Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад

Подождите немного. Документ загружается.

ями устной импровизации перед аудиторией. «Способ компози-

ции певца, — неоднократно утверждает Лорд, — продиктован не-

обходимостью спешить («is dictated by the demands of high

speed»).

Трудно думать, чтобы это техническое объяснение при

всей своей соблазнившей многих простоте было адекватно слож-

ности самих фактов. Традиционные формулы эпического повест-

вования и стиля представляются мне особенностями поэтиче-

ского мышления, в котором типическое и традиционное преобла-

дало над индивидуальным.

Если описания вооружения героя, седлания коня, его скачки

и т. д. всякий раз повторяются в одинаковых (в частностях

варьированных) формулах (эпических клише), то это происхо-

дит потому, что для художественного сознания певца они не

дифференцированы от случая к случаю и потому выражаются

в одинаковых формах.

Если послу дается подробное поручение и посол затем повто-

ряет его теми же словами, значит, сознание поэта неспособно

оторваться от повторяющегося конкретного факта, не в состоя-

нии заменить его абстрактной номинацией (общим понятием),

как если бы при отсутствии местоимений в качестве заместите-

лей имен говорящий должен был бы по нескольку раз повторять

те же конкретные имена.

Если сам герой, или его меч, или стремена, или другие ок-

ружающие его предметы, явления природы или люди сопровож-

даются в эпосе постоянными эпитетами, то это потому, что каж-

дый знаменательный для сказителя и его слушателей предмет

имеет одно типическое определение, как бы выражающее его

типическую сущность и одновременно (как указывает Веселов-

ский в своей «Истории эпитета») самое лучшее его качество

(«epitheton ornans»), желаемый идеал: герой — сильный и сме-

лый, король — мудрый, седовласый (ä barbe fleurie), женщина —

прекраснокудрая, панцирь — золотой, меч — острый, стремечко —

шелковое и т. д.

Параллелизм и повторение, эти древнейшие особенности уст-

ного поэтического стиля, создают плавность, замедленность и

последовательность развития действия, отражающие восприятие

действительности, которое мы называем эпическим.

Разумеется, наличие повествовательных и фразеологических

формул облегчает устное исполнение, но объясняется оно более

глубокими особенностями художественного мировоззрения

и стиля.

Если освободить таким образом понятие «стиля формул»

(formulaic style, style formulaire) от связи с техникой устного

творчества и рассматривать его как явление, основанное на ис-

торически обусловленных формах художественного познания

1940.

действительности, то мы будем вправе применить это понятие

и к более поздней ступени средневекового искусства — к курту-

азному роману и к куртуазной лирике рыцарского общества

эпохи развитого феодализма.

Стихотворный роман Кретьена де Труа, его возможных пред-

шественников, современников и последователей создает типиче-

ские образы рыцарей и дам, воплощающих в своем поведении

идеалы рыцарского общества. Роман этот широко применяет по-

вествовательные клише: исходное положение — пир при дворе

короля Артура, завязка — появление вражеского посланника или

врага (quete), бросающего вызов Артуру и его рыцарям, выезд

героя на поиски врага, стереотипные встречи в пути, частично

сказочно-фантастические, рыцарские поединки, прием в замке,

встреча с прекрасной незнакомкой, молящей рыцаря о защите

против врага, насильника, и мн. др. Разумеется, эти клише бо-

лее свободны и индивидуализованы, чем в героическом эпосе;

тем не менее они всегда остаются в рамках типического, а пове-

дение героя определяется сословными нормами, тем, что

акад. Д. С. Лихачев по отношению к средневековой русской ли-

тературе удачно обозначил словом «этикет»

(«rituel mon-

dain» — по терминологии Р. Гиетта) .

Создание новых героев и

новых романов происходит по старым шаблонам, даже если в нем

участвует новый материал, заимствованный из фольклорных или

литературных источников. По этому принципу строятся в даль-

нейшем обширные прозаические компиляции типа старофранцуз-

ского цикла «Вульгаты» (первая половина XIII в.) и связанного

с ней английского «Смерть Артура» («La Morte d'Arthur») рыцаря

Томаса Мэлори (1485).

Этим шаблонам повествования соответствуют формулы сло-

весного выражения, также более свободные, чем в устном герои-

ческом эпосе, однако связанные традиционными представлени-

ями об облике и поведении действующих лиц. Они многочис-

ленны уже у Кретьена и созданы в большинстве случаев не им

лично, образуя вырастающую над лексикой фразеологическую

«надстройку» (или «суперструктуру»). Старые филологические

работы, в особенности немецкие, посвященные стилю Кретьена

де Труа и др., собрали обширный материал таких стилистиче-

ских формул, хотя не сумели дать ему художественное истол-

кование. В качестве образца можно привести некоторые при-

меры парных формул, неоднократно повторяющихся у Кретьена

в Том же или в разных произведениях, как и в произведениях

большинства его современников. Ср.: preuz et hardi, liez et jovanz,

bei et bon; joi et deduit, duel et ire, pleur et soupire; dire et

conter, oir et entendre, acoler et baisier, querir et prier и мн. др.

Такие формулы, из которых некоторые восходят к традиции ге-

роического эпоса, являются выражением типического, мало ин-

дивидуализованного восприятия действительности и художест-

венного ее выражения: они не создают индивидуального облика

1940.

действующих лиц и лишь в незначительной степени отражаюѣ

индивидуальный стиль поэта.

То же относится и к любовной лирике провансальских тру-

бадуров и их французских и немецких последователей. Фикция

личного любовного чувства, куртуазной любви, в песнях, обра-

щенных к жене сеньора, выражается в них в сословных форму-

лах рыцарского служения даме, характерных для феодального

общества. Кожущееся однообразие этих песен, на которое, с точки

зрения позднейших художественных вкусов, несправедливо

жаловались некоторые исследователи и писатели нашего вре-

мени, основано на наличии в них типических переживаний или

фикции переживаний, выраженных в формулах, хотя и варьиру-

емых, но не выходящих за рамки типического и традиционного.

Традиционными являются темы и мотивы этих песен и их сло-

весное выражение. Пауль Цумтор в своих интересных работах

о средневековой любовной лирике говорит о «регистрах выраже-

ния» (registres d'expression), соответствующих определенным

«схемам мысли» (schemes mentaux).

Мы соотносим творчество трубадура с его любовной биогра-

фией и тем самым вносим в него не присущее ему биографиче-

ски личное содержание. Известно, что позднейшие биографии

трубадуров (razos), составленные в конце XIII в., имеют леген-

дарный характер и основаны не столько на устной анекдотиче-

ской традиции, сколько на домыслах, подсказанных смутными

намеками в тексте песен. Типологическое сходство с провансаль-

скими razos имеют несколько более ранние по времени, осно-

ванные на легендах и устных преданиях биографии арабских

классических поэтов, объединенные в книге «Китаб аль-Агани»

(X в.). В Германии миннезингеры Генрих фон Морунген («Der

edle Moringer») и Готфрид фон Нейфен, Бренненберг и Тангей-

зер стали героями народных баллад, но связанные с их именем

сюжеты происходят из международного устного и письменного

фольклора («возвращение мужа», повесть о «съеденном сердце»,

о раскаявшемся грешнике, осужденном бессердечным священ-

ником). Все эти явления знаменательны как свидетельство про-

буждения интереса к личности поэта и его поэтической биогра-

фии, однако интерес этот — ретроспективный и он относится

к более позднему времени.

Такое же легендарное происхождение имеет, по-видимому,

романическая биография Джауфре Рюделя, певца «далекой люб-

ви», которая в XIX в. сделалась широко популярным выраже-

нием романтической концепции любви поэта. Однако «amor de

lonh» Джауфре Рюделя принадлежит к традиционным в лирике

Рубадуров поэтическим мотивам и выражениям. Ср. Бернарт де

Вентадорн:

Mo cor ai pres d'Amor,

Que Fesperitz lai cor,

Ma lo cors es sai, alhor,

Lonh de lai, en Fransa.

1940.

Если же взять в качестве образца начало знаменитой кан-

цоны Джауфре Рюделя, посвященной «далекой любви», и, следуя

методике Лорда, подчеркнуть в ней все формулы трубадурского

стиля, то она найдет себе соответствия, более точные или более

свободные, во многих сходных любовных песнях с традицион-

ным «весенним зачином»:

Lanquan Ii jorn son larc en may,

M'es belhs dous cbans d'auzels de lonh,

E quan my sui partitz de lay,

Remembra'm d'un amor de lonh,

Van de talan embroncx e clis,

Si que chans ni flors d'albespis

No m platz plus que l'yverns geletz.

Разумеется, было бы парадоксальным преувеличением отри-

цать наличие в любовной лирике трубадуров элементов индиви-

дуального творчества, вырастающих в рамках литературной тра-

диции. Поэзия трубадуров, по мнению ее современного совет-

ского исследователя, является «индивидуальной поэзией, однако

эта индивидуальность чрезвычайно регламентирована». «Регла-

ментированность определяет все сферы средневековой жизни,

в первую очередь — феодальный миропорядок с его сложной и

неподвижной иерархической системой, которая в свою очередь

воспринималась как отражение иерархии небесной. Традицион-

ность отнюдь не ощущалась как недостаток, — она, напротив,

была необходимым условием поэтического произведения. Пуб-

лика вовсе не ожидала от автора новых идей или неожиданных

сюжетных ходов, которые были бы не только ей непонятны, но

и сочтены „некуртуазными". Поэтическая ценность произведе-

ния определялась прежде всего тем, в какой степени автор сумел

идентифицировать собственный опыт с опытом литературной

традиции. Его творческая личность получает, однако, неограни-

ченные возможности для развития в области совершенствования

формы, которая впервые в истории европейской литературы по-

лучает значение самостоятельной эстетической категории».

«Высшая степень артистизма» искусства трубадуров предпо-

лагает «упорядоченность, установленность и соответствие в со-

вершенной форме — таковы основные условия, предъявляемые

к средневековому произведению искусства, в частности к курту-

а£Ьой песне».

Мера индивидуальности в средневековой поэзии, в частности

в искусстве трубадуров, проступающая сквозь традицию формул

и их комбинаций, представляет важную проблему исторической

поэтики, до сих пор еще не обследованную. Постепенно, однако,

индивидуальный образ автора, воплощенный в художественном

слове, начинает все более вырисовываться на фоне социально

типического — в особенности в стороне от генеральной линии

развития куртуазной лирики, от жанра любовной канцоны. При-

1940.

мером могут служить сирвента Бертрана де Борна «Ве пг platz

le dous temps de pascor» и некоторые стихотворения Вальтера

фон дер Фогельвейде, в особенности его «Жалоба» («Klage»):

«Owe, war sint verswunden alliu miniu jar...».

В целом же можно сказать, что личное биографическое со-

держание и индивидуальная форма выражения появляются в ев-

ропейской лирике уже на заре эпохи Возрождения, в творчестве

молодого Данте.

* * *

Подводя итоги всему сказанному, мы должны признать, что

сравнительное изучение средневековой литературы как явления

международного диктуется самим объектом изучения. Вместе

с тем проблемы личного авторства, литературной традиции и

творческого новаторства, выбор сюжета и приемы его стилисти-

ческой обработки, наконец социальная связанность и обусловлен-

ность жанра и стиля имеют совершенно иной характер в поэзии

дофеодальной и феодальной эпохи, чем в новой литературе бур-

жуазного общества.

Мы считаем принципиально необходимым включение сред-

невековой литературы в общие рамки сравнительного изучения

мирового литературного процесса, но оно требует учета прису-

щих этой эпохе социально-исторических особенностей.

1970.

АЛИШЕР НАВОИ И ПРОБЛЕМА РЕНЕССАНСА

В ЛИТЕРАТУРАХ ВОСТОКА

Проблема Ренессанса или сходных с Ренессансом явлений

в культуре и литературе Востока неоднократно ставилась за по-

следние годы. Наиболее широко она намечена акад. Н. И. Конра-

дом, который говорит о «мировой литературе гуманизма» как

о «еще одной эпохе великой общности литературы. Начинает ее

в VIII—IX веках Китай, продолжает в IX—XV веках Средняя

Азия и Иран вместе с прилегающей частью Индии; заканчивает

в XIV—XVI веках Европа».

Давним поборником идеи «восточного Ренессанса» является

Ш. И. Нуцубидзе.

Однако положения его вызывают ряд серьез-

ных возражений. Вопрос заключается не в происхождении за-

падноевропейского Ренессанса из восточных источников («восточ-

ные корни западного Ренессанса», согласно формулировке акад.

Нуцубидзе), а в аналогичном развитии идеологии на одинаковых

ступенях общественного развития, иными словами — в схождении

историко-типологического характера. С другой стороны, идеологи-

ческая проблема Ренессанса не может быть сведена к наличию

на Востоке и на Западе традиций неоплатонизма или — еще бо-

лее узко — к влиянию философских сочинений Дионисия Арео-

пагита, христианского неоплатоника V в. н. э. («в основе идеоло-

гии итальянского Ренессанса, — по утверждению акад. Нуцу-

бидзе, — следует искать мистические идеи, связанные с именем

Псевдо-Ареопагита»).

Неоплатонизм представляет лишь одну

(яютя и немаловажную) философскую струю в гораздо более ши-

роком и сложном комплексе идеологических тенденций эмансипа-

ции личности и мысли человека от гнета средневековых феодаль-

ных отношений и от церковного мировоззрения как «наиболее

общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодаль-

ного строя» (Энгельс) ,

Спорным является и отнесение к Ренессансу Шота Руставели

и грузинской поэзии его времени (XI—XII вв.). Гораздо более

убедительными представляются выводы творческого сотрудниче-

1940.

ства Н. Я. Марра и В. Ф. Шишмарева:

«Культ дамы и рыцар-

ство» в поэме Руставели перекликаются с любовными теориями

провансальских трубадуров на основе общих социальных предпо-

сылок «рыцарской» культуры. Это явление периода развитого фео-

дального общества нельзя отождествлять с Ренессансом ни по

его социальной природе, ни по идейному содержанию.

На IV Международном конгрессе славистов в Москве (1958)

был поставлен на обсуждение вопрос о наличии рядом с бесспор-

ными и давно признанными явлениями Ренессанса у западносла-

вянских и южнославянских народов

менее отчетливо выраженных

реннессансных тенденций и в древнерусской культуре и лите-

ратуре.

Д. С. Лихачев

говорил в этом смысле о «восточноевро-

пейском предвозрождении» в русском изобразительном искусстве

и русской литературе XIV—XV вв. в связи с так называемым

«вторым южнославянским влиянием». Акад. М. П. Алексеев

от-

метил явления гуманизма в русской литературе и публицистике

ХѴІ-ХѴІІ вв.

При постановке вопроса о «восточном Ренессансе» следует

помнить, что определяющий момент в развитии новой ренессанс-

ной культуры в Западной Европе — не возрождение античной ли-

тературы и искусства само по себе, а факты более глубокого и

общего порядка: эмансипация личности от сословно-корпоратив-

ной связанности средневекового общества, освобождение челове-

ческой мысли от богословского догматизма, гуманистическое ми-

росозерцание, делающее человека мерилом всех вещей, открытие

и опытное познание мира — природы и человека, развитие свет-

ской гуманистической культуры, науки и искусства. При этом

в Западной Европе гуманизм опирался на возрождение и своеоб-

разное истолкование традиции античной культуры, искусства и

литературы как культуры по преимуществу светской, человече-

ской (антропоцентрической), свободной от церковного догматизма

и аскетического спиритуализма средневековой христианской куль-

туры. Говоря словами Энгельса, «перед ее светлыми образами ис-

чезли призраки средневековья».

Однако так называемое «воз-

рождение классической древности» — не решающий признак

эпохи Ренессанса и не единственный возможный путь для эманси-

пации от феодально-клерикальной идеологии средних веков.

Общие исторические предпосылки эпохи Возрождения нам хо-

рошо известны: начало распада феодальных отношений, зарожде-

ние внутри зрелого феодального общества новых тенденций бур-

жуазного развития. Предпосылки эти наличествовали в извест-

ной мере в феодальной общественности Средней Азии второй

половины XV в., породившей великого основоположника классиче-

ской узбекской литературы Мир Алишера Навои (1441—1501).

Не будет историческим преувеличением утверждать, что Сред-

няя Азия в XV в. при Тимуридах достигла уровня развития про-

изводственных и общественных отношений, очень близко соответ-

ствующего эпохе раннего Возрождения в Италии (XIV в.—первая

1940.

половина XV в.). Победа Тимура в борьбе за мировое владычество

против Золотой Орды и государства Баязида имела своей причи-

ной не только его личное дарование и силу его войска, но и то,

что он опирался на материальные ресурсы самого передового по

своему социально-экономическому развитию участка Переднего и

Среднего Востока (бывшей Монгольской империи) — Маверан-

нахра, Средней Азии. В дальнейшем политика Тимура вела к обо-

гащению его исконных среднеазиатских владений за счет побеж-

денных и вассальных государств и к форсированному развитию

производительных сил Мавераннахра — к покровительству ре-

меслам и торговле, к массовому пересаживанию ремесел и ремес-

ленников в резиденцию государя, к монументальному городскому

строительству крупнейших масштабов, к оросительным работам

в земледельческих оазисах.

Средняя Азия при Тимуридах (XV в.) пожинала плоды этой

политики. И все же, подойдя вплотную к тому, что мы называем

«первоначальным капиталистическим накоплением», она (как и

весь Восток, как, впрочем, и Италия XV—XVI вв.) не перешаг-

нула грани, отделяющей средневековое феодальное общество от

общества буржуазного. Решающую роль при этом сыграли не

только неравномерности и противоречия полуземледельческого-

полукочевого государства, наличие в нем различных обществен-

ных укладов, от патриархально-родового до развитого феодаль-

ного строя, пестрота племенного и национального состава, более

характерная для варварской империи раннего средневековья, сло-

жившейся в результате завоеваний, чем для развитого феодального

общества эпохи абсолютизма, с типичным для него нацио-

нальным размежеванием. Основное значение имел процесс рефео-

дализации, начинающийся в XVI в., т. е. общественный и куль-

турный регресс, закрепление феодальных отношений — как и

в средиземноморских странах Европы (Италии, южной Герма-

нии) , — процесс, вызванный на Западе и Востоке едва ли не теми

же причинами:, развитием заокеанской колониальной торговли,

перенесением мировых торговых путей из Средиземного моря и

связанных с ним стран Передней и Средней Азии в Атлантиче-

ский океан. Результатом этого процесса было превращение пере-

довых культурных стран Востока в отсталое провинциальное захо-

лустье.

Идеологическая сторона эпохи Ренессанса на Западе наиболее

полно раскрывается в известной характеристике Энгельса, кото-

рая непосредственно подводит нас к проблемам творчества Али-

шера Навои. «Это был величайший прогрессивный переворот из

всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая

нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли,

страсти и характеру, по многосторонности и учености. Люди,

основавшие современное господство буржуазии, были всем чем

угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными... Лео-

нардо да Винчи был не только великим живописцем, но и вели-

}76

ким математиком, механиком и инженером, которому обязаны

важными открытиями самые разнообразные отрасли физики.

Альбрехт Дюрер был живописцем, гравером, скульптором, архи-

тектором и, кроме того, изобрел систему фортификации, содер-

жавшую в себе некоторые идеи, которые много позднее были

вновь подхвачены Монталамбером и новейшим немецким учением

о фортификации. Макиавелли был государственным деятелем, ис-

ториком, поэтом и, кроме того, первым достойным упоминания

военным писателем нового времени... Герои того времени не

стали еще рабами разделения труда, ограничивающее, создающее

однобокость, влияние которого мы так часто наблюдаем у их

преемников. Но что особенно характерно для них, так это то, что

они почти все живут в самой гуще интересов своего времени, при-

нимают живое участие в практической борьбе, становятся на сто-

рону той или иной партии и борются кто словом и пером, кто ме-

чом, а кто и тем и другим вместе. Отсюда та полнота и сила ха-

рактера, которые делают их цельными людьми».

Поэт и ученый, музыкант и художник, государственный дея-

тель крупного масштаба, одно время фактический правитель го-

сударства султана Хусейна и в то же время один из культурней-

ших людей своего времени, Алишер Навои

своей творческой

многосторонностью напоминает тех «титанов эпохи Возрождения»,

о которых говорит Энгельс. В противоположность узкому профес-

сионализму и специализации людей уже сложившегося буржуаз-

ного общества, Навои, подобно своим западным современникам

типа Леонардо да Винчи, выступает перед нами как всесторонне

развитая и целостная личность, объединяющая в своем универса-

лизме науку и искусство, философскую теорию и общественную

практику.

Образ Навои исторически неотделим от широкого круга его

современников, друзей, почитателей и прямых учеников — поэтов

и историков, живописцев и каллиграфов, архитекторов и музыкан-

тов.

Как знатный вельможа, первый сановник и один из самых

богатых людей в государстве, Алишер становится покровителем и

руководителем многочисленных ученых, писателей и художни-

ков, определивших своею деятельностью культурный расцвет

«эпохи Навои». Среди этих знаменитых современников Алишера,

пользовавшихся его покровительством и дружбой, на первом месте

вспоминаются его учитель Абдуррахман Джами, последний вели-

кий классик таджикско-персидской поэзии, тонкий лирик Хе-

ляли — непосредственный ученик Навои, поэт Бинаи, историки

Мирхонд и Хондемир, историк литературы Давлат-Шах, автор

«Жизнеописаний поэтов», живописец-миниатюрист Бехзад, про-

званный Рафаэлем Востока, знаменитый каллиграф Султан Али,

12 В. M. Жирмунский 177

музыканты Шейхи и Хуссейнуди и многие другие. «Благодаря

Алишеру сколько людей получило писательское и художествен-

ное воспитание и укрепление своего дарования, — писал впослед-

ствии султан Бабур. — Подобного Алишер-беку покровителя и вос-

питателя людей науки больше не было».

С именем и деятельностью Навои связаны строительство Ге-

рата и создание множества общественных зданий и частных пост-

роек, воздвигнутых за счет государства или за его собственный

счет. На берегу оросительного канала Инджим в северной части

города он построил целый комплекс зданий, окруженных тени-

стыми садами (так называемое Халасие), — мечеть, медресе, ха-

наку (общежитие дервишей), больницу и бани. Давлат-шах го-

ворит о них: «Путники, прошедшие весь свет, не могли указать

подобных зданий по их украшениям и тщательности работы».

Самарканд времен Улугбека (первая половина XV в.) и

в особенности Герат при Алишере Навои (вторая половина XV в.)

во многих отношениях напоминают итальянские города раннего

Возрождения (XIV в.) эпохи Боккаччо и Петрарки, первых гу-

манистов и первых художников Ренессанса. Здесь также созда-

ется новая светская культура, процветают философское вольно-

мыслие и утонченное наслаждение жизнью, наука и искусство

становятся высшей ценностью. В условиях развития городской

культуры происходит раскрепощение личности от средневековой

связанности профессий в целом и от догматизма средневекового

религиозного миросозерцания. В то же время (как отметил акад.

А. Н. Веселовский по отношению к Возрождению итальянскому)

рост и освобождение личности на одном полюсе общества сопро-

вождаются на другом его полюсе еще более тяжелым социальным

гнетом и порабощением. В этом противоречии, так ярко сказав-

шемся в трагической катастрофе султана Улугбека, внука Тимура,

знаменитого математика и астронома, павшего жертвой народного

мятежа, поднятого фанатическим духовенством (1449),

заклю-

чается главный источник обреченности этой культуры в грядущих

социальных катастрофах. Лишь немногие, лучшие люди этого вре-

мени, как Навои, сознают это противоречие и стараются соеди-

нить в художественном творчестве и в общественной практике

утонченную культуру личности с широкодемократическими, гума-

нистическими симпатиями к порабощенным народным массам,

с искренней заботой об облегчении участи народа и его духовном

просвещении.

Навои явился основоположником классической (ренессансного

стиля) поэзии на древнеузбекском («чагатайском») языке. Эн-

гельс считает создание большой классической литературы на на-

родном языке одним из величайших достижений Западной Ев-

ропы в эпоху Возрождения. «В Италии, Франции, Германии воз-

никла новая, первая современная литература, — пишет Энгельс.—

Англия и Испания пережили вскоре вслед за этим классическую

эпоху своей литературы».

Основоположники и теоретики новой

1940.