Золотухина-Аболина Е.В. Курс лекций по этике

Подождите немного. Документ загружается.

Лекция 4

храняет оптимистичное и радостное

мировосприятие, несмотря на мелкие

разочарования.

Человек недоверия по мере своего взросления

становится все недоверчивей и подозрительней, а

подозрительность исключает радость. Да и какая уж

тут радость, если все, что есть вокруг хорошего, само

добро, истина или красота представляются ему лишь

масками, скрывающими зло, ложь и уродство. Белые

одежды — всегда одеяния дьявола, невинность —

лишь занавес для греха. Нет, нельзя доверять, надо

разоблачать, срывать маски, изобличать лжецов и

обороняться, обороняться, обороняться!

Подозрительность не отличает черное от белого,

верх от низа, лживость от искренности. Поэтому

подозрительный, недоверчивый человек всегда

дистанцирован от других, он потенциально

агрессивен, ибо готов отвергать, изолировать и даже

разрушать. Недоверие к другим людям — лейтмотив

поведения и мышления подозрительных и готовых к

самозащите индивидов, нередко предпочитающих

бить первыми.

Конечно, странно было бы требовать, чтобы

открытость и доверие проявлялись к заведомым

врагам, недругам, противникам и конкурентам. В

отношениях конфронтации и борьбы всегда есть

объективные основания для большой доли

недоверия. Но и здесь, если борьба зашла в тупик

и противостоящим сторонам нужно найти общий

язык, они должны хотя бы отчасти довериться друг

другу, иначе никакого согласия не получится, и

проблемы не смогут быть решены. Дело, однако, в

том, что обманность, ставшая для личности

наваждением, вызывает подозрительность не

только по отношению к соперникам и противникам,

но и к людям близким и доброжелательным, к

значащим другим, как говорят психологи.

Чем может подкрепляться недоверчивость и

подозрительность в отношениях с близкими?

Американский психолог Э. Берн, автор книги

«Игры, в которые играют люди. Люди, которые

играют в игры», описывает в своих работах

множество стереотипных взаимодействий (он

141

Честность и справедливость

называет их трансакциями), в результате которых

участники получают психологические выигрыши.

Однако эти выигрыши (чувство превосходства,

эмоциональные «поглаживания» и т. д.) всегда

бывают получены за счет унижения и подавления

другого участника бессознательной игры. Берн

показывает, что в общении с близкими мы

частенько стремимся утвердить себя за их счет.

Один из ярких примеров таков: мальчик и девочка

играют в песочнице. Девочка просит мальчика:

«Слепи мне песочный пирожок». Мальчик искренне

хочет услужить подружке, он старательно лепит

пирожок и радостно подносит ей свой подарок.

Девочка смотрит с презрением и говорит ему: «Фи,

какие у тебя грязные руки!» Девочка получила свой

«выигрыш» — и пирожок, и возможность утвердить

свое превосходство. Конечно, она делает это

засчет мальчика, который остался без

благодарности, да еще и оказался неизвестно

почему облит презрением. Будет ли он радостно и

доверительно бросаться «лепить пирожок» для

другой подружки? Не станет ли он подозревать в

совсем другой девочке тот же тайный умысел —

проявить свое высокомерие именно тогда, когда

другой открыт и беспомощен?

Привычка к психологически корыстным играм,

удары, полученные от значащих других, вызывают

порой тотальное недоверие и неспособность к

искренним и открытым отношениям, которые

можно назвать истинной близостью. Настоящая

человеческая близость — это отношения без игр и

эксплуатации, она возможна лишь при полном

взаимном доверии. При таком доверии человек

совершенно уверен, что его никогда не станут

использовать как средство и не перешагнут через

него равнодушно. Поэтому он спокоен, весел, и ему

нет нужды опасаться, тревожиться и ударять

первым, чтобы упредить чужой удар. К сожалению,

истинная близость — не такая, как хотелось бы,

частая вещь в нашей жизни. В массе люди не

вполне доверяют своим близким.

142

________________________ _____________Лекция

Еще более печальная ситуация возникает тогда,

когда индивид не доверяет и себе и другому. Тот,

кто подозрительно относится к собственной

личности, считает себя недостойным любви и

уважения, начинает подозревать в обмане как раз

тех, кто искренне его любит. Логика здесь такова:

«Как можно меня любить, если я на самом деле

так несовершенен и плох? А поскольку я недостоин

любви, то, стало быть, тот, кто говорит, что любит

меня, обманывает. Наверное, у него есть какие-то

корыстные цели и эгоистические планы на мой

счет! А ну-ка, где здесь таится корысть?» Самое

печальное, что при этом подвергаются сомнению и

недоверию самые настоящие, идущие от сердца

чувства.

Протестантский теолог Пауль Тиллих в своей

книге «Мужество быть» говорит о таком виде

мужества, как способность принять приятие. Речь

идет о человеке и Боге. Грешный человек не

может поверить, что Бог принимает и любит его

таким как он есть, со всеми его скверными

мыслями и нелепыми поступками, он не в силах

принять приятие. Для того чтобы принять приятие,

необходимо мужество. Фактически речь идет о

мужестве доверия, доверия полного и

абсолютного, способности перешагнуть через

собственные сомнения и страхи и предаться выс-

шей и бесконечно благой любви. Конечно, другой

человек — не Бог, но межличностные отношения

аналогичны тем, о которых говорит Тиллих. Чтобы

испытать истинную любовь и высочайшую радость,

необходимо глубокое доверие к силе чужого

чувства и к самому себе как существу достойному

всего самого хорошего, что может дать жизнь.

В основе китайской философии, как даосской,

так и конфуцианской, лежит глубокая идея

доверия к миру. В ней нет христианского

представления о неистинности и скверности

земного мира, так же как нет индуистской идеи об

эмпирической реальности как майе (иллюзии).

Китайская мысль всегда исходила из убеждения,

что если

143

Честность и справедливость

вы не доверяете природе и другим людям, вы не

можете доверять себе, а если вы не доверяете

себе, то не можете доверять даже своему

недоверию. Но тогда вы просто парализованы и не

можете никак действовать и никак поступать.

Доверие к миру — основа любого человеческого по-

ступка и любого осмысленного суждения. Хорошо

было бы и нам, людям, выросшим на просторах

Евразии, принять эту древнюю восточную истину и

следовать ей как в нашем мировосприятии, так и в

нравственном поведении.

5. Справедливость: история и виды

Понятие справедливости — одно из самых

сложных и туманных в этической мысли прежде

всего потому, что оно не ограничивается чисто

нравственными аспектами и всегда прочитывается

как социально-экономическое и идеологическое.

Нравственное, экономическое и социальное так

тесно переплетены здесь, что создают в некотором

смысле амальгаму, из которой лишь путем специ-

ального анализа можно извлечь собственно

моральное содержание.

Справедливость — мерная характеристика

человеческих отношений. Она означает

такой должный порядок человеческой жизни,

при котором существует соответствие

между деянием и воздаянием, достоинством

и вознаграждением. Сразу видно, что

справедливость имеет как бы два лица: одно —

карающее, выносящее суровый приговор,

определяющее наказание за преступления и

проступки, а другое — одобряющее, выдающее в

той или иной форме награду за добрые дела и

образцовые труды. Это распределение поощрений

и наказаний, раздача поглаживаний и пинков

производится при справедливом подходе сообразно

заслугам и промахам людей, — не взирая на лица!

Справедливость по главной своей интенции

объективна. Если мы раздаем поощрения и

наказания по личной симпатии, по знакомству, за

взятки, то о справедливос-

144

_____________________________________Лекция

ти нет и речи. В том-то и дело, что справедливость

(если представить ее в виде некоей высшей

инстанции или силы) действует сообразно

характеру поступка и без всякой личной

склонности. Недаром богиню правосудия Фемиду

изображают в виде женщины, у которой глаза

завязаны, а в руках весы. Богиня взвешивает добро

и зло вслепую, так же вслепую уравнивает она на

своих весах преступление и наказание, подвиг и

награду. Фемида руководствуется найденным

равновесием, стремясь, чтобы никакая страсть и

никакое корыстное желание не покачнули чашу

весов. Обманы, подлоги, подкупы, пылкие

увещевания, богатство или социальный статус —

ничто для поистине справедливого суда. Перед ним

равны монархи и нищие, рабочие и президенты,

знаменитости и люди совсем обыкновенные.

Каждый получает по заслугам. Таков идеал

справедливости, такова мечта о ней и таков ее

пугающий образ для тех, кто хотел бы остаться

безнаказанным.

В древних доклассовых обществах первичная

экономическая справедливость существовала

прежде всего как уравнительная

справедливость. Это значит, что все члены

рода или племени получали равную долю

совместно добытого на охоте или собранного в

лесу. Уравнительная справедливость позволяла

первобытному человеку выжить в условиях

дефицита средств к существованию. Если бы

средства делились иначе, племя просто бы вы-

мерло. Впрочем, надо думать, что моменты

воздаяния тоже имели место в жизни наших

далеких предков. Скажем, нарушение того или

иного табу (сурового запрета), несомненно,

каралось смертью или изгнанием, а выдающееся

деяние, приносящее пользу племени, поощрялось

— ритуальное восхваление или что-то в этом духе.

С появлением земледелия и скотоводства, с

образованием прибавочного продукта и социально-

классовых групп уравнительная справедливость, до

конца не исчезая, по-тесняется в экономической

жизни распределительной спра-

145

Честность и справедливость

ведливостью, которая проникает во все сферы

общества. Распределение благ согласно труду,

сословие-классовой, кастовой и племенной

принадлежности становится мощным двигателем

развития общества и культуры. Однако рождение

всеохватывающей распределительной справедли-

вости означает одновременное появление

несправедливости, поскольку произведенный

трудом прибавочный продукт теперь может быть

отнят и отнимается силой. Условия жизни и, как

говорят теперь, качество жизни разных людей стали

несопоставимыми. Появляются бедные и богатые,

которые вступают в конфликт между собой, от-

стаивая свои интересы под флагом справедливости.

Эта справедливость является формой выражения

своей правды — своих потребностей и точек зрения,

которые не только радикально различны, но и

противоположны.

С возникновением государственности появляются

писаные законы, право, закрепляющее

сложившееся положение вещей и претендующее на

выражение настоящей полной справедливости.

Впрочем, моменты уравнивания и распределения,

которые совсем не ограничены областью

хозяйственной жизни, еще долго остаются под

патронажем традиции. Именно традиция, а не

только закон в течение столетий продолжает

определять, кому, за что и как должно воздаться.

Нередко справедливость права даже вступает в

весьма острые конфликты со справедливостью

традиции. Добрая традиция может отвергать

несправедливый по сути закон, однако в других

случаях передовой закон может отменять косную и

антигуманную традицию.

На фоне всех этих сложных процессов

формируется собственно нравственное

представление о справедливости, когда

справедливость начинает рассматриваться как

качество, присущее человеку, его сознанию и воле,

его свободному решению — быть или не быть

справедливым.

Впрочем, до собственно человеческого

понимания справедливости в раннеклассовом

обществе еще далеко. Пока она предстает как

особый мировой закон. Бросим

146

_____________________________________Лекция

взгляд на историю философии, чтобы лучше

представлять себе, какой являлась справедливость

людям прошлого.

В древней ведической философии существовало

учение о рите — порядке вещей и незыблемом

мировом законе справедливости, который определяет

место всему существующему. Кроме риты, как часть

миропорядка действует также закон кармы. Карма —

связь событий, следующая из поступков людей и

вообще всех живых существ. Закон кармы

справедлив, так как каждый сам определяет свое

последующее состояние, ему не на кого жаловаться.

Если человек в цепях — он сам выковал эти цепи,

если он страдает — его страдание следует из его

собственного поведения. Карма никого не

наказывает, она лишь воплощает то качество,

которое содержится в действии. Ничто не может

коснуться человека, чего он сам не заслужил. Чтобы

кармическая справедливость стала к нам более

благосклонна, нужно просто изменить свое поведение

и исправить последствия прошлых поступков, а это

зависит от самого человека.

В древнекитайской философии роль мирового

закона и справедливости играет дао — естественный

текучий порядок вещей. Свободное подчинение ему

делает человека просветленным и мудрым, а те,

кто нарушают естественный порядок и

вмешиваются в мир своей напористой и капризной

волей, получают весомые удары судьбы, которые

оцениваются людьми как несправедливые. Однако

они вполне справедливы, ибо являются следствием

противостояния дао.

В древнегреческом учении Анаксимандра речь

идет о принципе, согласно которому первые

элементы — земля, вода, воздух и огонь —

находятся в определенных пропорциях, они виновны

друг перед другом, если нарушают пропорцию, и

справедливо поглощаются первоосновой.

Первая фундаментальная концепция

справедливости как социального явления была

высказана Платоном. Его справедливость элитарна

и иерархична. В трактате «Государство» Платон

пишет о трех сословиях, каждое из

147

Честность и справедливость

которых имеет четко отведенное ему место в

обществе: правители-философы правят, воины

защищают государство, а ремесленники и

земледельцы ведут хозяйственную жизнь. Платон

считает справедливым то, что никто из

представителей сословий не претендует на чужую

роль, а каждый строго выполняет вмененные ему

функции. Чтобы обосновать это разделение, Платон

говорит, что боги подмешали людям в кровь разные

металлы: одним золото, другим серебро, а третьим

медь. Таким образом, социальная справедливость

определена волей богов, и сословия

функционируют согласно нерушимому порядку.

Аристотель стал тем мыслителем, который

заговорил о справедливости как соразмерности.

Справедливость выступает для него как средняя

точка между крайностями — несправедливостями.

В основу справедливости он кладет принцип

неравенства и впервые вводит существующие по

сей день понятия уравнительной и распредели-

тельной справедливости.

В средневековье христианство учит верующих

тому, что Бог не только всемогущ и всеблаг, но и

справедлив. Его справедливость — высшая сила,

он всем воздает по заслугам. Правда, многие

деяния Бога и акты его воли непонятны людям в

силу ограниченности человеческого ума. Нам не

дано осмыслить промысел Божий, поэтому человек

не должен подходить со своими ограниченными

мерками к свершению небесной справедливости.

Представители эзотерической философии часто

упрекают христиан в том, что их Бог несправедлив:

одним он дал долгую счастливую и богатую жизнь, а

других выпустил в мир нищими калеками. При этом

жизнь дана только одна, и по ее порой весьма

скудным плодам будет вынесено решение о вечном

спасении или вечном проклятии. Эзотерики

указывают на то, что шансы разных людей на

духовный рост и прозрение оказываются слишком

неравными, а наказание чересчур сурово — вечный

ад за какие-нибудь 60-70 лет земных мучений. То ли

дело кар-

148

Лекция 4

ма, по крайней мере знаешь, за что страдаешь... К

тому же можно попробовать все исправить и

перерождаться до тех пор, пока не научишься добру

и справедливости. Однако христиане стоят на своем,

утверждая, что нам неведом высший промысел,

который на Страшном Суде все поставит на свои

места, первые Здесь будут последними Там, и

справедливость свершится.

В средние века выражением справедливой воли

Бога было иерархическое строение феодального

общества с его сословным разделением, которое

приписывало человеку одну и ту же социально-

классовую роль от рождения и до смерти.

Только в Новое время появляется идея

равенства как выражения справедливости. Она

приходит вместе с победой «третьего сословия» —

восходящей буржуазии. Однако равенство

понимается не как экономическое или социально-

статусное (эти виды неравенства остаются не-

прикосновенными), а как равенство правовое, как

требования соблюдения заключенных соглашений

всеми без исключения.

Человек Нового времени — разумный эгоист, он

понимает, что война всех против всех способна

уничтожить его самого, и он заинтересован в

равенстве определенных социальных

обязанностей, а также в том, чтобы все договоры

соблюдались. За нарушение договоренностей

должно следовать справедливое наказание, а иначе

никакой бизнес не удастся! Юридическое

представление о справедливости выдвигается на

первый план.

Можно сказать, что буржуазно-рыночная

справедливость провозглашает: живи сам и жить

давай другим! Справедливость теперь включает:

•65535 равенство права моего и других;

•65536 равную обязанность мою и других

заботиться о на

ших общих интересах;

•65537 справедливое наказание за нарушения

общественного

порядка и преступления против общества и

индивидов.

149

Честность я справедливость

Справедливость Нового времени теряет свой

запредельный сакральный характер и становится

собственно человеческой, делом договоренности,

консенсуса, решения голосованием в парламенте.

В ее сердцевине заложена идея

неприкосновенности частной собственности, кото-

рая считается гарантией существования всех других

видов справедливости. Право на частную

собственность не должно быть подорвано ничем,

напротив, оно должно быть гарантировано всей

мощью государства и нравственно-правовыми

убеждениями и представлениями индивидов.

Справедливость, истолкованная как обеспечение

владения, делается рациональной, понятной и

выражает в первую очередь интересы тех

социальных групп, которые уже обладают

собственностью на средства производства и могут

оказать наибольшее влияние на установления об-

щезначимых юридических и нравственных норм.

Понятно, что такой перенос справедливости с

небесного на земное не отменяет разгула реальной

несправедливости в конкретных жизненных

ситуациях. Несправедливость, принявшая облик

эксплуатации, кризисов и других несообразностей

рыночного общества, продолжает царить в людских

делах, постоянно выводя нас за рамки рацио-

нально-рассудочных суждений и толкая к надежде на

высшую справедливость, на оценку по

Гамбургскому счету, на Божий суд.

Буржуазная справедливость выдвигает

формальный принцип равенства и создает этим

условия для существования демократического

строя, массового общества и всех реалий

современного западного мира. Однако, провоз-

глашая равенство в праве, она далеко не всегда

создает равенство в реальных возможностях.

Каждый бьется здесь один, сам за себя, общество

не гарантирует своей помощи тем, у кого нет

материальной стартовой площадки для успеха.

Сделать самого себя, реализовать свои спо-

собности без социальной поддержки удается

далеко не всем. Вопиющие социальные контрасты,

борьба за спра-

150