Авдеенко Е.Г. Карл Йозеф Вирт: партийно-государственная деятельность (1918 - 1933 гг.)
Подождите немного. Документ загружается.
131
высказывание канцлера иметь силу, если будут затронуты фундаментальные
основы немецкого народного хозяйства”, И. Вирт ответил: “Сейчас в Германии
говорят одно - работать и еще раз работать, даже если понадобится
“вторжение в основные ценности немецкой экономики” (71). По всей
вероятности речь шла о предложенном в меморандуме министра экономики Р.
Шмидта привлечении крупной земельной собственности, домовладения,
торговых, промышленных заведений и банков для решения проблемы
репараций (72).
“Политика выполнения”, которую официально провозгласило
правительство И. Вирта, могла рассчитывать на успех лишь в случае
мобилизации необычайно крупных средств. Для выполнения репарационных
обязательств необходимы были значительное повышение налогов,
установление строгого дефляционного курса и режим беспощадной внутренней
экономии. Это таило огромную опасность для имевшегося тогда шаткого
социального компромисса Веймарской республики. Гора расходов на субсидии и
налоговые льготы оставалась во время канцлерства Й. Вирта практически
нетронутой. Попытка добиться от крупных собственников существенного
увеличения их доли в бремени репараций натолкнулась на сопротивление не
только правых партий, рейхсканцлер не получил необходимой поддержки и в
Центре. Выплату к 30 мая текущего взноса в размере 1 млрд. золотых марок
удалось осуществить с помощью заграничной ссуды, а не обещанного Й.
Виртом “вторжения в основные ценности немецкой экономики”. Таким
образом, “политики выполнения” в первоначально заявленном Й. Виртом
варианте практически не было. Уже в мае 1921 г. логика развития событий
предсказывала скорое крушение его стратегии.
Непреднамеренное разрушение марки правительство могло использовать
для решения репарационного вопроса, если бы ему удалось перераспределить
в пользу государства доходы от стимулируемого инфляцией экспорта. Однако
этому препятствовало щекотливое положение правительства меньшинства и его
132
зависимость от случайностей неустойчивого парламентаризма. Выгоду в этой
ситуации извлекли, прежде всего, представители тяжелой индустрии, которые
стремились действовать независимо от правительства, пытаясь организовать
свой фронт борьбы против Франции. Правительство Й. Вирта не могло
существенным образом продвинуться в решении репарационного вопроса, т.к.
не могло бороться против двойных внутри- и внешнеполитических клещей. Для
этого у него просто отсутствовало оружие.
Правда, некоторых, хотя и спорных успехов, в решении проблемы
репараций достичь все-таки удалось. Этo был результат усилий министра
восстановления В. Paтенау, стремившегося путем “политики выполнения”
добиться благоприятной для Германии модификации репарационных условий и
замены лондонского плана выплат “производственной программой”. В своей
гамбургской речи В. Ратенау сделал осторожное заявление: “Мы будем
добросовестно выполнять взятые на себя обязательства. ... Это не мешает нам,
однако открыто говорить, что формы, в которых от нас требуют выполнения
обязательств, не соответствуют внутренним возможностям страны” (73).
В. Ратенау полагал, что прогресс в репарационном вопросе едва ли
достижим против воли главного кредитора, поэтому в первую очередь пытался
наладить контакты с Францией. В переговорах с министром иностранных дел
Франции Л. Лушером он предлагал помощь Германии в восстановлении
разрушенных областей и добивался замены текущих денежных платежей
обширными поставками немецких товаров во Францию. 26 августа 1921 г. в
Висбадене состоялась встреча В. Ратенау с Л. Лушером, в результате которой
были подписаны двусторонние соглашения. Английское и бельгийское
правительства были обеспокоены изолированными договоренностями между
Францией и Германией и опасались ущемления собственных интересов. В
Германии также не было недостатка в нападках на “Висбаденские
133
соглашения”. Т.к. согласно договоренностям все товарные поставки
осуществлялись в кредит, в счет репарационных взносов, имперское
правительство вынуждено было рассчитываться с поставщиками в немецкой
валюте. Это являлось дополнительной нагрузкой для бюджета (74)
Собственно во Франции, выгоде которой должны были служить соглашения,
они были встречены прохладно. Несмотря на то, что премьер-министр А.
Бриан, выступая перед французским парламентом, подчеркнул значение
договоренностей для улучшения общей политической атмосферы и похвалил
добрые намерения правительства Й. Вирта и его стремление к честному
выполнению обязательств (75), французские промышленники из страха
потерять свое участие в восстановлении Франции блокировали реализацию
соглашений. Таким образом, их потенциальные возможности были
использованы лить в незначительной степени.
Вторым, также сомнительным внешнеполитическим успехом
правительства Й. Виртa, было заключение 25 августа 1921 г. мирного договора с
США. Торговые отношения между двумя странами, хоть и не в полном объеме
к этому моменту уже были восстановлены, и большая часть обоих народов вряд
ли осознавала, что ввиду отказа США ратифицировать Версальский договор,
юридически окончание войны между двумя странами еще не оформлено.
Инициатива заключения мира исходила от правительства США. Немецкое
правительство, рассчитывавшее на привлечение американского капитала к
решению репарационного вопроса, приветствовало нормализацию отношений с
Соединенными Штатами, однако ожидало, что США в свою очередь
откажутся от своих претензий к Германии, в особенности в вопросе признания
военного долга (76). Это замечание немецкого правительства стало поводом
для переговоров, в ходе которых американская сторона отклонила все
пожелания имперского правительства, касающиеся спецификации
американских прав и отказалась внести в текст договора какие-либо оговорки в
отношении конфискованной в США немецкой собственности (77). Германо-
134
американский мирный договор, подписанный 25 августа 1921 г., носил
неравноправный характер. Надежды немецкого правительства на усиление
поддержки со стороны США в репарационном вопросе не оправдались.
На Востоке сложнейшей внешнеполитической проблемой, возникшей
перед правительством Й. Вирта, бил конфликт о границе с Польшей в
Верхней Силезии. Верхнесилезская индустриальная область имела для рейха
особое экономическое значение. Здесь находились богатые месторождения
каменного угля и железной руды, высокоразвитая горнозаводская и
металлургическая промышленность. Ввиду утраты важнейших индустриальных
областей на Западе, рейх экономически в значительной мере был
сориентирован на Верхнюю Силезию. Й. Вирт неоднократно отмечал, что
немецкое правительство приняло условия Лондонского ультиматума в надежде на
справедливое решение верхнесилезского вопроса (78).
Согласно результатам всенародного голосования от 20 марта 1921 г., вся
область должна была остаться за Германией. В голосовании участвовали 97 %
населения, среди которых 60% – свыше 700 тыс. человек проголосовали за
оставление области рейху, 40% – 478 тыс. человек – Польской республике (79).
Причем крупные города голосовали преимущественно за Германию, а сельские
общины – за Польшу, на основании чего польское правительство оспорило
результаты голосования и потребовало передачи областей с преобладанием
польского населения Польше
3 мая 1921 г в Верхней Силезии вспыхнуло третье польское
восстание. Почти 50- тысячный отряд инсургентов под руководством В.
Корфанти при поддержке Варшавы и французских отрядов безопасности вторгся
в спорную область. Й. Вирт был убежден, что восстание было тщательно
подготовленной акцией под руководством В. Корфанти и французского
генерала Ле Рона (80). Немецкое правительство апеллировало к
межсоюзнической комиссии, представлявшей правительственную власть в
Верхней Силезии, требуя обеспечить безопасность доверенной ей провинции
135
(81). В некоторых округах было введено чрезвычайное положение (82), и все
же французские военные, по мнению Й. Вирта, и в последующие недели
содействовали “команде” В. Корфанти (83). За короткий срок инсургенты
заняли почти всю Верхнюю Силезию. Перед германским правительством остро
встала задача ее защиты.
Принимая во внимание реальное соотношение сил, ввод рейхсвера был
отклонен Й. Виртом (84). Польша была связана с Францией февральской
договоренностью 1921 г., предусматривавшей обоюдную защиту территории в
случае атаки третьих сил (85). Поскольку использование рейхсвера неизбежно
привело бы к военному вмешательству Франции, защиту восточных границ
рейха взяли на себя добровольческие корпуса, тайно финансируемые немецким
правительством. Одновременно на средства, предоставленные министерством
финансов, по всей Германии были навербованы новые отряды добровольцев (86).
Борьба в Верхней Силеезии способствовала активизации
праворадикальных милитаристских формирований, официально распущенных
после Капповского путча. Активными участниками “самообороны” были в
частности добровольческий корпус “Оберланд” под руководством Й Ремера и
баварская организация “Оргеш”, возглавляемая Г. Эшерихом. Разумеется, Й.
Вирт знал о преступлениях в отрядах наемников и об убийствах “предателей”,
вершившихся по приговору тайного суда. От некоторых организаций он лично
получал угрозы, и все же в условиях чрезвычайно опасной ситуации,
сложившейся на восточных границах рейха, он не видел альтернативы
использованию таких людей, как Й. Ремер (87). Как рейхсканцлер, Й. Вирт
определял основные направления политики, одновременно – до октября 1921 г.
он исполнял также функции министра финансов. Двойные полномочия
позволили ему сосредоточить в своих руках значительные политические и
финансовые средства, необходимые для поддержки оборонительных
мероприятий на Востоке (88).
136
8 мая Й. Bирт и министр рейхсвера О. Гесслер поручили генералу
Хёферу, пользовавшемуся особым доверием рейхсканцлера, взять отряды
“самообороны” под свое руководство (89). После этого – 19 мая 1921 г. –
правительство, стараясь скрыть oт мировой общественности свое участие в
организации оборонительных мероприятий, выступило против образования
добровольческих формирований. 24 мая вышло чрезвычайное распоряжение
рейхспрезидента, налагавшее штраф за основание военизированных
подразделений без соответствующего распоряжения (90).
Мероприятия правительства были своевременными. 21 мая произошло
решающее военное столкновение между немецкими и польскими
подразделениями. Отряды немецкой самообороны заняли стратегически
важный пункт – г. Аннаберг, чем поставили имперское правительство в
затруднительное дипломатическое положение. Межсоюзническая комиссия
угрожала репрессиями и требовала отступления немецких отрядов. Й. Вирт
использовал вес свое влияние на английского посла лорда Д’ Абернона,
чтобы добиться поддержки британского правительства. В интервью “Дейли
Ньюс” он говорил о том, что “немецкое правительство делает все
возможное, чтобы успокоить немецкое население в Верхней Силезии,
однако чрезвычайно тяжело сдерживать народ, который так горько
разочарован” (91)
После того, как межсоюзническая комиссия распространила
компромиссное предложение, согласно которому спорная область должна
была быть освобождена от обеих противоборствующих сторон, причем от
инсургентов требовалось предварительное освобождение, было оглашено
перемирие. 5 июля последовал официальный роспуск верхнесилезских
отрядов (92). Й. Вирт поблагодарил участников самообороны и лично
генерала Хёфера за мужество и самоотверженность, подчеркнув, что “никто
не сомневается в моральном праве людей защищать свое Отечество” (93).
137
После того, как наступление поляков было приостановлено, началась
фаза дипломатической борьбы за верхнесилезскую область. В
широко известной за границей “Дойче альгемайне Цайтунг” Й. Вирт
оспаривал любые “исторические, правовые и моральные претензии Польши
на Верхнюю Силезию” и требовал оставления области в составе Германии
(94). “Франция использует все возможности для отделения верхнесилезской
области от Германии. Эти планы – ничто иное, как механизация итогов
референдума”, – заявлял Й. Вирт (95). Отмечая необходимость стабильных
отношений в Верхней Силезии для выполнения Германией репарационных
обязательств, он подчеркнул, что восстановление Европы возможно только
при условии взаимопонимания между бывшими противниками, которое
будет уничтожено в случае несправедливого решения верхнесилезского
вопроса (96).
Между тем усилия добиться уступок от французского правительства
имели ничтожные шансы на успех. Внутриполитические возможности А.
Бриана были слишком узкими, он испытывал мощное давление Национального
блока. К тому же Франция была связана союзом с Польшей, и французский
премьер не мог ставить под угрозу общую восточноевропейскую политику
своего кабинета. Британское правительство было готово к обсуждению с
Германией вопроса об оставлении в ее составе большей части индустриальных
районов (97). Однако замечание министра иностранных дел Ф. Розена о
неизбежном провале репарационной политики и падении кабинета Й. Вирта в
случае негативного для рейха решения верхнесилезского вопроса не произвело
впечатления на Ллойд Джорджа (98).
Определенное значение в противостоянии Германии, Франции и Польши
имела позиция Италии. Уже несколько месяцев висели в воздухе переговоры о
немецко-итальянском торговом соглашении, т.к. имперское правительство до
сих пор отклоняло пожелания итальянцев. Й. Вирт дал немецким
представителям максимально предупредительными, и способствовать
138
скорейшему заключению соглашений (99). Кроме того, германское
правительство стремилось склонить на свою сторону Бельгию и старалось
связать с верхнесилезским вопросом соглашение о покупке рейхом больших
запасов немецкой марки, скопившихся у бельгийского правительства (100). Й.
Вирт пытался заручиться и поддержкой Святого Престола. С этой целью в
Мюнхен был отправлен представитель имперского правительства граф Цех,
задачей которого было ознакомление нунция Э. Пачелли с подготовленным
МИД Германии материалом о польских злодеяниях в Верхней Силезии (101).
За неделю до начала заседания Верховного совета Антанты И. Вирт вновь
обратился к мировой общественности В интервью “Нью-Йорк ворт” 31 июля
1921 г. он угрожал отставкой своего кабинета в случае негативного для
Германии решения верхнесилезского вопроса (102). Кульминации кампания
достигла 1 августа с речью Й. Вирта в Бремене. Он еще раз подчеркнул
значение Верхней Силезии для экономики Германии, отметил важность
решения Верховного Совета для политики его правительства, рассчитанной на
благоразумие европейских государственных деятелей, и предостерег от того,
чтобы на Востоке образовались “новые Эльзас и Лотарингия” (103). Пытаясь
добыть голос Испании для решения верхнесилезского вопроса. Й. Вирт
обратился с письмом к испанскому премьер-министру Л. Мауэра. Он
подчеркнул, что “Верхняя Силезия является единым индустриальным
механизмом, часть которого невозможно удалить, чтобы не разрушить целого”
(104). Кроме того, Й. Вирт полагал, что негативное для Германии решение
верхнесилезского вопроса будет вредным и для Польши, которая не сможет
существовать без экономических контактов с Германией (105).
Однако желаемого результата Й. Вирту достичь не удалось. Во время
заседания Верховного Совета в Париже благожелательное для Германии
отношение английской стороны, к которой присоединились итальянцы,
натолкнулось на жесткую пропольскую позицию Франции. В конце концов,
139
было принято компромиссное предложение французского премьера передать
окончательное решение верхнесилезского вопроса Лиге наций (106).
Период с августа по ноябрь 1921 г. характеризовался охлаждением
немецко-русских отношений. Ввиду предстоящего урегулирования
верхнесилезского вопроса, германское правительство пыталось предотвратить
любые подозрения в совместных действиях Германии и России (107). В личной
беседе 16 августа 1921 г. Й. Вирт даже просил А. фон Мальцана переговорИТЬ с
советскими представителями об аннулировании договора от 6 мая 1921 г (108).
Долгое время МИД Германии противилось назначению Н. Крестинского
официальным представителем РСФСР в Берлине, из-за его членства в РКП (б)
(109). Летом 1921 г. баварское правительство потребовало отъезда Н.
Крестинского из Баварии, где он находился на отдыхе, что привело
впоследствии к значительным дипломатическим затруднениям (110).
12 октября Совет Лиги наций вынес решение о судьбе Верхней Силезии,
которое далеко не соответствовало ожиданиям немецкой стороны. 25%
области с 42,5 % населения были переданы Польше. Рейх утрачивал почти весь
верхнесилезский индустриальный округ и 85% угольных месторождений (111).
Отделение от Германии исконно немецких областей с культурными центрами г.
Каттовицем и г. Кёнигсхутте было воспринято как величайшая
несправедливость. Германской экономике был нанесен существенный урон.
Й. Вирт воспринял решение Лиги наций как “территориальный и
экономический диктат, направленный против безоружного немецкого народа”
(112). В своих воспоминаниях он не раз придавал в Верхней Силезии тот “злой
факт”, который задушил подающие надежды зерна “политики выполнения”(113).
На заседании правительства 12 октября он осудил решение Лиги наций, заявив,
что оно “не соответствует ни результатам голосования, ни экономическим
потребностям страны”, и создает новую ситуацию, т.к. “условий, при
которых немецкое правительство приняло дела, больше не существует” (114). 22
октября 1921 г. – спустя день после официального оглашения решения Совета
140
Лиги наций – правительство Й. Вирта вышло в отставку. В демиссионном
письме канцлер выразил разочарование тем, что “несмотря на усилия
немецкого правительства, направленные на урегулирование отношений с
союзниками, ему так и не удалось обеспечить справедливого,
соответствующего праву народов на самоопределение, решения
верхнесилезского вопроса” (115).
В решении вопроса о Верхней Силезии И. Вирт видел одну из причин
начала новой мировой войны: “Установление границы между Польшей и
Германией, коридор и несправедливое разделение Верхней Силезии
определили судьбу Европы и образовали источник, который наряду с другими
обстоятельствами, вызвал вторую мировую войну” (116).
Мнение, что в верхнесилезском вопросе Германия стала жертвой вновь
образованного альянса между Францией и Польшей, побуждало канцлера к
новым внешнеполитическим размышлениям. “Тяжелый альпийский груз
облегчил мне шаг к Рапалльскому договору”, – вспоминал он в 1942 г. (117). В
сотрудничестве с Советской Россией Й. Вирт увидел единственную
возможность для проведения самостоятельной внешней политики: “Мы
избавим русских от абсолютной изоляции и совместно достигнем свободы
политических действий” (118) При этом Й. Вирт осознавал возможные
проблемы, которые могли возникнуть из сотрудничества с большевистским
государством: “Единственным средством добиться освобождения была смелая
и в известном смысле рискованная связь с Россией” (119). Стремление Й. Вирта
к сотрудничеству с РСФСР нельзя понимать как одностороннюю восточную
ориентацию. Его восточная политика определялась стремлением использовать
преимущества, вытекающие из геополитического положения Германии как
центрально-европейской державы: “Если Германия вообще хочет выступать
самостоятельным элементом европейской политики, необходимо использовать
политическую силу России, которая в бисмарковское время играла
исключительную роль” (120).