Астахова А.М. и др. (ред.) Русский фольклор. Материалы и исследования. Том IV

Подождите немного. Документ загружается.

Одна из старейших записей «Царя Максимилиана»

369

Есаул

Сегодня же, господин атаман, и т. д.

Атаман

Не сегодня, а сейчас.

<Есаул>

Что изволишь, господин атаман?

<А т а м а н>

Поди и посмотри на все четыре стороны.

Нет ли где пеньев, кореньев,

Подводных каменьев

При мелких местах,

Чтобы нам легкую шлюпку не проломить,

Гребцов-молодцов не потопить;

Чтобы не сесть на дно

И не пропасть бы всем заодно.

<Есау л>

Слушаю, господин атаман. Вижу, господин атаман.

<А т а м а н>

А что ты видишь?

<Е с а у л>

Черни.

<Ат а м а н>

Какие там черти?

Я знаю, что в воде черти, в земле черви,

В лесах сучки,

А в городах полицейские крючки;

Они давно хотят нас, добрых молодцев, изловить

И по разным темницам разместить!

Но врут, я этого не боюсь,

Еще далее в турецкие города заберусь.

А ты, братец, смотри вернее.

Я вижу ты спишь.

Так я тебя приободрю,

25 линьков в спину влеплю,

А мало — сто,

И пропадет твоя служба ни за что.

Есаул

Вот, друзья, за что меня господин атаман бьет,

Или моя подзорная труба врет.

Дай-ко я стеклышко протру

Да снова посмотрю.

Вижу, господин атаман.

Атаман

А что ты видишь?

24 Русский фольклор, т. IV

lib.pushkinskijdom.ru

370

/7.

И. Берков

<Е с а у л>

Колода.

Атаман

Какой там черт, воевода.

Что он тебе, сват,

Или брат,

Или ближнее сродство?

Да для меня будь хотя 12 тысяч регулярного войска,

Я и того не боюсь,

А дальше в турецкие города заберусь.

Ты,

молодец, смотри вернее,

Я вижу, ты совсем заснул,

А то я тебя приободрю.

Есаул

Вот, друзья, за что меня господин атаман вторично

бьгт,

Или моя труба и т. д.

Вижу, господин атаман!

<А т а м а н>

А что ж ты видишь?

<Есаул>

Близко города село.

< А т а м а н >

Давно бы так говорил;

У наших молодцов животы подвело

И ребра подсохли.

Давно уж пора нам, добрым молодцам, попить, погулять, повесе-

литься

И золотой казной поразиться.

(Атаман командует)

Приворачивай, ребята!

Песня

Приворачивай, ребята! и т. д.

(оканчивается

но, СЛОВЕ^

Ко Еленину задворью.

Тише, тише, молодцы гресть,

Под носом берег есть.

<А т а м а н>

Есаул!

<Есаул>

Что изволишь, господин атаман?

lib.pushkinskijdom.ru

Одна из старейших записей «Царя Максимилиана»

371

<Атаман>

Пойди и извести этого купца или помещика, что милый друг в гости

приехал. Он сам сознается.

<Есаул>

Пойду и извещу.

Здравствуй, почтеннейший домохозяин.

Я есть слуга именно того,

Который по матушке по Волге гуляет,

Корабли, корветы разбивает

И тем богатство наживает.

Да чтобы было приготовлено для нас попить,

погулять, повеселиться

И золотой казной поразжиться.

Приготовь полдюжины пива, дюжину шампанского,

А для нашего брата простого полведра —

И то не беда;

Да смотри же, хозяин, поскорей, а не то вмиг жару поддам.

Атаман

Есаул!

<Е с а у л>

Что прикажешь, господин атаман?

<А т а м а н>

Что,

был у этого хозяина?

<Есаул>

Был.

<Ат а м а н>

Что он, рад нам?

<Есаул>

Рад, господин атаман.

<А т а м а н>

А как он нам рад?

<Есаул>

Как чертям.

<А т а м а н>

Как, как?

<Есаул>

Как милым друзьям

<Ат а м а н>

Смотри, братец.

24 -

lib.pushkinskijdom.ru

372

П. Н. Берков

<Е с а у л>

Трубка есть, хозяин

<Х о з я и н>

Есть.

<Е с а у л>

Таб ак есть.

<Х о з я и н>

Есть.

<Е с а у л>

Закуривай, ребята

е с н я

Что не бурюшка поднималася,

Не погодушка разыгралася;

Разыгралася наша вольница,

Наша вольница, шайка разбойников,

Приукрытая в лесах темныих,

о темных лесах,

Что в крутых горах.

Воскормил ли нас кисель-батюшко,

оспоила нас гюлга-матушка,

Возлелеяла сабля острая.

А т а м а н

Ах, какой приют прекрасный

Для скитающих людей;

Где я мог расположиться

С буйной шайкою своей,

Пить и есть и веселиться.

Грабить добрыих людей!

т а м а н

Есаул!

<Е с а у л>

то прикажешь, господин атаман?

<Ат а м а н>

ак твое фамилие?

<Есаул>

Зарезов, господин атаман

<Ата ма н>

Фу, черт возьми, какое громкое фамилие. А вся ли у нас в собрании

шайка?

<Е с а у л>

се дома, господин атаман.

lib.pushkinskijdom.ru

Одна

из

старейших записей «Царя Максимилиана»

373

<Атаман>

Я тебе

не

верю,

а сам

проверю.

<Е

с а у

л>

Проверяй.

<А

т а м а н>

Стенька Разин!

<Стенька Разит

Я.

< А

т а м а

н >

Ванька Каин!

<Ванька Каин>

Я.

<А таман>

Гришка Отрепьев!

<Гришка Отрепьев)

и т. д.

<Атаман>

ты,

распроклятая Карикатура, постоянно пьяный

и без

добычи.

<Карикатура>

И ведь

и я с

добычею, господин атаман.

<Атаман>

Говори,

какой?

Карикатура

Шел

лесом

горой,

Повстречался

мне

старик седой,

за

плечами

него боченок русского добра.

ему как дал во

славу

—

славу,

Он

покатился

меня

со

смеху.

Да

еще

привел красную девушку.

Атаман

Давай

ее

сюда.

(Атаман садится

рядом с девушкою.)

Песня

Что затуманилась, зоренька ясная,

Пала

на

землю росой

и т. д.

(петь

до конца.)

Девица

Жить

на

свете

не

хочу

И тебя, атаман,

не

полюблю.

lib.pushkinskijdom.ru

374

Я.

Я. Берков

Атаман

Не шуми, осина злая,

Не мешай в лесу цветам цвести.

Есаул- возьми эту пташку и посади ее подальше в клетку.

Песня

Жила была наша деревня и т. д.

Жила была курочка, черный хохолок.

(Припев)

О, о, ох-ох-о и т. д.

Конец

lib.pushkinskijdom.ru

В.

К. ЗАЙЦЕВ, Е. ШАУЛИЧ, Н. ШАУЛИЧ

СЕРБСКИЕ

ПЛАЧИ

НОВИЦА ШАУЛИЧ

В.

К. Зайцев

Дурмитор — высокая гора в Черногории, покрытая снегом. Когда

снег тает, воды стекают в Черное озеро, окруженное густыми еловыми и

сосновыми лесами. Недалеко от Дурмитора — древняя столица Черного-

рии Жабляк, вокруг которой простираются широкие левады, а сам город

застроен деревянными и каменными домиками с высокими и крутыми

крышами. Такие крыши здесь делаются издавна как защита от тяжелых

наносов снега. За время короткого лета люди здесь успевают скосить сено,

убрать ячмень и рожь. В этом краю Югославии население занимается

главным образом животноводством.

Зимой, когда свободного времени много, жители этих мест вечерами

собираются на посиделки, поют под гусли, рассказывают сказки, загады-

вают слушателям загадки. Радость и горе являются достоянием всей об-

щины.

В этом краю родился 3 июня 1888 года и вырос Новица Шаулич, за-

мечательный знаток народного сербского творчества, собиратель плачей.

В доме отца Шаулича, священника и воина,

постоянно имелись гусли.

Каждый гость, званый и незваный, если умел играть, брал их и пел в их

сопровождении. Так мальчик Новица еще в родном доме впервые услышал

и полюбил народные песни. Одетый как и другие крестьянские дети, он

горными тропами по утрам ходил пешком в отдаленную школу и только

в двенадцать лет впервые увидел телегу, шоссе и мощеные улицы в Ник-

шиче, куда его привел отец на пути в Карловацкую гимназию, считав-

шуюся у сербов наилучшей в смысле дисциплины и знаний, прививаемых

ученикам. Долог путь от Черногории до Срема: до Никшича — верхом на

коне, через Цетинье до Котора — в повозке.

В шестом классе гимназии Новица начал писать стихи; печатал статьи

и заметки на различные темы в газете «Застава», издаваемой С. Милети-

чем.

В это же время начал записывать под Дурмитором народные лири-

ческие песни, сказки, анекдоты.

В Черногории очень часто военачальники племен были и священниками.

Светозар Милетич (1826—1901) — сербский политический деятель и журналист,

основавший в 1866 году в Пеште газету «Застава», в мае 1867 года перенесенную

в Нови-Сад. Газета просуществовала до 1925 года и оказала большое воздействие на

развитие политической жизни Воеводины. В ней в свое время сотрудничали выдаю-

щиеся литераторы и политические деятели Сербии (И. Змай, Л. Костич, С. Маркович

др).

lib.pushkinskijdom.ru

376

В.

К. Зайцев, £. Шаулич, И. Шаулич

В Карловацкой гимназии этого времени существовал культ народной

поэзии и Караджича. Поэтому не удивительно, что выпускное сочинение

Новицы называлось «Вук Караджич и Максимилиан Врховац» и было

посвящено собиранию народных песен.

Будучи уже студентом права в Белграде, возвращаясь каждое лето

в свои края на каникулы, он продолжал свой труд собирателя. Теперь он

записывал и эпические песни, а также присутствовал на оплакиваниях и

записывал плачи. Хотя в народе его уже хорошо знали, вначале женщины

стеснялись перед ним оплакивать, их смущало, что он сидит рядом и за-

писывает их слова. «С такой ученостью да мои слова записывать!» —

говорила одна. «А что же, не будет же он все в голове носить! Вот и за-

писывает!»— говорила в его защиту другая. «А вдруг нападешь на какую-

нибудь сумасшедшую — тоже будешь все записывать?», — спрашивала его

с ехидцей родственница. Им всем было удивительно, что Новица мог за-

писывать на ходу. А бывало и так: «Эх, Ноле (уменьшительное от Но-

вицы,— В. 3.), умоляю, не запиши, ненароком, и мое имя! Уж я тебе

зато еще буду сказывать». Женщины зачастую боялись, что в своей про-

стоте скажут что-нибудь такое, над чем потом можно будет смеяться, а им

будет стыдно. Одна так и говорила как-то подруге: «Вот запишет тебя Но-

вица в книги, будут везде про тебя читать, а ты потом сраму не оберешься».

В родне собирательский труд Новицы был встречен с негодованием,

занятие Новицы считали почти оскорблением для рода. Ему, бывало, го-

ворили: «Вместо того, чтобы посидеть и поговорить с мужчинами, ты по

кладбищам записываешь женские причитания!».

Наряду с юридическими науками Новица изучал и литературу. Вскоре

он пришел к выводу, что не все, что у сербов писали о народном творче-

стве,

отвечает тому, что он сам узнал, когда производил записи. Многие

считали, что после Вука Караджича в народе не осталось уже ничего, что

было бы достойно внимания науки, что народное творчество — дело прош-

лого.

А Шаулич прекрасно видел, что в народе не прекратился творче-

ский процесс, что есть много замечательных еще не записанных гусляр-

ских (т. е. эпических)

и лирических песен.

Балканские войны 1912 и 1913 годов, а затем первая мировая война

вызвали подлинный расцвет жанра плачей. Народ в этих войнах понес

исключительно тяжкие потери. В этих условиях к искусству оплакивания

обратились и многие из тех девушек и женщин, которые ранее этим не

занимались.

Битва под Скадром,

на Косовом поле,

неожиданное выступление Бол-

гарии против Сербии в 1913 году, австрийская оккупация Боснии и Гер-

цеговины, вызванный этими событиями уход людей в леса и горы, голод,

неприятельские репресса\ии, когда враги сжигали дотла целые деревни и

убивали невинных детей, — все это в сильной мере стимулировало рас-

Под гусли у сербов издавна исполнялись именно эпические юнацкие песни.

Скадар (Шкодер)—город-крепость на р. Бояне. Битва под Скадром — военные

действия, которые в период Балканской войны вели черногорские войска против засев-

шего в стенах города турецкого гарнизона. После войны, в апреле 1913 года, Скадар

отошел к Албании.

Косово поле (в южной Сербии) дважды знаменито в сербской истории.

В 1389 году здесь произошла битва между турецкими и сербскими войсками, закончив-

шаяся поражением последних. После этой битвы Сербия почти на пять столетий утра-

тила свою независимость. В ходе первой Балканской войны (1912—1913 годов) на

Косовом поле произошло серьезное сражение, в котором сербские войска одержали

победу над турками. Победа имела большое моральное значение для Сербии, как факт

восторжествовавшей исторической справедливости.

lib.pushkinskijdom.ru

Сербские плачи

377

пространение плачей, в которых прославлялись погибшие, а живые призы-

вались к отмщению за них.

В первую мировую войну Новица Шаулич принял участие в сопро-

тивлении австрийской оккупации. С герцеговинским повстанческим ба-

тальоном он уходит в Скадар, затем на о. Корфу, оттуда в Марсель и

Лион, затем в Женеву.

Здесь он пополняет свои знания, в семинаре про-

фессора Бовье читает доклад о сербских народных песнях, трудится

по организации материальной помощи военнопленным.

А в Черногории в это время его сестра, молодая девушка, спасаясь от

насилий оккупантов, убежала в леса, захватив с собой пятнадцатилетнего

племянника. Отец Новицы был уведен неприятелем в страшный лагерь

в Тузах (между Скадром и Подгорицей), где подвергся пыткам из-за до-

чери. Брат отца со своей семьей умерли в том же лагере. Родной очаг

был сожжен, а мать, оставшаяся в Сербии, попала в руки болгарских на-

ционалистов и подверглась пыткам. Тяжело было возвращаться

в 1918 году на родину. Но, встретив здесь целое море общего народного

горя, Новица забывает о личных муках. Он весь отдается бес-

корыстному служению народу. Это еще больше сближает его с земля-

ками, а сближение, естественно, помогает в его фольклорных трудах.

Ранние его записи большей частью погибли в период австрийской

оккупации. Вернувшись на родину, Шаулич предпринял систематическую

работу по записыванию плачей вместо заметок и набросков, которые он

делал ранее. Записывал он и от гусляров, которые по нескольку дней под-

ряд пели ему свои песни.

Значение плачей после первой мировой войны возросло; понимая это,

Новица неустанно записывал их. Из родного дурмиторского и дробняк-

ского районов он переходит в Пиву, Саранцы, на Грахово; через Трешнево

и Чеву в Цетинье, Никшичскую жупу, Никшич и Баняны, доходит до

Зеты; через Ровцы и Морачу идет в Колашин и обходит весь Санджак.

Затем он спускается на юг до Будвы, Рисна и его окрестностей и обна-

руживает, что плачи, как и во времена Караджича, существуют и сейчас

от Боки и Паштровичей вплоть до Бара и Ульциня (около албанской

границы, на побережье Адриатического моря). В Сербии он посещает

многие места от Гайтана через Ябланичский округ до Лебана и Савинна,

Сияринской-бани, Шилова и Тулара, где находились герцеговинско-чер-

ногорские поселения.

В каждом большом и малом селе, встречающемся на этом маршруте,

он находил хороших опытных плакальщиц и гусляров. В народе он к этому

времени уже пользовался известностью. Когда в Пиве одна плакальщица,

выступавшая перед Новицей впервые, спросила свою родственницу (Анджу

Гагович из Безуя): «А не будет мне какая-нибудь неприятность от того,

что он записывает?», та ей ответила: «Нет, не бойся, это наш Ноле.

Он пришел не для того, чтобы обмануть и осрамить нас.» Другая пла-

кальщица (Петруша Шибалич из Жабляка) сказала: «Я не боялась оп-

лакивать даже при тех, кого надо бояться (во время австрийской окку-

Первая мировая война в Боснии и Герцеговине сопровождалась жестокими пре-

следованиями сербов, интернированием десятков тысяч людей, массовыми смертными

казнями, грабежом населения со стороны австрийских оккупацион 1ых воиск. В стране

возникли волнения против оккупантов. Боснийцы и герцеговинцы деятельно выступили

за независимость и создание единого государства. Многие из них, в одиночку и целыми

отрядами, покинули страну и за границей организовали так называемый Югославский

комитет, продолживший здесь патриотическую борьбу, а также много сделавший для

помощи землякам-военнопленным. В числе люден, вынужденных оставить страну, был

и Н. Шаулич.

lib.pushkinskijdom.ru

378

В К. Зайцев, Е. Шаулич, Н. Шаулич

пации ее плачи содержали много гневных упреков, направленных в адрес

оккупантов, — В. 3.), а уж с Новицей-то мне, ей-богу, как с братом!».

Так крестьяне относились к Новице Шауличу, потому что для них он

был «свой человек». Он делился с ними последней кукурузной лепешкой,

не желая, чтобы крестьяне по случаю встречи зарезали ягненка; прихо-

дил к ним делить их горе и беду, а иногда и помогал крестьянам непосред-

ственным вмешательством в их дела через газету. При нем люди могли

быть откровенными и естественными, не стеснялись перед ним на гусляр-

ских «шйедницах» (посиделках) или в «коло» плакальщиц (а на народ-

ных сходбищах «коло» плакальщиц существует наряду с «коло» пения и

танцев). Все это объясняет причину того, почему Шауличу удалось за-

писать так много плачей и других песен, а также сказок, пословиц, зага-

док, крылатых слов, из которых многие не напечатаны еще до сих пор.

Другая причина кроется в огромном пиетете Новицы перед народным

творчеством. Ему в жизни пришлось от многого отказаться ради любви

к своему труду. Укажем, что сборник «Сербские народные плачи» издан

в Белграде в 1929 году на средства автора и бесплатно роздан любителям

народного творчества. Эта книга разошлась в сербском народе, и многие

в деревнях говорили: «Ишь ты, выходит, что и ученые люди уважают

наши песни!».

Глубокую любовь Шаулича к народной поэзии видели и ценили кре-

стьяне. Поэтому, когда Новица приходил в какое-либо село, где должны

были состояться похороны, его уже ждали на кладбище или на помин-

ках, чтобы начать оплакивание.

Третья причина того, что Новице удалось так много записать из уст

самого народа, состоит в исключительном терпении, такте, умении найти

подход к плакальщицам и гуслярам, чтобы люди сами приходили к нему

и с горем и с шуткой. Народ в трудную минуту неразговорчив, сосредото-

чен, и нужно пользоваться большим его доверием, чтобы он открыл свою

душу пришлому человеку. А с Шауличем люди чувствовали себя просто

и легко. Одна плакальщица дурмиторка говорила Новице в шутку: «Уж

ты только умри! Ты знаешь, как бы я тебя оплакала? Слушай! —

Ой,

Новица мудроглавый!

Ты мой нищий без недоли,

Мой скиталец без неволи

По всему по белу свету».

Иногда женщины отказывались «плакать» без соответствующего по-

вода. Одна говорила: «Что это сегодня с тобой, Новица? С чего это ты

опять просишь, чтобы я оплакивала? Уж если хочешь, то ложись вот

здесь врастяжку, будто мертвый, а я тебя буду оплакивать». А другая бо-

жилась и клялась, что в памяти нет больше ни одной песни: «Да чтоб мне

ослепнуть, если хоть что-нибудь в голове осталось!». Но в конце кон-

цов они все же продолжали оплакивать, а Новица записывал. Одна даже

в шутку жаловалась: «Вот так, мало-помалу, он у меня всю память и

выманил!».

Кстати скажем, что в 1940 году, когда война подошла к Белграду, Новица Шау-

лич собрал самые дорогие своему сердцу произведения, принес их в Советское посоль-

ство,

чтобы отправить на сохранение в Советский Союз в какую-нибудь библиотеку,

не зная, что вскоре война придет и в эту страну. Сейчас трудно с уверенностью ска-

зать,

куда делись все эти книги Шаулича, но автору этих строк приходилось видеть

в Ленинграде некоторые из них.

lib.pushkinskijdom.ru