Бачинин В.А. Философия права и преступления

Подождите немного. Документ загружается.

Изобретение письменности радикально изменило характер нормативно-правового семиозиса. Устная

речь, посредством которой передавались требования обычного права, создавала весьма ограниченное

пространство их действенности. Она требовала непосредственного орально-визуального общения в

рамках хро-нотопоса «здесь и теперь». С развитием знакового письма нормы права обрели

возможность качественно иного семиотического бытия, для которого перестали существовать прежние

пространственно-временные ограничения. Они теперь могли подтверждать свою действенность в

любой точке хронотопа данной цивилиза-ционной системы. Теперь, чтобы побудить индивида

совершить определенный выбор и заставить действовать в определенном нормативном направлении,

уже не требовался непосредственный орально-визуальный контакт. Писаное право создавало тотальное

семиотическое поле смыслов и значений, которые «достигали» индивида, где бы он ни находился.

Право как знаковая система научилось переводить на свой язык суть тех нормативных требований,

которые прежде существовали внутри религиозных и нравственных предписаний как нечто «ря-

доположенное» и ожидали своего исторического часа, чтобы облечься в специфическую, сугубо

юридическую знаковую форму.

ЭГАЛИТАРНАЯ ФУНКЦИЯ ПРАВА

Эгалитарная (от фр. egalite — равенство) функция права означает его способность наделять всех

граждан равной мерой свободы и прав в их социальной жизни и деятельности. Реализация данной

функции позволяет каждому правоспособному гражданину сознавать собственную социальную

полноценность перед государством и законом.

Смысл правовой эгалитарности заключается в наделении всех, без исключения, дееспособных граждан

правом пользоваться равными юридическими возможностями. Она не отнимает, а присваивает.

Признавая неодинаковость людей в отношении разных свойств и признаков, она, тем не менее,

предлагает каждому пользоваться юридически обусловленной мерой свободы по своему усмотрению.

Юридический эгалитаризм вносит в гражданскую жизнь принцип формальности. Так, например,

любой правоспособный гражданин имеет право быть избранным в парламент. Но совершенно

очевидно, что одного только этого формального права окажется для очень многих недостаточно, чтобы

реализовать его на практике. Для фактического прохождения через многочисленные филь-

тры социального отбора, что существуют на пути каждого кандидата в парламентарии, необходимо

еще много условий и качеств, которыми располагают далеко не все. Задача правового эгалитаризма

состоит в том, чтобы создавать и сохранять юридически равные для всех граждан стартовые условия

социального самоутверждения. Личности дается возможность целеустремленно действовать в русле

существующих правоотношений. Но сумеет ли она перевести имеющуюся у нее возможность

достижения поставленной цели в действительность, зависит уже только от нее.

Важнейшей ценностью, на защиту которой нацелена эгалитарная функция права, является

справедливость. Суть справедливости сосредоточена в древнем изречении: «каждому свое». Эта

лаконичная формула способна приобретать различные смыслы и оттенки, что, в свою очередь,

позволяло выделять несколько видов справедливости—уравнивающую, распределяющую и

воздающую.

Уравнивающая справедливость предполагает,что отношения между социальными субъектами носят

антагональный характер и каждый из них обладает равными правами и возможностями в пределах

обусловленных договоренностей. Любая диспропорция в распределении этих прав воспринимается

участниками взаимодействия как несправедливость. Принцип уравнивающей справедливости

воздвигает юридические ограничения, препятствующие попыткам нарушить паритетный характер

договорных правоотношений.

Распределительная справедливость предполагает, что речь идет о некой сумме благ или прав, которые

необходимо разделить между отдельными субъектами. За исходное основание такого распределения

может браться естественное равенство всех людей, не зависящее от их национальных, сословных,

классовых, имущественных и прочих различий. Статус человека уже сам по себе дает здесь каждому

возможность претендовать на гав-ную долю при распределении.

Другой принцип распределения берет за исходное основание определенные заслуги гражданина перед

обществом и государством. Чем значительнее заслуги, тем выше должна быть мера выделяемых благ.

Этот подход следует отличать от так называемых привилегий, специфика которых заключается в

нарушении принципа распределяющей справедливости.

Воздающая справедливость распространяется в первую очередь на область наказаний за

правонарушения и преступления. У ее истоков стоит талион-архаический принцип эквивалентного

воздаяния: «око за око...» Возникший в доправо-

вую эпоху, он позднее, с появлением права, претерпел социокультурные трансформации,

превратившись в правовой принцип воздающей справедливости.

Право амбивалентно по своей функциональной направленности. С одной стороны оно оберегает

сложившуюся иерархическую структуру общества, препятствует разрушению существующих

властных, управленческих, финансово-экономических, политических вертикалей. Законы охраняют

достигнутый индивидами уровень доходов, социального престижа или политической власти и не

допускают насильственных форм их перераспределения. Иными словами говоря, неравенство в виде

различного положения граждан на лестницах социальных иерархий, неодинакового доступа к

материальным и социальным благам, к деньгам, информации и власти — все это пребывает внутри

пространства правовой реальности.

Но своеобразие права состоит в том, что оно с равной целеустремленностью осуществляет

противоположную функцию эгалитарного характера. Наряду с социальным неравенством оно обретает

и социальное равенство, которое понимает как равенство всех перед законом. Поскольку для

социальной жизни одинаково значимы и иерархия, и равенство, право поддерживает обе тенденции

развития цивилизованного социума.

Осуществляя эгалитарную функцию, право выступает как совокупность формализованных норм,

обязательных для всех граждан. Настаивая на тотальном юридическом равенстве, оно рассматривает

последнее как социальное благо.

Социалистическая "идеология и политическая тактика немало способствовали тому, чтобы укоренить в

сознании людей XX в. негативное отношение к идее равенства. И в этом отношении они шли по следам

мифического злодея Прокруста, который считал, что все люди должны иметь одинаковый с ним рост, и

потому укорачивал одних и вытягивал других. В обоих случаях он добивался одинакового результата

— люди гибли. Вывод, подсказываемый практикой Прокруста и его последователей, был однозначен:

усреднение, уравнивание — это зло. Учитывая это, следует, однако, заметить, что право представляет

собой одну из немногих сфер цивилизованного общежития, где допускается унификация людей.

Заботясь о прочности устоев цивилизации и предоставляя всем гражданам равную степень свободы

действий, право предполагает также равную меру ответственности каждого за превышение степени

свободы. В этом заключается суть принципа формального равенства в праве или, говоря иными

словами, смысл эгалитарной функции права.

КРАТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ПРАВА

Право способно осуществлять регулирование различных социальных процессов и отношений, а также

преодолевать встречающееся на этом пути сопротивление благодаря своей кратической (от греч. kratos

— сила, власть) функции. Данная функция позволяет праву понуждать социальных субъектов к

нормативному, законопослушному поведению. При этом само право напоминает аристотелевскую

действующую причину, которая дает государству возможность достичь своей главной цели —

поддерживать стабильный цивилизованный порядок в обществе.

По отношению к трем основным типам социально-правовых противоречий кратическая функция права

проявляется следующим образом:

а) как сила, удерживающая антагонистов от взаимоистребления;

б) как сила, заставляющая субъектов антагональных отношений соблюдать заключенные

договоренности;

в) как сила, оберегающая процессы атонального сотворчества и участвующих в них субъектов от

различных деструктивных помех антропогенного и социогенного характера.

Используемые для этого средства могут быть трех видов:

1) средства непринудительного характера, воздействующие опосредованно и преимущественно через

структуры индивидуального правового сознания, через механизмы внутренней мотивации и

аутодетерминации нормативного поведения;

2) средства принудительного характера, осуществляющие внешнее нормативно-регулятивное

воздействие с помощью правовых институтов, имеющие легитимный характер, отвечающие критериям

справедливости и не оскорбляющие человеческое достоинство граждан;

3) средства насильственно-репрессивного характера, имеющие неправовой характер, использующие

неоправданно жесткие методы воздействия, не отвечающие критериям справедливости,

цивилизованности и даже целесообразности.

Чтобы принуждать индивидов к должному поведению, праву необходимо обладать реальной силой и

властью. Эта сила может иметь не только физический, но и психологический характер. Во втором

случае она связана со способностью права апеллировать к эмоции страха.

Страх имеет своим источником предположение, что несоблюдение норм права может обернуться для

человека неприятными и опасными последствиями. Страх считается одной из самых силь-

ных человеческих эмоций. Высокая социальная эффективность механизма права во многом

объясняется его способностью делать ставку именно на эту человеческую эмоцию.

По данным современных психологов ', страх, по сравнению с другими эмоциями, способен оказывать

наиболее сильное сдерживающее воздействие на человеческое поведение. Он делает человека

функционально невосприимчивым к многим соблазнам и искушениям, в том числе к искушению

вседозволенностью. На его свойстве резко сокращать число степеней свободы в индивидуальном

поведении построено действие механизма правовой санкции.

То, что право и стоящий за ним государственный аппарат принуждения способны вызывать страх, не

следует расценивать негативно. Страх в данном случае не является сугубо отрицательным,

деструктивным переживанием. Его предназначение — превентивное и заключается в том, чтобы

предупреждать о реально существующей опасности.

Присутствующий в нормах права специальный механизм санкций предназначен для того, чтобы

заблаговременно включать у индивидов эмоции превентивного страха и заставлять их загодя вносить

соответствующие коррективы в свое социальное поведение.

Нормативное воздействие эмоции страха в правовой санкции удачно передал проф. В. И. Свинцов при

помощи одной из сцен романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Когда к Пон-тию Пилату

приводят Иешуа и он, при обращении к прокуратору Иудеи, называет его «добрым человеком», то

военачальник Марк Крысобой с силой ударяет его, требуя иного, официального обращения.

Примечательна фраза, которой завершает урок. Он спрашивает у Иешуа: «Ты понял или ударить

тебя?». В. И. Свинцов обратил особое внимание на эту фразу, полагая, что в ней содержится суть

нормативной санкции.

Действительно, санкция по самой своей сути предупредительно-превентивна. Она сама по себе еще не

наносит удара, но предупреждает: «Если ты понятлив и готов подчиняться, тебе не грозит удар; но

если ты не таков, опасайся, ибо удар не замедлит последовать». Здесь апелляция к страху ничем не

завуалирована.

Эмоция страха является первым, заблаговременным сигналом, информирующим о существовании

опасности. В санкции эта опасность присутствует лишь в качестве возможности, которая способна

становиться действительностью лишь для тех, кто совершит действия, запрещенные

законодательством.

См.: Июрд К. Эмоции человека. М., 1980, с. 322.

Страх может возникать и в тех случаях, когда человек чувствует опасность, угрожающую ему с

противоположной стороны, от криминальных элементов, и при этом не видит средств надежной

защиты и гарантий своей безопасности со стороны государства. В такой ситуации способность закона

обнаружить и применить свою силу воспринимается гражданами как благо и вызывает сугубо

положительные эмоции.

Страх связан с инстинктом самосохранения и чувством безопасности. Право при осуществлении своей

кратической функции предназначено гасить эмоции страха у законопослушных граждан, делать все

необходимое, чтобы они могли существовать в достаточно комфортной атмосфере правовой

защищенности и психологической безопасности. И оно же вынуждено культивировать эмоции страха у

тех, кто не склонен проявлять должного законопослушания.

Страх по своей природе адаптивен: происходящие под его воздействием психологические

трансформации заставляют человека приспосабливать свое поведение к внешним требованиям.

Поведенческая же адаптация, в свою очередь, нацелена на то, чтобы погасить эмоцию страха и вернуть

психику в исходное, уравновешенное состояние.

Можно говорить о целевой амбивалентности правовых санкций: они призваны минимизировать

чувство страха у законопослушных граждан и максимизировать его у тех, кто склонен к

правонарушениям. В обоих случаях они служат одной задаче — демонстрировать реальную власть и

силу правового механизма, которые в любой момент, при первой же надобности могут быть приведены

в действие.

Когда принуждение превышает меру целесообразности, обусловленную социально-

антропологическими факторами, оно превращается в насилие, а правовой механизм, допускающий это,

— в механизм неправа. Государственная власть, которая не может или не желает подчинить

деятельность системы судопроизводства праву и закону, предоставляет ей неограниченные

полномочия, теряет правовой характер. Кратическая функция, чтобы не превратиться в репрессивную,

должна оставаться в рамках легитимности, существующего законодательства и отвечать коренным

общественным интересам и универсальным естественно-правовым принципам и критериям

цивилизованности.

Здесь уместно напомнить старую притчу, смысл которой сводился к вопросу о том, может ли Бог

создать камень, который он сам не в состоянии поднять? Оба из двух возможных вариантов ответа

предполагали сомнение во всемогуществе небесного вла-

дыки. Это похоже на ситуацию с государством, когда от него требуют создания такой правовой

системы, через нормативные границы которой оно само не могло бы переступить, даже если бы и

захотело это сделать. Власть, не властная над ею же самой созданными законами и потому

подчиняющаяся им, связанная их требованиями, — это власть, чуждая произволу, не прибегающая к

насилию, знающая свою, строго дозированную меру допустимого принуждения. Кратическая функция

ее правовой системы проявляется в пределах естественно-правовых критериев и не переходит в

репрессивную.

Еще великий законодатель Солон утверждал, что ему, стремящемуся защитить отечество и законы,

удалось соединить справедливость и принуждение. Власть и Силу, двух помощников Зевса, никогда

ранее не удалявшихся от трона олимпийского монарха, Солон, как утверждали, низвел на землю и

поставил на службу Закону. Это позволило праву воцариться в Афинском государстве. Бесконечные

раздоры и вспышки произвола сменяются надежным правопорядком там, где утверждается формула:

Nomos = Dike + Kratos (Закон = Справедливость + Власть).

ИСТОРИОСОФИЯ ПРАВОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

ИСТОРИОСОФСКИЕ МОДЕЛИ РАЗВИТИЯ ПРАВОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Современный мир знает несколько крупных комплексов правовых систем. Они имеют глубокие

культурно-исторические корни, давние, серьезно и всесторонне проработанные религиозные,

этические и философские основания и могут быть обозначены как правовые цивилизации '. Это в

первую очередь западная правовая цивилизация, выступающая в двух основных формах —

романс-германской и англо-американской, а также конфуцианская и мусульманская.

Под правовой цивилизацией следует понимать группу правовых систем, имеющих общие

религиозно-нравственные и идейно-философские основания, сходные юридические признаки и

родственные социокультурные, нормативно-ценностные структуры.

Так, современная правовая цивилизация западного типа имеет три древних, уходящих в глубины

истории корня. Символами этих корней считаются столицы трех культурных миров — Иерусалим,

Афины и Рим. За каждым из этих символов стоят ценности и нормы, придавшие западной

правовой цивилизации глубину содержания и классическую строгость форм. Это, во-первых,

«моисеево право» и библейская концепция мира, истории, человека. Во-вторых, это сила, широта

и ясность философской мысли древних греков, разработавших иерархию норм и ценностей

европейского морально-правового сознания. И в-третьих, это мудрый реализм и организационная

гениальность древних римлян, поставивших эмпиризм, рационализм и практицизм своего

мышления на службу юриспруденции. Все это переплелось, соединилось в сложную, органичную

целостность, породило продуктивный синтез, культуротворческий потенциал которого еще не

скоро будет израсходован западной правовой цивилизацией.

Внутренний нормативно-ценностный ландшафт морально-правового сознания современного

западного человека невозмож-

' Применяющееся по отношению к ним понятие «правовые семьи» представляется крайне неудачным, совершенно не

соответствующим природе обозначаемого предмета

но представить без того духовного опыта, что сосредоточен в Библии и в греко-римском философско-

этическом наследии.

Аналогичные религиозные, этические и философские предпосылки существуют и у конфуцианской, и

у исламской правовых цивилизаций.

Человеческая мысль издавна предпринимала попытки построения философских моделей

исторического развития правовых цивилизаций. Рассмотрим несколько наиболее характерных из них,

принадлежащих мыслителям XVIII, XIX и XX веков — Дж. Вико, Г. В. Гегелю, П. А. Сорокину и Д. Л.

Андрееву.

ЦИКЛИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ДЖ ВИКО

Джанбаттиста Вико (1668—1774) — итальянский философ и правовед, автор книг «О едином начале и

конце всеобщего права» (1720), «Основания новой науки об общей природе наций» (1725), создатель

концепции исторической типологии правовых цивилизаций.

Дж. Вико выдвинул идею о существовании «идеальной истории» или типовой универсальной модели

исторического развития, общей для всех государств и народов. Согласно ей имеются три основных

этапа, составляющих детство, юность и зрелость цивилизации. Каждому из них соответствует свой тип

правосознания и правоотношений.

Первый этап или эпоха богов — это длительный период древнейшей истории, когда люди полностью

пребывали во власти мифологических, религиозных представлений. Страх перед богами служил

главным средством, с помощью которого поддерживался общественный порядок. Роль законов

выполняла магическая теология с мистериальными прорицаниями оракулов и жрецов.

Второй период или эпоха героев — время господства аристократии. Ее представители считали себя

высшими существами по сравнению с плебеями и вынуждены были в ожесточенных социальных

столкновениях отстаивать свои права. В этой борьбе складываются первые государства и господствует

«гражданская справедливость», где интересы аристократов определяют дух и характер законов.

Регулярные столкновения между плебеями, жаждущими перемен, и аристократами, стремящимися к

стабильному социальному порядку, обеспечивают динамику развития государств.

Третий период, эпоха людей — это время, когда прежнее неравенство сменяется равенством, начинает

господствовать «естественная справедливость», позволяющая народам создавать демократические,

республиканские государства с законами, в которых интересы частных граждан приведены в

соответствие с обшегосудаоственными интересами.

Пройдя все эти три эпохи и исчерпав тем самым все существующие возможности, цивилизация

начинает клониться к закату. Демократические порядки оказываются недолговечны: избыток свободы

для масс оборачивается анархией. Чтобы избежать полного упадка и гибели государства, обращаются к

монархической форме правления. Какое-то время удается при помощи этой силы принуждать массы к

исполнению законов, но пороки монархического правления в конечном итоге приводят к

окончательному разложению социального организма, гибели правовой системы, упадку нравов и

возвращению в состояние варварства. После того как исторический круг замкнулся, начинается

повторное движение по тому же пути.

Дж. Вико, подчеркивая различия отдельных периодов в развитии цивилизации, государств, морали и

права, стремится увидеть сквозную, связывающую все разнообразие эпох и форм, логику исторических

метаморфоз. Ею оказывается логика вечной повторяемости, логика круговорота, напоминающая

естественную цикличность смены времен года. А это, в свою очередь, подтверждает старую

религиозно-философскую истину о единстве мироздания, о подчиненности всех форм сущего,

естественных, социальных, духовных, общим законам и единым ритмам.

СТУПЕНЧАТАЯ МОДЕЛЬ Г. ГЕГЕЛЯ

Исходная посылка всей философии Гегеля — постулат о существовании Абсолютного Духа, или

Мировой Идеи как высшей, трансцендентной силы, направляющей жизнь мироздания, ход

человеческой истории, развитие цивилизации и культуры. Мировой Дух является скрытым, но главным

субъектом культурно-исторического процесса. Благодаря направляющим воздействиям Абсолютного

Духа всемирно-исторический процесс разворачивается закономерно и целеустремленно. Через хаос

случайностей и пеструю путаницу событий высшее начало прокладывает свой путь, воплощая в

происходящем ему лишь одному ведомые замыслы. Существующая на земле цивилизация является

порождением Абсолютного Духа, предназначенным раскрыть в конечном счете его высшую

премудрость.

У гегелевского абсолютного сверхсубъекта, приводящего в движение историю, имеется для этого

специальное средство -противоречия. Благодаря возникновению, обострению и разрешению

бесчисленного множества противоречий осуществляется движение природных, социальных и

духовных форм в мире, обществе и культуре.

У всемирной истории цивилизации имеется своя цель, и это, по мнению Гегеля, свобода. В ее

осуществлении философ видит оправдание того зла, которое пока еще переполняет социальную