Андреас С. Шесть слепых слонов. Понимание себя и друг друга

Подождите немного. Документ загружается.

Стив Андреас

Если бы кто-то спросил вас, каковы ваши критерии отнесения

кого-то в категорию «рок-звезды», то вы, наверное, подумаете о

нескольких звездах рока и исследуете свои образы, чтобы опре-

делить свои критерии.

В других случаях критерии категории могут быть очень ясно

и тщательно определены, поскольку они находятся в какой-то

очень развитой сфере знания — является ли это мастерское вла-

дение определенным видом спорта или точный вид науки. Наши

критерии становятся более заметными, когда нам нужно принять

решение, и мы не уверены, удовлетворяет ли данный опыт крите-

рию или нет. «Это та машина, которую я хочу купить?»

Критерии для одного слова могут сильно различаться у раз-

ных людей, но у каждой категории есть один или несколько кри-

териев, определяющих, какой опыт включать. Критерии категорий

также сильно меняются в зависимости от контекста. Критерии ка-

тегории «собака» в контексте выбора домашнего животного очень

отличаются от того, когда это слово используется, чтобы описать

чучело, врага или картину. В следующей главе мы исследуем кри-

терии более детально.

По большей части образование построено на создании кате-

горий с использованием одного или более из трех последних пе-

речисленных методов; все начинается со слов, в отличие от более

ранних и автоматических процессов, когда новая категория соз-

дается бессознательно через экспериментальное обучение и обоз-

начается словами позже. Использование слов очень эффективно

— подумайте о том, как много потребовалось бы времени, чтобы

обучить человека принципам математики или физики только экс-

периментальным обучением! Однако, многие методы образова-

ния упускают возможность получения практического опыта,

обычно заменяя его потоком слов, оставляя студентов со «зна-

нием», которое нельзя применить к событиям реального мира.

Более того, часто предмет преподается в контексте, который

противоречит изучаемой теме. Если преподаватель вслух обучает

«уважать мнение других», а невербально показывает неуважение

к людям, детям придется искать способ как-то справиться с этим

противоречием. Часто они запомнят оба аспекта неконгруэнтно-

сти — платя «дань лицемерия» вербальным принципам и пока-

зывая противоположное поведение.

Шесть слепых слонов

Яркий пример этого — дети изучают демократию в классе, с

которым обращаются, как при диктатуре. Неважно, насколько эта

диктатура благосклонна, было бы намного лучше обучать детей

демократии, создавая возможности для получения настоящего

опыта разных видов демократии и их последствий, рассматривать,

чем это отличается от диктатуры.

Категории дискретны. Конкретное событие или принадле-

жит категории, или не принадлежит, дискретный выбор

«да/нет». Как сказал Уильям Джеймс около ста лет назад: «Вели-

кая разница между восприятием и представлением в том, что вос-

приятие (диапазон) последовательно, а представление (категории)

дискретно».

Например, любой опыт, включенный в категорию «поцелуй»,

является аналоговым в диапазоне — у каждого поцелуя опреде-

ленная теплота, длительность, мягкость, влажность и т.д. Некото-

рые примеры едва удовлетворяют критерию,

то время как другие

сильно превосходят критерий — есть примеры, которые опреде-

ленно гораздо лучше других! Однако, как только критерии удо-

влетворены, опыт уже находится в категории, и его аналоговые

качества, скорее всего, игнорируются. Хотя категоризация сильно

упрощает нашу жизнь, цена этому — стирание информации с со-

кращением полного опыта до различия между «внутри или сна-

ружи», «да или нет», определенные критерием категории.

Дискретные границы категории в обычной речи часто «ту-

манны», если только и до тех пор, пока кто-то не определит кри-

терий для включения более конкретно. Если вы подумаете о

категории «собака», большинство людей согласятся, что следую-

щие элементы можно назвать собакой: фотография или статуя со-

баки, чучело собаки, фарфоровая собака, собака из мультфильма.

Тем не менее, это не настоящие собаки, а представления о собаке.

Если мы решим, что критерий для собаки будет существо из плоти

и крови, это исключит представления о собаке, но включит образ

мертвой собаки. Поэтому, хотя и категория может быть чем-то гу-

манным в нашем разуме, мы всегда можем конкретизировать кри-

терий, чтобы сделать категорию отчетливой и определенной.

Когда люди говорят, слова обозначают дискретную категори-

зацию, в то время как музыка голоса — тон, темп и громкость

—

обозначает диапазон внимания говорящего. Очень мелодичная и

Стив Андреас

плавная речь обозначает внимание к диапазону и то, каким обра-

зом связаны события и вещи, пусть даже используются дискрет-

ные слова для описания разных частей. Жесты рук, головы и

других частей тела следуют тому же общему принципу, мягко пе-

редвигаясь в пространстве с одного места на другое, как мастер

тай-чи, который никогда не перестает плавно двигаться, даже

когда упражнение заканчивается. Плавные жесты соединяют дис-

кретный мир в единый аналоговый диапазон пространства и вре-

мени.

Речь другого человека может быть более скачкообразной и

отрывистой, что указывает на выделение категоризации, на

то,

как

опыт разделен на категории. Определенные толкающие, режущие,

дергающие, точечные жесты или любые другие движения, по раз-

ному начинающиеся и заканчивающиеся, соответствуют дис-

кретным сегментам того, о чем было сказано. Движения

некоторых людей, которые выучили тай-чи сначала по фотогра-

фиям в книгах, имеют короткие остановки или задержки между

разными «частями» движений, которые были иллюстрированы на

неподвижных фотографиях.

Значение слова «стул» может изменяться в зависимости не

только от контекста предложения, которое его содержит, но также

и от того, кто говорит это предложение, и большего контекста, в

котором предложение употреблено. «Он возьмет стул», сильно

отличается от «он — это стул» или «сядь на тот стул», но в каж-

дом случае слово стул будет иметь конкретно дискретное значе-

ние.

Конечно, некоторые слова, такие как «постепенно», «боль-

шой набор» или «нечто» обозначают аналоговые события; они

обычно используются для изменения других слов, имеющих дис-

кретное значение, обозначающие континуум. Если бы таких слов

вообще не было, я бы не смог написать об аналоговых событиях

вообще! Однако, даже в таком случае они относятся к дискретной

категории вещей или событий, которые могут меняться в диапа-

зоне.

Обычно, чей-то голос может меняться в значительном диа-

пазоне без изменения смысла слова; «стул», сказанный с разной

громкостью, тоном или темпом обычно обозначает тот же самый

объект. Однако, значение слова может быть изменено звуком, и

Шесть слепых слонов

это также может быть или аналоговым, или дискретным. Когда

слово сказано длиннее или громче, чем слово перед ним или после

него,

это обычно обозначает что-то, что больше, длиннее, тяже-

лее или более значительно или важно, чем обычно,

т.е.

аналоговая

разница. Однако, слово «стул», сказанное с вопросительной ин-

тонацией, становится чем-то меньшим, чем настоящий стул, а ска-

занное саркастическим тоном становится вовсе и не стулом, это и

есть дискретные изменения.

Различия и общее

Обращение внимания на разницу и отслеживание общего —

это две базовые функции нейронов, фундаментальных элементов

нашей нервной системы. На простейшем уровне, когда в ответ на

событие один нейрон горит, а соседний — нет, это различия, за-

мечание разницы; так же как между красным и зеленым, или

между двумя разными словами в книге.

Обобщение происходит, когда два нейрона горят вместе, что

означает, что два опыта чем-то похожи, и создают категорию.

Когда вы видите красный и зеленый (или читаете два разных

слова),

часть вашего мозга узнает, что это цвета (или слова), поэ-

тому, несмотря на то, что они могут быть разделены, они также

могут быть сгруппированы в категорию.

Если бы мы замечали только различия, мы замечали бы

только разницу, а не сходства. Наш мир был бы полностью разде-

лен на отдельные события.

Если бы мы замечали только сходства, наш мир был бы целым,

но мы бы не смогли найти способ удовлетворять свои потребности,

поскольку все его части казались бы одинаковыми, как в зимней

«белой мгле». Когда мы были бы голодны, мы не смогли бы опре-

делить разницу между «ковром» и «едой». Существует очень ред-

кое неврологическое расстройство, называемое синдром

Клювера-Бьюсси, при котором, кажется, происходит именно это:

пациенты пытаются есть несъедобные объекты, а один несчастный

был обнаружен в попытке заняться сексом с пешеходной дорожкой.

Ответьте на такой вопрос: «Что есть общего у Эйнштейна и

хиппи?» Ответ «это все энергия, мужик!» — достаточно вселен-

Стив Андреас

ское обобщение. Однако, опыт хиппи — это очень расплывчатое

метафорическое понимание, которое нельзя использовать, чтобы

на самом деле что-то сделать. В противоположность этому, пред-

ставление Эйнштейна исключительно детально, определяет точ-

ные условия, при которых один вид энергии может быть

трансформирован в другой, раскрывает точные математические

отношения между материей и энергией, и т.д.

Для здорового функционирования нужны оба навыка: обоб-

щение — чтобы организовать опыт, группируя его в категории, и

разделение — чтобы замечать важную разницу между катего-

риями, или между разными диапазонами внутри категории.

Некоторые люди склонны замечать сходства (хотя предпола-

гается различие), часто говоря что-то наподобие «Это то же самое,

что и... ». Другие склонны замечать разницу (хотя предполагается

сходство), часто говоря: «Ну, это отличается от... ». Когда эти два

типа людей обсуждают какой-либо вопрос, они, скорее всего,

будут долго спорить о том, похожа ли какая-то вещь, или отлича-

ется, от чего-то еще.

Индукция — процесс нахождения сходств или закономерно-

стей в разном опыте и его сбор в категорию. Разный опыт часто

разбросан в разных диапазонах пространства и/или времени.

Когда мы обнаруживаем, что две вещи голубого цвета, или

одного размера или веса, или издают схожий звук, мы группируем

эти венц! по сенсорно-очевидным качествам самих объектов. Од-

нако,

есть много других способов найти сходство. Мы можем

сгруппировать то, что находим, в схожее местоположение (цехо-

вые инструменты), или части одного целого (части машины), по

их отношению с кем-то (родственники) потому что их названия

похоже звучат (cart, art, mart) и

т.д.

Члены этих групп могут вклю-

чать вещи или события, которые очень сильно отличаются в боль-

шинстве, или во всех, неотъемлемых сенсорных качеств.

Подумайте о разных событиях, включенных в категорию «сюр-

приз». Вот пара задач, основанных на уникальных способах на-

хождения сходства.

«Что есть общего между Медведем Смоки и Александром Ве-

ликим?»*

* - Ответ: у них имя состоит из двух слов.

Шесть слепых слонов

«Что общего у этих семи глаголов: принести, купить, пой-

мать,

драться, искать, учить и думать?»*

Например, австралийский язык дирбал разделяет мир на три

основных категории («мужчины и мужские предметы», «жен-

щины и женские предметы» и «еда, отличная от мяса»), используя

ошеломляющее количество схожестей. Четвертая основная кате-

гория включает все, что не включают другие три категории, как

файл «разное», или «мусорный ящик» на вашей кухне, в который

вы складываете все, что не является посудой, серебром, пряно-

стями и т.д.

Дедукция — это процесс, в течение которого мы получаем

новый опыт и определяем его как член уже существующей кате-

гории. Когда мы это сделали, мы можем воспользоваться знанием

категории, чтобы сделать какой-то вывод о новом опыте. Напри-

мер,

когда мы относим новый опыт к категории «лодка», мы

можем сделать вывод, что она плавает по воде и может перево-

зить какой-то груз и т.д.

Сенсорные модальности. Пять сенсорных модальностей

имеют разную полезность для различий и обобщений. Мы

можем легко отличать очень детальные нюансы в визуальной мо-

дальности. Если два цветных листа бумаги положить рядом, че-

ловек с нормальным зрением может различить более шести

миллионов разных оттенков и нюансов цвета. Мы можем отчет-

ливо видеть солнечный диск, даже несмотря на то, что он нахо-

дится на расстоянии 93 миллионов миль. Когда мы видим что-то

наподобие звезды в ночном небе, мы можем различить ее с боль-

шой точностью, пусть даже она может быть на расстоянии 20

световых лет.

На другой стороне спектра расположены оценочные чувства

и эмоции. Если вы попросите человека подумать обо всех эмо-

циях, которые он когда либо испытывал, как имеющих название,

так и нет — злость, печаль, вина, удивление, предвкушение и т.д.,

и обо всех их нюансах — большинство людей начнут сильно на-

прягаться на 30 эмоциях, и будут совершенно вымотаны на 75

(если не верите, попробуйте). Большинство людей делает намного

меньше различий, чем в этом примере, а некоторые имеют только

Ответ:

английском языке формы прошедшего времени этих глаго-

лов рифмуются.

Стив Андреас

три — «хорошо», «плохо» и «нормально». Сравните это с шестью

миллионами различий цвета в визуальной модальности!

Оценочные чувства и эмоции очень полезны для обобщения,

для объединения опыта, но не очень хороши для различий между

событиями опыта. Поскольку эмоции хороши для обобщений, не-

удивительно, что мистики и духовные учителя, чьей целью явля-

ется «единство с Богом», или «единство всего творения», обычно

описывают все состояния в терминах ошеломляющих эмоций экс-

таза и любви.

Другие сенсорные модальности — звуки, ощущения, запахи

и вкус — являются промежуточными в количестве различий, ко-

торые мы можем сделать. Сколько различий в тоне, темпе и гром-

кости вы можете уловить в том, что слышите? Сколько разных

ощущений на коже или положений тела вы можете распознать?

Сколько вкусов и запахов? Возможно, значительно больше, чем

75 в оценочной кинестетической системе, но все же значительно

меньше, чем миллионы нюансов, которые вы отличаете визуально.

Когда мы вспоминаем какой-то опыт, мы можем включить

любую из всех этих разных сенсорных модальностей. Если кто-то

изначально обращается к визуальному образу опыта, такому как

«ожидание», он сможет заметить гораздо более детальные отли-

чия, чем тот, кто в основном обращается к оценочным кинестети-

ческим ощущениям.

Некоторые люди с избыточным весом не способны отличить

чувство голода и одиночество. Эти два оценочных ощущения

обычно чувствуются в одной области живота или нижней части

туловища, и они очень похожи тем, что оба сигнализируют о не-

хватке чего-то. Если человек относит чувство одиночество в ка-

тегорию голода, он будет есть вместо того, чтобы позвонить

старому другу или найти нового. Но поскольку еда не удовлетво-

ряет потребность в дружеском общении, он будет все же страдать

от чувства одиночества, которое он принимает за голод, и, скорее

всего, снова будет есть, потому что все еще «голоден».

Вот возможность научить полезной способности различать, и

это достаточно просто сделать. Сначала попросите такого человека

вспомнить, когда у него были доверительные отношения, или когда

он был с хорошими друзьями, и чувствовал голод, поскольку не ел

некоторое время, и отследить эти ощущения очень детально. ...

Шесть слепых слонов

Затем попросите его вспомнить свои ощущения, когда он ел

подходящую для себя пищу, но при этом был одинок и чувствовал

острую нужду быть с другими людьми, и чтобы он отследил эти

ощущения очень детально. ...

Наконец, попросите его рассмотреть два этих опыта, чтобы

внимательно отметить разницу между двумя ощущениями. Когда

мы можем ясно определить различия между этими двумя ситуа-

циями, будет естественно и легко есть, когда голоден, и найти

друга, когда одиноко.

Часто человек верно определяет такое чувство, как голод, но

реагирует дискретно, игнорируя изменение в интенсивности. При

первых признаках голода он решает, что умирает от голода и

бежит к холодильнику. Однажды один мой друг сказал: «Я уми-

раю от голода», всего два часа спустя после того, как он съел боль-

шой сэндвич. Большинство здоровых взрослых людей могут

обойтись вообще без еды десять дней, не причиняя себе никакого

вреда, а многие зашли даже за 40 дней. Мысли о том, что вы

страшно голодны вызывают внутреннюю панику «я скоро умру»,

которая может заставить человека есть задолго до того, как ему на

самом деле это нужно. Эта срочность не даст человеку возмож-

ность сбросить вес после того, как он съел лишнее и набрал пару

фунтов.

Название дает ярлык категории. Мы называем категорию

так, чтобы мы могли использовать это слово, чтобы общаться с

другими людьми о той же вещи или событии. Название — это со-

вершенно произвольный дискретный знак или символ, который

указывает на категорию в некой форме, которую мы называем язы-

ком. Разные языки используют совершенно разные звуки, глифы,

или письменные слова, чтобы представить схожую категорию или

опыт. Для большинства людей название категории является сло-

вом, произносимым вслух, или письменным словом. Однако, сле-

пые люди могут читать шрифт Брайля кинестетически, своими

пальцами, а глухие люди, которые используют язык жестов, могут

визуально «читать» жесты рук, лица и верхней части туловища.

Глухие люди, умеющие читать по губам, с помощью этих едва раз-

личимых движений рта понимают произносимые слова.

Слово похоже на ручку чемодана: оно позволяет взять и нести

опыт в чемодане. Когда вы слышите слово, значение которого не

Стив Андреас

знаете, это всего лишь звук, который не означает для вас ничего.

Оно — как пустой чемодан — или, возможно, просто ручка без

чемодана — потому что оно не связано ни с каким диапазоном

опыта.

Мы часто перестаем замечать слово, как только оно иденти-

фицировано, потому что для нас имеет значение группа опыта, на

которую слово указывает или обозначает. Когда мы поглощены

книгой, слова исчезают из нашего внимания, поскольку мы «зах-

вачены» рассказом, концентрируясь на образах, звуках, ощуще-

ниях, которые вызывают в нас слова. Для большинства людей,

которым дали задание расшифровать аудиозапись речи, очень

сложно записать реальные слова, которые они слышали, по-

скольку мы в первую очередь обращаем внимание на

то,

что слова

обозначают, а не на сами слова.

Профессиональные переводчики (и транскриберы) делают

противоположное. Они сначала обращаются к словам, поскольку

переводят их на другой язык; позже они едва помнят или вообще

не помнят значения слов. Наверняка, у них должен быть доступ к

значению, чтобы перевести (или записать слова), но большая

часть внимания сосредоточена на процессе перевода.

Кроме специфически названных вещей и событий, все наши

слова обозначают категории опыта. Даже когда «настоящие»

имена конкретных людей или названия мест используются для

обозначения конкретного события, они считаются членами кате-

гории.

Почти все слова, которые мы используем, обращаются к ка-

тегориям опыта. Мы естественным образом группируем слова в

предметы {существительные) и процессы {глаголы). «Гора» —

это неподвижная картинка, отличный вид опыта от слова «бе-

жать», который представляется фильмом. Хотя иногда мы делаем

глагол существительным, («бежать» в «бег»), мы редко делаем на-

оборот и говорим «горать».

Существительные (и местоимения) обычно обозначают

вещи, которые относительно продолжительны, как книги, звезды

и люди. Поскольку большинство категорий содержат больше чем

один пример, существительные являются множественными, обоз-

начая группу вещей или событий, а не что-то одно. Хотя и слово,

такое как «стол» или «стена», может обозначать одну вещь, мы

Шесть слепых слонов

понимаем, что эти слова предполагают их членство в более общей

категории, и те же слова «стол» и «стена» можно использовать для

всей категории, добавляя окончание множественного числа.

Глаголы обозначают процессы, часто перетекающие, как улы-

баться, гореть,

течь.

В реальности, конечно, все вещи меняются, но

некоторые меняются гораздо быстрее, чем другие. «Существи-

тельное — это медленный глагол».

Номинализации — это слова, которые звучат так, если бы они

были вещами, но в действительности являются процессами —

такие слова как «разочарование», «любовь» или «отношения». Это

категории, которые используются как существительные и кажутся

предметами, но в действительности являются процессами: «разо-

чарование», «любовь» или «отношения».

Прилагательные обозначают подкатегории вещей. Во фразе

«голубая коробка» слово «голубой» обозначает подкатегорию «ко-

робки», которая включает коробки всех цветов. Обычно мы сна-

чала сортируем свой мир на предметы, а обращаем внимание на

их качества потом. Однако, мы можем легко подумать о категории

«голубые предметы», в которой качество или характеристика «го-

лубой» является первичным критерием для включения, а «ко-

робка», обозначающая «вещь», вторичным.

Наречия обозначают подкатегории процессов. Во фразе «он

шел медленно» слово «медленно» говорит нам о качестве про-

цесса «ходьбы». «Идти медленно» — более конкретная категория

внутри более общей категории «идти». Мы склонны замечать сна-

чала процессы, а затем качества процессов. Но мы можем начать

с категории «медленных событий», в которой медленность — пер-

вичный критерий, а «идти» — действие, вторичная подкатегория.

Предлоги обозначают пространственные или временные от-

ношения, которые существуют между двумя (или более) объек-

тами или событиями. Например, «на», «в», «под» обозначают

общие категории пространственных отношений между собы-

тиями, как во фразе «кролик находится на столе», или общие дви-

жения и направления, например, «он пошел на пляж», или «через

дверной проем», «к стене» и т.д. Во фразе «я видел его после

игры», или «во время перерыва», или «перед бурей», предлог обоз-

начает отношения между двумя событиями во времени, а не в про-

странстве.