Автономова Н.С. Философские проблемы структурализма
Подождите немного. Документ загружается.
ношениями
нашей
эпохи
есть
осязаемый,
неизбежный
и
неоспоримый
факт»
4.
БО-е
годы
ХХ
в.
В
буржуазной
Франции
конкретизируют
эту
общую
характеристику
не
которыми
специфическими
чертами.
Непосредственной
основой
социального
переживания
дегуманизации
человека
было
противоречие
между
тра
диционными
идеалами
либерально-буржуазных
свобод,
в
духе
которых
строил
ось
гуманистическое
университет
ское
образование,
и
тем
фактическим
положением
«вин
тиков»
в
системе
социального
принуждения,
в
котором
оказывались
представители
«свободных
профессиЙ».
Авторитарный
режим
социально-политической
власти
буржуазного
государства,
усиливавший
тенденции
к
жесткой
регламентации
и
бюрократизму
во всех
звеньях
социальной
иерархии,
переживался
как
ощутимое
во
площение
отчуждения
внутреннего
духовного
мира
че
ловека
от
технократической
структуры
«общества
по
требления».
Хотя
это
и
может
показаться
парадоксаль
ным
(в
действительности
же
это
естественное
проявле
ние
социальной
диалектики),
ситуация
стабилизации
«позднебуржуазного»
общества
потрясла
традиционные
формы
массового
идеологического
сознания
не
менее,
нежели
некогда
ярко
выраженный
кризис.
Она,
каза
лось,
сделала
бессмысленными
и
протест
против
налич
ной
действительности,
и
приверженность
традиционным
гуманистическим
идеалам
буржуазного
сознания,
либо
подорванными
в
своей
сути
самим
социальным
развити
ем,
либо
оказавшимися
недосягаемыми
для
воплоще
ния
в
действительности.
В
самом
деле,
те
стоические
критерии
нравственно
сти,
искусства,
социального
поведения,
которые
служи
ли
ориентирами
для
поколения
«отцов»
И
поднимали
их
на
борьбу
Сопротивления
в
годы
фашистской
оккупа
ции,
выглядели
в
ситуации
стабилизации
анахрониз
мом.
Социалистические
и
коммунистические
идеи
оста
вались
во
Франции
популярны,
однако
воспринималис~
лишь
векоторой
частью
интеллигенции
и
притом
порои
в
контексте
тех
«критических»
теорий,
которые
рассматри
вали
рабочий
класс
как
элемент,
целиком
и
полностыо
интегрированный
в
структуре
современного
буржуазно
го
общества
и
потому
утративший
свои
революционные
4
Маркс
К.
u
Энгельс
Ф.
Соч.,
т.
12,
с.
4.
20
потенции,
а
~оммунистические
идеи
-
как
вариант
тех
нократическои
идеологии.
Поиск
подлинной
неконформ
ной
«человечности»
и
подлинной
революционности
ча
стично
переносился
этой
группой
интеллигенции
на
сферу
«третьего
мира».
В
обстановке
подавленности,
разочарования
и
пессимизма
одним
из
факторов,
фор
мирующих
социально-психологический
и
мнровоззренче
скии
климат,
оказалось
столкновение
в
обыденном
со
знании
двух
мифов
о
науке:
сциентистского,
видящего
в
науке
средство
против
всех
социальных
бед
и
силу,
способную
рационально
организовать
не
только
мате
риальные
условия
жизни
человека,
но
и
его
духовный
мир,
и
ангисциентистского,
усматривающего
в
науке
безразличие
или
даже
враждебность
к
подлинно
чело
веческим
ценностям.
Острота
и
относительная
новизна
спора
«позитивистской»
и
«антипозитивистской»
точек
'зрения
объяснял
ась
тем,
что
Франция
практически
не
)нала
третьего
этапа
ПОзитивизма
и
связанных
с
ним
')щскуссий
О
социальной
роли
науки,
давно
начавшихся
.;Е!
англоязычных
странах.
Свое
место
в
этой
идеологиче
ской
ситуации
занял
французский
структурализм.
е
Среди
всего
этого
множества
факторов,
формирую
':lll.их
общественное
сознание
левой
мелкобуржуазной
ин
i~еллигенции
БО-х
годов
и
тем
самым
опосредованно
уча
~твующих
в
выработке
«запроса»
на
гуманистическую
tf1роблематику
в
структурализме,
выделим
лишь
не
~колько
наиболее
значимых
обстоятельств,
не
претен
!~уя
на
целостный
охват
всей
социально-политической,
~оциально-экономической
и
социально-психологической
!~нтуации
во
Франции,
на
детальный
анализ
таких
ее
:~оставляющих,
как
классовая
борьба,
изменения
в
по
i'llожении
и
структуре
рабочего
класса
и
других
классов
]f
групп
французского
общества,
их
роль
в
различных
·СОциально-политических
течениях,
специфика
нацио
!I~ЛЬНой
экономики
и
пр.
Детальное
рассмотрение
всех
~тих
вопросов
выходит
за
рамки
проблематики
данной
:работы
и
требует
специального
исследования.
Эти
об
СТоятельства
связаны,
во-первых,
с
явлениями
философ
~KOГO
сознания
(эволюция
экэистенциалистской
схемы
философствования);
во-вторых,
с
явлениями
обыденного
~ознания
(образ
«третьего
мира»
в
массовом
сознании)
Ji,
наконец,
с
выходом
достаточно
широких
слоев
об
~eCTBa
в
сферу
социально-политического
действия,
в
21
котором
косвенно
отображаются
и
первые
и
вторые
(майские
события
1968
г.
во
Франции).
'
в
данном
случае,
говоря
о
социальном
запросе
на
существенно
новую,
не
субъективистскую
постановкv
проблемы
человека
и
ответе
на
этот
запрос,
мы
не
име
ем
в
виду
механически
понимаемую
связь
причины
и
следствия.
Даже
в
отношении
экзистенциализма
и
структурализма
не
может
идти
речь
об
абсолютной
причинно
обоснованной
сменяемости
одного
другим
~
историко-культурном
времени.
Хотя
о
«смерти»
экзи
стенциализма
и
наступлении
эры
структурализма
бур
жуазные
критики
говорили
еще
10
лет
назад,
экзистен
циалистские
схемы
на
фоне
обыденного
сознания
ока
зались
гораздо
более
живучими,
способными
вдохновить
массовые
социально-политические
движения
и
в
конце
60-х
годов
(при
этом
тесная
связь
поражения
майского
движения
с
идеологией
«мэтров
нигилизма»,
и
прежде
всего
Сартра
и
Маркузе,
была
прослежена
исследова
телями,
весьма
далекими
от
коммунистической
ориента
ции)
5.
Таким
образом,
здесь
можно
говорить
лишь
о
взаимоотображении,
взаиморефлексии
различных
одно
временно
существующих
уровней
структуры
обществен
ного
сознания,
об
их
опосредованном
влиянии
друг
на
друга.
1.
Одним
из
основных
идеологических
и
социально-
политических
факторов,
объясняющих
специфику
струн
тураЛ!IСТСКОГО
подхода
к
проблеме
человека,
была,
по
жалуи,
исчерпанность
«пограничного»
варианта
экзи
стенциализма,
сосредоточившегося
некогда
в
условиях
оккупационного
режима
и
борьбы
Сопротивления,
на
проблеме
индивидуальной,
прежде
всего
-
моральной
ответственности
человека
за
свою
собственную
подлин
ную
человечность.
Философским
обоснованием
этого
морального
императива
послужил
для
экзистенциали
стов
прорыв
в
дорефлексивные
слои
сознания,
осуществ
ляемый
с
помощью
феноменологических
процедур
его
редукции
и
анализа.
Эти
процедуры
должны
были
вы
явить
в
индивидуальном
сознании
такие
слои
дорефлек
сивнога
cogUo,
которые
скрыты
и
от
внутренних
побуж
дений
человеческой
рассудочности,
и
от
внешних
при-
5 Danielou J. La revolte des
jeunes.-
«Le monde», 26 nov., 1968,
р.
11.
22
нуждений
буржуазной
пропаганды,
штампов
массового
сознания.
Снимая
груз
детерминаций
прошлого
и
бу
дущего,
человеческая
экзистенция,
согласно
концепци
ям
экзистенциалистов,
концентрируется
в
напряженности
настоящего
момента
и
необходимости
выбора
себя.
Третьего,
как
фактически
предполагает
описываемая
экзистенциалистами
ситуация
«человека
в
мире»,
не
дано:
человек
либо
выбирает
себя
и
осуществляет
тем
самым
свою
подлинную
экзистенцию,
либо
отказывается
от
выбора
и
тем
самым
от
своей
подлинной
челсвече
ской
сути.
Критерии
экзистенциалистского
философствования
были
с
самого
начала
ориентированы
«персоналистски»:
на
индивидуальное
спасение
человеком
в
себе
человека
в
той
нечеловеческой
ситуации,
в
которую
поставил
оккупированную"
Францию
фашизм.
При
таком
закреп
лении
подлиннои
экзистенции
за
дорефлексивным
уров
нем
сознания
все
внеиндивидуальные
детерминации
со
знания
фактически
отождествлялись
со
штампами
языка
и
мыслительными
клише
буржуазной
пропаганды,
ассо
циировались
с
безответственной
массовостью
стадно
стью,
губительной
для
подлинных
человечесю;х
побуж
дений.
Вместе
с
тем
достижение
дорефлексивного
уров
ня
оставалось
рационально
необоснованным.
Оно
пред
полагалось
осуществимым
(у
Ясперса,
например)
лишь
в
экстатическом
прорыве,
в
иррациональном
движении
«бури
и
натиска»,
вне
какой-либо
уверенности,
что
че
ловек
может
повторить
этот
прорыв
сам или
передать
его
смысл
другому
человеку.
При
этом
экзистенциализм
не
нашел
общезначимых
средств
фиксации
прорыва
в
дорефлексивные
слои
сознания
и
бытия,
полагая
язы
ковое
закрепление
иррационального
опыта
в
принципе
невозможным.
В
послевоенной
ситуации
иэменившийся
опыт
кол
лективного
бытия
и
открытого
совместного
действия
вы
явил
фактически
отрицавшуюся
в
раннем
экзистенциа
лизме
проблему
внеиндивидуальной
детерминации
чело
веческого
бытия
и
человеческого
сознания
и
вместе
с
тем
потребов~л
более
прочной
доиндивидуальной,
дореф
лексивнои
его
детерминации.
Это
вызвало
существенный
сдвиг
в
теоретической
платформе
экзистенциализ
ма,
свидетельством
которого
было,
например,
появ
ление
в
свет
книги
Сартра
«Критика
диалектического
23
разума»
(J
960).
Однако
попытки
перевести
традицион
ную
экзистенциалистскую
проблематику
на
язык
новой
социальной
ситуации
или
же
выразить
в
языке
экзи
стенциалнстского
философствования
новые актуальные
проблемы
социальной
действительности
не
принесли
же
лаемых
результатов.
Итогом
этого
переосмысления
было
прочтение
проблемы
социальной
детерминированности
человеческого
бытия
на
уровне
межличностного
обще
ния,
в
терми~ах
моделей
группового
действия,
причем
массовые
деиствия,
выходящие
за
рамки
личностности
или
межличностных
коммуникаций,
по-прежнему
трак
то~ались
как
неаутентичные.
Это
воспроизведение
преж
неи
антиномии
индивидуальности
и
массовости
уже
не
соответствовало
опыту
социального
бытия
новой
после
военной
французской
интеллигенции,
перешедшей
на
иную
CTy~eHЬ
самосознания,
на
новый
уровень
осмысле
ния
своеи
массовости,
неизбранности,
детерминирован
ности
«извне»
и
«изнутри»,
ощутившей
в
себе
новые
внеиндивидуальные
и
доиндивидуальные
уровни,
не
на
ходящие
пока
еще
рационального
объяснения
6.
Таким
образом,
перед
экзистенциализмом
возникла
зад~ча,
заведомо
неразрешимая
в
рамках
его
теоретиче
скои
платформы:
иначе
задать
человека
в
культуре,
отказаться
от
его
«персональности»,
«индивидности»
как
самоподразумеваемой
первоочевидности
для
теоретиче
ского
мышления,
иначе
осмыслить
взаимоотношения
че
ловека
и
общества,
осмыслить
системное
единство
«со
циально-гуманитарной»
действительности.
Осознать
этот
запрос
и
по-своему
ответить
на
него
предстояло
струк
турализму.
2.
Вторая
выделенная
нами
составляющая
мировоз-
6
«Поразительна
связь
между
подъемом
структурализма
и
спадом
экзистенциализма.
Пятнадцать
-
двадцать
лет
назад
экзистенциа
лизм,
особенно
сартровский,
был
в
зените
славы.
Различные
слои
молодой
интеллигенции
искали
в
экзистснциалистской
ант
ропологии
ответа
на
свои
вопросы
...
Теперь
многие
молодые
интеллигенты
видят
в
структура
лизме
альтернативу
экэистенциалистскому
субъективизму.
Имея
объективно
данную
значимость,
«структура»
освобождает
мысль
от
элементов
индивидуального,
случайного,
патетического,
встре
чающихся
у
Сартра.
Мы
полагаем,
что
обращение
к
«структуре»
может
стать
плодотворным,
если
поможет
этим
интеллигентам
сделать
шаг
вперед
к
усвоению
объективной
концепции
действи
тельности»
(Бесс
Ги.
Роль
марксистско-лснинской
философии
в
идеологической
борьбе.-
«Коммунист»,
1968, N2 8,
С.
22-23).
24
эренческого
климата
60-х
годов
связана
уже
не
с
фи
лософским,
а
с
массовым
обыденным
сознанием
бур
жуазного
общества,
с
одним
нз
новых
предметов
его
интереса.
Дело
в
том,
что
духовный
вакуум,
образовав
шиися
после
того,
как
господствующий
экзистенциали
стекий
идеал
индивидуального
морального
стоицизма
лишился
социально-психологической.
привлекательности,
заполнялСЯ
в
известной
мере
за
счет
«импорта»
духов
ных
ценностей
из
сферы
«третьего
мира».
В
истории
западноевропейской
культуры
не
было
пе
риода,
когда
бы
экзотика
неевропейских
обычаев,
мыш
ления
и
языка
не
привлекала-бы
внимания
исследова
телей.
Однако
какой
бы
период
мы
ни
взяли,
будь
то
просветительство
XVIII
в.,
романтизм
XIX
в.
или кубизм
начала
ХХ
в.,
этот
интерес
всегда
был
привилегией
не
большой
группы
ученых
или
художников.
Кроме
того,
интерес
этот
всегда
реализовывался
в
непоколебимой
убежденности,
что
своя
собственная
новоевропейская
культура
имеет
право
представительствовать
от
имени
всех
других
культур,
скреплять
их
в
единство
своим
об
разцом
и
мерой.
Так,
тип
общественного
сознания
XIX
в.
предполагал
представление
о
всеобщем
единообразии
как
в
пределах
мира
цивилизации,
так
и
в
пределах
ми
ра
примитивных
культур
(одна
цивилизация
в
принци
пе
тождественна
другой,
одно
примитивное
общество
другому)
.
_
Кризис
буржуазной
цивилизации
и
соответствующей
еи
схемы
сознания
уже
в
начале
ХХ
в.
обнаружил
мно
гообразие
типов
цивилизации
и
примитивных
обществ
сперва
на
уровне
специальных
этнографических
иссле
дований,
например
у
Малиновского
или
Боаса,
а
позд
нее,
уже
после
второй
мировой
войны,
и
на
уровне
мас
сового
осознания.
Таким
образом,
если
в
XIX
в.
интерес
к
экзотическим
предметам
был
орнаментальной
частью
европейского
духовного
мира,
имевшего,
как
казалось,
твердую
и
незыблемую
структуру,
то
теперь
этот
инте
рес
становится
составной
частью
осуществляемого
мел
кобуржуазной
интеллигенцией
поиска
новых
опор
для
построения
своего
духовного
мира.
Именно
эта
ситуация
обесценивания
ценностей
вы
звала
к
жизни
подновленные
мифы
о
свободном,
эмо
ционально
наполненном,
приближенном
к
природе
чело
веческом
бытии,
о
«естественном
человеке», не
затрону-
25
гом
пороками
буржуазной
цивилизации.
Правда,
теперь
эти
мифы
входят
в
новый
социально-психологический
контекст,
предполагая
уже
не
столько
просветительскую
эмоцию
«зависти»
К
чистоте
и
неиспорченности
«дикаря»,
сколько
ОLЦУLЦение
собственной
греховнасти,
неизглади
мой
уязвленности,
вины
перед
дикарем
одновременно
и
за
то,
что
ОН
столь
долго
оставался
дикарем,
и
за
то,
что
он
должен
перестать
им
быть,
втягиваясь
в
сферу
«экономической»
цивилизации.
Идеализация
«незакомплексованного»
человека
с
цветной
кожей
не
была
и
здесь
единственной
социально
психологической
эмоцией,
ибо
моменты
идеализирую
щего
сознания
не
исключали
социальных
стереотипов
другого
эмоционального
плана
(черный
--
зверь
-
нече
u
ловек)
7.
Однако
сама
эта
неоднозначность
социальнои
эмоции
и
ее
неэлигарный
характер
поддерживали
и
оп
равдывали
изучение
жизни
и
мышления
первобытных
народов
уже
не
только
как
собственно
научно-теорети
ческую
(как
это
было
вначале
века),
но
и
как
опреде
ленную
социально-культурную
задачу
8.
И
в
этом
смыс
ле
структурализм,
для
которого
этнографические
иссле
дования
составляют
один
из
программных
и
методоло
гических
моментов,
отвечает
определенной
обществен
ной
потребности,
ибо
в
нем
осуществление
собственно
научных
познавательных
uзадач
свuязывается
:r
с
тради
ционной
просветительскои
задачеи
-
защитои
человека
в
дикаре,
исо
стремлением
новой
европейской
интел-
7
Мяло
К.
Г.
Проблема
«третьего
мира»
влевоэкстремистском
со
знании.-
«Вопросы
философии»,
1972,
NQ
2.
8
Проблема
взаимодействия
современного
буржуазного
общества
с
«третьим
миром»
весьма
сложна
и
многогранна.
В
плане
ана
лиза
сознания
она предполагает исследование
двух
взаимосвя
занных
тенденций.
С
одной
стороны,
европейское
буржуазное
сознание
ищет
в
«третьем
мире»
новых
вдохновляющих
идеалов
и
нового
человека;
с
другой
стороны,
интеллигенция
стран
«треть
его
мира»
изучает
европейскую
культурную
традицию,
ее
тен
денции
и
результаты,
для
того
чтобы
в
соизмерении
с
буржуаз
ной
«экономической
цивилизацией»,
но
одновременно
и
в
оттал
кивании
от
нее
обрести
собственный
путь
экономического
и
культурного
развития.
Подробнее
об
этом
см.,
в
частности,
в
статьях:
Фроловой
Е. А.
Проблема
Декарга
в
современнои
араб
ской
философии.-
«Вопросы
философии»,
1969,
NQ
5;
Ерасова
Б. С.
Концепции
«культурной
самобытности»
в
странах
«третьего
мира».-
«Вопросы
философии»,
1971,
NQ
1.
26
лигенции
самоопределиться
в
условиях
изменившегося
социального
опыта.
3.
Третий
момент
идеологической
ситуации
60-х
го
дов,
обусловивший
специфику
структуралистского
под
хода
к
проблеме
человека,
уже
не
только
принадлежит
общественному
сознанию,
но
и
выходит
в
сферу
со
циально-политического
действия.
Это
майские
события
1968
г.
Они
явились
практической
проверкой
«революци
онности»
леворадикального
сознания,
среди
составляю
щих
элементов
которого
были
и
экзистенциалистская
идеология,
и
образы
«третьего
мира».
Помимо
целого
ряда
социально-критических
моментов,
объединяющих
майские события
во
Франции
с
другими
выступлениями
«новых
левых»,
прокатившимися
по
всей
Европе
и
Америке
9
(для
которых
характерны
прежде
BC~ГO
про
тест
против
авторитаризма,
догматизма,
жесткои
регла
ментации
и
бюрократизма
в
системе
университетского
образования),
основным
идеологическим
импульсом
майского
студенческого
движения
во
Франции
был
по
иск
«нового»
человека,
практическое
раскрепощение
тех
ресурсов
человеческого
бытия,
которые
никак
не
рас
крываются
в
повседневной
жизни
с
~e
стабильн~сты?,
.
рутиной
и
инертностью.
Эмоциональнои
доминантои
маи
•
ского
движения
было
стремление
к
революционному
об-
! u ..
ретению
«еще
не
сложившеися
новои
души
для
уже
сло-
жившегося
нового
тела»,
попытка
практического
освое
ния
новых
форм
и
уровней
надиндивидуального
и
до
индивидуального
человеческого
бытия
и
сознания,
ле
ж
ащих
вне
самосознающей
индивидуальности.
Поиск
мелкобуржуазной
интеллигенцией
новых
форм
доинди
видуального
бытия
опирался
на
раскреПОLЦение
новых
уровней
чувственности,
на
миф
о
возможности
возврата
к
простому,
прочному
природному
основанию
жизни
инстинктов
и
пола.
Поиск
новых
форм
надиндивидуаль-
9
Раскрытию
социально-политического
смысла
движения
«новых
левых»
посвящен ряд
работ
советских
философов.
См.,
например:
Мяло
К.
Г.
Социальная
динамика
майского
движения
(Франция,
1968
г.).-
«Вопросы
философии»,
1969,
Ng
6,
Баталов
Э.
Я.
«Но
вые
левые»
и
Герберт
Маркузе.
М.,
1970.
Теоретическая
и
соци
ально-политическая
оценка
майского
движения
во
Франции
французскими
коммунистами
содержится,
например,
в
до
кладе
Вальдека
Роте
на
пленуме
ЦК ФКП
110
идеологическим
и
культурным
вопросам
в
Шамииньи
в
декабре
1968
г.
(см.:
«Са
hiers de communisme»,
Paris,
1969,
NQ
1,
р.
143-144).
27
ного
бытия
выр
ажался,
в
частности,
в
искусственных
построениях
театрализованных
социальных
действ,
в
по
строении
событий-хеппенингов,
графически
«записываю
щих»
новый
дух
В
новом
теле,
стремящихся
зафикси
ровать
нефиксируемое
-
вечное
празднество
раСЕ:О
ванного,
вышедшего
за
привычные
рамки
социальных
установлен
ий
человека.
Весьма
характерно,
что
многие
действия,
субъектив
но
осознаваемые
участниками
событий
как
революцион
ные,
имели
чисто
символический
мистериозно-театрали
зованный,
но
отнюдь
не
практически
целесообразный
смысл,
продиктованный задачами
революционной
поли
тической
борьбы.
Таковыми
представляются,
например,
занятие
Зала
заседаний
Ученого
совета
нантеррского
отделения
Парижского
университета
(башней
возвы
шавшегося
над
остальной
частью
здания
и
интерпрети
руемого
самими
студентами
во
фрейдистском
стиле
как
символ
господства
и власти)
или
же
живописно
обста
вленные
диспуты,
проводимые
позднее
в
театре
«Одеон».
То,
что
воспринималось
студентами
как
революционное,
преобразующее
общество
действие
(хотя,
как
по
казывают
некоторые
интервью,
ограниченность
ре
волюционных
возможностей
порой
осознавалась
и
лидерами
движения,
и
его
рядовыми
участниками),
оставалось
«революционаризмом»,
«лирической
комеди
ей»,
ограничивалось
на
деле
«контестацией»
10.
Таким
образом,
майское
движение
умерло,
захлебнувшись
«в
потоке
слов
и
словопрений».
Сколь
бы
опосредован
ной
общей
расстановкой
классовых
сил
и
закономерно
стями
функционирования
идеологии
ни
была
связь
от
дельных
единичных
событий
(хотя
бы
и
столь
значимых,
как
майское
движение
во
Франции
1968
г.)
с
проблема
ми
собственно
философского
плана,
можно,
однако,
от
метить,
что
с
точки
зрения
интересующей
нас
здесь
10
Не
случайно
одним
из
первых
в
«списке»
революционных
леяпип
оказалось
словесное
оскорбление,
нанесенное
анархистским
лидером
движения
Кон-Бендитом
одному
из
крупных
админи
стративных
чинов,
а
наиболее
четко
оформленным
выражением
майских
событий
остались
знаменитые
граффити
-
надписи,
ис
пещрившие
стены
зданий
в
Париже
и
Нантерре
и
подразделяв
шиеся
в
своей тематике,
как
установили
позднейшие
исследова
тели
этого
студенческого
фольклора,
на
эротические,
политиче
ские
или
же
просто
эпатирующие
буржуазные
вкусы
неожидан
ностью
сопоставлений
и
образов.
28
'uроблематики
майские
события,
хотя
и
во
всеотрицаю
Iдей,
парадоксально
заостренной
форме,
дали
повод
для
многих
важных
вопросов
и
размышлений. Какова
та
грань,
которая
разделяет
и
одновременно
воссоеди
няет
в
целостность
человека
как
интимное,
частное, пар
тикулярное
существо
с
человеком как
субъектом
соци
ально-политического
действия?
Как
сопрягается
всеоб
Iдий
природный
аспект
человеческого
бытия
с
его
социальной
ипостасью?
Есть
ли
средства
концептуализи
ровать
этот
переход
или
он
может
быть
достигнут
лишь
в
экстатическом
прорыве?
По-видимому,
здесь
проявляется
некоторая
общая
тенденция,
несмотря
на
все
те
различные
и
порой
не
сопоставимые
формы,
которые
она
принимает
в
раз
личных
странах
-
Франции,
ФРГ,
США
и
др.,
-
а
также
несмотря
на
все
колебания
в
сторону
рационализма
и
увлечения
наукой
и,
напротив,
в
сторону
критики
науки
и
рецидивов
субъективизма
и
иррационализма,
которые
сопутствуют
ее
осуществлению.
Современный
мелкобур
жуазный
интеллигент
не
удовлетворен
прежними
рам
ками
теоретического
осмысления
своего
положения
в
мире,
который
основывался
на
антропоцентризме
и
субъективизме.
Он
ощутил
на
себе
практическое
воз
действие
и
значимость
таких
лежащих
вне
индивидуаль
ной
субъективности
уровней
своего
бытия,
которые
не
охватывались
прежними
мыслительными
схемами,
и
не
обходимость
воссоединить
эти
вновь
обнаружившиеся
параметры
в
новое
единство,
понять
их
взаимосвязь.
Главные
составляющие
структуралистских
концепций
человека,
явившихся
определенным
ответом
на
реальное
положение
интеллигенции
в
западном
мире,
-
это,
во
первых,
тезис
о
внеиндивидуальной
или надиндивиду
альной
детерминированности
человеческого
бытия
и
со
знания;
во-вторых,
о
доинднвидуальной,
дорефлексивной
его
детерминированности;
и,
в-третьих,
вопрос
о
фак
торах,
связывающих
эти,
казалось
бы,
разнородные
детерминации
воедино
(у
самих
структуралистов
нет
столь
четкой
постановки
вопроса
-
ее
вычленение
явля
ется
результатом
проведенного
здесь
анализа
их
кон
цепций):
Лишь
весьма
условно
можно
связать
первую
проблему
-
с
эволюцией
экзистенциалисгской
програм
мы,
вторую
-
с
интерпретацией
образов
«третьего
ми
ра»
в
массовом
сознании,
а
проблему
«связки»
-
С
мел-
29
б
жуазным
движением
французских
«новых
левых»,
~~рr~ившихся
соединить
выход
в
сферу
внеиндивидуаль
ного
действия
с
раскреПОLЦением
в
себе
доиндивидуаль-
ных
слоев
бытия
и
сознания.
•
Возникновение
социально-культурнои
по~ребности
в
постановке
проблематики
надиндивидуальнои
и
доинди
видуальной
детерминированности
человеческого
созна
ния
и
деятельности
свидетельствует
о
качественно
но
вом
для
буржуазного
сознания
этапе
постановки
про
блемы
социальной
обусловленности
человеческого
бытия
и
человеческого
сознания.
Его
задачи
отличны
от
задач
социологии
знания,
сосредоточиваюшейся
на
анализе
механизмоВ
усвоения,
передачи
и
распространения
зна
ния
в
обществе,
а
также
и от
узкого
вульгарно-социо.
логического
понимания
самого
факта
оБLЦественнои
обусловленностИ
человеческой
жизнедеятельности.
Со
циальная
детерминация
уже
не
понимается
лишь
как
влияние
совокупности
внешних
факторов,
противопостав
ляемых
собственным
внутренним
определениям
челове
ческой
личности,
как
ложное
и
чужеродное
-
подлинно
му
и
аутентичному.
(Эта
мысль
была
последовательно
развита
экзистенциализмом,
отождествлявшим
«соци
альность»
с
«массовостью»
И
«неаутентичностью».)
Разумеется,
здесь
можно
говорить
о
н,?вом
этапе
лишь
внутри
буржуазной
мысли,
пришедшеи
под
влиянием
нового
социального
опыта
к
размышлению
над
пробле
мами,
которые
возникли
в
марксизме
уже
давно.
Вме
сте
с
тем
тот
угол
зрения,
под
которым
исследуется
эта
проблематика
в
структурализме
-
выявление
роли
знаково-символических
систем
и
их
бессознательных
механизмов
в
культуре,
-
представляет
интерес
и
об
ладает
относительной
новизной.
Конечно,
речь
здесь
идет
о
специально-научных
исследованиях
знаково-симвОЛИ
ческих систем
в
различных
областях
культуры,
а
не
?
той
абсолютизации
этого
аспекта
культуры,
с
которои
мы
порой
сталкиваемся
на
философском
уровне
струк
туралистских
концепций.
Таким
образом,
возникшая
перед
структурализмом
задача
заключалась
в
том,
чтобы
представить
«гумани
тарное»,
человеческое
в
новом
контексте,
предполагаю
щем
его
единство
с
«социальным»,
чтобы осмыслить
специально-научными
средствами
системное
единств~
социально-гуманитарного
объекта
задачи.
Проведенныи
30
в
третьей
главе
монографии
разбор
структуралистской
постановки
проблемы
человека
покажет
нам,
с
какими
принципиальными
трудностями
столкнулся
структура
лизм
в
своей
попытке
ответить
на вопросы,
выдвинутые
самой
социальной
реальностью
французской
жизни
60-х
годов.
Второе
направление
исследования
предпосылок
по
явления
структурализма
связывается,
как
уже
отмеча
лось,
не
с
социально-мировоззренческой
ситуацией
со
временной
Франции,
а
с
некоторыми
историко-культур
ными
традициями буржуазной
мысли,
позволяющими
четче
проследить
истоки
и
то
новое,
что
внес
структу
рализм
в
традиционную
для
буржуазного
сознания
по
становку
теоретико-познавательных
проблем.
ИДЕйНЫЕ
И
ФИЛОСОФСКИЕ
ПРЕДПОСЫЛКИ
ФРАНЦУЗСКОГО
СТРУКТУРАЛИЗМА
Рационалистическая
направленность,
стремление
под
вергнуть
объективному
описанию
и
исследованию
новый
опыт
сознания
и
обосновать
на
этой
расширившейся
и
углубившейся
почве
возможности
рационально-теоре
тического
познания
-
все это
позволяет
нам
искать
точ
ки
соприкосновения
структурализма
с
теми
рационали
стическими
направлениями
современной
буржуазной
философии,
в
которых
задача
обоснования
знания
ста
вится
во
главу
угла,
-
с
неокантианством,
неопозитивиз
мом
и
отчасти
феноменологией.
Разумеется,
следует
оговорить
особо,
что
сопостав
лению
здесь
подвергаются
различные
уровни
рациональ
ного
познания
-
философский
и
специально-научный,
хотя
последний
и
имеет
определенные
философские
«вы
ходы»
и
«аспекты».
Кроме
того,
речь
здесь
идет
не об
осознанной
преемственности, но
о
некоторых
общетнпо
логических
параллелях.
Поскольку
структурализм
не
Является
некоей
единой
и
четко
оформленной
в
теоре
гическом
плане
школой,
а
представляет
собой
прежде
всего
специально-научные
исследования
в
целом
ряде
областей
гуманитарного
знания,
постольку
выявление
предшественников
структурализма
предполагает
в
каж
дом
конкретном
случае
свой
набор
имен
соответственно
той
или
иной
предметной
области,
которые
и
будут
31
подробнее
рассматриваться
в"
параграфа
"',
ПОСБященнь:х
анализу
отдельныХ
концепции.
L~TO
же
касается
особе;1
но
важного
влияния
стрУКТУРНОIf
лингвистики
на
фра!
цузский
структурализм,
то
этот
аспект
вряд
JlИ
требует
здесь
детальНОГО
анализа,
так
как
он
представляется
наиболее
разработанным
и
в
советских,
и
Б
зарубежных
исследованиях
французского
структурализма.
Частные
замечания
об
использовании
и
переосмыслении приемов
лингвистической
методологии
в
той
или
иной
области
структурного
анализа
также
отнесены
к
соответствую-
щим
разделам.
Обращаясь
к
проблеме
обоснования
зн
ания,
которая
включает
в
себя
целы}!
ряд
социаЛLlЮ-КУЛЬТУРНЫХ
и
научно-теоретических
аспектов,
мы
не
ставим
целыо
специально
рассмотреть
сущность
научно-теоретического
знания
как
такового,
а
также
его
отличия
от
других
типов
знания.
Этот
вопрос
слишком
широк,
чтобы
его
здесь
рассматривать.
Мы
стремимся
лишь
показать
не
которые
точки
соприкосновения
между
структурным
проектом
обоснования
знания
и
соответствующеи
про
блематикой,
поднимаемой
некоторыми
направлениями
современной
буржуазной
философии."
"
Исходным
пунктом
для
тех
направлении
современнои
буржуазной
философии,
которые
включали
в
свои
тео
ретические
программы
задачу
обоснования
знания,
БЫЛё:
трансцендентальная
философия
Канта.
Для
неокантиан
цев
с
их
лозунгом
«назад
к
Канту»
-
это,
скорее,
мо
мент
притяжения;
для
неопозитивистОв
-
это
момент
отталкивания;
что
касается
феноменологии
Гуссерля,
т?
и
тут
мы
видим,
что
именно
под
влиянием
декартовскОи
и
кантовсной
философии
он
переходит
в
20-е
годы
к
более
широкой
по
сравнению
с
ранним
периодом
перс
пективе
обоснования
знания.
Однако
в
известном
смыс
ле
эти
концепции
объединяет
то,
что
все
они
отказы
ваются
от
принципиальной
сннтетичноств
кантовской
философии,
развивая
лишь
отдельные
ее
аспекты.
Однако
в
каком
бы
плане
ни
смыкались
новые
кон
цепции
с
кантовской
системой,
они
не
могли
миновать
кантовского
понятия
трансцендентального
единства
ап
перцепции.
Трансцендентальное
единство
апперцепции,
опирающееся
на
схемы
продуктивного
воображения,
осvществляет
в
кантовской
системе
связь
трансценден
та~ьной
эстетики
с.
трансцендентальной
аналитикой,
связь
иррационально-содержательного
материала
чувст
венности
с
рационально-формальным
началом
рассудка,
связь
предмета
сознания
и
сознания
предмета,
обуслов
ливая
в
конечном
счете
объективность,
т.
е.
всеобщность
,
и
необходимость
познания.
Не
случайно,
что
именно
вокруг
трансцендентально
го
единства
апперцепции
и
продуктивного
воображения
сосредоточились
осмысления
и
переосмысления,
развер
тываемые
в
современных
буржуазных
философских
кон
цепциях.
1.
Весьма
радикально
и
последовательно
пересмотр
этого
положения
кантовской
системы
был
осуществлен
в
концепции
Э.
Кассирера
(как
в
период
«функциона
лизма»,
так
и
в
период
«философии
символических
форм»).
Первым
приближением
к
этому
переосмысле
нию
была
кассиреровская
функциональная
трактовка
понятия
11.
Область
функциональных
форм
и
отноше
ний
опосредует
в
концепции
Кассирера
субъективный
и
объективный
полюсы
познавательного
акта:
она
объеди
няет
ряд
«предельных
инвариантов»
опыта,
посредством
которого
постигается
действительность,
и
определенные
спос~бы
деятельности
самого
сознания,
т.
е.
выступает
в
тои
ролигкоторая
аналогична
роли
трансценденталь
ной
апперцепции
Канта.
Раскрытие
системы
функцио
нальных
отношений
понимается
Кассирером
как
пре-
'ходящий,
исторический
предел
познания,
отодвигаемый
и
раздвигаемый
каждой
новой
научной
картиной
мира.
Возможность
познания
отношений,
считает
Кассирер
(и
здесь
ему
вторят
структуралисты),
бесконечна;
при
этом
каждый
единичный
опыт
все
более
I
риближается
к
объективности
по
мере
того,
как
он вступает
во
все
более
расчлененную
и
сложную
систему
отношений,
оп
ределяясь
ими
и
определяя
их
в
свою
очередь.
Признавая
основной
чертой
всякого
научного
знания
и
всякой
интеллектуальной
деятельности
подведение
единичного
под
всеобщее,
Кассирер
подчеркивает,
что
формы
и
способы
этого
подведения
могут
быть
различ
ными,
и
развивает
этот свой
тезис
в
концепции
«симво
лических
форм»
12.
Согласно
Кассиреру,
символическая
tI
СМ.:
Кассирер
Э.
Познание
и
действительность.
Понятие
о суб
12
ста~ции
и
понятие
о
функции.
СПб.,
1912.
Casstrer
Е.
The philosophy of symbo!ic forms, v.
1-3.
Ne\v
Haven-
London, 1965.
32
2
н.
С.
Автономова
33
функция
осуществляет
синтез
чувственного
и
рациональ
ного
а
также
природного
и
культурного,
расширяя
тем
caM~IM
сферу
объективного
описания.
За
единствОМ
сим
волического
функционирования
сознания
стоит,
по
его
мнению,
принципиальное
и
несводимое
многообразие
тех
форм,
в
которых
осуществляется
это
единство
языка,
мифа,
религии,
искусства,
науки.
Хотя
и
здесь
эта
тео
ретическая
параллел?
вряд ли
была
осознанным
кон
цептуальным
заимствованием,
однако
именн~
кассире
ровская
трактовка
сознания
как
области
деиствия
ме
ханизмов
культуры,
как
совокупности
и
~заимозависи
мости
символических
форм
оказывается
олиже
теоре
тическим
устремлениям
структуралистов,
нежели
та
витально-биологическая
интерпретация
сознания
и
бес
сознательного,
которая
отличала
их
фрейдовскую
трак
товку
(характерное
для
структурализма
переосмысление
фрейдовской
концепции,
трактующее
бессознательное
как
культурный
механизм,
содержится,
например,
в
кон-
цепции
Лакана)
.
Таким
образом,
кассиреровскую
концепцию
«симво-
лических
форм»
и
общую
теоретическую
направленность
гуманитарного
структурализма
одинаково
характеризует
стремление
к
расширению
сферы
объективного
описания
продуктов
духовной
культуры.
Наиболее
очевидны
здесь
точки
соприкосновения
с
концепциями
тех
представи
телей
французского
гуманитарного
структурализма,
ко
торые
непосредственно
интересуются
закономерностями
становления
культуры
в
природе
(в
отличие
от
тех
структуралистов,
которые
работают
на
материале
дан
ной
социальности
и
«культурности»):
мы
имеем
в
виду
Лени-Стросса
и
Лакана.
Проблема
символического
функционирования
сознания
находится
в
центре
их
внимания,
хотя
ее
трактовка
ими
сущеСТВЕННО
различна.
В
концепции
Лени-Стросса
синтезирующая
символиче
ская
функция
соотносит
содержания
и
механизмы
рабо
ты
индивидуальной
психики
с
универсальными
законо
мерностями
бессознательных
структур.
В
концепции
Лакана
символическая
функция
или,
в
его
терминоло
гии
«символическое»
-
это
основополагающий
принцип
перехода
человеческого
существа
в
мир
общечеловече
ской
культуры.
У
Леви-Стросса
культурные
символиче
ские
ограничения
накладываются
на
универсальность
природных
закОНОВ
в
масштабе
становления
человече-
34
ства;
у
Лакана
это
всечеловеческое
действо
разверты
вается не во
«всеобщей»,
а
в
индивидуальной
истории
отдельного
человека,
переходящего
в
своем
становлении
от
абсолютного
господства
биологических
потребностей
к
ограничению
их
законом
«символического»
-
важней
шим
фактором
социальной
и
культурной
жизни
челове
ческого
коллектива.
2.
Со
своей
стороны
и
неопозитивизм
определял
свои
теоретические
основы
не
в
последнюю
очередь
путем
отграничения
как
от
кантовской,
так
и
от
неокантиан
ской
позиции.
Проблема
синтеза
как
таковая
отдава
лась
в
сферу
ведения
психологии.
Сфера
научного
зна
ния
ограничивалась
статическим
корпусом
суждений,
в
котором
логико-философский
анализ
вычленяет:
во-пер
вых,
синтетические
суждения,
подлежащие
эмпирической
проверке
и
способные
содержательно
интерпретировать
теоретические
положения;
во-вторых,
аналитические
суж
дения,
не
зависящие
от
опыта,
истинные или
ложные
по
своей
логической
форме.
Четкое
дихотомическое
разгра
ничение
синтетических
и
аналитических
суждений
на
правлено
своим
острием
против поставленной
Кантом
проблемы
синтеза,
предполагающего
возможность
апри
орных
синтетических
суждений
(эта
возможность
выво
дится
из
трансцендентального
единства
апперцепции),
а
также
против
неокантианского
переосмысления
синтети
ческих априори,
превратившегося
у
Кассирера,
как
уже
говорилось,
в
функциональную
трактовку
понятий
и
за
тем
-
в
концепцию
символических
форм.
Эти
положения
«классического»
венского
неопози-
тивизма
существеннейшим
образом
видоизменились
в
ходе
дальнейшего
развития.
С
наибольшей
отчетливо
стью
итоги
этого
развития
были
зафиксированы
иссле
дователями,
не
принадлежащими
в
строгом
смысле
слова
к
неопозитивистскому
направлению,
но
тем
не
менее
причастными
его
идеям
(например,
А.
Пап
и
У.
Ку
айн)
13.
Они
вскрыли
В
своих
работах
несостоятельность
обеих
«догм
эмпиризма»,
на
которые
ориентировался
«классический»
неопозитивизм:
как
представления
о
дихотомии
синтетических
и
аналитических
суждений,
так
,3
Рар
А.
The apriori in physica! theory. N.
У.,
1946; Quine W. V.
Two dogmas of
empiricism.-
lп:
«From
а
Logical Point of View».
Cambridge. Mass., 1953.
35
и
представления
о
сводимости
теоретических
суждений
к
эмпирическим.
В
противоположность
статическому
нео
позитивистскому
подходу
Пап
и
Куайн
исключают
ди
хотомию
синтетического
и
аналитического
знания.
В
са
мом
деле,
синтетическое
может
«становиться»
аналити
ческим:
высказывания,
выражающие
эмпирические
закономерности,
приобретая
высокую
степень
подтверж
даемости,
начинают
функционировать
как
априорные
принципы
познания
(правда,
уже
не
вневременные
и
абсолютные,
как
у
Канта,
а
методологические,
регуля
тивные,
функциональные
априоризмы).
Аналитические
высказывания
в
свою
очередь
зависят
от
синтетических:
нет
ни
одного
аналитического
положения,
которое
не
могло
бы
быть
снято
в
результате
соответствующего
эмпирического
опыта.
Эмпирический
и
теоретический
уровень,
таким
образом,
взаимопронизывают
друг
дру
га;
аналитическое
и
синтетическое,
априорное
и
апосте
риорное
могут
рассматриваться
лишь
как
коррелятивные
полюсы
научно-теоретического
знания.
Совершенно
очевидно,
что
вряд
ли
можно
говорить
о
непосредственной
преемственности
между
концепцией
англосаксонского
позитивизма
и
современным
гумани
тарным
французским
структурализмом.
Эти
два
направ
ления,
англосаксонский
позитивизм
и
французский
структурализм,
опосредованы
в
истории
культуры
по
меньшей
мере
двумя
звеньями:
классическими
школами
европейского
лингвистического
структурализма
и
аме
риканской
этнолингвистикой.
Характерно
при
этом,
что
эволюция
лингвистического
структурализма
повторяет
в
некоторых
своих
чертах
эволюцию
веопозитивистской
программы.
Наиболее
четко
и
последовательно
тезисы
позити
вистски
ориентированных
логико-синтаксических
иссле
дований
языка
были
реализованы
в
одной
из
трех
школ
современного
лингвистического
структурализма
-
в
ко
пенгагенской
глоссематике
(две
другие
-
Пражская
функциональная
лингвистика,
оказавшая
большое
влия
ние
на
метод
современной
французской
этнологии
и
прежде
всего
-
этнологию
К.
Леви-Стросса,
и
амери
канский
дескриптивизм).
Глава
копенгагенской
школы
Л.
Ельмслев
сам
неоднократно
отмечал
близость
теоре
тической
программы
глоссематиков
к
теоретической
про
грамме
неопозитивизма.
Ельмслев
подходит
к
анализу
36
естественного
языка
с
теми
же
установками,
с
которыми
философ-неопозитивист
подходит
к
анализу
теоретиче
ских
систем
современного
научного
знания
14.
Цель
лингвистической
науки
усматривалась
глоссе
матиками
в
том,
чтобы
построить
метаязыковую
глоссе
матическую
«алгебру»,
используемую
как
для
точного,
ясного,
непротиворечивого
описания
естественных
язы
ков,
так
и
для
создания
межнаучных
языковых
систем.
Осуществление
этой
цели
предполагает,
по
мнению
глос
сематиков,
полное
отвлечение
от
временного
фактора,
т.
е.
статическую,
вневременную
точку
зрения.
При
этом
построение
и
анализ
абстрактного
объекта
лингвистики
осуществляется
на
основе
принципа
редукции
-
сведения
материальной
(акустико-артикуляторной)
и
духовной
(понятийио-смысловой)
субстанции
языка
к
имманент
:НОЙ
абстрактной
структуре
форм,
не
зависимых
от
их
,субстанциальной
реализации.
Правда,
следует
отметить,
,.:что.
сами
направления
редуцирования
в
неопозитивист
:,екои
рефлексии
над
наукой
и
в
глоссематической
мета
·~.теории
языка
противоположны.
Неопозитивистская
реф-
·
яексия
отправляется
от
уже
существующего
высокоаб-
страктного
естественнонаучного
знания
и
стремится
'Обосновать
его
на
эмпирическом
уровне;
напротив
глос-
•
сематнческий
подход
отправляется
от
лингвистич~ского
объекта,
лишь
недавно
освоенного
теорией,
и
стремится
,'Обосновать
лингвистическое
знание
на теоретическом
•
уровне
в
полном
отрыве
от
непосредственно
наблюдае
мых
фактов
естественного
человеческого
языка.
Разуме
ется,
философские
позиции
неопозитивизма
сопоставля
ются
здесь
не
со
специально-научными
построениями
глоссематвков
в
области
языковой
теории,
что
было
бы
смешением
различных
уровней
научного
познания
но
.С
теми
философскими
обобщениями,
которые
возни~ают
·
На
основе
этих
специально-научных
теорий.
Как
известно
из
истории
науки,
эти
редукционист
ские
устремления
были
опровергнуты
самим
ходом
раз
БИтия
обоих
направлений.
«Чистый»
эмпирический
опыт
Неопозитивистов
предполагал
-
в
целях
интерсубъектив
Ной
верификации
-
тот
или
иной
способ
ЯЗыкового
за
Крепления
этого
опыта,
а
Тем
самым
в
фиксируемое
-
{.
СМ.:
Ельмелев
Л.
Пролегомены
к
теории
языка.-
В
сб.:
«Новое
В
лингвистике», вып,
1.
М.,
1960.
37
содержание
неизбежно
привносились
элементы
теорь
тического
уровня.
Попытка
г
лоссем
атиков
полностыо
отвлечься
от
субстанциального
аспекта
языка
таКЖе
завершил
ась
неудачей.
уже
в
самом
основном
метода,
методе
коммутационной
проверки,
предполагающем
по
мещение
всех
лингвистических
элементов
в
раяличные
контексты
с
целью
выявления
их
инвариантных
еди
ниц,
глоссемагическая
метатеория
вынуждена
была
принимать
во
внимание
конкретные
речеIJь!е
факты.
Однако
несмотря
на
то,
ЧТО
структур
нои
лингвистике
не
удалось
столь
безболезненно
снять
сложности
и
про
тиворечия
традиционного
подхода
к
лингвистическому
объекту,
как
это
поначалу
представлялось
возможным,
ее
методология
весомо
выявила
свою
определенную
пло
дотворность
-
и
в
собственно
лингвистических
иссле
дованиях,
и
в
некоторых
смежных
областях
гуманитар
ного
знания,
например
в
фольклористике,
литературо
ведении,
этнологии.
Однако
необходимо
отметить,
что
на
том
этапе,
о
котором
преимущественно
идет
речь
в
данной
работе,
структуралистов
нельзя
упрекнуть
в
слишком
оптимистических
взглядах
на
возможности
применения
лингвистических
моделей
в
гуманитарном
исследовании.
Скорее,
справедливо
другое:
современные
французские
структуралисты
«послестроссовского» этапа
с
критической
осмотрительностью
относятся
к
экспансии
лингвистической
методологии
на
другие
области
гума
нитарного
исследования;
они
стремятся
отыскать
уровни,
предшествующие
лингвистическим
и
логическим
разгра
ничениям,
найти
те
области,
внутри
которых
возникают
не
только
отдельные
продукты
языка,
но
и
те
коды,
ко
торые
их
порождают.
Таким
образом,
можно
отметить
двунаправленную
«реакцию»
современного
гуманитарного
структурализма
на
теоретическую
программу
позитивизма.
И
здесь
опять
мы
говорим
скорее
о
некоторой
типологической
близо
сти
различных
духовных
движений,
нежели
о
собствен
но
конкретно-исторической
преемственности.
Франция
почти
не
знала
современного
«третьего»
позитивизма
или
логического
позитивизма,
и
структурализм
в
изве
стной
мере
заполнял
этот
пробел.
И
тем
не
менее
именно
потому,
что
структурализм
не
«заимствовал»,
не
повто
рял
буквально,
но
переосмыслял
-
в
ином
месте
и
в
иное
время
-
ряд
позитивистских
тезисов,
эта
«реакция»
38
в
J-IекОТОрОМ
общетипологическом
плане
существует.
Во
первых,
это
движение
«вглубь»:
от
экспликации
осознан
ных
конвенций
-
к
скрытым
в
бессознательном
симво
лическим
уровням
сознания,
функционирование
которых
в
известной
мере
определяет
и
структуру
сознания,
и
процесс
осуществляющегося
познания.
Во-вторых,
это
движение
«вширь»:
к
признанию
важности
«контекста»,
В
котором
протекают
и
процессы
познания,
и
функцио
нирование
«готового»
знания
в
чел~веческом
коллекти~е,
а
кроме
того,
к
исследованию
тои
«археологическою>
социально-культурной
почвы,
которая
укореняет
эти
процессы,
изменяя
тем
самым
суть
и
смысл
классиче
ского
теоретико-познавательного
вопроса
о
критериях
истинности,
всеобщности
и
необходимости
знания.
З.
Феноменология,
как
и
другие
направления
совре
менной
буржуазной
философии,
так
же
конституирова
лась
не
без
влияния
кантовской
концепции.
Если
Кант
ставил
вопрос
о
подведении
чувственных
данных
под
рассудочные
схемы
и
об
образовании
предметных
поня
тий,
то
Гуссерль
«понижает»
уровень
обоснования
зна
ния
с
предикативно-понятийного
на
«допредикативный»
уровень
восприятия.
Феноменологическая
установка,
по
мнению
Гуссерля,
исключает
такую
модель
сознания,
когда
разрозненные
чувственные
данные,
сами
по
себе
совершенно
лишенные
смысла,
подводились
бы
под
го
товые
и
неизменные
априорные
формы
и
только
в
ре
зультате
этого
подведения
обнаруживали
бы
свое
осмыс
ленное
единство.
Феноменологическая
модель
снимает
априоризмы
кантовского
толка,
представлающие
собой
готовые
формы,
совокупность
которых
в
известной
мере
определяет
и
«готовность»,
замкнутость
того
круга
предметов,
которые
возникают
при
отнесении
к
этим
формам
чувственных
данных.
Напротив,
трансценден
тальная
целостность
феноменологического
оознания
реа
лизуется
в
том,
что
оно
постоянно
выходит
за
свои
пределы,
что
оно
не
тождественно
с
самим
собой
и
не
равно
самому
себе,
но
вместе
с
тем
это
сознание
не
аморфно,
не
хаотично,
но
структур
но
и
оформлено
имен
но
в
своей
открытости
и
своей
открытостью.
Кантовекая
модель
обоснования
знания
фактически
трехчленна:
ее
важнейшими
моментами
являются
ме
ханизмы
чувственности
и
рассудка
и
связующая
их
дея
тельность
трансцендентальной
апперцепции;
неопозити-
39