Бачинин В.А. Философия права и преступления

Подождите немного. Документ загружается.

приспосабливали свое поведение к нуждам цивилизационной системы;

в) право как нормативный механизм, осуществляющий взаимную адаптацию цивилизации и индивидов

друг к другу.

Чем сложнее и содержательнее цивилизационная система и чем развитее ее элементы, тем острее

необходимость в эффективных средствах сглаживания тех противоречий, что неизбежно возникают

при столкновении интересов целого и его частей. Эти противоречия способны обретать характер

драматических столкновений в тех случаях, когда государство присваивает себе права полномочного

представителя всей цивилизационной системы и пытается диктовать свои требования

противоположной стороне, не считаясь с ее встречными нуждами.

Вот основные варианты возможных противоречий:

1) антагонистическое взаимодействие, предполагающее жесткое противостояние, перманентный

конфликт сторон, ведущий к двум возможностям. В первом случае это авторитарное подавление

государством индивидуальных свобод. Во втором — анархический бунт или революционное

организованное восстание против диктата государственной власти. В обоих случаях события

развиваются в деструктивном направлении, губительном для цивилизации и культуры. Парадокс здесь

заключается в том, что государство, призванное, казалось бы, служить цивилизационной сверхсистеме,

частью которой само является, на деле становится источником дисфункциональных помех и

препятствий для цивилизованного развития;

2) антагональное" взаимодействие заключается в уравновешенности властных функций государства и

либертарных интенций личности. Практическим воплощением этого варианта становятся

сбалансированные, взаимно адаптированные отношения правового государства и гражданского

общества, защищающего права и свободы частных лиц.

Формы правового механизма в этих условиях достаточно гибки и подвижны. Они своими

регулятивными воздействиями помогают взаимной адаптации и системе, и ее элементам.

Одна из задач права состоит в том, чтобы уравновешивать и приводить в функциональное соответствие

противоположные силовые векторы внутри цивилизационной системы. Оно обеспечивает поиск

взаимоприемлемых решений, оберегающих состояние динамического равновесия и позволяющих

системе выступать как единое кооперированное целое, решающее общие социальные задачи.

Право требует от социальных субъектов нормативного, зако-ипаптивного поведения,

приспособленного к со-

держанию общего цивилизационного контекста. То обстоятельство, что в его распоряжении находятся

нормы и законы как наиболее эффективные средства по адаптированию индивидуального поведения к

внешним обстоятельствам, позволяет отнести право к разновидности адаптивных механизмов.

Кроме правовых норм как объективных идеальных форм, позволяющих цивилизационной системе и

социальным субъектам взаимно адаптироваться друг к другу, существует и субъективный механизм —

правосознание как совокупность индивидуальных способностей, позволяющих личности постоянно

держать под контролем этот процесс взаимоадаптации. Правосознание представляет собой

своеобразный «пульт управления», куда поступает информация с двух сторон — от цивилизационной

системы со всеми ее звеньями и от самого субъекта с его интересами, ориен-тациями, потребностями.

Задача правосознания — изыскивать способы согласования устремлений, исходящих от обеих систем,

сглаживать противоречия, предупреждать конфликты, предлагать варианты возможных компромиссов,

а затем уже посылать команды на определенные социальные действия. Мотивационное пространство

индивидуального правосознания выступает полем «мыслительных экспериментов», в ходе которых

вырабатываются и выбираются наиболее приемлемые поведенческие модели.

Чем более зрелым является правосознание, тем обширнее имеющийся перед ним веер возможностей

цивилизованного существования, тем больше он вмещает различных форм цивилизованного

поведения, способных удовлетворить и трансгрессивные притязания личности, и внешние требования

цивилизационной системы. Общее свойство этих форм состоит в том, что они включают лишь те

средства взаимоадаптации, которые отвечают критериям антагонального, договорного,

взаимовыгодного сосуществования.

В состоянии правосознания можно выделить две ступени — гетерономную и автономную.

Гетерономия (от греч. heteros -другой, чужой, внешний; nomos — закон) предполагает, что нормы

права выступают для личности как нечто сугубо внешнее и достаточно чуждое ее изначальным

устремлениям. Человек обязан в своем поведении руководствоваться этими извне задаваемыми

образцами, не являющимися для него его «второй натурой». Сам индивид может быть при этом

имморален, но под давлением содержащихся в правовых нормах регулятивно-императивных

потенциалов он вынужден приспосабливать свои действия к их требованиям.

Автономное правосознание тоже руководствуется требованиями цивилизационной системы. Но эти

нормативы настолько глубоко интегрированы в индивидуальное «Я» субъекта, что он зачастую

склонен считать их своим внутренним достоянием. Подчинение им выступает для личности в качестве

акта свободного внутреннего предпочтения. Автономия состоит здесь в том, что правосознание

оказывается, по сути, свободным от внешнего принуждения. Законопослушание опирается в данном

случае не на внешние, а на внутренние, и притом довольно глубокие, «пред-правовые» уровни

нормативной саморегуляции морального, нравственного, а порой и религиозного характера. В итоге

возникает впечатление, будто бы правосознание «самозаконодательствует», само определяя для себя

содержание должного и потому не нуждаясь во внешнем принуждении. Обходясь без помощи внешней

нормативно-правовой регуляции, автономное правосознание обнаруживает способность

самостоятельно противостоять как негативным импульсам, идущим из его собственных «доправовых»

и «доморальных» глубин, так и деструктивным, анормативным воздействиям внешнего характера.

НОМОС ПРАВА

Ценности, которыми располагает общество, нуждаются в том, чтобы их оберегали от посягательств,

грозящих насильственным перераспределением или разрушением. Инструментальным средством, с

помощью котфрого это делается, являются нормы и законы права. Способность права обеспечивать

безопасное пребывание ценностей жизни, цивилизации и культуры в социальном пространстве есть его

н о м о с (греч. nomos — закон). «Всякий закон, в какую бы грамматическую форму ни был он облечен,

всегда представляет собою норму или правило поведения» '. Что касается номоса права, то он

нормативен от начала до конца. В нем концентрируются дисциплинарные, ауторегулятивные факторы

цивилизации. Они сжимаются в лаконичные, наполненные повелевающей силой и энергией

императивы, заставляющие индивидов внимать и повиноваться. Их императивная форма исключает

сомнения в их целесообразности, предполагая однозначное подчинение.

Античная традиция представляла номос в качестве универсальной, безличной силы, подчиняющей

своей власти отношения людей и оберегающей все лучшее, наиболее ценное, что имеется в

Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Т. 1. М., 1912, с. 281.

человеческой жизни. Гераклит, различавший номос Божественный и номосы человеческие,

утверждал, что последние питаются от первого, который над всем властвует и все превозмогает.

Человеческие же номосы — это то, без чего нет и не может быть цивилизованной жизни, поэтому

людям, говорил Гераклит, следует сражаться за номос как за свои стены.

Одной из задач философии права является выяснение того, каким образом универсальные законы

бытия (номос Божественный, в терминологии Гераклита) связаны с человеческими номо-сами, в

том числе и с номосом права, и как они оказывают регулятивное воздействие на социальное бытие

людей.

Совершенно очевидно, что это воздействие осуществляется через ряд опосредующих звеньев, в

ряду которых мы видим религию, нравственность, мораль и право.

В праве присутствуют особые формообразования, задача которых заключается в том, чтобы

переадресовывать требования универсальных законов миропорядка отдельным индивидуумам и

заставлять их корректировать свое поведение относительно общей системы социальных

взаимодействий.

Было бы неверным считать, будто номос права тотален и репрессивен и его предназначение

состоит лишь в том, чтобы обуздывать стихию человеческих эмоций и страстей. Директивы

правового номоса не тотальны, а избирательны. Они не препятствуют тем стихийным

проявлениям человеческой природы, в которых отсутствует деструктивная направленность. Лишь

сугубо разрушительные, опасные для общества стихийные и сознательные акции встречают со

стороны правового номоса жесткое противодействие запретительного характера. Он выступает

как крайнее и наиболее радикальное средство контроля за социальным поведением тех индивидов,

для которых оказалось недостаточно таких средств регуляции, как обычаи, религия и

нравственность.

Номос права двойственен по способам отношения к своим адресатам. Для тех, кто склонен

добровольно, с внутренней готовностью следовать его требованиям, он ограничивается тем, что

предлагает эталонные образцы должного социального поведения при помощи различных

культурных форм. Для тех же, кто наделен иными склонностями и не желает прислушиваться к

его повелениям, он находит средства и способы их принуждения к должному поведению. Этим

номос напоминает образ судьбы у философов-стоиков, которая ведет покорных и тащит

сопротивляющихся. В обоих случаях он преследует одну и ту же цель — упорядочение

социальных отношений, придание им необходимой оформлен-

ности, требующейся для успешного развития человеческой цивилизации.

В условиях текучести сущего, постоянных перемен в бытии людей номос позволяет сохранять

историческую преемственность в происходящих преобразованиях. Без надежного нормативного

«костяка» не смогла бы сложиться ни одна локальная правовая цивилизация, для живой плоти которой

необходима надежная опора. Из всех возможных форм структурирования общественной жизни номос

ориентирует на д о л ж н ы е формы социального порядка, то есть на те, которые отвечают

одновременно и универсальным принципам мироздания, и сущностным свойствам человеческой

природы, и нуждам развивающейся цивилизации и культуры. В русле следования этим ориентирам

стихия взаимодействия множества человеческих воль, характеров, интеллектов, интересов, страстей

приобретает дисциплинарно-нормативную конфигурацию и становится правовой реальностью.

Правовая реальность предстает как сфера жизнедеятельности людей, взятая в том объеме, в котором

она подлежит нормативно-правовому регулированию. Структурированная и упорядоченная под

непосредственным воздействием номоса, она предстает как одна из ипостасей нормативно-

ценностного континуума «цивилизация-культура» .

Правовое долженствование далеко не всегда выступает только лишь как внешнее принуждение,

вторгающееся в «интерьер» индивидуального правосознания лишь в особых, критических случаях.

Практически у каждого человека имеются внутренние представления о требованиях не убивать, не

красть, не лжесвидетельствовать и т. д. Они могут быть замешаны на вере, стыде, страхе,

представлениях о чести, потребности иметь чистую совесть и многом другом. Сохраняя неизменной

свою суть, правовая норма, подобно мифическому Протею, способна обретать самые разные облики в

индивидуальном правосознании. В этом состоит одна из причин ее действенности, поскольку

бесконечное разнообразие ее внутренних форм выступает как средство адаптации универсальных

императивных формул к индивидуальным особенностям каждой личности и судьбы. Душа, не

способная, допустим, вобрать в себя смысл того или иного запрета через назидательное

морализирование старших, способна распахнуть свои створы и встать на путь истины после того, как

она стала свидетелем чьего-то подвига или преступления, связанных с верностью закону или

отступничеством от него. Тот, кто глух к религиозным заветам, может отозваться на затронутые

струны чувств стыда или чести. А кто-то способен удерживаться от опасных шагов под

воздействием какого-то запавшего в душу яркого и сильного впечатления-воспоминания или урока,

который уже успела преподнести жизнь. То есть сколько людей, столько и путей, которыми номос

входит в правосознание личности и заставляет ее сформулировать для себя собственные принципы

своего социально-правового поведения. Таким образом он прочно обосновывается в «интерьере»

субъективного мира личности, способствуя существованию нескольких разновидностей правового

поведения. Во-первых, это самая нижняя ступень законопослушного поведения, в котором

присутствует допустимый нормативно-правовой минимум, ниже которого уже начинается

делинквентная область правонарушений. Во-вторых, это типовые, среднеуровневые модели правового

поведения, позволяющие субъектам взаимодействовать в таком режиме социального сотрудничества,

когда ни один из участников заключенных соглашений не пытается нарушать юридически

закрепленных договоренностей. И в-третьих, это высшая ступень идеального, безупречного социально-

правового поведения, детерминированного не только внешними механизмами правового

регулирования, но и внутренними, нравственно-этическими мотивами: например, должник или его

наследники возвращают крупный долг в ситуации, когда, в силу сложившихся обстоятельств, у

кредитора нет никаких подтверждающих документов, к которым он мог бы апеллировать в судебном

порядке.

КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ ПРАВА

Право выступает как одна из форм общения между социальными субъектами. Его коммуникативная

функция проявляет себя в двух основных видах — как координация и как трансляция.

/. Коммуникация как координация

Социальный порядок невозможен без координации действий между различными элементами и

структурными подразделениями, входящими в состав общественной системы. Координация

предполагает соподчиненность разноуровневых элементов и подсистем, отношения дисциплины,

субординации между ними.

Право содержит в себе обширный комплекс средств, форм и способов, позволяющих ему выступать в

качестве особой коммуникативной системы, обслуживающей межсубъектные отношения. В тех

случаях, когда социальные взаимодействия между субъектами подчиняются конкретным правовым

нормам, следует говорить о возникновении правовых отношений между ними.

Правовые отношения предполагают, что стороны готовы использовать императивно-регулятивный и

принудительный потен-

циал правовых требований для решения обоюдоважных практических задач. Без экстериоризации

правовых норм, без их воплощения в живых межчеловеческих связях нельзя говорить о

правоотношениях.

Право обеспечивает сообщительность и координацию действий социальных субъектов в строго

очерченных нормативных пределах. Оно проводит через всю систему общественных коммуникаций

отчетливую демаркационную линию между должным и запретным, между тем, что способствует

развитию цивилизованных социальных отношений и тем, что препятствует этому. Право вводит в

оборот систему принципов антагонально-конструктив-ного взаимодействия, скрепляет

цивилизованные, продуктивные контакты взаимными обязательствами и указывает на возможные

карательные санкции, грозящие тем, кто попытается нарушать и разрушать систему правовых

коммуникаций.

Существуют следующие формы правовой коммуникации:

1) между субъектами правоотношений;

2) между отдельным субъектом и всей социальной системой;

3) между поколениями социальных субъектов, когда старшие приобщают своих младших

современников к основам правовой культуры;

4) между звеньями единой системы права, представляемыми конкретными субъектами;

5) между системой права и всей макросистемой континуальной целостности «цивилизация-культура».

В отличие от непосредственной и неформальной коммуникации обыденно-повседневного характера,

правовая коммуникация носит формальный и строго функциональный характер. Она имеет

антидеструктивную направленность и нацелена на то, чтобы предостерегать субъектов от опасностей,

которыми чреваты рассогласования между должными моделями социально-правового поведения и

реальными поведенческими акциями, пренебрегающими нормами права.

Эти противоречия порождают несколько коммуникативных вариантов.

Первый. Коммуникация протекает в режиме правомерности и законосообразности. Субъекты следуют

программам-моделям должного поведения и не выходят за их рамки. Равная степень ответственности

по отношению к взаимным обязательствам позволяет сторонам с максимальной продуктивностью

использовать возможности существующих между ними правоотношений.

Второй. Субъекты коммуникации приближаются в своих отношениях к грани, отделяющей должное от

недолжного, не-

правомерного, и эта близость опасной черты бросает на их контакты негативную тень

предделинквентности или даже предкриминаль-ности. В ситуациях такого рода общение

отличается от коммуникации первого типа примерно так же, как движение по широкой и ровной

дороге отличается от движения по кромке обрыва. Возникает совершенно иное психологическое

состояние, требующее особого внимания и напряжения. Два противоречащих друг другу

искушения вступают в противодействие внутри систем субъективной мотивации. Одно соблазняет

преимуществами спокойного, законопослушного существования, а другое — преимуществами

возможного выигрыша при условии готовности рискнуть и суметь успешно пробалансировать на

краю обрыва. При этом субъекты правоотношений второго вида обрекают себя на существование

в критических условиях, когда множество факторов и обстоятельств постоянно напоминают им об

опасной близости запретной зоны.

Третий. Коммуникация имеет вид взаимодействия, в ходе которого нормативная грань,

отделяющая правомерное поведение от неправомерного, пересекается субъектами. В результате

двустороннее общение превращается в трехстороннее, поскольку в него вмешивается третий

субъект в лице официальных представителей органов охраны правопорядка.

//. Коммуникация как трансляция

Право в качестве коммуникативной системы позволяет транслировать социально-нормативную

информацию как в синхроническом (между современниками), так и в диахроническом (между

поколениями) направлениях. Право в целом — это своеобразный передаточный механизм,

обеспечивающий существование цивилизованного общества как единой системы коммуникаций,

подчиненных нормативным, дисциплинарным взаимозависимостям формально-юридического

характера. При помощи правовых норм социальный порядок не просто поддерживается, а

передается как эстафета от одних поколений к другим в качестве такового. Формальная,

организованная трансляция нормативности позволяет оберегать пребывающие под ее защитой

ценности жизни и культуры, обеспечиваетпреемственность охранительной деятельности.

Право способно аккумулировать, хранить и транспортировать сквозь историческое время

нормативный опыт общества. Античная богиня памяти Мнемозина вполне могла бы считаться

покровительницей права из-за его ярко выраженной мнемонической способности. Ее

свидетельством является римское право, составляющее в настоящее время основание, на котором

построено здание всей современной романо-германской правовой цивилизации.

Нельзя здесь не упомянуть и англо-американское прецедентное право, в котором мнемоническое

начало является исходным. В нем единичность прецедентов, не прошедших через процедуры типо-

логизирования и не облаченных в обобщенно-знаковые формы, требует от общества дополнительных

усилий по сохранению и передаче сосредоточенного в них социально-правового опыта новым

поколениям. Подобное становится возможным лишь тогда, когда в условиях локальной цивилизации

соблюдаются следующие условия:

1) уважение к прошлому и его традициям, достаточная степень консервативности общественного

сознания;

2) относительная стабильность социально-политической системы, ее способность избегать резких

качественных скачков, чреватых разрывами, переломами и утратами накопленного социального опыта;

3) доминирование в интеллектуальной культуре стереотипов эмпирически ориентированного

мышления, ценящего прежде всего конкретные факты и индуктивный ход рассуждений.

Наличие в Англии этой суммы факторов сделало возможным развитие прецедентной модели правовой

трансляции.

Трансляция в праве институциализирована, то есть ее осуществляют специальные учреждения,

организации, институты. Они хранят, воспроизводят и приумножают нормативно-правовую

информацию, содержат ее в действенном, пригодном для повседневного использования состоянии.

СЕМИОТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ ПРАВА

Семиотическая (от греч. semeion—признак, знак) функция права непосредственно связана с его

коммуникативной функцией. Она производна от того обстоятельства, что право представляет собой

совокупность знаков, с помощью которых социальная информация фиксируется и накапливается в

памяти общности. Обобщаясь, структурируясь и типологизируясь, эта информация переходит от

поколения к поколению в качестве социальных программ должного, формально-адаптивного

поведения.

Без знаковой оформленности ни бытие права в качестве нормативно-регулятивного механизма, ни его

практическое функционирование невозможны. В нормативных структурах права сконцентрировалась

огромная социокультурная информация. Сжатая, уплотненная, лаконизированная, она может в данном

случае сравниться с драгоценными камнями, заключенными в соответствующие обрамления-оправы.

Обобщенно-знаковая форма придает нормативно-правовым структурам относительную

самостоятельность существования в социокультурном пространстве и времени, делает их

транспортабельными внутри этих протяженностей и достаточно удобными и приспособленными для

духовно-практического усвоения новыми генерациями социальных субъектов. Она же позволяет

правовым знаниям оформляться в типизированные программы для решения типовых социальных

задач.

Совокупная семиотическая система правовой информации существует как внутренне

дифференцированная целостность, состоящая из множества элементов. Эти элементы способны

интегрироваться в соответствии с самыми разными основаниями и принципами, что дает возможность

для существования разнообразных правовых цивилизаций. Однако при фактическом многообразии

правовых цивилизаций их сближают сходные цели -репродуцирование упорядоченных социальных

связей и необходимых для этого общественных условий.

Норма права в качестве знака способна сколь угодно долго хранить в своей семиотической структуре

обширное формализованное социальное знание. Предлагая должную модель поведения, норма не

оговаривает всех тех обстоятельств, при которых эта модель является оптимальной. По сути

императивность нормы не категорична, а предположительна и оставляет достаточно широкий простор

для самоориентации.

Социальный контекст, внутри которого присутствует нормативно-правовой семиозис, допускает

варианты свободных волеизъявлений, начиная от набора возможных принятых решений и вплоть до

выбора средств по достижению поставленных целей.

Каждая норма права — это конкретная и в то же время достаточная универсальная семиотическая

форма органического соединения элементов необходимости и свободы, долга и автономии, знания как

возможности действовать и действия как реализованного знания. Сама по себе норма достаточно

статична, а ее способность к содержательно-смысловым трансформациям ограничена. Но зато

социокультурный контекст, внутри которого она пребывает, чрезвычайно динамичен. Через него она

обретает дополнительные смысловые и ценностные рефлексы, приобретает некоторую долю

относительной семиотической изменчивости. Вокруг нее кипит «живая жизнь», идет общение,

вершится разнообразная деятельность. Она же в этом потоке представляет собой семиотическую

«монаду», в которой сосредоточены программы общей стратегической направленности

цивилизационного процесса.