Альтюссер Л. За Маркса

Подождите немного. Документ загружается.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мы отправились на ее поиски. Ее рождение начинается

с первого элементарного требования: простого определения

условий ее поиска.

Март

1965

г.

ПРИМЕЧАНИЯ

ОБ ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ

В собранных в данной книге статьях читатель несомненно заметит неко-

торую неоднородность используемой терминологии.

Так, в статье «О материалистической диалектике» термин «Теория»

(с большой буквы) используется для обозначения марксистской «филосо-

фии» (диалектического материализма), в то время как термин философия

применяется для обозначения идеологических философий. Именно в этом

смысле, т. е. для обозначения идеологической формации, термин филосо-

фия употребляется уже в статье «Противоречие и сверхдетерминация».

Эта терминология, отличающая (идеологическую) философию от Тео-

рии (или марксистской философии, конституированной благодаря разры-

ву с философской идеологией) может быть обоснована многочисленными

пассажами из работ Маркса и Энгельса. В «Немецкой идеологии» Маркс

постоянно говорит о философии как о чистой и простой идеологии. В пер-

вом предисловии к «Анти-Дюрингу» Энгельс пишет:

«Если теоретики являются полузнайками в области естествозна-

ния,

то современные естествоиспытатели фактически в такой же ме-

ре являются полузнайками в области теории, в области того, что

до сих пор называлось философией»*.

Этот пассаж доказывает, что Энгельс ощущал потребность в термино-

логическом различении отразить различие между идеологическими фор-

мами философии и совершенно новым философским проектом Маркса.

Он предложил зафиксировать это различение, обозначив марксистскую

философию термином теория.

Но одно дело — сама новая терминология, пусть даже она и являет-

ся совершенно обоснованной, и другое дело — ее реальное использование

и реальное распространение. Представляется довольно трудным, преодо-

левая сопротивление давно вошедшего в привычку словоупотребления,

утвердить термин Теория для обозначения научной философии, основы

которой заложил Маркс. Кроме того, большая буква, отличающая его от

других случаев употребления слова теория, становится незаметной в уст-

ной речи... Поэтому после завершения текста «О материалистической ди-

* Маркс К. и Энгельс

Ф.

Соч., изд. 2, т. 20, с. 366. В дальнейшем все ци-

таты из произведений К. Маркса и Ф. Энгельса приводятся по этому изда-

нию.

— Прим. пер.

ПРЕДИСЛОВИЕ

алектике» мне показалось необходимым вновь вернуться к принятой в на-

ши дни терминологии и употреблять слово философия даже тогда, когда

речь идет о самом Марксе; таким образом, я вновь стал использовать тер-

мин марксистская философия.

О ПУБЛИКУЕМЫХ СТАТЬЯХ

Текст «Философские манифесты Фейербаха» был опубликован в жур-

нале La Nouvelle Critique (декабрь 1960 г.).

Статья «О молодом Марксе (Вопросы теории)» был опубликован в жур-

нале La Pensée (март—апрель 1961 г.).

Статья «Противоречие и сверхдетерминация» была опубликована в

журнале La Pensée (декабрь 1962 г.). Приложение к ней прежде не публи-

ковалось.

Статья «Заметки о материалистическом театре» была опубликована в

журнале Esprit (декабрь 1962 г.).

Философская рецензия на издание «Рукописей 1844 г.» была опублико-

вана в журнале La Pensée (февраль 1963 г.).

Статья «О материалистической диалектике» была опубликована в жур-

нале La Pensée (август 1963 г.)

Статья «Марксизм и гуманизм» была опубликована в Cahiers de l'ISEA

(июнь 1964 г.)

«Дополнительные замечания о «реальном» гуманизме» были опублико-

ваны в журнале La Nouvelle Critique (март 1965 г.)

Автор выражает свою признательность издателям этих журналов, кото-

рые любезно согласились предоставить ему право собрать данные тексты

в настоящей книге.

Л.

А.

«ФИЛОСОФСКИЕ МАНИФЕСТЫ»

ФЕЙЕРБАХА

Журнал «La Nouvelle Critique» обратился ко мне с просьбой

представить публике тексты Фейербаха, которые несколько

месяцев тому назад были опубликованы в серии Epimetée

(Ρ U. Ε). Я с удовольствием исполню эту просьбу, кратко от-

ветив на несколько вопросов.

Под заголовком «Философские манифесты» я собрал наи-

более значительные тексты и статьи, опубликованные Фей-

ербахом в период между 1839 и 1845 годами: «К критике

философии Гегеля» (1839), Введение к «Сущности христи-

анства» (1841), «Предварительные тезисы к реформе фило-

софии» (1842), «Основные положения философии будущего»

(1843),

Предисловие ко второму изданию «Сущности хри-

стианства» (1843) и статью, представляющую собой ответ на

полемические выпады Штирнера (1845). То, что было соз-

дано Фейербахом между 1839 и 1845 гг., не ограничивается

этими текстами; тем не менее они отражают наиболее суще-

ственные черты его мысли в эти исторические годы.

Почему было выбрано такое название:

«Философские

ма-

нифесты»

Это выражение не принадлежит самому Фейербаху. Я по-

шел на этот риск по двум причинам: одна из них носит субъ-

ективный, другая — объективный характер.

Прочтите тексты о реформе философии и предисловие к

«Основным положениям». Вы увидите, что это подлинные

воззвания, страстные провозглашения того теоретическо-

го откровения, которому суждено освободить человека от

его цепей. Фейербах обращается к человечеству. Он срыва-

ет покровы со Всемирной истории, разрушает мифы и ложь,

открывает человеку его истину и возвращает ее ему. Вре-

«ФИЛОСОФСКИЕ МАНИФЕСТЫ» ФЕЙЕРБАХА

мя пришло. Человечество готово породить революцию, ко-

торая позволит ему обладать своим бытием. Людям нужно

лишь осознать это, и тогда они в действительности станут

тем,

что они суть по истине: свободные, равные и связанные

братскими узами существа.

Такой дискурс для его автора мог быть только Мани-

фестом.

Но Манифестом он был и для его читателей. В особенно-

сти для молодых радикально настроенных интеллектуалов,

которые в 40-х годах XIX столетия вели споры, находясь в

плену противоречий «немецкой нищеты» и неогегельян-

ской философии. Почему 40-е годы? Потому что они были

проверкой этой философии. В 1840 г. младогегельянцы, ко-

торые верили, что у истории есть цель — царство разума

и свободы, — ожидали от претендента на престол осущест-

вления своих надежд: устранения прусского феодального и

автократического порядка, отмены цензуры, разумной орга-

низации церкви, короче говоря, установления режима поли-

тической, интеллектуальной и религиозной свободы. Тем не

менее, как только этот претендент, которого называли «ли-

бералом», утвердился на троне, он стал Фридрихом Виль-

гельмом IV и вернулся к деспотизму. Подтвержденная, кон-

солидированная тирания положила конец теории, которая

обосновывала и резюмировала все их надежды. Пусть в

принципе история была разумом и свободой; в действитель-

ности она была не чем иным, как неразумием и рабством.

Следовало принять урок, преподанный фактами, т. е. само

это противоречие. Но как его помыслить? Именно тогда

появилась «Сущность христианства» (1841), а затем и бро-

шюры о «Реформе философии». Эти тексты, которые, разу-

меется, не освободили человечества, вывели младогегельян-

цев из их теретического тупика. На драматический вопрос

о человеке и его истории, который они перед собой стави-

ли,

Фейербах давал точный и адекватный ответ, причем в

«ФИЛОСОФСКИЕ МАНИФЕСТЫ» ФЕЙЕРБАХА

тот самый момент, когда они находились в величайшей рас-

терянности! Эхо этого облегчения, этого энтузиазма все еще

заметно в одном тексте Энгельса, написанном сорок лет спу-

стя.

Философия Фейербаха была именно той «новой фило-

софией», которая разделалась с Гегелем и со всей спекуля-

тивной философией, которая вновь поставила на ноги тот

мир,

который философия заставляла ходить на голове, кото-

рая разоблачила все формы отчуждения и все иллюзии, но

в то же

время

разумно объяснила их, позволив помыслить и

подвергнуть критике неразумие истории во имя самого раз-

ума, которая, наконец, привела в соответствие идею и факт,

заставив понять как необходимость противоречия, господ-

ствующего в мире, так и необходимость его освобождения.

Вот почему неогегельянцы, как признавал стареющий Эн-

гельс, «все сразу стали фейербахианцами». Вот почему они

восприняли его книги как манифесты, указывающие пути в

будущее.

Добавлю, что речь шла о манифестах философских. По-

скольку совершенно очевидно, что все это все еще ограничи-

валось философией. Но порой и философские события бы-

вают событиями историческими.

Чем интересны эти тексты?

Эти тексты интересны прежде всего с исторической точ-

ки зрения. Если я выбрал эти произведения, написанные в

40-е годы, то не только потому, что они являются наиболее

известными и наиболее живыми (причем живы они и сегод-

ня,

когда некоторые экзистенциалисты и теологи пытаются

вновь найти в них истоки некоего современного вдохнове-

ния),

но также и прежде всего потому, что они принадлежат

определенному историческому моменту и сыграли опреде-

ленную историческую роль (в среде довольно ограниченной,

но богатой будущими событиями). Фейербах — свидетель

и действующее лицо кризиса теоретического роста младоге-

«ФИЛОСОФСКИЕ МАНИФЕСТЫ» ФЕЙЕРБАХА

гельянского движения. Следует читать Фейербаха для того,

чтобы понять тексты младогегельянцев, написанные между

1841 и 1845 годами. Так, можно заметить, до какой степени

сформированы мыслью Фейербаха тексты молодого Марк-

са.

Не только терминология Маркса в 1842—1844 годах яв-

ляется фейербахианской (отчуждение, родовой человек, це-

лостный человек, «превращение» субъекта в предикат и т.

д.),

но, что, несомненно, более важно, фейербахианским яв-

ляется и фон философской проблематики. Такие статьи,

как «К еврейскому вопросу» или «К критике гегелевской

философии права», становятся понятными только в кон-

тексте фейербахианской проблематики. Разумеется, темы

размышлений Маркса выходят за пределы того, что непо-

средственно занимает Фейербаха, но теоретические схемы

и теоретическая проблематика остаются теми же самыми.

Лишь в 1845 году Маркс по-настоящему «свел счеты» (это

его собственное выражение) с этой проблематикой. «Немец-

кая идеология» — первый текст, отмечающий собой созна-

тельный и окончательный разрыв с философией и влияни-

ем Фейербаха.

Таким образом, сравнительное изучение текстов Фейер-

баха и произведений молодого Маркса делает возможным

историческое прочтение текстов Маркса, а также более

верное понимание его эволюции.

Имеет ли это историческое понимание какое-то теоре-

тическое значение?

Несомненно. Прочитав Фейербаховы тексты 1839—1843

годов, невозможно заблуждаться относительно происхожде-

ния большей части понятий, которые традиционно оправды-

вали «этические» интерпретации Маркса. Такие знамени-

тые формулы, как «обмирщение философии», «переворачи-

вание субъекта и атрибута», «корнем для человека является

сам человек», «политическое государство есть родовая жизнь

ФИЛОСОФСКИЕ МАНИФЕСТЫ» ФЕЙЕРБАХА

человека», «вопрлощение философии в действительность»,

«голова человеческой эмансипации — философия, ее серд-

це — пролетариат», и т. д. и т. п. суть формулы, которые бы-

ли или непосредственно заимствованы у Фейербаха, или же

опосредствованно вдохновлены его мыслью. Все формулы

идеалистического «гуманизма» Маркса суть формулы фей-

ербахианские. И несомненно, что Маркс всего лишь цити-

рует, развивает или повторяет Фейербаха, который, как это

видно из «Манифестов», всегда имеет в виду политику, хотя

он никогда о ней и не говорит. Для него все ограничивает-

ся критикой религии, теологии и того мирского обличья те-

ологии, которым является спекулятивная философия. На-

против, молодой Маркс одержим политикой и тем, по отно-

шению

чему политика — всего лишь «небеса»: конкретной

жизнью отчужденных людей. И тем не менее в таких рабо-

тах, как «К еврейскому вопросу», «К критике гегелевской

философии права», а чаще всего даже в «Святом семействе»

он — всего лишь фейербахианец авангарда, который ис-

пользует этическую проблематику для понимания челове-

ческой истории. Другими словами, можно было бы сказать,

что в эти годы Маркс всего лишь применяет теорию отчуж-

дения, т. е. Фейербаховой «человеческой природы» к поли-

тике и конкретной деятельности людей, а позднее (главным

образом) в «Экономико-философских рукописях 1844 г.» —

и к политической экономии. Важно точно определить ис-

ток этих фйербахианских понятий — не для того, чтобы все

вопросы разрешить простой атрибуцией (это принадлежит

Фейрбаху, а вот это — Марксу), но для того, чтобы не припи-

сывать Марксу изобретения понятий и проблематики, кото-

рые он всего лишь заимствовал. Но даже более важным яв-

ляется признание того, что эти заимствованные понятия бы-

ли заимствованы не по отдельности и изолированно, но все

вместе, как единое целое, и что этим целым как раз и явля-

ется проблематика Фейербаха. Именнно в этом заключается

наиболее существенный момент. Поскольку заимствование