Авдеенко Е.Г. Карл Йозеф Вирт: партийно-государственная деятельность (1918 - 1933 гг.)
Подождите немного. Документ загружается.
141
§ 2 АКТИВИЗАЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ПОЛИТИКИ
(ОКТЯБРЬ 1921 – 1922 гг.)
Новая восточная политика, по собственному признанию Й. Вирта, готовила
ему немало забот (121). При принципиальной установке на сотрудничество с
Россией было чрезвычайно трудно определить нужную степень интенсивности
отношений с Москвой, принимая во внимание их опасное внутри- и
внешнеполитическое воздействие. Парламент и президент не были
проинформированы об изменении внешнеполитического курса. Освещая 26
октября 1921 г. перед рейхстагом принципиальные установки нового
правительства, канцлер не сообщил о планируемой им активизации отношений с
РСФСР. “В большой политике СУЩЕСТВУЮТ вопросы, требующие только
самостоятельных решений. Так было в отношении сближения с Россией”, –
вспоминал Й. Вирт впоследствии (122).
От западных держав правительство Й Вирта пыталось добиться
понимания того, что в результате утраты важнейших индустриальных районов
выполнение Германией обязательств в прежних объемах невозможно: “Было бы
тяжелой ошибкой скрывать от немецкого народа и зарубежных стран, что в
результате несправедливого решения о Верхней Силезии территория Германии
так уменьшилась, что все произведенные ранее экономические расчеты,
должны быть поставлены под сомнение” и сделал вывод, что предусмотренные
лондонским планом финансовые обязательства Германии должны быть снижены
(123). Оживление отношений с Советами, Й. Вирт пытался использовать для
того, чтобы вызвать у союзников опасение, что при дальнейшей “политике
тисков” с их стороны, существует опасность окончательного немецко-русского
сближения (124).
После образования второго кабинета важнейшей задачей канцлера было
персональное укрепление нового внешнеполитического курса. На этом пути он
натолкнулся на сопротивление министра иностранных дел Ф. Розена, который,
как и президент Ф. Эберт, был противником немецко-русского сближения.
142
Сразу же после вступления в должность – 21 мая 1921 г. – Ф. Розен взял курс
на ограничение немецко-русских отношений и попытался устранить из
министерства иностранных дел тех сотрудников, которых считал сторонниками
активной восточной политики. Так, по его настоянию А. фон Мальцан,
возглавлявший восточный отдел МИД, был отправлен послом в Афины (125).
Отчасти по этой причине официальная политика первого кабинета Й. Вирта в
отношении России была недостаточно последовательна, и отличалась от той,
которая предусматривалась соглашениями от 6 мая 1921 г.
Й. Вирт считал политику министра иностранных дел “односторонней и
недальновидной” (126). По поводу кандидатуры министра иностранных дел
между Й. Виртом и Ф. Эбертом, настаивавшим на оставлении Ф. Розена в
должности, разгорелся острый конфликт. Чтобы преодолеть сопротивление
президента, Й. Вирт обратился к председателю фракции рейхстага СДПГ О.
Вельсу – стороннику восстановления отношений с Советской Россией с
просьбой о поддержке в данном вопросе. Беседа О. Вельса с Ф. Эбертом
привела к тому, что президент отказался от кандидатуры Ф. Розена (127) Сразу
после этого в МИД произошли важнейшие персональные изменения.
Сторонники активной восточной политики были выдвинуты на первый план. А.
фон Мальцан был возвращен из Афин и вновь возглавил восточный отдел МИД.
М. Шлезингер был переведен в службы ведомства. Усилены были и позиции Г.
Хильгера в представительстве рейха в Москве (128). Министерство иностранных
дел Й. Вирт поначалу возглавил сам. Двойные полномочия он с успехом
использовал для активизации немецко-советских отношений.
В Москве изменения, произошедшие во внешнеполитическом ведомстве
Германии, были восприняты с большим удовлетворением (129). Внутренняя
двойственность и непоследовательность в отношениях с Советской Россией
исчезла уже к ноябрю 1921 г. 7 ноября 1921 г. Н. Крестинский был назначен
официальным представителем советского правительства в Берлине (130).
143
12 декабря 1921 г. состоялась первая встреча Й. Вирта с представителями
советского правительства Н. Крестинским и Е Пашуканисом, открывшая
германо-советские переговоры, продолженные в январе 1922 г. Помимо
канцлера с немецкой стороны в ней участвовали А. фон Мальцан, Г.
Хаушильд и Э. фон Симсон (131). Содержание беседы вышло за рамки
возобновления экономических контактов. Н. Крестинский заявил о
стремлении советского правительства к восстановлению дипломатических
отношений с Германией и получил согласие И. Вирта на “немедленное
проведение соответствующих переговоров” (132).
Подготовка к восстановлению дипломатических отношений
стимулировалась интересом широких кругов немецкой экономики к
регулярным торговым отношениям с Советской Россией. Сотни заявок и
предложений, поступивших в министерство экономики от отдельных фирм и
союзов предпринимателей, свидетельствуют о том, что освоение рынков
Советской России в условиях почти полной потери доступа на западные рынки
было настоятельной экономической потребностью (133). Документы
германского министерства экономики, относящиеся к концу 1921 г.
свидетельствуют о том, что правительство Й. Вирта вплотную стало
заниматься вопросами налаживания экономических связей с Москвой (134).
Летом и осенью 1921 г. были основаны первые совместные немецко-русские
предприятия (135). Возрос интерес к разработке месторождений угля,
железной руды и нефти на Украине и Кавказе, а так же к участию в
запланированной В. Лениным электрификации. Возможность сотрудничества в
данных областях зондировалась фирмами “Крупп”, “Стиннес”, “АЭГ” (136). В то
время как непосредственные контакты фирм привели к заключению деловых
соглашений, на политическом уровне задумывались различные варианты
“восстановления Советской России”. Английская и французская сторона
стремились осуществлять восстановление России в рамках обширной
экономической программы восстановления Европы, имеющей целью решение
144
репарационного вопроса и борьбу с большевизмом. Зимой 1921 – 1922 гг.
зародилась идея созыва общей экономической конференции с участием
Германии и России (137). Повсюду на Западе возродились надежды на то, что от
переговоров можно ожидать признания советским правительством довоенного
долга и возмещения ущерба от социализации (138).
В конце 1921 – начале 1922 гг. между Й. Виртом и В. Ратенау, 31 января
1922 г назначенным министром иностранных дел, обнаружились
существенные разногласия в отношении дальнейшей экономической
деятельности Германии в СССР. В. Ратенау совместно с генеральным
директором “АЭГ” Ф. Дойчем, одновременно являвшимся президентом
Имперского союза германской промышленности, и Г. Стиннесом с начала 1921
года развивал план международного консорциума по восстановлению
Восточной Европы. С ним он связывал надежды на решение репарационного
вопроса, ликвидацию коммунистического режима и восстановление частных
экономических отношений в России (139). В конце декабря состоялись
встречи финансистов и промышленников союзных стран, в которых В. Ратенау
участвовал как наблюдатель. На одной из встреч в Париже были достигнуты
договоренности, предусматривавшие образование консорциума с участием
Англии, Франции. США и Германии. США и Франция должны были
предоставить Германии капитал, транспорт, сырье и признать право немецких
монополий на поставку с Россию готовых товаров. Дивиденды немецких
предприятий должны были делиться между союзниками в счет погашения
репараций. Германия должна была получить взамен отсрочку платежей (140).
Однако подобные предложения обсуждались недолго, т.к. вскоре США
отказались от участия в проекте (141). Главная причина этого заключалась, по-
видимому, в сильной конкурентной борьбе между Англией и США. В
сообщении, направленном США в МИД Германии 28 декабря 1921 г.,
говорилось о том, что “Америка готова к сотрудничеству с Германией, однако
совместные действия с Англией решительно отклоняет” (142).
145
Сотрудничество с Германией на русском рынке, о котором идет речь в
сообщении, также рассматривалось американскими промышленниками с
большой осторожностью. Это доказывает письмо американского министра
торговли Г. Гувера к госсекретарю США Хьюгесу: “Распространение немецкой
продукции в России будет означать для нас утрату русского рынка. …
Необходимо действовать в России самостоятельно и осуществлять
американские поставки прямым путем. Что, правда, будет возможно только
после принципиальных внутренних изменений в России” (143).
На конференции в Каннах (январь 1922 г.) В. Ратенау подтвердил
готовность Германии участвовать в восстановлении Восточной Европы и
обозначил путь международных частных синдикатов, как правильный (144).
Однако свержение правительства А. Бриана и приход к власти во Франции
Национального блока во главе с Р. Пуанкаре существенно осложнили
реализацию планов консорциума. Новый премьер-министр Франции был
решительным противником того, чтобы Германия выплачивала репарации из
общей прибыли международного синдиката (145).
Русской стороной план консорциума отвергался с самого начала.
Советское правительство не без оснований видело в нем попытку преобразовать
внутриполитические отношения и ввергнуть РСФСР в экономическую
зависимость (146). М. Шлезингер подтвердил это в декабре 1921 г. в сообщении
из Москвы: “заинтересованным в консорциуме кругам мерещится колонизация
екатерининских времен, чего русские как раз и опасаются больше всего” (147).
Й. Вирт и А. фон Мальцан также были противниками планов консорциума,
реализация которых ставила под угрозу дальнейшее развитие военно-
технического сотрудничества Германии и РСФСР. Вероятно, данное
обстоятельство играло решающую роль в том, что канцлер стремился к
самостоятельным действиям в России.
Еще в июне 1921 г. по поручению Й. Вирта М. Шлезингер зондировал
возможность создания германского консорциума по восстановлению России
146
(148). В результате переговоров германских представителей с Политбюро ЦК
РКП (б) был принят план восстановления мирной и военной промышленности
РСФСР при содействии немецкого консорциума (149). Помимо
восстановления военной промышленности Петрограда предполагалось
создание базы для производства тяжелой артиллерии на Урале (Мотовилиха) и
на Волге (Царицын), а также строительство авиационных заводов в Москве и
Рыбинске (150). Финансовое обеспечение проекта брал на себя финансовый
консорциум, образованный в 1921 г. из крупнейших германских банков (151).
В январе 1922 г. состоялись важнейшие заседания комиссии рейхстага по
иностранным вопросам, на которых Й. Вирт прояснил позицию кабинета
относительно дальнейшего развития немецко-русских отношений. На
заседании 17 января 1922 г. он подчеркнул готовность Германии к участию в
восстановлении России, но, отметил, что оно не должно быть “эксплуатацией
международного капиталистического сообщества” (152). Свою позицию Й. Вирт
мотивировал опасением перед заключением изолированных соглашений между
Францией и РСФСР. Чтобы разорвать единый фронт западных держав советское
правительство могло передать Франции свои права на возмещение Германией
военного ущерба в соответствии со ст. 116 Версальского договора взамен на
отказ французской стороны от возмещения долгов царского правительства.
“Будет большим несчастьем, если Россия будет втянута в антигерманскую
систему Версаля, чего энергично добивается Франция, что необходимо
предотвратить в любом случае”, – заявил Й. Вирт (153).
Согласно заметкам английского посла в Берлине лорда Д’ Абернона на
заседании комиссии рейхстага 23 января 1922 г. канцлер так обозначил задачи
немецкого правительства: “Достижение свободных взаимоотношений с
Россией; защитные мероприятия против се включения во враждебный
концерн; предотвращение экономических действий к ущербу России не
колонизация и эксплуатация через принудительный синдикат, а
восстановление России; готовность к сотрудничеству с другими странами, но не
147
к ущербу России” (154). Излагая перед рейхстагом 26 января 1922 г установки
правительства для предстоящей конференции в Генуе, назначенной
первоначально на март 1922 г., Й. Вирт отклонил любую попытку колонизации и
подчеркнул, что все шаги должны предприниматься в согласии с советским
правительством (155). Ключевое слово “колонизация”, введенное в оборот
советской стороной и непосредственно связанное в ее понимании с планами
консорциума, Й. Вирт использовал намеренно, чтобы подчеркнуть свою
дистанцию к планам союзников в отношении России.
В январе 1922 г. начались переговоры немецкого правительства с
особоуполномоченным эмиссаром Политбюро К. Радеком с целью выработки
общей позиции в спорных вопросах (156). В беседе с Й. Виртом 18 января К.
Радек сообщил о переговорах советского правительства с Францией
относительно ст.116, решительно отклонив план консорциума, он заявил о
стремлении России к восстановлению дипломатических отношений (157). Й.
Вирт указал на то, что “сотрудничество немецкой стороны в международном
синдикате зависит от желания всех участвующих сторон” и уполномочил А. фон
Мальцана к дальнейшему проведению переговоров (158).
Позиции сторон в этой фазе переговоров определялись тактическими
соображениями. К. Радек преувеличивал возможность договоренности с
Францией, чтобы склонить немецкую сторону к восстановлению
дипломатических отношений и отказу от участия в консорциуме еще до Генуи.
А. фон Мальцан стремился использовать факт возможного франко-русского
соглашения относительно ст. 116, чтобы добиться от Англии понимания
вынужденности немецко-русского сближения (159). Аргумент что в случае
если Германия не протянет России руки, последует изолированная
договоренность между Францией и РСФСР, активно использовал и Й. Вирт.
Возможно, эта опасность преувеличивалась сторонниками восточной
ориентации – т.к. сильные русско-французские противоречия были им хорошо
известны. Признание статьи 116 не давало России никаких преимуществ – ее
148
претензии к Германии должны были пойти в зачет довоенного долга, а
помощь в восстановлении экономики связывалась французской стороной с
нарушением автономии российской экономической системы и
вмешательством в государственный суверенитет. Современный германский
историк X. Кюпперс, например, считал, что уже 17 января, после беседы с К.
Радеком, А. Мальцан убедился в “фактической безвредности” статьи 116. По
его мнению, Й Вирт и А. фон Мальцан намеренно сделали из нее “пугало”,
чтобы оправдать заключение желаемого политического союза с Москвой
(160).
21 января 192! г. между А. фон Мальцаном и К. Радеком была
достигнута предварительная договоренность, в которой в целом уже
обозначились контуры будущего Рапалльского договора. Советское
правительство заявляло о своей готовности отказаться от своих прав,
вытекающих из статьи 116, немецкая сторона обещала поддержать
отклонение Советской Россией международного синдиката и обдумать
возможность выделения кредита взамен на предоставление лесных и
нефтяных концессий. Стороны отказывались от взаимного возмещения
военных расходов. Разногласия обнаружились в двух пунктах. Сумма
запрашиваемого советской стороной кредита в 300 млн. марок была
отклонена А. фон Мальцаном, как и требование отказа Германии от
возмещения ущерба от социализации. Эти вопросы должны были
обсуждаться в будущих переговорах. При этом в отношении возвращения
национализированной в РСФСР собственности делалась оговорка “в духе
принципа наибольшею благоприятствования”. Предполагалось, что
Германия в этом вопросе не будет поставлена в худшие, чем другие страны
условия (161). 25 и 30 января состоялись совещания между представителями
МИД, немецкой индустрии и советского правительства. Однако достичь
договоренности в вопросах высоты кредита и участия Германии в
консорциуме, так и не удалось. Подводя итоги обсуждений, Й. Вирт
149
заявил, что “переговоры не должны прерываться” (162). Хотя, за
исключением беседы с К. Радеком 18 января, рейхсканцлер лично
в переговорах не участвовал, он, безусловно, содействовал их ходу. Не случайно,
именно в период пока он возглавлял МИД – 21 января 1921 г. была достигнута
решающая договоренность, результат которой был закреплен в проекте А.
Мальцана, составившего позднее основу Рапалльского договора.
Президент Ф. Эберт не был проинформирован о содержании переговоров. В
своих воспоминаниях Й. Вирт упоминал об острых разногласиях с ним по поводу
его восточной политики: “Еще до Рапалло между мной и Ф. Эбертом наступил
известный разрыв, президент не хотел даже слышать о каких-либо отношениях с
коммунистами. ... Передо мной всерьез стоял вопрос – порвать с Ф. Эбертом или
отступить. Это было горькое время” (163).
Продолжение переговоров в феврале 1922 г. проходило с большими
трудностями. Германия не гарантировала отказа от участия в международном
консорциуме, Россия указывала на возможную кооперацию с Францией.
Казалось, 10 февраля удалось достичь взаимопонимания, когда, стороны
договорились предложить своим правительствам обмен потами, в которых
Германия обязывалась не участвовать в консорциуме без предварительного
согласования с советским правительством, Россия – не использовать против
Германии cт. 116 (164).Однако договоренность не нашла поддержки нового
министра иностранных дел В. Ратенау, требовавшего решительного отказа от
использования ст. 116 и отмены всех оговорок в отношении консорциума (165).
Проект договора, предусматривавший более низкую сумму кредита и не
гарантировавший окончательного отказа от участия в интернациональном
консорциуме, был в свою очередь отклонен К. Радеком (166).
Таким образом, немецкая сторона оттягивала заключение соглашений.
Возможно, это объяснялось внутренними противоречиями – разногласиями
между канцлером и министром иностранных дел в отношении экономической
политики Германии в России; сопротивлением президента Ф. Эберта и
150
значительной части СДПГ политическому союзу с коммунистами. Возможно –
нежеланием предвосхищать события и стремлением “сохранить свободу рук”,
чтобы добиться от союзников максимальных уступок в репарационном вопросе.
Вероятно, не были оставлены и надежды на получение компенсации за
конфискованную в России германскую собственность.
В конце марта 1922 г. обнаружилось определенное сближение позиций Й.
Вирта и В Ратенау, изменившего свое отношение к консорциуму 29 марта он
заявил, что “Германия не намерена играть по отношению к России роль
колониста” (167). Изменение позиции В. Ратенау было вызвано
неблагоприятным развитием международной обстановки. На встрече в Болонье
25 февраля 1922 г. Ллойд Джордж и Р. Пуанкаре условились исключить из
повестки Генуэзской конференции обсуждение репарационного вопроса, что
побудило США к отказу от участия в ней. Без привлечения американского
капитала решение проблемы репараций было немыслимо.
Между тем репарационный вопрос развивался в неблагоприятном для
Германии направлении. Провал переговоров с представителями немецкой
индустрии о предоставлении кредита имперскому правительству в ноябре 1921
года и отказ Английского банка предоставить международную ссуду открыли
новую фазу репарационной политики правительства Й. Вирта. На встрече с
представителями прессы 4 декабря 1921 г. канцлер заявил, что “правительство
сделало все возможное, чтобы выполнить свои обязательства, между тем их
выполнение зависит не только от воли немецкого народа, но и от поддержки
иностранных кредиторов”(168). Он открыто заявил, что требования союзников
невыполнимы (169) В. Paтенау подтвердил, что “немецкое правительство
находится на грани возможностей, необходимы длительный мораторий и новое
урегулирование репарационного вопроса” (170). В ноте к репарационной
комиссии oт 14 декабря 1921 г. имперское правительство заявило о готовности
внести от 150 до 200 млн. золотых марок, взамен положенных 500 млн.,
потребовав отсрочки для остатка (171)