четвертых, жажда социальной справедливости.
Путь к всеединству как воссоединению индивидов, народов, государств, культур, цивилизаций в
единую целостность лежит через преодоление того, что современник Вл. Соловьева философ Н.
Федоров назвал «небратским состоянием мира». И в этом должна быть значительна роль права. Оно,
вместе с религией, нравственностью, философией и искусством, обязано взять на себя миссию
воссоединяющей активности.
ХРИСТИАНСКИЕ ОСНОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
(С. Н. БУЛГАКОВ)
Марксизм с его открытым имморализмом и правовым нигилизмом был неприемлем для С. Н.
Булгакова. Он отчетливо видел, что отрыв политики от права и морали превратил эту доктрину в
теорию разрушения, а не созидания. В той же степени ему представлялась несостоятельной
противоположная позиция созерцательно-пассивного непротивленчества. Философу гораздо ближе
были взгляды Вл. Соловьева, утверждавшего идею единства политики с правом и моралью. Только
отстаивая подобное единство, государство способно стать оплотом справедливости и не утратить в
своем историческом движении ориентацию на высшие христианские идеалы.
В наибольшей степени приемлемой С. Н. Булгакову представлялась классическая концепция
естественного права, несущая идею о незыблемости абсолютных нормативно-ценностных оснований
человеческого существования. Эта концепция привлекательна тем, что возводит человеческую
личность, ее достоинство и свободу в ранг наивысших ценностей. Если государство попирает эти
естественно-правовые предписания, то оно становится похожим на евангельского бесноватого, а
картины его жизни могут быть приравнены к тому, что изобразил Достоевский в романе «Бесы». Так
произошло с Россией, пережившей несколько революций, отверг-
нувшей Христа, а с ним и принципы естественного права, и в результате оказавшейся сотрясаемой в
конвульсиях из-за вошедших в ее социальное тело бесов.
Когда требования исходящих от государства законов совпадают с библейскими заповедями, то они не
воспринимаются личностью как покушения на ее свободу и достоинство, а напротив, человек с
внутренней готовностью принимает их к исполнению. В тех же случаях, когда явно обнаруживаются
расхождения между правом и нравственностью, в человеческом «Я» неизменно возникает чувство
протеста против аморальной системы правосудия и насаждающего ее государства.
Подобно тому, как вера в высшие, абсолютные начала бытия нужна индивидуальному духу, религия
необходима государству, чтобы оно могло успешно существовать и развиваться. Только религия
способна предложить ему возвышенные нравственные цели и направить его энергию в русло
созидания, а не разрушения. Только она в силах помочь успешному сочетанию абсолютного с
относительным и тем самым открыть путь к решению самых сложных проблем человеческого
существования.
ФИЛОСОФСКАЯ МОДЕЛЬ ГЕНЕЗИСА ПРАВОВОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
(Б. А. КИСТЯКОВСКИЙ)
Для Б. А. Кистяковского, как теоретика, склонного к фило-софско-социологическому видению
действительности, был очевиден тот социально-исторический факт, что в России на протяжении
предыдущих столетий отсутствовал цивилизованный правопорядок. С данным обстоятельством
оказалось непосредственно связано другое — отсутствие у российской интеллигенции сколь-ни-будь
серьезного интереса к правовым идеям. Одним из следствий этого явилось то, что российская культура
не дала миру ни одного выдающегося трактата по вопросам права. Если у англичан были Гоббс и Локк,
у французов — Монтескье и Руссо, у немцев — Кант и Гегель, то у русских, по его мнению, даже
самые крупные мыслители не создали ничего существенного в области философии права.
В ряду данных факторов находится также характерное для народов России отсутствие уважения к
правопорядку. Оно оказалось тесно связано с тем, что в общественном сознании сложился образ
государства как деспотического зверя, чудовищного Левиафана.
Но действительно ли государство существует только для того, чтобы угнетать и мучить народы?
Является ли насилие его неотъемлемым сущностным признаком? Б. А. Кистяковский отвечает на
эти вопросы категорическим отрицанием.
Для него государство — это главное условие развития общественной промышленности и
индивидуальной культуры. Оно существует, чтобы обеспечивать различные формы человеческой
солидарности, создавать условия для духовного возвышения и облагораживания человека. Не
случайно Фихте считал государство самым могучим проявлением человеческого «Я», а Гегель
видел в нем одно из наиболее совершенных воплощений абсолютного духа.
Большинство современных государств являют собой по преимуществу органы насилия. Но это их
временное, переходное состояние. Будущее же принадлежит высшей из государственных форм —
правовому государству.
Главный принцип правового государства заключается в том, что государственная власть в нем не
беспредельна, а ограничена признанием за личностью неприкосновенности ее прав и свобод.
Человек обладает правами, которые не даруются ему государством, а принадлежат ему
изначально. В их число входят:
а) свобода совести, убеждений и верований;
б) свобода устного и печатного слова;
в) свобода союзов и собраний;
г) свобода передвижения;
д) неприкосновенность личности, жилища, переписки;
е) политические свободы.
Еще одна сущностная особенность правового государства состоит в том, что государственная
власть в нем подзаконна.
В правовом государстве народ, как совокупность личностей, является не только объектом, но и
субъектом власти и несет ответственность за поддержание правопорядка. То есть его
общественное сознание выходит из прежнего, доправового состояния и достигает необходимого
уровня цивилизованности.
ТЕОКРАТИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ
(С. Л. ФРАНК)
С. Л. Франк считал, что наиболее серьезные опасности, подстерегающие людей в их социальной
жизни,— это крайности деспотизма и анархии. И поскольку в любом обществе всегда имеются
сторонники обеих позиций, необходим «супер-арбитр», который был бы способен подняться над
спорящими сторонами и
выдвинуть высший принцип социального согласия, солидарности и взаимодействия. Таким принципом
может считаться лишь принцип служения высшему руководящему началу — Богу и идущей от него
высшей правде.
Человек, по сути, не имеет никаких прирожденных прав, кроме одного — требовать, чтобы ему было
дано исполнить его обязанность служения высшей правде. Человек должен служить не «воле народа»,
способной быть и глупой и преступной, а также не воле отдельного человека. Его высший долг —
служить абсолютному началу добра и справедливости.
Наилучшие возможности для подобного служения дает теократическое государство. В нем все люди
равны перед Богом и вместе с тем каждый онтологически аристократичен, являясь высшим творением,
созданным по образу и подобию Божьему. Поскольку человек — это дитя двух миров,
метафизического и природно-социального, то его бытие подчиняется как законам нравственности,
идущим от Бога, так и законам права, утверждаемым государством. Когда часть людей не понимает,
почему человеком управляют две авторитетные инстанции, из которых одна разрешает то, что
запрещает другая, это порождает шаткость нравственно-правового сознания. Подобные проявления
непонимания и шатаний устранимы, по мнению С. Л. Франка, только лишь в условиях теократического
государства, где светская власть постоянно соотносит свои действия с высшими религиозными
заповедями, а религия, нравственность и право существуют в неразрывном единстве.
ЕСТЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ МОНАРХИИ И РЕСПУБЛИКИ
(И. А. ИЛЬИН)
И. А. Ильин в своей книге «О монархии и республике» берет известный трюизм, определяющий
монархию как форму наследственного единовластия и предпринимает попытку выйти за пределы
внешнеформальных определений и вскрыть глубинные культурно-исторические основания монархии и
монархического сознания.
Исследуя природу монархических ориентации, И. А. Ильин указывает на то, что у его истоков
обнаруживается потребность людей иметь перед собой субъекта, который олицетворял бы для них все
государство как целое, был бы единым, живым центром всей государственной жизни. Подобное
олицетворение имеет религиозную природу, заставляя народ воспринимать власть госу-
даря как некую священную данность. Не случайно в древности повсеместно существовала вера в
божественность фараонов, императоров, царей. Монарх выступал как воплотившаяся частица
божества, из чего следовало его безапелляционное право повелевать и быть верховным судьей.
И. А. Ильин обнаруживает корни монархической идеи в патриархальной психологии, для носителей
которой непререкаема власть отца как высшего авторитета в вопросах семейного быта и хозяйства.
Монарх — это такой же отец, но только большего масштаба. Сам Бог — это тоже отец, но уже
наивысшего ранга, являющийся прародителем всего сущего.
Религиозно-мифологическая, теоцентрическая природа монархического сознания проявляется в его
особом, иррационально-интуитивном восприятии мира, жизни, истории, политики не как игры
случайностей, но как следствия воздействий провиденциально-метафизических сил.
Монархическое сознание иерархично: его носители чтут культуру ранга и субординации в
человеческих взаимоотношениях. За признанием важности иерархического мировидения стоит
потребность искать качественных преимуществ и по достоинству оценивать их. Наивысшее качество
— это совершенство. Именно высшее совершенство как абсолютную степень качества человек чтит в
Боге. В прошлом все воспитание было устремлено к тому, чтобы научить человека мерить абсолютным
совершенством Бога собственное несовершенство. Это предостерегало людей от чрезмерной гордыни,
самоуверенности и самовлюбленности.
Люди по своей природе и по своим духовным свойствам не равны, и полностью уравнять их никогда
никому не удавалось и не удастся. Монархическое сознание признает эту разнокачествен-ность людей
и считает, что и права у них должны быть разными. Если индивиды различаются особенностями
наследственности, одаренности, интеллекта, воли, воспитания, то для лучших должны существовать
справедливые привилегии.
Монархическое сознание выступает против всеобщего избирательного права, поскольку, с его точки
зрения, существует много необразованных и глупых людей, чьи избирательные голоса и
непродуманный выбор принесут только вред государству.
Будучи изначально консервативным, монархическое сознание дорожит древними традициями. Оно не
стремится к скоропалительным новациям, не склонно к радикальным реформам и идет на них лишь
тогда, когда они действительно назрели.
Монархическое сознание исполнено достоинства и самоуважения, что позволяет ему без унижения
повиноваться высшим и
лучшим. Оно добровольно приемлет необходимость дисциплины и правовых ограничений своей
деятельности. Жизнь в государстве для него не раболепная служба, а.творческое служение.
Там, где в силу тех или иных причин в народе слабеет потребность в олицетворенном, сакральном
восприятии государственной власти, монархический склад политико-правового сознания перестает
доминировать и уступает место республиканскому.
Отмечая патриархальный характер монархических принципов, И. А. Ильин утверждает, что пока в
социальной жизни народов будет существовать парная, моногамная семья во главе с отцом, в
психологии и в ценностных ориентациях людей неизменно будут проявляться монархические
настроения, поскольку семья — это своеобразная микромодель монархии, тяготеющая к авторитарным
отношениям и требующая, чтобы дети беспрекословно принимали от родителей наставления и
наказания.
Сопоставляя монархию с республикой и отдавая свои симпатии первой, И. А. Ильин не считает
монархические ориентации архаизмом. Прослеживающиеся за ними тысячелетние традиции мировой
цивилизации сообщают необычайную историческую устойчивость, заставляющую относитьсл к ним
даже в XX в. с полной серьезностью и уважением.
И. А. Ильин вскрывает также глубинные культурно-исторические ориентации, стимулирующие
республиканско-демократи-ческие настроения широких масс. Эти ориентации присутствуют в
индивидуальной и общественной психике в виде бессознательных интенций и душевных склонностей,
которые ищут реализации во всех доступных сферах. Когда они вторгаются в область отношений
индивидов с государством, то обретают форму республиканского политико-правового сознания.
Республиканское правосознание тяготеет к растворению индивидуально-личностного начала в
коллективном. Даже на ключевом посту, во главе государства ему не нужна яркая индивидуальность, а
предпочтительнее рядовой политик из числа обывателей, избираемый на определенный срок премьер-
министром или президентом.
Республиканское сознание тяготеет к рассудочному толкованию мира, истории, государственности. В
отличие от теоцентри-чески ориентированного монархического сознания, оно антропо-центрично,
рационалистично и убеждено, что человеческая воля выше «природы», «судьбы», «провидения». Не
случайно его носители, как правило, презирают тех, кто склонен к религиозному поклонению.
Отвергая принципы иерархии, тяготея к идее равенства, республиканское правосознание
убеждено, что люди по своей природе являются равноценными существами. Если монархическое
сознание фиксирует свое внимание на том, что отличает людей друг от друга, то республиканское
сознание обращается прежде всего к тому, что их сближает, то есть к сходным потребностям,
эгоистическим интересам, требованиям равных прав и свобод.
Ратуя за полное равенство, республиканское сознание требует, чтобы женщинам были даны все
права для активной политической деятельности. Монархическое сознание, в отличие от него,
настаивает на том, что женщину не следует вовлекать в грязь и пошлость политической борьбы,
так как у нее есть более важные и интимные задачи, предписанные ей природой и являющиеся
драгоценными для общества и государства. Но для республиканцев естественные различия между
мужчинами и женщинами отступают на задний план под натиском идеи гражданского равенства.
Республиканскому сознанию чужд консерватизм. Оно не ценит традиции и не чувствует тех уз,
которые связывали бы его с ними. Поэтому оно с готовностью приемлет любые новации,
перемены и реформы.
Социальный, политический активизм республиканского правосознания носит центробежный
характер. Оно ратует за личные свободы, открывающие простор для индивидуальных инициатив и
создающие атмосферу политической конкуренции. При этом для него характерен дефицит чувства
ответственности за свои деяния.
Республиканизм поощряет политический карьеризм и властолюбие, открывая для них законные
пути и предлагая легитимные средства. Он фактически стимулирует стремления энергичных и
предприимчивых граждан к их вхождению во властные структуры и к последующему захвату
власти наиболее удачливыми из них.
Республиканские ориентации способны проявляться и помимо политико-правовых сфер. Так, к
примеру, семья, строящаяся на основании республиканских симпатий ее членов, проводит в жизнь
принципы «равенства» двух и даже трех поколений, отвергает строгую дисциплину и
субординацию. В школе республиканизм предпочитает «координацию» вместо субординации,
пытается внести максимум товарищеского духа в отношения учеников с учителями. При этом,
если у детей высокий нравственный уровень, а у преподавателей много жизненного опыта,
культуры и такта, это дает хорошие плоды. Но если ничего этого нет, школьное дело гибнет.