Авдеенко Е.Г. Карл Йозеф Вирт: партийно-государственная деятельность (1918 - 1933 гг.)
Подождите немного. Документ загружается.
111
соприкосновение и сближение политического католицизма и нацизма
способствовала установлению фашистской диктатуры.
С назначением Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 г. и
последовавшим 31 января роспуском рейхстага началась последняя фаза
борьбы Й. Вирта против разрушения республики. Он принял активное участие
в острейшей предвыборной борьбе в рейхстаг, проходившей с февраля по март
1933 г. Й. Вирт выступал
с речами по всей Германии – в Мюнстере, Бонне,
Майнце, баденском Мосбахе (309). Пренебрежению человеческой личностью и
чудовищной дискредитации национальной идеи сторонниками НСДАП он
противопоставлял идеалы гуманизма. Предвыборное мероприятие в Бонне Й.
Вирт начал финалом Девятой симфонии Бетховена на текст “Оды к свободе” и
завершил свою речь ее знаменитыми словами “Все люди
братья” (310).
Поджог рейхстага вечером 27 февраля дал имперскому правительству
необходимый предлог для дальнейшей ликвидации демократии. С изданным
президентом 28 февраля “Чрезвычайным распоряжением к защите народа и
государства” большая часть Веймарской конституции, в особенности гарантии
основных прав и компетенции земель утрачивали свою силу.
Вскоре началась фаза отстранения от власти правительств германских
земель. В марте
1933 г. Й. Вирт находился в Мюнхене и был свидетелем
освобождения от должности баварского премьер-министра Х. Хельда и
назначения национал-социалиста Р. фон Эппа государственным комиссаром
Баварии. То, что в момент назначения Р. Эппа Й. Вирт находился в Мюнхене
неудивительно. Он ожидал от Баварии сильного сопротивления процессу
фашизации, поскольку начавшаяся
с момента роспуска прусского
правительства 20 июля 1932 г. и продолжавшаяся до 6 февраля 1933 г.
“унификация” Пруссии вызывала огромное сопротивление, прежде всего, в
южно-германских землях. Бавария играла в этих разногласиях ключевую роль.
Мюнхенский кардинал М. Фаульхабер, как и Х. Хельд, принадлежали к
радикальнейшим критикам имперской политики. Разумеется, баварское
112
правительство конфликтовало с рейхом не с целью защиты республики. Оно
стремилось к восстановлению конституционной монархии во главе с коронным
принцем Руппрехтом. Х. Хельд уже в период “битвы с Пруссией” заявил, что
арестует на баварской границе любого посланного Берлином комиссара, и
многократно повторял свою угрозу в период избирательной борьбы (311).
В вечерние часы
9 марта Й. Вирт стал свидетелем выступления отрядов
СА перед зданием мюнхенской полиции. Численность сторонников НСДАП в
этой операции он оценивал приблизительно в 1,5 тыс. человек. По его мнению,
3-х тысяч человек было бы достаточно, для того чтобы предотвратить захват
власти Р. фон Эппом (312). Однако никакого сопротивления со стороны
баварских властей не
последовало. По мнению Й. Вирта, Центр в
значительной степени был ответственен за то, что наряду с Х. Хельдом также и
баденский президент Й. Шмидт и президент Вюртемберга О. Больц вскоре
были арестованы при унизительных обстоятельствах. “Фронт южно-германских
земель оказался “кажущимся фронтом”, – с сожалением констатировал Й. Вирт
(313).
Исход выборов 5
марта 1933 г. принес нацистам 17, 3 млн. голосов, но не
дал им, однако, желаемого абсолютного большинства в рейхстаге. А. Гитлер
потребовал, чтобы партия Центра поддержала принятие парламентом
законопроекта о чрезвычайных полномочиях и обеспечила этим необходимое
большинство в 2/3 голосов. В этой связи правительство в своем заседании 7
марта большое внимание уделило вопросу о политическом католицизме
.
Гитлер высказался за необходимость имперского конкордата между
фашистской Германией и Ватиканом. “Нужно склонить немецкий епископат и
католическую церковь к согласию с третьим рейхом”, – заявил он (314).
20 марта был опубликован проект закона о чрезвычайных полномочиях, в
котором недвусмысленно прослеживалось намерение ограничить роль
президента представительными функциями. Он лишался законодательной
власти. Согласно законопроекту вся
полнота власти, неограниченные права,
113
включая издание законов, представлялись лично имперскому канцлеру.
Договоры, заключаемые Германией с иностранными государствами, больше не
нуждались в одобрении рейхстагом и рейхсратом. В итоге новые полномочия
означали передачу всех прежних прав рейхстага и рейхсрата, а также известных
прав президента имперскому правительству.
Вопрос о предоставлении фашистскому правительству чрезвычайных
полномочий вызвал бурные споры и
полемику. Й. Вирт в числе других видных
политиков Центра как Г. Брюнинг, К. Аденауэр, Й. Йоос, Г. Вебер выразил
откровенный скептицизм в отношении данного законопроекта. И все же
председатель партии Л. Каас настаивал на одобрении чрезвычайных
полномочий при условии предоставления Гитлером гарантий, что
распоряжение от 28 февраля не будет распространяться на
культурно-
политическую область. В переговорах 22 марта А. Гитлер устно пообещал Л.
Каасу выполнить это условие и заверил председателя Центра, что прежде чем
закончится второе чтение законопроекта, он будет иметь в своих руках
письменное подтверждение его обещания (315). Это была очевидная уловка.
Но она произвела эффект во фракции Центра. На заседании 23 марта 70 %
фракции
под руководством Л. Кааса высказалось за принятие закона (316). По
окончании заседания Й. Вирт сообщил своему коллеге депутату рейхстага от
СДПГ В. Хегнеру, что огорчен поведением фракции, “которая действует так,
словно стремится дать в руки Гитлеру веревку, на которой вскоре будет
повешена” (317).
На решающем заседании фракции, состоявшемся вечером того же дня
Й.
Вирт, в числе еще 10 депутатов, голосовал против принятия “закона о
чрезвычайных полномочиях”. В ходе обсуждений, состоявшихся по окончании
пробного голосования, Й. Вирт взял слово. Он подчеркнул, что Веймарская
конституция содержит все необходимые рычаги для поддержания порядка
(318). Принятие закона, по его мнению, приведет к окончательной отмене
114
конституции (319), роспуску профсоюзов и устранению партии Центра из
политической жизни (320).
Психологическое давление, которое Й. Вирт испытывал в данной
ситуации, было тяжелейшим. Согласно свидетельствам очевидцев, после
выступления он выбежал из зала, однако его вернули. Многочисленные
источники сообщают, что он присоединился к своей фракции, единогласно
проголосовавшей за принятие закона о чрезвычайных полномочиях “со
слезами
на глазах” (321). Впоследствии Й. Вирт говорил: “Мы не разделяли политики
господина Кааса, но не могли сделать ничего, как только лишь отдать наши
голоса для легализации революции” (322).
Вечером 23 марта Й. Вирт принял решение оставить Германию. 24 марта
он покинул Берлин и направился в Лейпциг, откуда через Пассау переправился
в Вену. Потрясенный
произошедшим на его глазах разрушением правового
государства, и превращением Германии в тоталитарное государство, всю свою
энергию в дальнейшем он посвятил тому, чтобы раскрыть правительствам
западноевропейских стран истинный характер национал-социализма и
предостеречь их от недооценки опасности этого движения.
По мнению ряда исследователей политика руководства Центра,
направленная на сотрудничество с НСДАП
, идеологическое соприкосновение и
сближение политического католицизма и нацизма в значительной степени
способствовала установлению фашистской диктатуры. В меньшей степени эта
оценка относится к персоне Й. Вирта, который в отличие от большинства
лидеров Центра всегда имел ясное представление о сущности и истинных
намерениях национал-социалистского движения. Развиваемую руководством
партии концепцию “приручения” НСДАП
Й. Вирт считал иллюзией. Упрекая
руководство Центра в недооценке разрушительного влияния НСДАП, он
возлагал на председателя партии Л. Кааса личную ответственность за
последующее политическое развитие и установление гитлеровской диктатуры в
115
стране (323). В то же время никаких конкретных мер по выходу партии из
кризиса Й. Вирт предложить не смог.
Подводя общий итог внутриполитической деятельности Й. Вирта в 1918 –
1933 гг., необходимо отметить следующее. На протяжении всего
рассматриваемого периода он выступал решительным сторонником глубоких
общественных реформ, демократизации политической системы и проведения
социальной политики в
интересах широких слоев населения. В период
руководства министерством финансов Й. Вирту удалось добиться
значительного ужесточения налогового законодательства и привлечения
крупных собственников к решению проблемы репараций, что способствовало
более справедливому распределению репарационной нагрузки и некоторому
смягчению социальной напряженности. Однако уже в период канцлерства Й.
Вирта ситуация изменилась. Неустойчивое положение правительства
меньшинства, отсутствие
у исполнительной власти эффективных рычагов для
проведения жесткого внутриполитического курса, а также понимание
необходимости достижения компромисса с представителями индустрии, без
участия которой невозможно было выполнение условий Лондонского плана,
способствовали тому, что канцлер был вынужден отказаться не только от идеи
социализации, развиваемой социал-демократами, но и каких-либо других
жестких мер
в отношении представителей финансового и промышленного
капитала. Главным средством покрытия дефицита бюджета в период
канцлерства Й. Вирта стал печатный станок. Девальвация марки носила столь
бурный характер, что рост заработной платы не успевал за темпами роста цен.
Уже к концу 1922 г. галопирующая инфляция вызвала полное расстройство
финансовой системы, безусловно, имевшее и негативные
социальные
последствия. Тяжелейшая внутри- и внешнеполитическая ситуация,
сложившаяся в период канцлерства Й. Вирта, провоцировала его к частичному
отказу от парламентских методов управления страной и самовольному
усилению и использованию исполнительной власти. Это обстоятельство, а
116
также сотрудничество рейхсканцлера в деле охраны восточных границ с
реакционными антиреспубликанскими силами, безусловно, осложняет его
традиционную оценку, как “левого” республиканско-демократического
политика.
Во второй половине 1920-х гг. Й. Вирт был отстранен от практического
решения политических вопросов на государственном уровне, что позволило
ему более последовательно отстаивать демократические убеждения. Он развил
активную
деятельность по объединению республиканских сил и требовал от
действовавших правительств проведения эффективной социальной политики в
интересах широких слоев населения.
Несмотря определенные противоречия и колебания, присущие
внутриполитической деятельности Й. Вирта, на протяжении всего
рассматриваемого периода он последовательно выступал противником любых
проявлений экстремизма и политического радикализма. Это со всей
очевидностью проявилось в первые
годы республики, когда в качестве
министра финансов в правительстве Бадена Й. Вирт участвовал в подавлении
спартаковских беспорядков и анархических мятежей, а также на
заключительном этапе Веймара. Пожалуй, главной заслугой Й. Вирта, как
министра внутренних дел в правительстве Г. Брюнинга, была его
непримиримая борьба с национал-социализмом. Лишь недооценка
руководством Центра
истинных целей и динамики фашистского движения и
наивная вера многих политиков буржуазной середины в то, что коалиция
традиционных буржуазных партий с НСДАП заставит ее смириться с
дальнейшим существованием республики, в значительной степени
способствовали поражению демократических сил и установлению фашистской
диктатуры в стране.
117
ГЛАВА III. Й. ВИРТ И ПРОБЛЕМЫ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО
РАЗВИТИЯ ГЕРМАНИИ (1919 – 1931 гг).
§ 1. “ПОЛИТИКА ВЫПОЛНЕНИЯ” (МАЙ 1919 – ОКТЯБРЬ 1921 гг.)
С момента подписания 11 ноября 1918 г. перемирия в Компьене главной
внешнеполитической проблемой Веймарской республики было заключение
мира с Антантой. 7 мая 1919 г. немецкой делегации в Версале был передан
проект мирного договора, в соответствии с которым Германия утрачивала
обширные территории общей площадью почти 70 тысяч
километров и
населением около 6 млн. человек, почти треть своих угольных месторождений
и четверть металлургического производства (1). Известие о точном содержании
“книги мира” потрясло страну. Наиболее болезненно воспринималась утрата
областей на Востоке. Польша должна была получить всю Верхнюю Силезию,
Позен, большую часть Западной Пруссии. Через образовавшийся коридор
Восточная Пруссия была отделена от
остальных областей рейха. Область г.
Мемеля должна была быть передана в ведение держав победительниц, г.
Данциг был объявлен вольным городом и переходил под управление комиссара
Лиги Наций. Судьбу южной части Восточной Пруссии, лежащей восточнее г.
Вайхзеля, а также северогерманской области Шлезвиг должно было решить
народное голосование.
Менее шокирующей была утрата
областей на Западе. То, что Эльзас и
Лотарингия будут возвращены Франции, а округа Мальмеди и Эйпен –
Бельгии, было известно уже в начале 1919 г. Область Саара на 15 лет
передавалась под управление Лиги Наций, после чего ее судьбу путём
голосования должно было решить население. Германская часть левобережья
Рейна и полоса правого берега шириной
50 км. подлежали демилитаризации.
Колонии Германии были поделены между главными державами
победительницами. Контингент сухопутной армии Германии ограничивался
100 тыс. человек, военно-морского флота – 15 тыс. человек. Германии
запрещалось создание подводного флота, авиационной и бронетанковой
118
техники, тяжелой и зенитной артиллерии. На основании ст. 231 Германия
объявлялась единственной виновницей войны и обязывалась к выплате
репараций, окончательная сумма которых должна была быть установлена
позднее. Кроме того, Германия должна была поставлять ежегодно 40 млн. тонн
угля Франции, Бельгии, Люксембургу и Италии (2).
Условия Антанты были восприняты в Германии как “смертный приговор”
(3). Все партии Веймарской республики от правых националистов до КПГ были
убеждены, что они неприемлемы и невыполнимы. В то же время, открытое
отклонение условий договора создавало прямую угрозу оккупации рейха,
вероятны были попытки государственного переворота со стороны правых
националистических и радикальных левых сил, а также активизация
сепаратистских настроений в Рейнской области
и Пфальце. Возможный ввод
иностранных войск грозил распадом страны и дальнейшим углублением
социально-политического и экономического кризиса.
Ратификация условий Версальского мира Национальным собранием
состоялась 23 июня 1919 года. В поименном голосовании 237 голосами “за” при
38 “против” 6 “воздержавшихся” рейхстаг одобрил подписание договора.
Как и большинство немцев, в чрезвычайно напряженные дни весны и лета
1919 г. Й. Вирт находился в ситуации нелегкого выбора. Известно, что экс-
канцлер принц Макс Баденский призывал его к отклонению условий
Версальского мира: “Подписание договора в его теперешней редакции будет
означать конец демократической идеи в нашей стране, т.к. современные партии
будут раздавлены между радикальными и реакционными движениями” (4). Й.
Вирт разделял
эти опасения, и все же подписание условий договора считал
неизбежным. Принимая решение, первую очередь руководствовался
стремлением “предотвратить гражданскую войну и сохранить единство рейха”
(5). Как и большинство фракции Центра, “с тяжелым сердцем”, он одобрил
подписание “Карфагенского мира” (6).
119
10 января 1920 г. Версальский договор вступил в силу. С этого момента
центральной внешнеполитической проблемой Веймарской республики стала
ревизия его условий. В ее необходимости были убеждены все слои немецкого
общества. Однако пути, которыми разнородные силы в политике, армии и
экономике стремились к изменению послевоенных отношений, были различны.
Между представлениями части офицерского корпуса,
вынашивавшей планы
национального восстания, насильственного преобразования отношений в
Европе, включая “крестовый поход” против Советской России, и концепцией Й.
Вирта, согласно которой ревизия должна была осуществляться исключительно
мирным путем, лежала пропасть.
Как и большинство политиков Веймарской республики, Й. Вирт был
убежден, что требования Антанты невыполнимы, однако их резкое отклонение
считал бессмысленным
и опасным ввиду неблагоприятного соотношения сил
между Германией и Антантой: “Сопротивление было бы оправдано в том
случае, если бы немецкий народ мог вести войну с оружием в руках и
достаточным запасом необходимых для существования средств” (7). Но он
видел перед собой лишь уставший и подавленный народ и полагал, что
“политическое благоразумие
требует уступить перед лицом объединенных
противников” (8). Важнейшей предпосылкой для искусной и
аргументированной политики ревизии Й. Вирт считал предстоящее
урегулирование репарационной проблемы: “Судьба немецкой нации во многом
зависит от решения репарационного вопроса, который позволит перевести
проблему послевоенного восстановления из поля мести в область, где
господствует трезвый экономический расчет” (9).
К моменту вступления
Й. Вирта в должность имперского министра
финансов в правительстве К. Ференбаха в марте 1920 г. державы-
победительницы еще не конкретизировали свои финансовые претензии к
Германии и важнейшие расчеты, связанные с принятием имперского бюджета
на 1920 г. оставались открытыми. Затянувшаяся неопределенность в отношении
120
окончательной суммы репараций губительно воздействовала на экономику
страны и была главной причиной дестабилизации финансов (10).
Для Й. Вирта, как министра финансов, скорейшее определение общей
суммы репараций было необходимым условием создания дееспособной
финансовой системы. Он неоднократно пытался склонить правительство к
активным действиям в репарационном вопросе и выработке собственных
предложений, полагая, что только
таким образом можно добиться понимания
противоположной стороны и уступок в большинстве спорных пунктов (11).
Вскоре после вступления в силу Версальского договора премьер-министр
Великобритании Ллойд Джордж обратился к лидерам союзных держав с
предложением о проведении ряда международных конференций с участием
Германии. Инициатива Британского премьера, направленная на постепенную
нормализацию отношений между бывшими
военными противниками, казалось,
давала Германии шанс косвенным путем поколебать фундамент Версаля.
Большие надежды Й. Вирт возлагал на международную конференцию в
восточно-бельгийском городе Спа (5 – 6 июля 1920 гг.), где впервые после
войны немецкая делегация должна была сесть с победителями за общий стол
переговоров. Главными темами обсуждения должны были стать разоружение
Германии, поставка союзникам
немецкого угля и главный для Германии –
репарационный вопрос. Й. Вирт полагал, что исход переговоров может в
решающей степени повлиять на судьбу страны. В интервью английской газете
“Дейли Ньюс” он обрисовал картину экономического положения Германии и
подчеркнул, что “нельзя перекрывать немецкому народу возможность жить и
работать, в первую очередь для того
, чтобы не навредить эффективному
восстановлению Европы” (12). Й. Вирт отмечал, что для него важно выступить
в Спа с конкретными предложениями, которые “смогут найти понимание, как в
Англии, так и в Германии” (13). “Если, ссылаясь на тяжелое экономическое и
политическое положение в стране, немецкие представители не выдвинут
продуманных предложений по урегулированию репарационного вопроса,