Золотарев В.А. (ред.) Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX века

Подождите немного. Документ загружается.

Заключение

469

можной боевой деятельности с учетом все возрастающей опасности расширения

региональной нестабильности.

Локальные войны и вооруженные конфликты после второй мировой войны от-

личаются рядом характерных черт. Серьезно изменились их внутреннее военно-по-

литическое и военно-стратегическое содержание. Всевозможные ограничения (пра-

вовые, юридические, договорные и т. д.) отчасти накладывали определенный отпечаток

на размах военных действий, на боевые возможности применения оружия, на сам ха-

рактер вооруженной конфронтации. Вооруженная борьба стала все чаще дополнять-

ся дипломатической, экономической, информационно-психологической, разведывате-

льно-диверсионной, террористической и другими формами насильственных действий,

которые подчинялись единой цели и развертывались не только на территории вою-

ющих стран, но и на глобальном геополитическом пространстве, подтверждая мысль

Клаузевица: чем грандиознее мотивы войны, тем она больше охватывает все бытие

народов.

Одной из отличительных особенностей локальных войн и вооруженных конфлик-

тов последних десятилетий уходящего века стал их явно выраженный террористи-

ческий характер: мирное население воюющих сторон превратилось в важнейший

объект вооруженного воздействия со стороны всех субъектов борьбы с целью та-

ким образом подорвать волю и способность противника сражаться. О террористи-

ческом характере современных войн убедительно свидетельствует статистика. Уде-

льный вес жертв среди мирного населения составил в первой мировой войне 5%

от всех погибших, во второй мировой — 50%, в локальных войнах: в Корее — 84%,

во Вьетнаме — около 90%. В Чечне — по предварительным данным до 95%'.

Выработанные международным сообществом правила ведения войн грубо попи-

раются практически всеми. Эта тенденция особенно заметно проявилась во всех во-

оруженных конфликтах на постсоветском пространстве: в Грузии, Карабахе, Молда-

вии, Таджикистане, Чечне, Дагестане. В них ни одна сторона не хотела ничего знать

о правилах ведения войны и тем более им. Захват заложников стал повсеместным

явлением, а это, как известно, относится к одному из самых тяжелых военных пре-

ступлений.

Поля сражений в локальных войнах и вооруженных конфликтах служили свое-

образными полигонами для испытаний новых образцов оружия и военной техники.

При этом основными направлениями, по которым шло их развитие и совершенство-

вание, были следующие: универсализация и унификация вооружения сил общего

назначения с расчетом на возможность ведения военных действий в условиях ядерной

и обычной войны; улучшение качества оружия с целью повышения его боевой эф-

фективности; развитие военной техники, способствующей повышению мобильности

частей и подразделений; создание и развитие средств автоматизации процесса управ-

ления войсками на поле боя; отработка форм и методов информационного противо-

борства и т. д.

Повышение качественного уровня обычных средств поражения происходило за

счет создания более эффективного стрелкового, артиллерийского и бронетанкового

вооружения. В результате возросла огневая и ударная мощь сухопутных войск. В

исследуемых локальных войнах и вооруженных конфликтах впервые было применено

ракетное оружие, сверхзвуковые боевые самолеты, новые средства разведки и специ-

альной пропаганды, что во многом изменило оперативно-стратегическое (оператив-

но-тактическое) содержание военной конфронтации. Все это привело к радикальному

изменению материально-технической базы войны.

Советские и российские войска участвовали в локальных войнах и конфликтах

разной интенсивности. В соответствии с этим формировались воинские контингенты,

определялся состав сил и средств, вырабатывалась общая (типовая) модель их при-

470

Заключение

менения. Однако при этом слабо учитывались частные явления хода и исхода во-

оруженного столкновения, что нередко приводило к негативным военно-политическим

последствиям. Не практиковалось широкое обучение войск (сил) действиям в пе-

риферийной конфликтной ситуации, не применялся метод выделения из общих кон-

тингентов специальных элементов для их заблаговременной подготовки к действиям

в специфической обстановке.

В последние годы Вооруженные Силы России столкнулись с ситуацией, когда

боевые действия приходится вести внутри государства в условиях организованного

вооруженного сопротивления, которое имеет выраженную политическую волю, рас-

полагает основными элементами военной инфраструктуры, прибегает к тактике пар-

тизанской борьбы и демонстрирует свою заинтересованность в затягивании кон-

фронтации. Реформируемая Российская армия не имеет практического опыта ведения

подобного рода действий и, как показали события в Чечне и Дагестане, не может

опереться на соответствующий опыт Советской Армии

. В то же время она не обладает

соответствующей военной теорией и законодательной базой для участия во внутри-

государственном вооруженном конфликте, что является непременным атрибутом

большинства армий мира.

Анализ показал, что вооруженные конфликты на территории Российской Феде-

рации в значительной мере становятся следствием неспособности военно-полити-

ческого руководства страны понять проблемы малых народов в большом государ-

стве. Как и прежде, сохраняется тенденция решать насущные проблемы Отечества,

не меняя ничего ни в национальной политике, ни в политике этноконфессиональных

отношений. События на территории РФ в последнем десятилетии XX в. выявили

тенденцию ползучей коррозии государства, нарастающее отчуждение народов субъ-

ектов Федерации от Центра и его политики, постоянный рост внутреннего напряжения

в целом ряде областей и регионов. На наш взгляд, основная проблема заключается

в том, что до сих пор в высших институтах государства не выработан механизм

подбора и расстановки кадров, истинных профессионалов своего дела, умеющих не

только на словах, но и на деле решать сложнейшие вопросы общенационального

строительства, обеспечения безопасности граждан. К сожалению, остаются невостре-

бованными и рекомендации общественных наук, российской интеллгенции в целом.

Всем нам стоит задуматься над словами известного чеченского поэта и журналиста

Я. И. Хасбулатова (родного брата Руслана Имрановича):

«О брат мой, дела здесь лихие,

За боль, за обиду одну

Россия воюет с Россией,

Чечня убивает Чечню...»

Всякая война (или вооруженный конфликт), как продолжение политики иными

средствами, имеет свою инерцию. Инерция чеченской «трагедии» превратила Россию

в глазах значительной части малых народов, особенно Северного Кавказа, во «враж-

дебное» государство, что объективно генерирует определенную степень региональной

напряженности, готовой взорваться в любой момент и в самом неожиданном месте.

На современном этапе характер угроз для России значительно изменился. Теперь

обеспечивать оборону страны необходимо не только военными средствами, но и

организовывать в государственном масштабе четко спланированную работу по пред-

отвращению кризисных ситуаций, по отстаиванию национальных, в том числе и

оборонных интересов политико-дипломатическими, экономическими, информацион-

ными мерами, прибегая к военной силе лишь в исключительных случаях. Другими

словами, ныне при решении проблем национальной безопасности возрастает значение

стратегии «непрямых действий», которая коренным образом отличается от подобной

Заключение

471

периода второй мировой войны. Эта стратегия может выражаться прежде всего в

политических усилиях по предотвращению конфликтных ситуаций, в экономических

санкциях, в ведении морской, воздушной и наземной блокады, демонстрации силы,

выделении миротворческих сил для разъединения сторон и т. д.

До настоящего времени в отечественной военно-теоретической литературе от-

сутствуют систематизированные труды, отражающие обоснованную научную мето-

дологию исследования локальных войн и вооруженных конфликтов с учетом нацио-

нального военного компонента. Лишь в стадии становления находятся специальные

направления военной науки, которые призваны дать целостную и объективную кар-

тину анализа результатов и содержания любой военно-кризисной ситуации в разрезе

национальных интересов и приоритетов. Исходным материалом для практической

деятельности в данном направлении могут стать рассматриваемые в труде военно-

политические кризисы, локальные войны и вооруженные конфликты, активным или

пассивным субъектом которых выступали Советский Союз или Россия, их Воору-

женные Силы.

Отсутствие научно обоснованной методологической базы для оценки результатов

локальных войн и вооруженных конфликтов современности зачастую способствует

затягиванию урегулирования кризисных ситуаций. Так, если количество привлекае-

мых войск, сил и средств в ходе событий в Чечне и их оперативно-стратегический

масштаб не вызывают сомнений, то военно-политическое и военно-стратегическое

содержание этих событий до сих пор остается малоизученным и спорным. Руково-

дители РФ и Чечни до сих пор не смогли сойтись в формулировках того, что же

произошло «между ними» в период с декабря 1994 г. по август 1996 г.: «широко-

масштабная война», «вооруженный конфликт» или «боевые действия». Спорной оста-

ется и проблема итогов военного противоборства, основная официальная цель которо-

го — «восстановление конституционного порядка» — оказалась неосуществимой, а

конституционный порядок в Чеченской Республике так и не был восстановлен.

Подтверждением этому стали события в Дагестане и Чечне в 1999—2000 гг. И снова

на государственном уровне так и не появилось четкого определения их военно-по-

литического и военно-стратегического содержания: «локальная война», «внутриго-

сударственный (немеждународный) конфликт», «войсковая» «контртеррористическая»

или «антитеррористическая» операции?

Важной научной проблемой, требующей фундаментальных исследований, является

миротворческая деятельность в Содружестве Независимых Государств. Более чем

семилетний опыт проведения операций по поддержанию мира дает основание полагать,

что сегодня миротворческая деятельность признана большинством государств СНГ.

Для некоторых из них она стала приоритетной в системе укрепления коллективной

и национальной безопасности, сохранения территориальной целостности и незави-

симости. Практика показала, что ОПМ являются эффективным механизмом прекра-

щения (локализации) вооруженного противоборства. Для его четкой работы в бли-

жайшее время необходимо решить ряд сложнейших проблем. Среди них — подготовка

военнослужащих миротворческих сил, разработка программ их обучения с учетом

особенностей конфликтных регионов, порядок отбора личного состава для выполне-

ния миротворческих задач, согласование миротворческих операций в рамках СНГ с

международно-правовыми нормами, а также особенности управления и финансирования

всего комплекса ОПМ.

Фактически, к концу 1999 г. сложилась такая ситуация, когда единственным ко-

ординирующим органом, который участвует в решении вопросов поддержания мира

в зонах конфликтов, является Штаб по координации военного сотрудничества

государств — участников СНГ (Штаб КВС СНГ). Им разработаны проекты более

двадцати ключевых решений Совета глав государств и Совета министров обороны

472

Заключение

государств — участников СНГ по проведению миротворческих операций, шесть ос-

новополагающих руководящих документов. Прежде всего это Концепция предотвра-

щения и урегулирования конфликтов, Положение о коллективных силах по поддер-

жанию мира, Соглашение о подготовке и обучении военного и гражданского персо-

нала, Наставление по подготовке и проведению миротворческих операций, Основные

термины миротворческой деятельности. В Штабе не без оснований считают, что на

рубеже XXI в. миротворческая деятельность будет приобретать все большую актуаль-

ность и значимость в глобальной системе миропорядка и безопасности.

Анализ конфликтогенности на постсоветском пространстве убедительно свиде-

тельствует, что по-прежнему существует ряд факторов, которые при стечении обсто-

ятельств могут способствовать эскалации напряженности с ее перерастанием в

вооруженный конфликт. Прежде всего — это передача бывшей Советской Армией

значительных арсеналов оружия и военной техники национальным элитам, которые

в своем большинстве оказались неспособными обеспечить их охрану и сбережение.

Оружие стало распространяться среди населения, попадать в руки бандитских групп

и традиционно конфликтующих кланов.

Поставки Россией современного оружия в конфликтные зоны (к примеру, в Ар-

мению) тоже не способствуют стабилизации обстановки у российских границ. По-

добные поставки искусственно создают превосходство в вооружении одного конф-

ликтующего государства над другим. В то же время они свидетельствуют о том, что

в России имеются определенные политические силы, которые настаивают на силовом

решении любого вооруженного конфликта и кризисной ситуации.

Из внешних факторов дестабилизации международной обстановки самым важным

остается позиция НАТО и план ее расширения. В концептуальном плане расширение

Североатлантического альянса на Восток означает дальнейший передел сфер влияния

в Европе в пользу США. Возникает военно-стратегический дисбаланс, который в

любой момент может привести к военно-политическому кризису.

Нельзя не учитывать и прогресс США в разработке новых концепций войны с

применением высоких информационных технологий. В современной гео- и военно-

политической обстановке Вашингтон делает ставку на достижение успеха в локаль-

ных войнах и вооруженных конфликтах не столько путем применения высокоточного

оружия, сколько используя свое информационное превосходство.

Как известно, вскоре после окончания «войны в Заливе» министром обороны

США была подписана директива под названием «Информационная война». В 1993 г.

Комитет начальников штабов издал специальную директиву № 30, в которой, в

частности, впервые конкретизировалось, что под «информационным господством»

следует понимать «опережающее» знание ситуации — тактической или стратегиче-

ской — для принятия решений по нейтрализации и сдерживанию действий противо-

борствующей стороны в соответствии с принципами ранее принятой концепции

«кризисного управления». Именно информационное господство («киберкосмос», «ин-

фокосмос») определяет новый уровень противоборства — информационную войну.

При этом следует отметить, что на начальном этапе она рассматривалась американ-

скими экспертами не как какое-то особое действие, а как «интеграция всех форм и

способов вооруженной борьбы, в которых происходит значительное сокращение

привлекаемых сил и средств за счет повышения информационных возможностей».

В дальнейшем информационному противоборству стала отводиться самостоятельная

роль в системе разрешения кризисных ситуаций. При этом в Пентагоне не скрывали,

что после распада СССР и краха Организации Варшавского Договора начальный, ве-

сьма продолжительный, период вооруженных столкновений, будет заключаться в за-

действовании и противоборстве сил и средств разведки, и прежде всего космического

наблюдения, с целью качественной оценки обстановки и выработки таких решений,

Заключение

473

которые почти полностью исключат силовое противоборство.

Для успешного противодействия информационным и психологическим средствам

борьбы важнейшее значение для России приобретает стабильность в обществе и

его благосостояние, поддержка народом идей защиты Отечества. От отношения об-

щества к оборонным вопросам во многом зависит и моральное состояние личного

состава Вооруженных Сил, его воля к победе. «Когда какой-нибудь народ начинает

разлагаться, — писал в начале XX в. В. Рябушинский, — то материальная и умст-

венная культура его еще может держаться столетиями, — первыми начинают шататься

волевые и моральные устои. Это сейчас же отражается на армии — и она быстро

начинает портиться: у помирающих народов всегда дрянное войско. В свою очередь,

упадок военного дела в стране — грозный признак: часто это начало конца»

. А вот

мнение немецкого философа Г. Зольдана: «... лишь тот народ может выдержать не-

сказанно суровое бремя современной войны, который беспрерывно черпает силы из

мощного, глубоко заложенного национального чувства. Бесполезно обладать блестящей

армией из лучших представителей народа, снаряженной новейшей техникой макси-

мального действия, если за ней не стоит армия тыла, которая не... проникнута железной

волей к почетному окончанию войны»

. Так и случилось в Чечне в 1996 г.

Анализ опыта локальных войн и вооруженных конфликтов последнего десятилетия

уходящего века позволил выявить главную тенденцию их ведения — информационное

противоборство стало приобретать в них все большее значение. Что касается ха-

рактера возможных войн против России в начале XXI в., то можно с уверенностью

утверждать — все они будут носить ярко выраженное информационное противо-

борство. Это обстоятельство требует серьезной корректировки многих положений

боевых уставов и наставлений, а возможно и подготовки принципиально новых до-

кументов как в политической, так и в военной стратегии и военном искусстве в

целом.

Следует учитывать и принципиально новую военно-политическую ситуацию, свя-

занную с процессом ускоренного распространения ядерного оружия. Последние

его испытания в Индии и Пакистане лишний раз свидетельствуют: те страны, ко-

торые обладают техническими и экономическими возможностями, а также военно-

политическими мотивами для создания ядерного оружия, либо уже имеют его, либо

очень скоро будут иметь. Остановить этот процесс практически невозможно. Никакие

санкции мирового сообщества не решат проблему в целом. Начало XXI в. ознаме-

нуется крахом режима нераспространения ядерного оружия, расползанием по миру

опасных ракетных технологий, что приведет к глобальному изменению геостратеги-

ческой обстановки в мире и, вероятнее всего, окажет значительное влияние на наци-

ональную безопасность России. Ведь простого взгляда на географическую карту до-

статочно для того, чтобы сделать вывод: увы, мы находимся слишком близко к бо-

льшинству новых реальных (да и потенциальных) участников ракетно-ядерного клуба.

Последовательная политика России в области ядерного разоружения, демонстрация

решительности вести дело к сокращению ядерного оружия, запрещению ядерных

испытаний пока еще реально не привела к кардинальным переменам в этой проблеме.

Хотелось бы напомнить, что к 2000 г. в мире произведено более 2 тыс. ядерных ис-

пытаний, в том числе США осуществили их 1054, Россия (СССР) — 715, Франция —

194, Великобритания и Китай по 45, Индия и Пакистан — по 6.

Все это накладывает особую ответственность на военно-политическое руководство

страны за состояние Вооруженных Сил и военно-промышленной базы, за проведение

военной реформы, если понимать под этой реформой создание мощных, ком-

пактных, современных, превосходно оснащенных сил армии

и флота. Небезынтересной представляется и идея создания системы противора-

кетной обороны на театре потенциальных войн при участии нескольких стран, наи-

474

Заключение

более заинтересованных в поисках эффективного противодействия возможным аг-

рессивным акциям.

Отечественными Вооруженными Силами накоплен огромный опыт ведения боевых

действий в различных условиях международной обстановки, в разнообразных при-

родных и климатических зонах. Они получили определенный навык управления

кризисными ситуациями, приобрели уникальные способности к выживанию в не-

предвиденной и экстремальной обстановке. К сожалению, подобный опыт изучается

и обобщается крайне медленно, что негативно сказывается на всем комплексе стро-

ительства Вооруженных Сил.

Приходится констатировать, что Россия значительно отстала в развитии теории

военной конфликтологии и пока лишь закладывает основы этой отрасли военной

истории. Пожалуй, до сих пор в освоении огромного массива проблем военного ис-

кусства приоритет отдается развитию вопросов ведения войн мирового и субмирового

уровней с применением обычного и ядерного оружия, а также практической поддержки

«антиколониальных и антиимпериалистических войн». Все остальные вопросы оста-

ются на втором плане. Не в последнюю очередь этим объясняется неудачный исход

военных действий СССР в Афганистане, а России в Чечне (1994—1996). Их печа-

льный исход явился платой за пренебрежение к теории локальных войн и вооружен-

ных конфликтов, мировому опыту в этой области военных знаний. Политикам, юри-

стам-правоведам, руководителям Министерства обороны РФ и других силовых струк-

тур следует понять, что отечественной конфликтологии не обойтись без обобщения

мирового, а теперь уже и собственного опыта урегулирования локальных кризисных

ситуаций военными, политическими и иными средствами, решения спорных между-

народных и внутригосударственных вопросов путем переговоров и компромиссов.

Современная отечественная конфликтология должна стать объектом пристального

внимания не только ученых, но и предметом преподавания в военно-учебных заве-

дениях Министерства обороны РФ. До сих пор многие правовые нормы использо-

вания вооруженных сил, принятые законодательством РФ и других стран СНГ, а так-

же опыт использования отечественных Вооруженных Сил в локальных войнах, воо-

руженных конфликтах и миротворческих акциях остаются за рамками учебных прог-

рамм.

До последнего времени в стране отсутствуют фундаментальные теоретические

работы по классификации и типологизации локальных войн и вооруженных конф-

ликтов. Это не позволяет с уверенностью сказать, что данное исследование — истина

в последней инстанции. Полученные результаты — это лишь начало широкомасш-

табного изучения крупной и актуальной научно-практической проблемы. К дальней-

шей работе в этом направлении, считают авторы, должен быть подключен широкий

круг военных и гражданских ученых: военных историков и теоретиков, политологов,

философов, экономистов, референтов-переводчиков, представителей других отраслей

научных знаний. Только такая «кооперация» принесет реальные и серьезные плоды.

Естественно, авторский коллектив не стремился свести этот опыт до рамок только

военного искусства российской армии. Его надо анализировать на всех уровнях:

прежде всего, на политико-государственном (чисто политическом, правовом, государ-

ственного и военного строительства, дипломатическом, экономическом, социальном

и т. д.) и только после или параллельно с этим обобщать, исследовать, преломлять в

практику чисто военных проблем. Давно стал бросаться в глаза разрыв между иде-

ологией и фразеологией войны, с одной стороны, и реальностью событий, — с другой.

Стало ясно, что вести широкомасштабные действия, называя их войсковой контртер-

рористической операцией, ничего не меняя в государстве и в его военной организации,

нельзя. Государственное устройство Российской Федерации, сложившееся после рас-

пада СССР, с предоставлением главам субъектов Федерации полномочий президентов

Заключение

475

независимых государств, в современных условиях стало не отвечать требованиям

функционирования единого централизованного демократического государства. Опыт

двух кампаний на Северном Кавказе показал, что единой военной организации в

РФ не существует и ее надо создавать. Не менее важной остается и система стра-

тегического руководства. И таких проблем множество. Однако все они относятся к

другому уровню, и лишь частично затрагивают тематику настоящего исследования.

Авторский коллектив считает, что в целях более качественного изучения опыта

участия отечественных Вооруженных Сил в локальных войнах и вооруженных конф-

ликтах, его эффективного использования в ежедневной практической деятельности

войск (сил), в теории и практике строительства Вооруженных Сил, а также в связи

с их реформированием было бы целесообразным:

1. Главнокомандующим видами Вооруженных Сил Российской Федерации, ко-

мандующим военными округами, флотами, армиями и флотилиями, командующим

(начальникам) родами войск, начальникам главных и центральных управлений МО

и ГШ создать необходимые условия для всестороннего изучения опыта участия оте-

чественных воинских формирований, боевой техники и вооружения в локальных

войнах и вооруженных конфликтах, в миротворческих операциях.

2. Начальникам научно-исследовательских учреждений МО РФ продолжать работу

по изучению, систематизации и комплексному анализу опыта участия отечественных

Вооруженных Сил в локальных войнах и конфликтах. В выводах и обобщениях ос-

новной упор делать на практическую сторону проблемы, на привнесение накопленного

опыта в развитие военной науки, в систему строительства современных Вооруженных

Сил.

3. Генеральному штабу, Главным штабам видов Вооруженных Сил внести в

уставные и нормативные документы Вооруженных Сил Российской Федерации не-

обходимые положения об участии войск (сил) в локальных войнах и вооруженных

конфликтах.

4. Создать в Генеральном штабе ВС РФ специальное направление по анализу

военно-политического и оперативно-стратегического содержания ЛВ и ВК с участием

советских и российских войск. Возложить на него не только исследовательские

функции, но и осуществление практического внедрения полученных знаний в войска.

Данное направление должно состоять из высококвалифицированных специалистов

различного профиля: востоковедов, балканистов, экспертов по этноконфессиональ-

ным отношениям, конфликтологов, политологов и т. д.

5. Начальникам военно-учебных заведений МО РФ

ввести специальный лекци-

онный курс для слушателей и курсантов по изучению опыта участия советских и

российских войск в локальных войнах и вооруженных конфликтах.

6. Включить в перспективный план научно-исследовательской деятельности МО

РФ (до 2010 г.) конструктивную тематику по обобщению опыта участия советских

и российских войск в локальных войнах и вооруженных конфликтах. В особый па-

раграф должна быть выделена проблематика, связанная с чеченским кризисом 1990—

2000 гг.

7. Историко-архивным службам ВС РФ ускорить рассекречивание документов

и материалов по участию отечественных воинских формирований, советников и

специалистов в локальных войнах и вооруженных конфликтах. Упростить порядок

доступа к документам военных исследователей.

Названные мероприятия, несомненно, будут иметь практическое значение в системе

реформирования и строительства Российских Вооруженных Сил, позволят, в конечном

итоге, эффективно использовать накопленный боевой опыт в подготовке отечест-

венных воинских контингентов для участия в локальных войнах и вооруженных

конфликтах, в миротворческих миссиях. Но для этого Вооруженные Силы должны

476 Заключение

функционировать строго в рамках Конституции, как можно скорее избавиться от

несвойственных им функций, наконец-то вступить в период стабильной и полно-

кровной боевой учебы. «Для меня кажется громадной опасностью, когда на армию

начинают смотреть не как на армию, а как на источник еще каких-то задач и прибы-

лей, — писал в 1910 г. М. Меньшиков. — Нельзя, господа реформаторы, с одного во-

ла драть семь шкур... Не троньте армию. Не мешайте ей заниматься своим огромным,

бесконечно важным для государства делом. Что это за мода: самый страшный и тра-

гический труд, от которого зависит быть России или не быть, — и его-то именно опу-

тывают всякою постороннею обузой»

. А вот мнение известного русского психоло-

га В. Изместьева: «Армия не боеспособна, если она не одушевляется и не проникнута

во всей своей массе инициативой, интеллектуальностью, профессиональной гордостью,

гордостью сознания своего великого назначения»

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

УКАЗАТЕЛИ

Приложение 1

ГОСУДАРСТВА,

НА ТЕРРИТОРИИ КОТОРЫХ ВЕЛИСЬ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ

С УЧАСТИЕМ ГРАЖДАН РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ*

Боевые действия в К и т а е: с августа 1924 г. по июль 1927 г.; октябрь—ноябрь 1929 г.;

с июля 1937 г. по сентябрь 1944 г.; июль—сентябрь 1945 г.; с марта 1946 г. по апрель

1949 г.; март—май 1950 г. (личный состав группы войск ПВО); с июня 1950 г. по июль

1953

г.

(воинские подразделения, принимавшие участие

в боевых

действиях

Север-

ной Корее с территории Китая).

Боевые действия в Венгрии: 1956 г.

Боевые действия в районе острова Даманский: март 1969 г.

Боевые действия в районе озера Жаланашколь: август 1969 г.

Боевые действия в Алжире: 1962—1964 гг.

Боевые действия в Египте (Объединенная Арабская Республика): с октября 1962 г.

по март 1963 г.; июнь 1967 г.; 1968 г.; с марта 1969 г. по июль 1972 г.; с октября 1973 г. по

март 1974 г.; с июня 1974 г. по февраль 1975 г. (личный состав тральщиков Черноморского

и Тихоокеанского флотов, участвовавших в разминировании зоны Суэцкого канала).

Боевые действия в Йеменской Арабской Республике: с октября 1962 г. по

март 1963 г.; с ноября 1967 г. по декабрь 1969 г.

Боевые действия во Вьетнаме: с января 1961 г. по декабрь 1974 г., в том числе для

личного состава разведывательных кораблей

Тихоокеанского

флота, решавших задачи боевой

службы в Южно-Китайском море

Боевые действия в Сирии: июнь 1967 г.; март—июль 1970 г.; сентябрь—ноябрь 1972 г.;

октябрь 1973 г.

Боевые действия в Анголе: с ноября 1975 г. по ноябрь 1979 г.

Боевые действия в Мозамбике: 1967—1969 гг.; с ноября 1975 г. по ноябрь 1979 г.;

марта

1984

г. по

апрель

1987

г.

Боевые действия в Эфиопии: с декабря 1977 г. по ноябрь 1979 г.

Боевые действия в Афганистане: с апреля 1978 г. по 15 февраля 1989 г.

Боевые действия в Камбодже: апрель—декабрь 1970 г.

Боевые действия в Бангладеш: 1972—1973 гг. (корабли и вспомогательные суда

Военно-Морского Флота СССР).

Боевые действия в Лаосе: с января 1960 г. по декабрь 1963 г.; с августа 1964 г. по но-

ябрь

1968

г.; с ноября

1969

г. по

декабрь

1970

г.

Боевые действия в Сирии и Ливане: июнь 1982 г.

* Из Федеральных законов «О ветеранах» от 12 января 1995 г. и «О внесении изменений и дополне-

ний в Федеральный закон «О ветеранах»» от 2 января 2000 г.

Золотарев В.А. (ред.) Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй по­ловины XX века

Подождите немного. Документ загружается.

Золотарев В.А. (ред.) Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX века