Замок Безумцев стоял в долине, у которой не было своего названия,
но
имелась репутация, почти столь же зловещая, как и у самого замка.
Малахитовое небо сверкало над ним алыми полотнищами зарниц, острые шпили
устремлялись вверх, и безобразные птицы сидели на зубцах его башен. Окна
замка светились странным светом, который не имел определенного оттенка, а
переливался и мерцал, завораживая всевозможными цветами. У основания
замшелых стен, на ровной, хорошо освещенной светом кровавой луны площадке
Хейзинга и Намордник Мендес играли в бамбару.
Дорога начиналась невдалеке от них, заросшая дикой травой и
кустарником, и уходила за холмы, на серую необъятную равнину, покрытую
ядовитым ковылем и змеиными норами и залитую нехорошим лунным сиянием. По
этой дороге к замку подходил Каскет.
имелась репутация, почти столь же зловещая, как и у самого замка.
Малахитовое небо сверкало над ним алыми полотнищами зарниц, острые шпили
устремлялись вверх, и безобразные птицы сидели на зубцах его башен. Окна
замка светились странным светом, который не имел определенного оттенка, а
переливался и мерцал, завораживая всевозможными цветами. У основания
замшелых стен, на ровной, хорошо освещенной светом кровавой луны площадке
Хейзинга и Намордник Мендес играли в бамбару.
Дорога начиналась невдалеке от них, заросшая дикой травой и
кустарником, и уходила за холмы, на серую необъятную равнину, покрытую
ядовитым ковылем и змеиными норами и залитую нехорошим лунным сиянием. По
этой дороге к замку подходил Каскет.