Бачинин В.А. Философия права и преступления
Подождите немного. Документ загружается.
Подобно тому как человек имеет три главные ипостаси — витальную, социальную и духовную,
человеческая свобода также может быть рассмотрена в этом тройном ракурсе.
Витальная свобода восходит к естественному «рефлексу свободы» (И. П. Павлов) и представляет собой
способность живого существа перемещаться в физическом пространстве, преодолевать препятствия,
мешающие удовлетворению его органических потребностей, приспосабливаться к требованиям
окружающей среды. В основании витальной свободы находится инстинктивное стремление к
выживанию и продолжению рода или воля к жизни.
Витальная свобода изначально дана живому существу с целью помочь ему выжить при любых, даже
самых неблагоприятных обстоятельствах и способствовать дальнейшему эволюционному развитию
рода или вида. Она в полном объеме восходит к естественной необходимости, которая нацелена на
решение тех же задач эволюции.
Значимость свободы как биологического фактора для живых существ со всей очевидностью
проявляется в том, что опасность лишиться ее вызывает у них однозначную реакцию оборонительной
агрессии.
Витальная свобода инстинктивна, бессознательна, слепа и не выходит за пределы цепи естественных
причинных связей. Но ее слепота напоминает слепоту крота, точно знающего свое дело и никогда не
путающегося ни в целях, ни в средствах их достижения.
Другая особенность витальной свободы состоит в том, что она вненормативна. Человеку она дана
прежде любых социальных норм и может проявляться вопреки их требованиям.
Социальная свобода присуща только индивидам, живущим в обществе. Она представляет собой
возможность удовлетворения ими своих социальных потребностей, способность перемещения в
социальном пространстве. Она связана с потребностью в социальном просторе для действий,
связанных с самоутверждением личности в обществе, с ее готовностью не только приспосабливаться к
социальной среде, но и приспосабливать среду к своим нуждам и требованиям.
Субъективным основанием социальной свободы является также воля; но это уже не воля к жизни,
аволя к социальному самоутверждению, то есть воля к власти, победе, успеху, богатству и т. д.
Социальная свобода нормативна; она предполагает наличие морально-правовых ограничений,
регулирующих ее проявления. Общество, государство, мораль, право требуют, чтобы проявления
социальной свободы людей вписывались в рамки существующих требований социальной
необходимости. Человек, чтобы быть свободным, должен знать эти требования, считаться с ними. В
противном случае он не сможет эффективно пользоваться имеющимися легитимными возможностями
и предоставленным в его распоряжение социальным пространством.
Социальная свобода — это своего рода дар социума индивиду. Социум дает столько свободы, сколько
считает нужным. И ее мера не выходит за пределы социальной необходимости. В лучшем случае
индивидуальная мера социальной свободы тождественна социальной необходимости.
Социальная свобода значительна, если она проявляется в пределах, установленных цивилизованными
нормами, гуманными, демократическими правовыми принципами. Но если эти рамки утверждены
авторитарным или деспотическим режимом, то индивидуальная мера социальной свободы внутри них
оказывается крайне мала.
Духовная свобода — это возможность культурного сознания двигаться в пространстве и времени
универсума мировой культуры, в мире познавательных, художественных, нравственных,
экзистенциальных и других ценностей.
В основании этой разновидности свободы находится воля к духовному совершенствованию, к
установлению духовных отношений, связывающих людей.
Духовная свобода сверхнормативна, то есть предполагает неограниченную, ориентированную на
высшие идеалы перспективу для духовных восхождений личности. В ней преобладает целевая
детерминация, в результате которой духовное «Я» свободно, исходя из собственных побуждений,
устремляется к им же самим избранным целям.
Свободное духовное «Я» способно активно противостоять жесткому напору внешних природных и
социальных обстоятельств. Но оно также может быть способно к добровольно-стоическому
подчинению им во имя высших нравственных задач. В обоих случаях это будут проявления духовной
свободы, сходные между собой по мотивам.
Духовная свобода — не дар государства личности. Она возникает только как плод собственных,
неустанных духовных усилий человека.
СОБСТВЕННОСТЬ
Человеку свойственно не только использовать для своих нужд предметы естественного мира, но и
существенно перерабатывать их, а также создавать такие вещи, которые не имеют аналогов в
природе. Все это предполагает отношения владения, обладания, присвоения. Вещи становятся
собственностью использующих их индивидов. И право владения ими оказывается столь же
естественным и необходимым, как право есть, пить, дышать и передвигаться. Правда, здесь
существует одно важное уточнение: человек вправе присвоить себе те естественные предметы,
которые еще не успели стать ничьей собственностью. Римское право сформулировало на этот счет
принцип первовладения, гласящий: естественный предмет, никому доселе не принадлежавший,
становится собственностью того, кто первый им завладеет.
Из этого принципа логически следовал другой: человек не вправе присваивать себе физические
предметы, успевшие стать собственностью других людей. То есть право первоначального
присвоения распространяется только на ту физическую реальность, которая пребывает за
пределами ареалов, охваченных цивилизующими усилиями людей. Любая же попытка нарушить
принцип первовладения путем насильственного перераспределения собственности чревата
открытыми столкновениями социальных субъектов.
Физическая предметность, уже присвоенная людьми, нуждается в охране от посягательств других
лиц. Эта охрана может быть как физической, то есть использующая ограждения, запоры,
вооруженных стражей, так и символической — с помощью правовых норм и законов. Во втором
случае собственнику не обязателен неусыпный физический контроль и надзор за своей
собственностью. Эту функцию осуществляет закон, однозначно и твердо говорящий всем и
каждому, что у них нет прав на эту собственность, поскольку она принадлежит другому.
Кроме права на первоначальное присвоение вещи, которой еще никто не владеет, существует
другое направление приобретения собственности — это процесс создания материальных
предметов посредством вложенного в них труда. Вещь по праву может принадлежать тому, кто
над ней трудился и вложил в нее свою физическую и духовную энергию, затратил на нее
материалы и время. Владение ею и возможность распоряжаться ею по своему усмотрению —
естественное право ее создателя. И любая попытка посягнуть на нее, присвоить без ведома и
против воли владельца или
уничтожить ее выступает как нарушение его естественного права собственности.
Право собственности включает в себя три основных компонента — право приобретения, право
пользования и право отчуждения. Все они являются выражением свободной воли собственника,
который по своему усмотрению может делать с приобретенной им собственностью все, что считает
нужным. Если это выражение внешней свободы по отношению к материальным вещам, то
юридическая трактовка актов приобретения, пользования и отчуждения не наталкивается на какие-
либо особые философские затруднения. Но если речь идет о художнике или ученом, о их владении
определенными талантами, умениями, знаниями, то как юридически квалифицировать их право
владения? Гегель в своей «Философии права» утверждал, что знания и таланты, свойственные
свободному человеческому духу, не являются чем-то внешним, а составляют его внутренние качества.
Но их обладатель способен «овнешнять», материализовывать их, и тогда результаты этой
материализации начинают подходить под определение вещей, после чего на них в полной мере могут
распространяться правовые нормы, регулирующие отношения приобретения, владения и отчуждения.
Природа этих правовых норм символична, поскольку они манифестируют господство человеческой
воли над предметностью, находящейся за пределами субъективности индивидуального «Я». «Это
манифестирование,— писал Гегель,— совершается посредством того, что я привношу в вещь другую
цель, иную, чем та, которую она непосредственно имела, я даю живому существу в качестве моей
собственности иную душу, не ту, которую оно имело; я даю ему мою душу»'.
НОВЫЙ ЗАВЕТ: ХРИСТИАНСКАЯ МОДЕЛЬ НРАВСТВЕННО-ПРАВОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Христианство вышло из античного мира, явившись одновременно и порождением и отрицанием
древнеримской цивилизации. Оно стало одним из духовных средств преодоления кризисного
состояния античного культурного мира.
Падение нравов, распространение зла, несправедливости, насилия, преступлений, а также сознание
бессилия перед напором этой темной надвигающейся на мир стихии заставляли искать сред-
1
Гегель Г В. Философия права М , 1990, с. 104
ства спасения от грозящей гибели. Рассудочно-прагматическая идеология официального Рима не могла
выразить в адекватных понятиях всю трагическую сложность тех метаморфоз, что происходили внутри
социальной реальности. В этой тяжелой духовной атмосфере перерождающейся империи в одной из ее
отдаленных провинций, в Иудее, зарождается новое религиозное направление, христианство. У его истоков
стоит легендарная личность Иисуса Христа, который предстал в общественном сознании в двух ипостасях.
С одной стороны, он был конкретным историческим лицом, «сыном человеческим», рожденным смертной
женщиной и обладающим обычными человеческими слабостями, способным страдать и мучиться. С другой
же стороны, это был «Сын Божий», вещатель высших истин Мирового Логоса, космически величавый и
абсолютно неустрашимый. Объединив в себе два этих начала, Христос явился как «Богочеловек», как
великий реформатор, принесший людям новую систему ценностей. Он обозначил и обосновал новые
нормативные образцы социального поведения, начал обучать им людей и повел борьбу за их утверждение.
С позиции новой системы нормативно-ценностных критериев многие прежние привычные поведенческие
стереотипы стали выглядеть неразумными и аморальными.
К концу первого столетия новой эры христианство перестало быть исключительно еврейским
вероисповеданием. Недоверие, поначалу испытывдемое по отношению к нему большинством жителей
Римской империи, а также официальными властями, стало постепенно сменяться признанием. Новое
вероучение все шире распространялось среди многонационального населения Римской империи, став
впоследствии ее официальной религией.
Христианство стало духовным звеном, связующим два исторических мира, две цивилизации, античную и
средневековую. На протяжении пяти веков, с I по V, в нем шли процессы формирования и канонизации
идейного содержания.
НРАВСТВЕННО-ПРАВОВАЯ ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ЗАВЕТА Важнейшим текстом, в котором оказались
сосредоточены главные идеи и принципы христианского миросозерцания, стал Новый Завет. В него вошли
27 произведений — четыре Евангелия (от Матфея, Марка, Луки, Иоанна), книга «Деяния святых
Апостолов», двадцать одно послание апостолов и «Откровение Иоанна Богослова», или Апокалипсис.
Появившиеся за период с 50-го г.
по 120-й г., они были впоследствии канонизированы и обрели статус священных книг христианства.
В отличие от Ветхого Завета, Новый Завет представил принципиально иную систему норм и
ценностей, составившую религиозно-нравственное основание целого ряда будущих концепций
естественного права европейских мыслителей. В евангельских текстах, в притчах Христа и сентенциях
апостолов предстает величавая картина нового миросозерцания. Создатели Нового Завета
высказываются по всем важнейшим социально-философским и этико-правовым вопросам,
волновавшим культурное, нравственное, правовое сознание людей переходной исторической эпохи.
Они говорят о добре и зле, власти и подчинении, государстве и личности, насилии и воспитании, долге
и ответственности, пороке и злодеянии.
Исходная философема Нового Завета предельна по своей категоричности. Она гласит: «Мир лежит во
зле». В ней — неприятие этого мира и мечта о мире ином, где царили бы добро и справедливость.
Значительная часть зла проистекает от государства и его власти над людьми. Для творцов Нового
Завета это в первую очередь римское государство. Жестокое и бесчеловечное, погрязшее в разврате и
преступлениях, казнившее Христа, оно вызывает у них неприязнь и отвращение. В Апокалипсисе
языческий Рим именуется «Вавилонской блудницей». Иоанн Богослов пишет, что этот современный
ему «Вавилон» «сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу», что он «яростным
вином блу-додеяния своего напоил все народы». Именно под властью такого государства «мир лежит
во зле». Господь осудил Рим за его преступления, и он обречен.
Наряду с негативным отношением к государству в Новом Завете присутствует и другой мотив. Так,
апостол Петр в своем первом послании настаивает на необходимости быть покорным властям: «Итак,
будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа: царю ли как духовной власти,
правителям ли как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих
добро, ибо такова есть воля Божия... Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите.
Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым».
Повиноваться государству призывает и апостол Павел: «Всякая душа да будет покорна высшим
властям: ибо нет власти не от Бога...» Долг христианина — повиноваться, а не противиться власть
предержащим. «Хочешь ли не бояться власти? Делай доб-
ро и получишь похвалу от нее; ибо начальник есть Божий слуга тебе на добро. Если же желаешь зло,
бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмстит в наказание делающему зло».
Чем объяснить это противоречие в содержании Нового Завета? Почему в нем совместились проклятия
в адрес государства с призывами чтить его?
Одна из причин может заключаться в том, что полярные по своему моральному пафосу высказывания
содержатся в текстах, созданных в разные периоды. Апокалипсис, проклинающий государство,— это
один из самых ранних памятников христианства, написанный в 69-м г., в пору яростных гонений
властей на первых христиан. Послания апостолов созданы позднее и фиксируют происшедшие
изменения как в отношении властей к христианам, так и христиан к властям* Апостолы твердо
отстаивают основной этический постулат христианства, требующий не ссориться и не враждовать,
любить врагов своих, прощать их, жить в мире со всеми. К данному нравственному завету восходит и
идея примирения с государством.
Две указанные концепции отношений человека и государства дополняются в Новом Завете третьей.
Образу Рима, погрязшего во зле, противостоит образ идеального государства, обозначаемого словами
«Царство Божие», «Град Божий», «Новый Иерусалим». Своеобразным зародышем этого идеального
будущего государства являлась, согласно убеждениям авторов Нового Завета, христианская община с
присущим ей особым складом нравственных отношений. Внутри нее нет места антагонизмам,
насилию, преступлениям, поэтому она не нуждается во вмешательствах полиции и судей.
Аналогичным образом и в идеальном государстве не будет в них нужды, поскольку там станут
безраздельно господствовать правда и справедливость. Мир, где «не о себе только каждый заботится,
но каждый о других», будет царством безупречного правопорядка и гармонии.
Из исходной евангельской посылки «Мир лежит во зле» вытекает еще одно важное этическое
следствие. Суть его состоит в том, что человек, живя в этом немилосердном к нему мире, отнюдь не
обречен на прозябание во тьме и ничтожестве. У него есть шанс вырваться из плена зла и возродиться
к истинной, нравственной жизни. Этот шанс ему дает учение Христа. Если твердо следовать заветам
Сына Божьего, возможность духовно-нравственного возрождения становится реальностью.
ЭТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ХРИСТИАНСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ Иисус Христос в своих притчах и
проповедях, переданных евангелистами, сформулировал важнейшие принципы и требова-
ния своего этического учения. Он не отвергал моральный опыт Ветхого Завета и требовал
неукоснительного выполнения заповедей «Моисеева права». «Не подумайте, что Я пришел упразднить
Закон или Пророков» (Матф. 5,17), — говорил он. Но «Моисеево право» содержало в себе для Христа
всего лишь этическую «программу-минимум». Это была система запретов и поведений, которые лишь
ставили препятствия на пути к порокам и преступлениям, но не давали необходимых человеку
нравственных сил для победы над злом внутри себя и вовне. Не отвергая заповедей Торы, а лишь
отталкиваясь от них, Христос ставит перед людьми новые этические «сверхзадачи», открывает новые
ценностные перспективы. Он часто начинает словами «Сказано древними...», а затем, изложив
ветхозаветную заповедь, продолжает: «А Я говорю вам...» И затем следуют формулировки
нравственных требований, значительно более трудных, чем заповеди Моисея. Так, заповедь «не убий»
Христос дополняет требованием, запрещающим покушаться не только на жизнь, но даже на
достоинство другого человека: «Кто скажет брату своему «пустая голова», подлежит суду».
К заповедям «не прелюбодействуй» и «не кради» добавляется новая: «Если правый глаз соблазняет
тебя, вырви его... И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее...»
Отталкиваясь от традиционной сентенции «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего», Христос
приходит к формулировке принципиально нового нравственного императива, опрокидывающего всю
систему привычных представлений: «Любите врагов ваших».
Ветхозаветному талиону, требующему равного воздаяния за нанесенный ущерб («око за око, зуб за
зуб...»), противопоставляется призыв безмолвно сносить зло, не противиться ему насилием, проявлять
терпение и смирение: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и
другую». Это означает: будь выше зла, не опускайся до его уровня, не удостаивай его аналогичным
ответным действием и тем самым не приумножай общее количество зла на земле.
Христос призывает: «Не судите, да не судимы будете», «Если кто захочет судиться с тобой и взять у
тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду». Он убеждает: «Кто унижает себя, тот возвысится, а кто
возвышает себя, тот унижен будет».
Призывая соблюдать заповеди Ветхого Завета, Христос вместе с тем приглашает следовать за ним
дальше. Новые нравственные требования многократно труднее традиционных. Требуя от людей любви
друг к другу, Христос не желает слушать никаких возражений в пользу того, что такая любовь
невозможна. Свою
задачу он видит в том, чтобы обозначить наиважнейший нравственный ориентир, на который
можно было бы в любой момент устремить взор, как на Полярную звезду, и определить верность
своего жизненного пути.
Важнейшие из заповедей Христа сосредоточены в его Нагорной проповеди. В ней он говорит о
препятствиях на пути к совершению дел любви и добра. Одно из них — это необузданная тяга
людей к богатству, к предметам, необходимым для комфортной жизни. Христос призывает не
заботиться о завтрашнем дне, ибо довольно для каждого дня своей заботы.
В проповеди идет речь о склонности людей судить ближних лицемерно и жестокосердно. В пику
ей звучат призывы быть сдержанными в своих суждениях и в первую очередь строго судить самих
себя.
Нагорная проповедь формулирует идеал нравственного поведения в ряде заповедей, каждая из
которых начинается словом «блаженны», обозначающим тех, кто в наибольшей степени близок к
праведности:
— Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
- Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. — Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога
узрят.
- Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.
- Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.
В центре евангельской нормативной системы находится «золотое правило нравственности»,
гласящее: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними»
(Матф. 7, 12).
Христианство предложило новую шкалу социально-этических ценностей, утверждая принципы
всеохватной любви, всепрощения и непротивления. Вместе с тем, Христос говорил, что он пришел
не нарушать Закон, а исполнить его. Это значило, что предлагаемые им нормативно-ценностные
принципы не отвергали тех положительных начал нравственности и правопорядка, которые уже
существовали в человеческом обществе. Экономика, торговля, судопроизводство, при всех
сопутствующих им недостатках и издержках, не подлежали ни разрушению, ни отмене. Христос
призывал лишь к тому, чтобы существующие социально-правовые отношения между людьми в
максимальной степени подчинялись нравственным началам. Для него идеалом является полное
тождество правового и этического. И в этом смысле христианская философия права не могла быть
никакой иной, кроме как естественно-правовой философией, для которой внешнее поведение и
внутренняя мотивация неразрывны и напитаны энергией из одного и того же источника — верой в
божественное происхождение и высокое предназначение человека.
В Новом Завете, наряду с проповедями Христа, идеалами должного, присутствуют реалистические
картины тогдашнего судопроизводства с судьями, которые «Бога не боялись и людей не
стыдились», с демагогами-обвинителями, которые в Царство Небесное «сами не входили и
хотящих войти не допускали», с лжесвидетелями, не видящими разницы между судом и
беззаконием. Зная все это, Христос предостерегал людей от попадания в судилища, призывал не
ссориться и не враждовать с недругами, а искать пути к примирению: «...Мирись с соперником
твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы
тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не
отдашь до последнего кодранта». (Матф. 5, 25, 26).
Выше всего в Евангелии ставится умение прощать ближнему его преступления и прегрешения, не
судить его слишком строго, не закрывать перед ним путь к исправлению суровым и
жестокосердным отношением. Христос требовал: прощайте обидчиков, прощайте должников, ибо
тогда и вы сами прощены будете.
Христос не отрицает идею суда. Но суд он понимает отнюдь не так, как его толкует «Моисеево
право» Ветхого Завета или римское право, то есть не как нечто внешнее, обрушивающееся на
голову провинившегося. Для него суд — это прежде всего суд Божий как суд собственной совести,
поскольку возможность грядущего Царства Божиего находится внутри нас, в человеческом
сердце.
Текст Нового Завета содержит страницы, посвященные не только религиозно-этическому
обоснованию новой философии права, какой еще не знал античный мир, но и проблемам сугубо
практической юриспруденции. Это относится в первую очередь к книге «Деяния святых
Апостолов», к деятельности апостола Павла. Достаточно скрупулезный анализ юридической
стороны деяний и высказываний апостола Павла содержится в книге Е. В. Спек-торского
«Христианство и культура» (Прага, 1925). Воспользуемся этим исследованием и приведем
фрагмент из него.
«Настоящим новозаветным юристом, так сказать, юрисконсультом христианства, был ап. Павел.
Он не ограничивался не-