Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад

Подождите немного. Документ загружается.

Существуют два варианта сказания о смерти Зигфрида: по

одним версиям его убивают в лесу (Waldtod), по другим — на

ложе Кримхильды (Bettod); соответственно этому убийство со-

вершает в северной версии один из братьев Гунтера (Гутторм),

в немецкой версии — его вассал Хаген. Возможно, что когда-то

существовало другое, не дошедшее до нас сказание о смерти Зиг-

фрида — убийство из-за клада; с этой точки зрения интересно,

что Хаген в «Саге о Тидреке» является сыном альба (первона-

чального владельца клада?); во всяком случае, имя его выделя-

ется среди исторических по своему происхождению имен бур-

гундских королей (Гибихунгов), объединенных, согласно древ-

негерманскому обычаю, аллитерацией начального согласного

(Гунтер, Гизальхер, Гибих и др.). Таким образом, на основании

противоречий, обнаруженных в традиции, можно гипотетически

реконструировать два сказания о смерти Зигфрида:

1) убийство из-за клада — в лесу — убийца Хаген (сын альба) :

2) убийство в отместку за оскорбленную честь — на брачном

ложе — убийца Гутторм (брат оскорбленного).

Вопрос об обручении Зигфрида и Брюнхильды (Vorverlo-

bung), т. е. о тождестве невесты Гунтера, Брюнхильды, героини

сказания о сватовстве (Werbungssage), и девушки, пробужден-

ной Зигфридом ото сна, героини сказания о спящей красавице

(Verlobungssage), представляет важнейший спорный пункт в эво-

люции сказаний о Зигфриде. Его исследованию Хойслер посвя-

тил специальную работу.

В скандинавской традиции, как устанавливает Хойслер, эти

женские фигуры имеют совершенно различные признаки. В од-

ном случае подвиг героя заключается, как в сказке о спящей

красавице, в освобождении от чар (Erlösung): девушка, осво-

божденная Зигфридом, — валькирия, она спит на горе, погру-

женная в волшебный сон, не за огненным валом, а за изгородью

из щитов (Schildburg); разбудить ее может только витязь, не

знающий страха. В другом случае герой помогает своему другу

одолеть строптивую невесту (Bezwingung): Брюнхильда — не

валькирия, а земная дева-воительница (Schildmaid); она живет

во дворце, окруженном пламенем, не по волшебству, а по соб-

ственной воле; жених ее должен проехать сквозь пламя, для

этого нужен волшебный конь.

Отчетливому установлению этого различия более всего пре-

пятствует лакуна в рукописном кодексе «Эдды», которая падает

на окончание «Песни о Сигрдрифе» (пробуждение валькирии)

и на начало старой песни о Сигурде (отрывок этой песни начи-

нается с совещания братьев об убийстве Сигурда, предшествую-

щие события отсутствуют). Восстановить утраченное позволяет,

1958.

однако, «Сага о Волсунгах» (гл. 25—29), пересказывающая со-

держание «Эдды» в последовательности песен. Следуя господст-

вовавшей теории Лахмана, прежние исследователи «Эдды» вос-

станавливали в лакуне несколько пропущенных песен-глав:

песня о приезде Сигурда к Гунтеру, песня о добывании Брюн-

хильды, песня о ссоре королев и т. д. Морфологические исследо-

вания Хойслера позволяют восстановить утраченное в соответ-

ствии с обычными структурными особенностями германской ге-

роической песни.

Главам 25 и 26—27 соответствуют по содержанию две само-

стоятельные песни, принадлежащие к позднему слою эддической

традиции, к ее новообразованиям: «Песнь о соколе» (гл. 25), по-

вествующая о том, как охотничий сокол Сигурда залетел в окно

башни, где жила Брюнхильда, и как Сигурд пришел за ним в ее

терем, и «Песнь о снах» (гл. 26—27), перекликающаяся с рас-

сказом о сне Кримхильды в начале немецкой «Песни о Нибе-

лунгах», причем толковательницей вещего сна Гудруны здесь

выступает ее будущая соперница Брюнхильда.

Гл. 28—29 рассказывают о приезде Сигурда к Гьюкунгам,

о напитке забвения и обручения с Гудруной и о сватовстве Гун-

нара к Брюнхильде с участием Сигурда-свата. На основании

противоречий изложения Хойслер устанавливает, что повество-

вание «Саги о Волсунгах», стремящейся, как всегда, к биогра-

фической унификации противоречивых версий, контаминировано

в части, касающейся завязки отношений Брюнхильды и Сигурда,

из двух параллельных песен. Начало «старой» песни о Сигурде,

в соответствии с архаическим стилем дошедшего до нас отрывка,

заключало несколько эффектных драматических вершин: приезд

Сигурда к Гуннару и побратимство — добыча невесты — ссора

королев — жалоба Брюнхильды. Песня эта ничего не говорила

о прошлом Сигурда, отсутствовал позднейший мотив его обру-

чения с Брюнхильдой. Рядом с этим в распоряжении автора

был другой источник: главную часть лакуны занимала «боль-

шая» песнь о Сигурде, представляющая более позднюю версию

сказания и в стилистическом отношении принадлежащая более

поздней эпохе; эта песня знает и об обручении Сигурда с Брюн-

хильдой, и о напитке забвения. Таким образом, в «Эдде» обна-

руживается существование трех песен о Сигурде, различных по

трактовке сюжета: 1) «старая» песня (традиционная версия, без

обручения); 2) «малая» песня (целиком сохранившаяся

«Эдде») — с попыткой по-новому осмыслить отношения Брюн-

хильда и Сигурда и изменить мотивировку убийства: Брюн-

хильда любит Сигурда, она ревнует его к Гудруне и презирает

Гуннара (своеобразная психологическая модернизация, связан-

ная с новыми художественными тенденциями в сфере компози-

ции — с развитием статически-медитативных монологов и т. д.);

3) «большая» песня (восстановленная на основании «Саги

о Волсунгах») — с дальнейшим осложнением мотивировки: Си-

1958.

гурд был первоначально обручен с Брюнхнльдой; напиток заб-

вения лишил его рассудка; когда он приходит в себя, он сознает

трагизм своего положения и с чувством обреченности ждет не-

избежной мести любимой им по-прежнему Брюнхильды (даль-

нейшее углубление и осложнение психологической ситуации,

в особенности в длинном диалоге Брюнхильды и Сигурда, сохра-

ненном в прозаическом изложении саги). Отождествление Брюн-

хильды со «спящей красавицей», освобожденной Сигурдом, —

дело рук этого поэта-новатора, произведение которого, по мор-

фологическим признакам, возникло не ранее 1100 г.

В поздних песнях «Эдды» («Пророчество Грипира», «По-

ездка Брюнхильды в Хель») эта новая концепция уже исполь-

зована, как она наличествует и в биографической компиляпии

«Саги о Волсунгах».

Вместе с отождествлением двух героинь устраняется возмож-

ность мифологического истолкования биографии Зигфрида (Зиг-

фрид как «солнечный герой» — «солярный миф» так называемой

«мифологической школы»). В специальной работе, посвященной

«Истории и мифу в германских героических сказаниях»,

Хой-

слер выступает против общепринятого в старой науке положе-

ния, что героическое сказание слагается из мифологических и

исторических элементов в процессе очеловечения, историзации

древних мифов. Он предостерегает против преувеличения мифо-

логических элементов в германском эпосе. Связь с Одином, валь-

кириями и другие мифологические элементы скандинавской вер-

сии сказаний о Сигурде и Волсунгах являются, по его мнению,

особенностями скандинавской традиции, связанными с воинской

религией Одина эпохи викингов, поздней «мифологической ро-

мантикой» скандинавского Севера (nordische Götterromantik).

Однако не очень богаты и исторические элементы герман-

ского эпоса. В той же статье Хойслер подводит итоги изучения

германского эпоса с исторической точки зрения. Результаты на-

страивают его скептически. Сохранились исторические имена:

Этцель — Атли (король гуннов Аттила), Херка (его жена), Блё-

делин (его брат), Дитрих Бернский (король готов Теодорих Ве-

ликий), Гунтер (Гундихарий, король бургундов) и немногие

другие. Из исторических событий времен великого переселения

народов: в сказании о гибели бургундов — отдаленное воспоми-

нание о разрушении бургундского царства гуннами при короле

Гундихарии (437) и о смерти Аттилы на ложе германской де-

вушки Иль дико — Хильды (453); в сказании об изгнании и воз-

вращении Дитриха и о его борьбе с Эрманарихом — воспомина-

ние о борьбе Теодориха с Одоакром за обладание Италией, и т. п.

Однако исторические происшествия как элемент эпических ска-

заний менее всего сохраняют реальные очертания событий и их

1958.

подлинный исторический смысл: превращаясь в эпические сю-

жеты, они подвергаются стилизации по привычным эпическим

схемам. Гибель бургундского царства, событие большой полити-

ческой важности, объясняется в эпосе алчностью Аттилы, жад-

ного до клада, которым владеют бургундские короли, или

(в позднейших немецких версиях) местью Кримхильды за убий-

ство ее мужа Зигфрида. Германские сказания, говорит Хойслер,

не интересуются вопросами национальными, государственными,

историческими; в поэтической концепции дружинного певца все

исторические события переводятся на язык личных отношений

между героями; мотивы их действий: помощь другу, месть врагу,

добыча невесты, распря между родичами (чаще всего свойст-

венниками), жажда подвигов или алчность к золоту. В этом су-

щественное отличие германского эпоса от эпоса старофранцуз-

ского, сербского или русского.

Это отсутствие в германском эпосе в широком смысле нацио-

нальной историко-политической проблематики, которое пра-

вильно констатирует Хойслер, не является, однако, как он ду-

мает, специфическим признаком этого эпоса, выражением «ари-

стократической» идеологии германской дружинной поэзии. Оно

объясняется его более архаическим характером как эпоса пле-

менного (дофеодального), сложившегося в основном в эпоху «ве-

ликого переселения народов», т. е. в период разложения патри-

архально-родовых отношений, на «высшей ступени варварства»

(по Энгельсу). Отсюда преобладание в древнегерманских эпиче-

ских сказаниях родовой и семейной темы и на ее фоне — инди-

видуальной героики в отличие от эпосов старофранцузского,

сербского или русского, происхождение которых относится к бо-

лее позднему времени сложившейся народности и государствен-

ности, когда центральной темой героических сказаний и песен

становится защита родины от национального врага.

В новейшее время на смену мифологической и исторической

теории происхождения эпических сюжетов явилась сказочная

теория (Вильгельм Вундт). В работах Фр. Панцера по герман-

скому эпосу —о «Кудруне», о Беовульфе и Зигфриде

— прово-

дится общее положение, что эпические сюжеты имеют источни-

ком сказки: Зигфрид, как и Беовульф, по своему происхождению

сказочные герои. Хойслер относится критически и к этой новой

теории. Правда, он признает присутствие сказочных мотивов

в изображении детства Зигфрида и его жизни в лесу. Сходства

Зивфрида с другими эпическими героями — Ахиллом, Сохрабом,

Кухулином. — отдельные мотивы сказания, например «роговая

оболочка» Зигфрида, могут и по его мнению восходить к древ-

нейшим сказочным сюжетам (Urmärchen); в большинстве слу-

чаев, однако, речь идет скорее о позднейших заимствованпях из

сказочных источников. Для Хойслера сказка — лишь один из ли-

тературных источников, которым пользуется автор эпической

песни наряду с различными другими. В распоряжении средне-

1958.

векового певца, как и у современного писателя, — весь литера-

турный репертуар его времени: мифы о богах и демонах как ли-

тературные сюжеты, местные предания (Lokalsagen), странст-

вующие повести и анекдоты, сказочный фольклор и т. д. Автор

эпических песен — поэт, и его произведение так же подчиняется

законам литературной преемственности и эволюции, как и вся-

кое другое литературное произведение.

История сложения «Песни о Нибелунгах» позволяет прове-

рить теорию Хойслера на конкретном примере. Методологиче-

ская поучительность этого примера заключается в том, что на

германской почве сказание о Нибелунгах фактически сохрани-

лось в нескольких последовательных обработках, отразившихся

в «Эдде», в «Саге о Тидреке» и в немецкой поэме, так что ре-

конструкция процесса сложения опирается не только на гипо-

тезы (как, например, при анализе гомеровских песен), а на дей-

ствительно существующие литературные памятники. Этому во-

просу посвящен труд Хойслера «Сказание и песнь о Нибелунгах»,

подводящий итог его многолетней работе в ряде специальных

исследований.

«Песнь о Нибелунгах» распадается на две части с самостоя-

тельными сюжетами: 1) сказание о Бронхильде (сватовство

Гунтера и смерть Зигфрида); 2) сказание о бургундах (гибель

Гунтера и его братьев в стране Аттилы). Эти части, как пока-

зывает «Эдда», первоначально были двумя самостоятельными

песнями, и развитие каждой из них шло своими особыми

путями.

А. Сказание о Брюнхильде

а) Первая ступень — франкская песня о Брюнхильде V—

VI вв., краткая эпико^-драматическая песня (Ereignislied), поль-

зующаяся аллитерирующим стихом. Она восстанавливается по

старой песне о Сигурде в «Эдде».

б) Репертуар дружинных певцов переходит к шпильманам,

бродячим певцам-профессионалам средневековья. Аллитерация

заменяется рифмой; меняется стиль. В конце XII в. сложена

«Младшая песнь о Брюнхильде», которая восстанавливается по

ее прозаическому переложению в «Саге о Тидреке». Изменения

сводятся: 1) к стилистическому распространению (Anschwel-

lung), 2) к сюжетной переработке. Эта последняя носит при-

знаки сознательного и последовательного изменения, исходящего

из определенной отправной точки, — огненный вал (Flammen-

ritt) заменяется более понятными для шпильмана и его публики

состязаниями богатырской девы Брюнхильды с женихами, за

1958.

которыми следует укрощение строптивой невесты на брачном

ложе. Таким образом, Хойслер считает эти сказочные мотивы

немецкой версии вторичными, более новыми, чем героические

в скандинавской версии сказания.

Вторая ступень сказания о Брюнхильде отражается, по мне-

нию Хойслера,

в русских сказках о добывании строптивой не-

весты.

Позицию Хойслера в этом вопросе пытался обосновать

в специальном исследовании его ученик Левис оф Менар («Ска-

зание о Брюнхильде в России»).

Положение это спорное; про-

тив него возражал в особенности Панцер, сторонник приоритета

сказки.

в) Третья ступень — поэма о Нибелунгах, часть 1.

Б. Сказание о бургундах

а) Первая ступень — франкская песня о гибели бургундов:

краткая эпико-драматическая песня (Ereignislied), написанная

аллитерирующим стихом; восстанавливается по старой песне об

Атли в «Эдде». Возникла в V в., вскоре после отразившихся

в ней исторических событий (гибель бургундского царства ко-

роля Гундихария в 437 г.; смерть Аттилы в 453 г.). Существен-

ной связи в сюжете с песней о Брюнхильде на этой ступени не

наблюдается: виною гибели бургундских королей является не

месть Кримхильды (Гудруны) за Зигфрида, а алчность Аттилы,

жадного до золота Нибелунгов. Тем не менее сближение сказа-

ний уже произошло: действующие лица в обеих песнях частично

те же, клад бургундских королей, вызвавший алчность Аттилы,

отождествляется с кладом Зигфрида.

б) Вторая ступень — баварская песня о бургундах VIII в.

(сначала — аллитерирующим стихом, затем — обычными в ис-

кусстве шпильманов парными рифмами). Эта промежуточная

ступень является реконструкцией, не засвидетельствованной па-

мятниками. Она связана с основным расхождением скандинав-

ской и немецкой версий сказания: в первой — месть Гудруны

мужу за братьев (она убивает Атли, виновника гибели Гуннара

и Хогни); во второй — месть Кримхильды братьям за убийство

мужа (Зигфрида); Аттила остается пассивным, скорее дружест-

венным к своим гостям свидетелем событий. Это новшество не-

мецкой версии, отклоняющееся от исторической легенды об об-

стоятельствах смерти Аттилы, связано, по мнению Хойслера, со

сближением сказания о гибели бургундов с готскими по своему

происхождению сказаниями о Дитрихе Бернском (Теодорихе

Великом), который, согласно эпосу, проводит годы своего изгна-

ния при дворе Аттилы и возвращается на родину с его вой-

сками. Аттила в этих сказаниях выступает как добрый король,

покровитель германских витязей, в частности Дитриха. Сближе-

ние франкских и готских песен и «оправдание Аттилы» произо-

1958.

шло, по всей вероятности, в Баварии: баварцы, соседившие

с франками, явились наследниками готских традиций и готского

эпоса о Дитрихе после разрушения остготского царства в Ита-

лии (вторая половина VI в.).

в) Третья ступень — эпическая поэма «Гибель Нибелунгов»

(«Der Nibelunge Not» — заглавие, сохранившееся в ряде рукопи-

сей для всей поэмы о Нибелунгах в целом); восстанавливается

на основании прозаического изложения «Саги о Тидреке». По-

эма эта написана в конце XII в. австрийским шпильманом и

пользуется новой строфической формой, заимствованной из ли-

рики (так называемая «кюренбергова строфа», которой написана

и «Песнь о Нибелунгах»); однако она сохраняет еще неточные

рифмы (ассонансы) обычные в старом искусстве немецких

шпильманов (следы существования таких рифм встречаются и

в последней редакции «Нибелунгов»). Таким образом, переход

от сжатой формы песни к распространенной поэме впервые осу-

ществляется на сюжетном материале второй части «Нибелун-

гов». Об этом свидетельствует различие в изложении событий

первой и второй части в «Саге о Тидреке» и в самой «Песни

о Нибелунгах», которое уже прежде останавливало внимание ис-

следователей: в «Саге о Тидреке» краткость повествования в гла-

вах, восходящих к песне о Брюнхильде, резко отличается от рас-

пространенности изложения в пределах событий, составляющих

содержание поэмы о гибели Нибелунгов.

г) Четвертая ступень — поэма о Нибелунгах, часть 2. Исто-

рико-литературная обстановка, в которой совершается превра-

щение песни в поэму, определяется развитием новых художест-

венных вкусов под влиянием импортированных из Франции об-

разцов. Первыми такими образцами были немецкие переводы

«Песни о Роланде» и стихотворного романа об Александре Ма-

кедонском (около ИЗО г.). В последней трети XII в. в немецкой

переработке появляются произведения нового литературного

жанра — французских стихотворных рыцарских романов так на-

зываемого артуровского цикла (Гартман фон Ауэ. «Эрек» и

«Ивейн»). «Песнь о Нибелунгах» возникла около 1200 г. Автор

ее — австриец — впервые объединяет в одном произведении ска-

зание о Брюнхильде и сказание о бургундах, достаточно сбли-

зившиеся в процессе литературной эволюции. Автор знает

рыцарский эпос на французские сюжеты и находится под его вли-

янием, но выбирает для своей поэмы старинный национально-

героический сюжет, в соответствии с архаическими вкусами при-

дунайских земель, удаленных от центра идущего с Запада фран-

цузского влияния. Его задача — объединение и согласование

обеих разнокачественных частей (песни о Брюнхильде и поэмы

о бургундах), проведение одинаковой метрической формы («ккь

ренберговой строфы», которой уже была написана вторая часть),

точных рифм, которых требовало новое искусство, воспитанное

на романских образцах, единообразного словесного стиля. Вме-

20 В- М. Жирмунский

305

сте с тем он старается приспособить поэму к требованиям ры-

царской культуры: его Зигфрид — не безродный бродяга, вырос-

ший в лесу, а принц, у которого свое царство; описывается его

воспитание в родительском доме; его любовь к Кримхильде раз-

вивается в куртуазных формах, предписываемых рыцарскими ро-

манами. Основная цель поэта, говорит Хойслер, «поднять ста-

рую поэму о „Гибели Нибелунгов" на высоту современного ис-

кусства, дать ее в новой обработке, стоящей на высоте

современного искусства, каким оно предстало ему во француз-

ских рыцарских романах».

Сравнение последовательных редакций позволяет установить

приемы стилистического распространения — основного фактора

превращения песни в поэму. Распространение это в количествен-

ном отношении для обеих частей не одинаково, так как источ-

ником первой части «Песни о Нибелунгах» была краткая песня,

источником второй — более обширная поэма. Первая часть увели-

чена (по сравнению с показаниями «Саги о Тидреке») примерно

в 10 раз, вторая — только в 2,5 раза. В результате первая часть

более модернизована, но это расширение произошло за счет эле-

ментов обстановочных: в сюжетном отношении она является

гораздо менее насыщенной событиями, чем вторая. В связи с эпи-

ческим расширением увеличивается число действующих лиц; ра-

стет и число отдельных сцен, в которых развертывается дейст-

вие, появляются совершенно новые эпизоды, в особенности

в первой части: саксонская война, в которой Зигфрид помогает

Гунтеру; поездка Зигфрида в страну цвергов за своим кладом

и встреча с Альберихом; приезд Зигмунта, отца Зигфрида, со

свитой в гости в Вормс и др.; в развитии сцены убийства Зиг-

фрида на охоте Хойслер усматривает влияние старофранцуз-

ского героического романа «Даурель и Бетон» (уже на второй

ступени сказания о Брюнхильде по показанию «Саги о Тид-

реке»). Охотно изображаются события мирной жизни в форме

статически-описательной: посвящение Зигфрида в рыцари при

дворе отца, любовь Зигфрида и Кримхильды, празднества, прием

посольств и гостей. Более подробно изображается и душевная

жизнь героев. Словесный стиль становится многословным и мед-

ленным, появляются повторения, возвращения вспять, предвос-

хищения будущего.

Чрезвычайно обстоятельно, иногда педантично проводит Хой-

сдар сравнение «Песни о Нибелунгах» с более ранними поэти-

ческими обработками того же сюжета, отраженными в «Эдде»

и в «Саге о Тидреке», стараясь в каждом отдельном случае до-

искаться до сознательного мотива того или иного новшества и

отнести соответствующие изменения к определенной ступени

развития сказания. Поучительное сравнение одной и той же

сцены в старой и новой обработке: например, во второй части —

переправа через реку на пути в страну гуннов, прием гостей при

дворе Аттилы, сцены боев или «выспрашивание клада». Основ-

1958.

ная задача при этом — характеристика индивидуального мастер-

ства автора «Песни о Нибелунгах», его задач, его творческого

облика. Для Хойслера, в отличие от Лахмана и его продолжа-

телей, он не простой редактор и систематизатор (Ordner), а твор-

ческий поэт (Dichter) с художественной индивидуальностью.

Теоретические положения Хойслера и основанная на них ме-

тодика исследования получили в Германии широкое признание

и легли в основу всей дальнейшей работы по изучению герман-

ского героического эпоса. Разногласия и поправки в частностях

не меняют этого общего положения. Так, Хемпель считает, что

старая поэма о гибели Нибелунгов была сложена не в Австрии,

как думает Хойслер, а на Рейне;

но это не означает изменения

общих принципов и методики исследования. Большие обобщаю-

щие труды Германа Шнейдера

и Безеке

по германским эпи-

ческим сказаниям написаны с позиций Хойслера, как и обшир-

ная история средневековой немецкой литературы Густава Эрис-

мана

и ряд других учебного типа пособий по этой эпохе.

Критика теории Хойслера, более решительно обозначившаяся за

последние два десятилетия, не всегда ведется с прогрессивных

позиций и не отличается особой глубиной и убедительностью.

Взгляды Хойслера, представляющие результат изучения па-

мятников германского эпоса, имеют значение и для общей тео-

рии развития эпоса. Хойслер покончил с теорией редакционного

свода, созданной Вольфом и Лахманом, он показал, что эпиче-

ская поэма (эпопея) качественно отличается от более древнего-

жанра эпической песни: она возникает не в результате нанизы-

вания эпизодических песен («кантилен»), а в процессе творче-

ской переработки, развертывания («разбухания») песни с соот-

ветствующим изменением содержания и стиля. Так, сводная

былина о Добрыне Никитиче в «Онежских былинах» Гильфер-

динга (сказитель Калинин, № 5), нанизывающая ряд эпизоди-

ческих сюжетов об этом герое, его богатырских подвигах на нить

своего рода эпической биографии, не меняя существенным обра-

зом их содержания и формы изложения, не становится от этого

эпопеей, а остается сводной былиной.

Это не значит, однако, что рядом с эпическим развертыва-

нием в формировании эпоса не играют роли процессы циклиза-

ции, значение которых Хойслер явно недооценивает. Циклиза-

ция эпоса может происходить вокруг легендарного эпического

властителя (Карла Великого — в эпосе старофранцузском, Вла-

димира Красное Солнышко — в былинах киевского цикла,

Джангара — в эпосе калмыцком и т. п.). Но объединение может

происходить и в результате циклизации биографической: отдель-

ные подвиги героя, первоначально самостоятельные, сближаются

307

20»-

между собой как звенья эпической биографии, дополняются рас-

сказом о его чудесном рождении и юности (enfances старофран-

цузского эпоса), о его смерти, которой нередко предшествует

покаяние («монашество» — «moniage»); наконец, в порядке цик-

лизации генеалогической, о его предках и потомках, предшест-

венниках и продолжателях его славы. Классическим примером

такой циклизации, биографической и генеалогической, с одно-

временным стилистическим развертыванием в смысле Хойслера

может служить киргизская эпопея о хане-богатыре Манасе и его

40 дружинниках, его сыне Семетее и внуке Сейтеке. Сходные

тенденции к циклизации обнаруживают во французском эпосе

поэмы о Гильоме Оранжском, его предках и потомках; эпиче-

скую биографию получает и Роланд; в такую биографию скла-

дываются и подвиги Беовульфа в англосаксонской поэме. Сход-

ные тенденции обнаруживают и германские сказания о Зиг-

фриде и о Дитрихе Бернском, и поздние прозаические саги

о Волсунгах и о Тидреке лишь наглядно обнаруживают те тен-

денции к сближению и взаимодействию, а следовательно, и к из-

вестной биографической унификации, которые издавна наличе-

ствовали между первоначально самостоятельными песнями (ска-

заниями) о подвигах того и другого героя.

Эпические сказания, согласно учению Хойслера, не сущест-

вуют вне песен и поэм; поэтому история героических сказаний

есть история литературных произведений и должна рассматри-

ваться методами истории литературы («Sagengeschichte ist Li-

teraturgeschichte»). Сравнение дошедших до нас поэтических

версий и вариантов сказания обнаруживает не пассивный, а

творческий характер этих изменений; он позволяет наметить

эволюцию поэтических сюжетов, которая должна рассматри-

ваться в неразрывной связи с эволюцией эпических форм и по-

этического стиля в их исторической обусловленности.

Хойслер говорит, что изменения эти происходят под влия-

нием определенных «культурных условий». Однако о характере

этих культурных (мы бы сказали — социальных) условий он

умалчивает: в этом вопросе буржуазная история и социология

не могли служить для него сколько-нибудь надежной опорой.

Основную роль в процессе развития эпических сказаний от

песни к эпопее Хойслер приписывает переходу к письменной

форме, к «книжному» эпосу. Однако нам известны примеры раз-

вернутого и широкого эпического стиля и в устном эпосе: напри-

мер, грандиозная по своим масштабам киргизская эпопея «Манас»

или узбекский «Алпамыш» в редакции Фазиля Юлдашева.

В специальном вопросе развития сказания и песни о Нибе-

лунгах генетическая схема Хойслера в основном должна быть

признана правильной. Намеченные им последовательные этапы

этого развития представляют узловые, поворотные пункты в по-

этической жизни сказания, и все они являются результатом не

субъективных домыслов и произвольных реконструкций, но под-

1958.