Антонова С.М. Глаголы говорения - динамическая модель языковой картины мира: опыт когнитивной интерпретации

Подождите немного. Документ загружается.

151

вых пришедших на ум сл ов, обращённых к прибору (Гран.). — Ср.:

Мурлычет котёнок, греясь на солнышке; Женька укоризненно

шипела в ухо: — Зарвалась ты, мать! Налетишь на патруль, либо

командир какой заинтересуется — и сгоришь (Вас.). — Ср.: Ши-

пит потревоженная змея; Вдоль по трубе, тесно прижавшись

друг к другу, сидели маленькие птички, похожие на ласточек.

Когда я приблизился к трубе, они торопливо защебетали — по-

делились впечатлениями. Наверное, сказали: «А вот ещё один»

или «Какой симпатичный»... А может, они видели меня без пла-

вок и говорили об этом (Ток.).

В последнем случае не достаточно глагола звучания для пе-

редачи речевого процесса, т.к. щебетание птиц — не членораз-

дельная речь. Нужна для создания образа человеческой речи лек-

сическая актуализация идентификатора глаголов ЛСГ говорения,

для чего и введены глаголы сказать и говорить. Тот факт, что

ре чь имеет строг о очер ченный её знаковой природой диапазон аку-

стико-физиологических характеристик, находит своё языковое

воплощение в отнес ении звучащей речи к определённой языко-

вой системе, даже е сли имеет место сравнение со звуками нежи-

вой природы. Например: — Никакой шум и драки у меня не будь,

господин капитан, — затараторила она вдруг, точно горох про-

сыпали, крепким немецким акцентом, хотя и бойко по-русски.

(Дос т.).

Акустический аспект имеет и свои средства отражения в язы-

ке на уровне конструкций и приглагольных позиций. Это одноме-

стные конструкции, включающие обстоятельственные распрост-

ранители со значением акустико-физиологических характеристик:

Боец Гурвич читала за своим камнем книжку. Бубнила нараспев,

точно молитву, и Федот Евграфыч послушал, прежде чем по-

дойти (Вас.).

Это основная синтаксическая модель выражения акустичес-

кой стороны речевого действия в чистом виде. Во всех других

типах конструкций акустическая характеристика совмещается с

содержательной. Например, в двухместной С

+Г+ПР со сказуе-

мым, лексически обозначающим акустическую характеристику

говорения: — Мало! — рявкнул вдруг отец и смаху хватил воло-

сатым кул аком по гулкой стол ешнице. — Мало, понятно тебе?

Бегать им надо, зверью-то, чтоб в здоровье существовать (Вас.).

Или в трёхместной конструкции С

+Г+С

(Адр.)+ПР: А Федот

Евграфыч, подумав и нахмурившись, буркнул Осяниной, не гля-

дя: — За ноги её подержи! (Вас.). Здесь тоже в роли сказуемого

152

должна быть лексема, уже своей звуковой оболочкой манифе сти-

рующая акустический аспект.

На актуализацию акустической стороны проце сс а говорения

может «работать» се мантичес кая характеристика, лексическое

наполнение и даже сама форма глагольного актанта со значением

содержания речи, если актант лексически не представляет этого

аспекта. Например: Павел Петрович выговаривал это слово мяг-

ко, на французский манер, Аркадий, напротив, произносил «прын-

цип», налегая на первый слог (Тург.); Лубков картавил, не выго-

варивал ни «р», ни «л» (Чех.) — зд ес ь в позиции объекта

содержания речи слова семантического класса ‘единицы речи’.

У нас была няня, которая не выговаривала «хоккей» и про-

износила «фокея» (Ток.). А в данном случае сама звуковая форма

лекс емы, стоящей в объектной позиции, сигнализирует об аспек-

те говорения. (Ср.: говорила «фокея», где лексически, в предика-

те, аспект не актуализован).

Акустический аспект может актуализовываться лексически

не только особой глагольной лексемой, но и спо собом обозначе-

ния и представления говорящего субъект а: Глухой голос загово-

рил в трубке: Кто? Говорите точнее! Ну! (Бонд.); Разуста его

сахарны про любовь не говорят... (из песни) (Пом. М. Прот.). Глав-

ным образом это метонимические способы представления субъек-

та — через название органов произношения (уста, губы, язык,

гол ос).

Максимальными во зможно стями представления звуковой

стороны речи располагают обстоятельственные распространите-

ли со значением акустико-физиологических характеристик дей-

ствия: практически нет ни одной акустико-физиологической ха-

рактеристики, которая не могла бы быть представлена

сирконстант ами, причём всей парадигмой их морфологического

выражения (от наречия до прилагательного в составе адъектив-

но-субстантивног о словосочетания) и конструктивных средств (от

словоформы до придаточного предложения). Например, наречи-

ем твёрдо, гулко, звонко, тихо, отчётливо, хрипл о, скороговор-

кой; субстантивно-адъективным словосочетанием со словом го-

лос: хрипловатым, суховатым, звонким, твёрдым голосом;

деепричастием шепелявя, хрипя, картавя и др. средствами.

В номинативном аспекте звуки речи «оборачиваются» сво-

ей содержательной (денотативной и сигнификативной) стороной

и номинативной функцией: обозначают присвоение языкового

знака означаемо му. Поскольку обычно языковые знаки социальны,

153

то и субъект действия называния мыслится как член определён-

ной национальной, социальной, территориальной, профессиональ-

ной и др. общности. Особенно частую реализацию этого аспекта

говорения дают диалектные метатексты. Например: «Корзиноч-

ки» были. А «чумак», нет. Так, российские называют «чумак-

то». Сибиряки так не звали (Кем. Крап. Бан.); Это по-украинс-

ки «свекла» называют, или по-белорусски ли. У нас «свеклой»

зовут, здесь, а это «бураки» (Кем. Крап. Бан.); Дом с приусадеб-

ным участком называют у нас «постройкой» (Кем. Крап.).

Возможны индивидуальные названия, возможны и названия

экспрессивные, выражающие отношения или чувства, чаще нега-

тивные, го ворящего к именуемому. Например: Дразнилися все-

гда. Кольку совой звали. А чо к че му? Ему на день рождения по-

дарили с ову (Кем. Крап. Бор); «К орчагой» одного звали. Зашли, а он

пенки со бирал, его и прозвали «Кор чага». (Кем. Крап. Бор.); В голод-

ный год понаехали чуж естранцы с Мордвы, Киргизии, с Расс еи. Там

и зачались. «Чалдон же лтопузый» дразнили (Кем. Крап . Бор.).

Этим аспектом говорение связано с эмоциональной сферой

жизни человека.

Основной синтаксической структурой, воплощающей номи-

на тивный аспект г о ворения, С

+Г+С

+«С

»//С

(Сирконст. обр.д.)

представляются элементы ситуации называния, их отношения и

характеристики. У действия называния всегда есть и объект, и

предмет, и содержание речи. Причём объект не ограничен абсо-

лютно — это может быть живое и неживое, реально е и фантасти-

ческо е, материальное и духовное и, наконец, с амо слово. Зато со-

держание речи всегда строго ограничено: это только единицы

языка (речи) — слова в номинативно-квалификативной (оценоч-

ной, экспрессивной) функции. В связи с последней возможно

выражение отношения говорящего к предмету речи.

Речевое действие — всегда действие явное, обнаруживаемое

окружающими и рассчитанное на них. В этом смысле адресат все-

гда предполагается у действия. Однако для обоих рассмотренных

аспектов адресат предстаёт в своей сверхпассивной функции —

это просто слушатель (если нельзя сказать про восприятие акус-

тиче ского раздражителя — «свидетель»),

Речь как психологиче ское орудие обнаружения внутреннего

мира человека предстаёт в манифестационном аспекте: —Что

случилось? — Коли б что случилось, так вас бы уже архангелы

на том свете встречали, — выговорил ей комендант. — Расто-

палась, понимаешь, как телушка. И хвост трубой (Вас.); <...>

154

каждый при желании мог бы заметить Нинину маму на её по-

сту. Но она на этот счёт собственное мнение имеет, отличное

от моего. Движется она с достоинством, кожа у неё белая —

польские кремы, говорят, на меду и на лимонах. Собственные

мнения, которых у неё много и все разные, высказывает медлен-

но и в нос (Ток.).

Последнее предложение прекрасно демонстрирует связь ма-

нифестационного аспект а говорения с акустическим. Связь эта

есте ственна, и вытекает она из знако вой природы слова как дву-

сторонней единицы языка: как связаны между собой содержание

слова и его форма, так связаны между собой манифестационный

и акустический аспекты речи.

Внутренний мир человека — это его эмоции, физиче ско е

состояние, интеллект. И постольку, поскольку речь раскрывает

результа ты интеллектуальной и эмоциональной деятельности, она

оказывается связанной с этими сферами жизни человека и со спо-

собами их языкового воплощения. Так, например, эмоциональ-

ное, психофизическое состояние человека может быть выявлено

в его мимике, жестикуляции. И для языка не безразличны эти свя-

зи, что отражает ся, например, в обозначении манифестационно-

го аспект а речи глаголами, жеста, эмоционального состояния,

движения: — Нужен мне Лужин?... — Женька передёргивала пле-

чами и сбегала (Вас.); — Болит? — Здесь у меня болит. — Он

ткнул в грудь. — Здесь свербит, Рита. Так свербит... (Вас.); Гур-

вич замахала с той стороны: — Идут, товарищ старшина!..

(Вас.); Мама наклоняется к папе и показыв ает на меня: — Это

твоя дочь. А ты не хотел... (Ток.).

Актуализовать манифестационный аспект могут, находясь в

позиции субъекта при глаголе речи, и субстантивы, относящиеся

к тем же семантическим классам, что и перечисленные глаголы,

однако в данном случае не получает актуализации сема ‘члено-

раздельная речь’ у глагола, и он перестаёт восприниматься как

обозначающий говорение, даже в том случае, когда лексиче ски

это ядерный глагол, например: речь, голос, просьба, обещание,

приказ, слово, тост , пожелание говорят, т.е. выдают, означа-

ют, свид етельствуют, передают, проявляют, выявляют, пока -

зывают, демонстрируют.

Синтаксическими средствами воплощения манифестацион-

ного аспекта являются позиции объекта содержания и адресата

речи. Для заполняющих их лексем — это актуализаторы, обозна-

155

чающие ре зультаты эмоциональной и интеллектуальной деятель-

ности человека (суждение, предпол ожение, мысль, заявка, эмо-

циональное отношение и т.п.). Однако с амым характерным, пол-

ным, адекватным способом передачи этого содержания является

прямая речь и её синтаксические синонимы: — И чего же ты

добился, Алёша? — не слушая Алексея, преодол евая одышку, су-

дорожно захватив ртом воздух, выговорил Греков с горечью, ча-

сто и мелко кивая (Бонд.); Красноармеец... начал рассказывать,

как они три дня назад, приехав из армии, ночевали в штабе диви-

зии, как утром полковник ушёл в штаб и кругом началась бом-

бёжка, как вскоре один приехавший из тыл а офиц ер сказал, что

там высадился немецкий десант... (Сим.).

Указания на тему и адресат речи достаточно для актуализа-

ции манифестационного аспекта, если предикатом лексически

означена эт а сторона речи: Теперь, когда он пришёл в своё обыч-

ное дружелюбно-улыбчивое состояние, можно было рассказы-

вать о своих заботах (Бонд.); Дети бесхитростно рассказыва-

ли Анне Константиновне о своих радостях и огорчениях,

поверяли ей наивные мечты и маленькие тайны (Чив.).

Интересно, что чем свёрнутее конструкция, именующая со-

держание речи, тем более возрастает роль с емантического содер-

жания самой глагольной лексемы: Давайте лучше дядин шоколад

лопать, и, пожалуйста, рассказывайте, как вы и что?... (Бонд.).

Если осущ ествить здесь трансформацию, обнаруживающую

суть с емантической деривации, то получим: <...> рассказывайте

себя. Рез ультат этой транс формации не столь неожидан, как мо-

жет показаться на первый взгляд, ибо предельно адекватным язы-

ковым воплощением указанног о аспекта являю тся именно возврат-

ные глаголы речи в их абсолютивном употреблении или с

обстоятельственной характеристикой минимума содержания речи.

Например: Когда все выговорились и шум стал утихать, Баст-

рюков снова поднял руку (Марк.); Он боялся заснуть... и даже в

бреду не проговорился ни словом (А.Толст.). Именно при такой

минимальной характеристике содержания речи сам глагол пре-

вращается в лексический показатель максимальной выявленнос-

ти того, что было внутренним миром субъекта, т.е. составляло

содержание его речевого действия.

Роль адресата во внеязыковой картине выражения внутрен-

него состояния, мыслей говорящего минимальна. Адресат функ-

ционально предстаёт как свидетель, слушатель, обусловливающий

самовыражение говорящего самим фактом своего присут ствия.

156

В структуре информационного аспекта речевого действия

адресат — лицо обязательное, это уже адресат-цель передачи ин-

формации. Здесь речь предстаёт ещё в одной своей функции: по-

служив орудием овладения знанием о мире, она «оборачивается»

орудием передачи, распрост ранения этих знаний. Передача ин-

формации может осуществиться и посредством других информа-

ционных систем, передающих устройств — радио, телефона, те-

леграфа, печати. То есть речь встраивается в связи с этой своей

функцией, в систему средств информации, оказываясь связанной

с ними, причём эта связь актуальна и для языка. Так, глаголы ре-

чевого сообщения способны вступать как обозначающие нерече-

вые способы передачи информации, и, наоборот, глаголы нерече-

вого общения могут называть речевое действие, если каким-либо

способом (например, при отождествлении их субъектов или при

выражении содержания говорения прямой речью) нивелируется

различие между этими действиями. Основным объектным актуа-

лизатором глаголов речевого сообщения является прямая речь.

Именно передача содержания информации о помощью конструк-

ции С

+Г+ПР+С

(Адр.) создаёт условия для снятия различия меж-

ду речевым и неречевым сообщением. Содержание информации

представляется главным образом наполнением объектной пози-

ции (содержания речи). Глагольная же лексема не представляет

самого содержания, а лишь актуализует факт передачи информа-

ции. И вообще группа глаголов, именующих эту сторону речи,

очень бедна в лексическом плане. Процесс передачи информации

противопоставлен во внеязыковой действительности манифеста-

ционному и акустическим аспектам, хотя и связан с ними, при-

чём это противопоста вление находит языковое воплощение. Для

манифестационного аспекта важно самораскрытие субъекта; для

процесса информации внутренний мир субъекта и он сам настоль-

ко не важны, что субъект мыслит ся иногда как неопределённый и

не обозначается лексиче ски вообще, а лишь представляется грам-

матическими средствами (личной формой глагола, чаще формой

3 лица мн. или ед. числа настоящего времени или формой мн.

числа прошедшего времени), подчёркивающими неопределён-

ность субъекта и важность для актуализуемого смысла не конк-

ретного субъекта, а самого действия. И одновременно при этом

высвечивается важность самого содержания речи: Паут укусил.

Укол не делали тебе? Говорят, врач потерялся (Крив. Каз.); Го-

ворят: богородица сидела и пряла, а мизгирь её испугал, хотел

опутать её. Она нитку порвал а и сказала: «Кто убьёт мизгиря,

тому сорок грехов прощается» (Пар. Гор.).

157

Другие морфологические и лексические способы выражения

также высвечивают своеобразие функции субъекта в информаци-

онном процесс е. Например, он может быть выражен формой мно-

жественного числа прошедшего времени глагол а: Лет пятнад-

цать назад прислали сюда из России одного барина... Сказывали,

из князей или баронов, а может, и просто из чиновников — кто

его знает! (Чех.).

На субъект может указывать обстоятельственный распро-

странитель со значением времени, представляющий результа т ком-

прессии синт аксической конструкции предложенческого уровня:

В войну говорили, германец пускал таки истории, прям дым сто-

ял. А теперь американец буде т пускать (Зыр.Шин.). — Ср: в вой-

ну говорили, те, кто воевал (жил) в войну, говорили... Субъект

информации может быть представлен и локативной формой (в го-

роде, на селе, на заводе): — А скажите, пожалуйста, — спросил

второй, — что у вас говорят про германцев? (Вас.).

Субъект в проце сс е информации важен как её источник, а не

своими индивидуальными человеческими характеристиками и

переживаниями. Тем более действие не может быть обращённым

на сам субъект, не возможна деривация, органичная для глаголов

манифестационного аспекта, — возвратные глаголы со значени-

ем исчерпанности действия (типа выговориться, высказаться,

выразиться). В глагольные номемы, именующие информацион-

ный аспект, постфикс -ся вносит только страдательное значение:

говорится, сообщается, передаётся. Невозможно при этих гла-

голах и замещение объектной позиции содержания информации.

Позиции прямого объекта содержания речи при этих глаголах так-

же не может быть, возможна лишь объектная позиция оценки сущ-

ности информации (правда, сплетня, домысел, новость, факт).

В отличие от ост альных аспектов для информационного ха-

рактерными качественными признаками являются соответствие/

несоответствие содержания речи действительности и развёрну-

тость действия во времени.

Отличительными признаками коммуникативного аспекта

является «равноправие» адресант а и адрес ата (симметричность

отношений между ними) по отношению к участию в речевом про-

цесс е, который мыслится как двусторонний, предполагающий

неоднократный обмен ролями между адресантом и адресатом. В

связи с этим к участникам коммуникативного процесса больше

подходит термин собеседники, чем адресант или адресат, по-

скольку участие в речи обоих является активным. Особенно оче-

158

видным становится такой двусторонний, диалектический харак-

тер речевого общения, когда нарушается это условие. Интерес -

ные языковые иллюстрации, высвечивающие соучастие, равно-

правие голосов говорящих как необходимое условие общения,

диалога

, находим в ХС: Жена архитектора любила проговари-

вать со мной свою жизнь и свои сомнения. Общаться с ней было

очень удобно. Она совершенно не интересовалась собеседником и

говорила только о себе, поэтому беседа шл а в форме монолога.

Я в это время думал о себе тоже в форме монолога. И если бы

наши голоса — её звучащий, а мой внутренний — наложить один

на другой, то получился бы оперный дуэт, когда певцы стоят в

разных углах сцены и, глядя в зал, каждый поёт про своё (Ток.).

Язык располагает разветвлённой системой экспликации от-

ношений собеседования:

• морфолого-синтаксическими (формой множе ственного

числа предиката и обобщённым лексическим представлением со-

беседников — мы, они): У таких женщин, как правило, по одно-

му ребёнку, по несколько браков и неврастения, от жел ания

объять необъятное. Они помногу говорят и уходят в слова, как

алкоголик в водку. Они могут разговаривать по телефону по де-

сять часов в день (Ток.);

• лексическими (глагольными лексемами, мотивированны-

ми субстантивами со значением вида общения: ссора — ссорить-

ся; беседа — беседовать; спор — спорить): Я спокойно оторвал

билет, сел против кассы и ст ал припоминать, как мы с Ниной

ссорились вчера по телефону. Сначала я говорил, она молчала.

Потом она говорила — я молчал (Ток.);

• лексико-грамматическими (глаголами взаимно-возвратно-

го значения): Я назвал себя, и мы разговорились (Тург.).

Общение всегда протекает как процесс — действие длитель-

ное , распространённое во времени и в пространстве. Наиболее

адекватное языковое выражение этой характеристики общения —

глагол длительно-дистрибутивного способа действия, например,

разговаривать: Они не хотели, чтобы пленные разговаривали

между собой (Сим.).

Конструктивные показатели коммуника тивного аспекта речи:

• объект темы речи оП или проВ;

• замещение объектной позиции, обозначающей собеседни-

ка, формой С

сТ

или

междуТ;

• обстоятельственные распространители со значением дли-

тельности действия, временного отрезка: Рита показалась мне

159

Шехерезадой. В первые годы с Ритой разговаривали ночами

напролёт (Триф.).

Общение всегда содержательно, предполагает обмен мысля-

ми, сведениями, информацией, поэтому всегда практиче ски мо-

жет быть квалифицировано по признаку содержательно сти. Кро-

ме того, характер отношений между собе седниками может быть

различным (деловые, дружеские, враждебные и др.), что детер-

минирует форму общения (официальное, непринуждённо е, рез-

кое и др.). Вс е эти характеристики могут передаваться самой гла-

гольной лексемой: переговариваться, шушукаться,

сторговываться, полемизировать, грызться, балакать, балабо-

лить и др. Причём и язык, и диалект располагают разветвлённой

системой лексического представления характеристик коммуника-

тивного процесс а. Думается, это компенсирует ограниченность

синтаксических спо собов характеристики содержания формы

общения. Так, глаголы общения являются непереходными, не

имеют при себе позиции прямого объекта содержания речи, не

допускают сочетаемости с ПР и КР. При них возможен только

объект темы речи: У... двери стояли два человека. Они разговари-

вали о цене шерсти (Л.Толст.).

Императивный аспект выделяет в процесс е говорения мо-

мент воздействия на собеседника, т.е. связан с принципиально

отличающимися от рассмотренных выше отношений между уча-

стниками речи. Здесь уже отношения между говорящими не мо-

гут быть симметричными. Это не симметричные отношения, но и

не такие, как в манифе ст ационном или информационном аспек-

те: здесь адресат даже не свидетель или слушатель, а лицо, кото-

рое по двергается воздействию через речь, т.е. объект речевого дей-

ствия — воздействия — субъекта. Это воздействие может

протекать в самых разнообразных формах (в зависимости от ха-

рактера социальных отношений между участниками речи, от це-

лей воздействия на поведение, волю, чувства, эмоциональное и

физическое состояние адресата, от эмоционального, интеллекту-

ального. физического состояния адресанта и т.д.). Однако в лю-

бой ситуации назначение речевого воздействия — стимуляция

определённого, желательного для адрес ант а действия адресат а.

Нюансы отношений между участниками речевого процесса,

диапазон эмоций, настро ений, вкладываемых адресатом в рече-

вое воздействие на адре сата, разнообразно эксплицируются лек-

сически и в литературном языке, и в диалекте: просить, совето-

вать, приказывать, орать, гаркать, требовать, упрекать,

160

пушить, уверять, усовещивать, вышучивать, накинуться, поко-

стить, проклинивать, опозоривать, пристращать и мн. другие.

Синтаксически побуждение к действию отражает ся

• в императивной форме сказуемого в ПР: — Нашёл бы спо-

соб! Подговорил бы милиционера, подъехали бы к нему на коляс-

ке: «С адись, поедем протокол составлять об твоём выселении»

(Шукш.);

• в союзе чтобы, которым вводится КР: Велел, чтоб прий-

тить (В. Кет . Мох.); Дочка уговаривала: живи до Петрова дня

(Крив. Каз.); — Остепенитесь! Что вы, как кочета, сходитесь! —

уговаривал Нагульнов (Шол.);

• в возможно сти объектного инфинитива при глаголе речи:

Он плетью вдарил — и собака стал человек... Волшебник велит

плетью вдарить (Кож.); Собакин каждый раз забирается на са-

мую верхнюю перекладину, и каждый раз я начинаю урок с того,

что уговариваю его сойти вниз (Ток.);

• в самом характере т рансформации ПР

↔

КР

↔

инф.;

• в с амой форме выражения адре с ата речевого воздей-

ствия — С

, С

наВ

: Свово мужа браню, прибраниваю (Ас.М-Жир.);

Но старшина всё-таки уговорил её, и Рита легла тут же, на

будущей передовой, на л апнике, что Лиза Бричкина для себя заго-

товила . (Вас.); Мать заругается на меня: «У-у, варначка!» Ху-

дыми бранями не ругала (Туг .).

Речевое воздействие всегда предполагает эмоциональность ,

жестикуляционную или мимическую выразительность, что отра-

жает связь одноименных процессов и выражает ся в связи лекси-

ко-семантиче ских групп глаголов, именующих эти проце ссы (см.

схему 4).

Таким образом, выделение акустического, номинативного,

манифест ационного, информационного, коммуникативного и

императивного аспектов не только отражает реальную градацию

и аспектуализацию речевого действия, но и от ражает их много-

гранно языковыми средствами, что и учитывается нами при вы-

явлении с емантики и системных связей глаголов говорения. Вне-

языковую систему реалем глаголов говорения в связи с аспектами

говорения и способами их языкового представления отражает таб-

лица 3.