Зеньковский В. История русской философии

Подождите немного. Документ загружается.

НА ПОРОГЕ ФИЛОСОФИИ

ских крестьян.

следующем журнале «Живописец» находим

от-

рывок

из

«Путешествия»,

—

книги,

где

очень сильно подчеркнуто

горькое положение крестьян. «О, человечество! —восклицает он,

—

тебя

не

знают

в сих

поселениях». Этот отрывок предваряет знаме-

нитую книгу Радищева («Путешествие

из

Петербурга в Москву»)

В центре русского гуманизма навсегда ставится

этого времени

ности

жизненных отношениях.

Вот

образ идеального человека,

как он рисуется Новикову,

—

это «разумный

добродетельный гос-

подин;

он

делает добро всем, кому только может.

Он

думает,

что

разум

ему

дан, чтобы служить государству, богатство

—

чтобы

по-

могать бедным,

и что для

того родился

он

человеком, чтобы быть

полезным всем людям». Защищая равенство всех людей, Новиков

не обращается

идеям естественного права,

как это

было принято

тогда,

связывает идею равенства

христианством.

Но

особого

подъема речь Новикова достигает тогда, когда

он

защищает необ-

ходимость

для

русских людей, беря

все

ценное

чужих народов,

оставаться духовно верными своей родине.

Вот

почему

он

пред-

принял

(под

покровительством Екатерины

II)

издание «Древней

Российской библиотеки», чтобы русские люди могли, познавая про-

шлое, увидеть «великость духа наших предков». Работа мысли шла

под знаком реакции тогдашним «западникам»

выработки нового

национального самосознания.

Но в

гуманизме

XVIII

века

рус-

ских

все

чаще начинает выдвигаться основное значение морали

даже проповедуется первенство нравственности

над

разумом. В

пе-

дагогических мечтах, столь близких

России

XVIII

века

утопи-

ческому плану «создания новой породы людей»,

на

первое место

выдвигали «развитие изящнейшего сердца»,

а не

разума, разви-

тие «умонаклонения

добру». Фонвизин

«Недоросле» выска-

зывает даже такой афоризм:

«Ум,

коль скоро

он

только

ум, — са-

мая безделица; прямую цену уму дает благонравие».

этих словах

очень типично выражен морализм,

как

некая новая черта русско-

го сознания

. Отчасти здесь было влияние Запада —

имею в виду

не только Руссо

но и

английских моралистов;

но

была здесь

своя собственная склонность

примату морали

(что

постоянно

будет нам встречаться в

XIX

веке, вплоть

до

«панморализма» Тол-

стого).

Боголюбов (Новиков

и его

время.

Стр. 69)

справедливо говорит

статье Новикова,

что

«это было самое сильное выступление

общей печати против крепостного права

до

«Путешествия»

Радищева.

Интересно,

что в

первом студенческом журнале, появившемся

Москве

в 1764 г.,

проповедь

христианской добродетели связывалась

учением естественного права

о том, что все

люди

«от

природы» равны

свободны.

Это

верно

для

Фонвизина, резко критиковавшего Запад.

См.

Веселовский.

Ор. си..

Стр.

86.

социальная проблема

—

проб.

ЧАСТЬ

Издательская деятельность Новикова (всего было

им

выпуще-

но

448

названий) вскоре была перенесена в Москву,

но тут она

при-

няла иной характер: Новиков сошелся

московскими масонами,

его

духовные интересы целиком перемещаются

от

общественных

к ре-

лигиозно-философским и чисто моральным темам.

Все это уже

вы-

ходит

за

пределы чистого гуманизма, поэтому

мы

позже,

при ха-

рактеристике масонства,

еще раз

вернемся

Новикову. Сейчас

же

обратимся

другому яркому выразителю русского гуманизма

XVIII

века

— А.Н.

Радищеву,

которого

мы

найдем

еще

больше фило-

софского содержания.

Имя Радищева окружено ореолом мученичества

(как

и Нови-

кова тоже),

но,

кроме этого,

для

последующих поколений русской

интеллигенции Радищев стал неким знаменем, как яркий

радикаль-

ный гуманист,

как

горячий сторонник примата социальной пробле-

мы.

Впрочем, несмотря

на

многочисленные монографии

статьи,

посвященные Радищеву, кругом него'

все еще не

прекращается

ле-

генда

—

в нем видят иногда зачинателя социализма в России

, пер-

вого русского материалиста

. Для таких суждений, в сущности, так

же мало оснований,

как

в свое время было мало оснований

Екате-

рины

II,

когда

она

подвергла Радищева тяжкой каре.

Его

острая

критика крепостного права вовсе

не

являлась чем-то новым

— ее

много было

и в

романах того времени

и в

журнальных статьях,

вроде вышеприведенного «отрывка

из

путешествия» в новиковском

журнале «Живописец».

Но то

были другие времена

— до

француз-

ской революции. Екатерина

относилась тогда сравнительно бла-

годушно

проявлениям русского радикализма

не думала еще стес-

нять проявлений

его, а тем

более преследовать авторов. Книга

же

Радищева, вышедшая

свет

в 1790

году, попала

очень острый

мо-

мент политической жизни Европы.

России стали

уже

появляться

французские эмигранты

, тревога стала

уже

чувствоваться всю-

ду. Екатерина

была

нервном состоянии,

ей

стали всюду видеть-

ся проявления революционной заразы,

и она

принимает совершен-

но исключительные меры

для

«пресечения» заразы. Сначала

пострадал один Радищев, книга которого была запрещена

прода-

же,

позже пострадал Новиков, дело которого было совершенно

разгромлено.

Остановимся немного

на

биографии Радищева.

Он

родился

1749

году

семье зажиточного помещика, учился сначала

Моск-

ве,

потом

Петербурге.

В 1766

году

он

вместе

группой молодых

т)

П.Н. С а к у л и н.

Русская литература

социализм. Москва,

1922. Стр. 63.

См.

статью

Б е т я е в а.

Политические

философские взгляды Радищева (Журнал «Под

знаменем марксизма», Москва,

1938, № 8).

См.

упомянутую выше статью

С и но в с к о г о

(Ж.М.Н. Проев.

1905).

История французской эмиграции

России подробно изучена

книге

К.К.

Миллера

(Французская эмиграция

России

(т. I и II). К

сожалению,

печати появился лишь первый

том.

НА ПОЮГЕ ФИЛОСОФИИ

людей был^отправлен в Германию, чтобы учиться там. Радищев про-

был (в Лейпциге) в общем 5 лет; учился он усердно, читал очень

много. В небольшом отрывке, посвященном памяти его друга и то-

варища по лейпцигскому семинару Ушакову, Радищев рассказыва-

ет о том, как они оба увлекались там изучением Гельвеция. Фило-

софское образование Радищев получил под руководством

популярного в свое время профессора Платнера, который не отли-

чался оригинальностью, был эклектиком, но зато преподавал фило-

софские дисциплины очень ясно

увлекательно. Радищев много за-

нимался естествознанием

медициной

с большим запасом знаний

навыками

систематическому мышлению вернулся

Россию в 1771

году. Литературная деятельность Радищева началась с перевода на

русский язык книги М аЫу (ОЪзегтайопз зиг РЫзШке с!е 1а Огасе);

к переводу были присоединены примечания Радищева, в которых

он очень горячо защищает и развивает идеи «естественного пра-

ва».

В 1790 году появился первый крупный его труд — «Путеше-

ствие из Петербурга в Москву»; книга, написанная не без влияния

«Сентиментального путешествия» Стерна

, сразу стала расхо-

диться очень быстро, но уже через несколько дней она была изъята

из продажи, и по адресу автора было назначено следствие.

Екатерина II сама внимательно прочитала книгу Радищева (сохра-

нились любопытные ее замечания к книге), сразу решила, что в ней

явно выступает «рассеяние французской заразы»: «Сочинитель сей

книги, — читаем в ее заметках, — наполнен и заражен француз-

скими заблуждениями, всячески ищет умалить почтение к власти».

Хотя на книге не было имени автора, но, конечно, очень скоро вы-

яснили, кто был автор, и Радищев был заключен в крепость. На до-

просе Радищев признал себя «преступным», а книгу «пагубной»,

сказал, что писал книгу «по сумасшествию» и просил о помилова-

нии.

Уголовный суд, на рассмотрение которого было передано дело

Радищева, приговорил его

смертной казни за то, что он «злоумыш-

лял» на императрицу, но указом Екатерины II казнь была заменена

ссылкой в Сибирь на 10 лет. Радищев соединился в Сибири со своей

семьей, получил возможность выписать туда свою библиотеку; ему

было разрешено получать французские и немецкие журналы.

В ссылке Радищев написал несколько статей по экономическим воп-

росам, а также большой философский трактат под заглавием: «О че-

ловеке, его смертности и бессмертии». Павел I в 1796 году освобо-

дил Радищева от ссылки и разрешил ему вернуться в свою деревню,

а с воцарением Александра I он был окончательно восстановлен во

всех правах. Радищев принял даже участие в работах комиссии по

составлению законов, написал большую записку — она, впрочем,

благодаря радикальным взглядам автора не только не была приня-

Это признавал сам Радищев. См. также Веселовский. Ор. ск. Стр. 107.

ЧАСТЬ I

та,

но даже вызвала строгий выговор со стороны председателя. Ра-

дищев, усталый и измученный, покончил с собой

(1802).

Такова была печальная жизнь этого человека, дарования кото-

рого были, несомненно, очень значительны. В лице Радищева мы

имеем дело с серьезным, мыслителем, который при других услови-

ях мог бы дать немало ценного в философской области, но судьба

его сложилась неблагоприятно. Творчество Радищева получило при

этом одностороннее освещение в последующих поколениях, — он

превратился в «героя» русского радикального движения, в яркого

борца за освобождение крестьян, представителя русского револю-

ционного национализма. Все это, конечно, было в нем; русский на-

ционализм, и до него секуляризованный, у Радищева вбирает в себя

радикальные выводы «естественного права», становится рассад-

ником того революционного фермента, который впервые ярко про-

явился у Руссо. Но сейчас, через полтораста лет после выхода в

свет «Путешествия» Радищева, когда мы можем себе разрешить

право быть прежде всего историками, мы должны признать при-

веденную характеристику Радищева очень односторонней. Чтобы

правильно оценить «Путешествие» Радищева, необходимо ознако-

миться с его философскими воззрениями; хотя последние выраже-

ны в сочинениях Радищева очень неполно, все же в них в действи-

тельности находится ключ к пониманию Радищева вообще

9. Скажем несколько слов о философской эрудиции Радищева.

Мы упоминали, что Радищев прилежно слушал Платнера, который

популяризировал Лейбница. Действительно, в работах Радищева

мы

очень часто находим следы влияния Лейбница. Хотя Радищев не

разделял основной идеи в метафизике Лейбница (учения о мона-

дах),

но из этого вовсе нельзя делать вывода (как это мы находим у

Лапшина)

, что Радищев был мало связан с Лейбницем. Другой ис-

следователь идет еще дальше и утверждает буквально следующее:

«Нет никаких оснований думать, что Радищев был знаком с сочи-

нениями самого Лейбница»

. На это можно возразить кратко, что

для такого утверждения тоже нет решительно никаких оснований.

Было бы, наоборот, очень странно думать, что Радищев, очень вни-

мательно проходивший курсы у лейбницианца Платнера, никогда

не интересовался самим Лейбницем. Кстати сказать, как раз за год

до приезда Радищева в Лейпциг было впервые напечатано главное

сочинение Лейбница но гносеологии (Иоцуеаих е$$а1$). В годы нре-

Философии Радищева

посвящен специальный этюд

Лап ш и и а

(Философские

взгляды

Радищева.

Петроград,

1922),

—

кроме

того

во

всех

историях

литературно-общественных

движений

XVIII в.

всегда посвящают достаточно

места

Радищеву.

Особенно

ценно

этом

отношении

то, что мы

находим

Милюкова (Очерки

по

истории

русской

культуры.

Т. III),

Бобр

о в а

(Философия

России.

Выпуск

III),

Мякоти

на (в

книге

«Из

истории

русского

общества»),

Л а

и н. Ор. а*. Стр. 4.

л ю к о в. Ор. С11. Стр. 448.

НА ПОЮГЕ ФИЛОСОФИИ

бывания Радищева

Лейпциге этот труд Лейбница был философс-

кой новинкой,

— и

совершенно невозможно представить себе, что-

бы Радищев, который вообще много занимался философией, не изу-

чил этого трактата Лейбница (влияние которого, несомненно,

чувствуется

во

взглядах Радищева

на

познание). Следы изучения

«Монадологии»

даже «Теодицеи» могут быть разыскиваемы

разных полемических замечаниях Радищева. Наконец то, что Ради-

щев хорошо знал Воппе!:

, который, следуя лейбницианцу КоЫпе!,

отвергал чистый динамизм Лейбница

(что

мы находим и

Радище-

ва),

косвенно подтверждает знакомство Радищева

Лейбницем.

Из немецких мыслителей Радищев больше всего пленялся

Гер-

дером

имя

которого

не раз

встречается

философском трактате

Радищева.

Но

особенно

по

душе приходились Радищеву француз-

ские мыслители.

прямом интересе

его к

Гельвецию

мы

знаем

из

его отрывка, посвященного

его

другу Ушакову.

Гельвецием

Ра-

дищев часто полемизирует,

но с

ним всегда

в то же

время считает-

ся.

Французский сенсуализм

XVIII

века

разных

его

оттенках

был

хорошо знаком Радищеву, который вообще имел вкус к тем мысли-

телям, которые признавали полную реальность материального

мира.

Это

одно, конечно, не дает еще права считать Радищева мате-

риалистом,

как это

тщетно стремится доказать Бетяев

. Занятия

естествознанием укрепили

Радищеве реализм

(а не

материализм^,

это как раз и

отделяло Радищева

от

Лейбница

(в его

метафизике).

Упомянем, наконец,

что

Радищев внимательно изучал некото-

рые произведения английской философии (Локк, Пристли).

10.

Начнем изложение взглядов Радищева

с его

гносеологичес-

ких воззрений. Высказывания

его о

проблеме познания довольно

случайны

разбросаны

разных местах,

но все они

носят печать

того синтеза эмпиризма

рационализма, который воодушевляет

Лейбница

в его

«]Чоиуеаих ез5а15»*. Радищев прежде всего катего-

рически стоит

за то, что

«опыт есть основание всего естественно-

го познания»

духе французского сенсуализма Радищев заме-

чает: «Ты мыслишь органом телесным (мозгом. —В.

3.);

как можешь

представить себе что-либо внетелесное?»

Но эта

чувственная

ос-

нова знания должна быть восполняема

тем, что

может привнести

разум,

—

поэтому Радищев различает опыт чувственный

от

опыта

«разумного»

. Дальше Радищев говорит: «Все силы нашего позна-

ния

не

различны

существовании своем,

— эта

сила познания

еди-

Это

признает

Милюков.

1Ыс1. Стр. 451—452.

См.

интересные сопоставления

Лапшина.

1Ыс1. Стр. 24 и

дальше.

Б е т я е в.

«Политические

философские взгляды Радищева»

(в

журнале «Под знаменем

марксизма»

за 1938 г. № 8).

Сочинения,

т. II, стр. 156

(цитирую

по

изданию

1907 г., под

редакцией

В.В.

Каллаш,

в 2-х

томах).

1Ыа. Стр. 171.

Зеньковский

В. В. 97

ЧАСТЬ

на и неразделима».

этих мыслях Радищев верен Лейбницу, ему

же

он следует

признании закона «достаточного основания»

Следуя Лейбницу же, Радищев развивает свои мысли

позна-

нии внешнего мира. «Вещество само

по

себе неизвестно челове-

ку»

—

утверждает

он

совершенно

духе Лейбница. «Внутрен-

няя сущность вещи,

—

утверждает Радищев,

—

нам неизвестна; что

есть сила сама по себе, мы не знаем; как действие следует из причи-

ны

—

тоже

не

знаем»"*

. Так же близок Радищев

Лейбницу в уче-

нии

законе непрерывности: «Мы почитаем доказанным,

—

гово-

рит Радищев,

—

что

природе существует явная постепенность»

Этот «закон лестницы», как выразился в одном месте Радищев, есть

тот же принцип, который утверждает

Лейбниц.

В этих мыслях Радищева

познании

он

вполне верен Лейбни-

цу, но когда он переходит

самому содержанию знания,

он

реши-

тельно расходится

ним,

прежде всего

вопросе

природе ма-

терии.

Для

Дейбница утверждение,

что

вещество само

по

себе

непознаваемо, было основанием

его

спиритуализма

общем уче-

нии

бытии и феноменализма

учении о материи (рЬепотепоп Ьепе

ЛтскШт*).

Радищев

же

категорически стоит

за

реализм

вопросе

о материи,

как это мы

находим

и у

французского лейбницианца

КоЫпе***

Радищев обнаруживает

своем трактате явный вкус

натур-

философии

прекрасное знание современной французской

не-

мецкой литературы

по

натурфилософии (особенно много считает

он себя обязанным Пристли

Но

ему трудно

до

конца принимать

динамическую теорию материи (как это было

Пристли, следовав-

шего известному физику Босковичу***): «Раздробляя свойства ве-

щественности,

—

замечает Радищев,

—

будем беречься, чтобы

она

не исчезла совсем»

дальше Радищев, твердо исповедуя реаль-

ность материи, говорит

«неосновательности мнения

бездей-

ственности вещества»: вещество мыслится

им (как и у

КоЫпе!:)

живым. Конечно, Радищев здесь

не

полемизирует

окказиона-

лизмом,

просто следует КоЫпе!;.

учении

человеке Радищев

исходит из виталистического единства природы. «Человек едино-

утробный сродственник всему,

на

земле живущему,

—

пишет

Соч. Стр. 198.

1Ыс1.

Стр. 182.

1Ыс1.

Стр. 279.

1Ыа.

Стр. 275.

Л а п ш и н в

своем этюде

Радищеве видит здесь влияние английского философа Пристли

(Рп$г1еу), которого Радищев действительно знал.

Но в

реализме Радищева слишком явно выступает

то

виталистическое

понимание материи, которое было

как у

Воппег,

так и у

КоЫпе*. Радищев

усваивает, наприм., минералам черты органической жизни (например, половые различия!),

—

здесь

Радищев явно следует КоЫпе!:.

См. у

Лапшина.

Стр. 8—10.

«Пристли путеводительствует нами

в сих

рассуждениях*,

—

пишет

он

(Соч.

т. II.

Стр. 205),

1Ыа.

Стр. 203.

НА ПОЮГЕ ФИЛОСОФИИ

он,

— не только зверю, птице... но и растению, грибу, металлу, кам-

ню,

земле»

Перейдем к антропологии Радищева. Он связывает человека со

всем миром, но знает и о специфических его особенностях; главная

из них — это способность оценки. «Человек есть единое существо

на земле, ведающее худое и злое», — пишет Радищев

. И в другом

месте он замечает: «Особое свойство человека — беспредельная

возможность, как совершенствоваться, так и развращаться». Во-

преки Руссо, Радищев очень высоко ставит социальные движения в

человеке и решительно против изоляции детей от общества (как

проповедует Руссо в «Эмиле»), «Человек есть существо сочувству-

ющее и подражающее», — пишет Радищев. Естественная социаль-

ность является для Радищева основой его морали — и здесь он ре-

шительно расходится с французскими моралистами, выводившими

социальные движения из «себялюбия». Горячо разделяя идеи «ес-

тественного права», Радищев вообще оправдывает все подлинно

естественное в человеке. «В человеке... никогда не иссякают права

природы», — говорит он. Поэтому для него «совершенное умерщ-

вление страстей — уродливо»

, «корень страстей благой — они

производят в человеке благую тревогу — без них он уснул бы»

Защищая право естественных движений души, Радищев горячо

протестует против всякого угнетения «естества». Отсюда надо

выводить и социально-политический радикализм Радищева. Его

знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву» является

столько же радикальной критикой социального неравенства, поли-

тического и бюрократического самоуправства, — сколько и своеоб-

разной утопией, продиктованной защитой всего естественного в

тех, кто социально угнетен. Утопическая установка очень ясно вы-

ступает, например, в рассказе о сне, в котором ему привиделось,

что он — царь. Рассказав об угодничестве и лжи приближенных к

царю,

он вводит в рассказ «Истину», которая снимает бельмо с глаз

царя и показывает ему страшную правду...

В трактате о «Бессмертии» Радищев противопоставляет рассуж-

дения противников

защитников индивидуального бессмертия. Лич-

ные его симпатии склоняются в сторону положительного решения.

В религиозных вопросах Радищев склоняется в сторону того реля-

тивизма, который был характерен для проповеди «естественной ре-

лигии» в

XVII

XVIII

веках (но вовсе не деизма, как часто полагают,

путая понятие деизма и доктрины «естественной религии»)

Соч. Стр. 149.

1Ыа. Стр. 157.

1Ыа. Стр. 216.

1Ыа. Стр. 261.

См., наприм., Мякотина в статье о Радищеве в сборнике «Из истории русского

общества».

ЧАСТЬ

11.

Мы закончили изложение философских взглядов Радищева

и можем теперь дать общую характеристику

его

мировоззрения

указать

его

место

истории русской философской мысли.

Как

ни

значительна

даже велика роль Радищева

развитии социально-

политической мысли

России, было

бы

очень неверно весь интерес

к Радищеву связывать лишь

этой стороной

его

деятельности.

Тя-

желая судьба Радищева дает

ему,

конечно, право

на

исключитель-

ное внимание историков русского национального движения в

XVIII

веке,

— он,

бесспорно, является вершиной этого движения, как яр-

кий

горячий представитель радикализма. Секуляризация мысли

шла

России

XVIII

века очень быстро

вела

светскому радика-

лизму потомков

тех, кто

раньше стоял

за

церковный радикализм.

Радищев ярче других, как-то целостнее других опирался

на

идеи

естественного права, которые

в XVIII

веке срастались

руссоиз-

мом,

критикой современной неправды.

Но,

конечно, Радищев в

этом не одинок

—

он лишь ярче других выражал новую идеологию,

полнее других утверждал примат социальной

моральной темы

построении новой идеологии.

Но

Радищева надо ставить прежде

всего

связь именно

последней задачей

— с

выработкой свобод-

ной,

внецерковной, секуляризованной идеологии. Философское

обоснование этой идеологии было

на

очереди

— и

Радищев пер-

вый пробует дать самостоятельное

ее

обоснование (конечно, опи-

раясь

на

мыслителей Запада,

но

по-своему

их

синтезируя). Разви-

ваясь

границах национализма

гуманизма, Радищев проникнут

горячим пафосом свободы

восстановления «естественного»

по-

рядка вещей. Радищев, конечно,

не

эклектик,

как его

иногда пред-

ставляют

но у

него были зачатки собственного синтеза руково-

дящих идей

XVIII

века: базируясь

на

Лейбнице

теории познания,

Радищев прокладывал дорогу

для

будущих построений

этой

об-

ласти (Герцен, Пирогов

другие).

Но в

онтологии Радищев

— го-

рячий защитник реализма,

и это

склоняет

его

симпатии

француз-

ским мыслителям.

Радищеве очень сильна тенденция

смелым,

радикальным решениям философских вопросов,

но в нем

велико

философское раздумье. Ёесь

его

трактат

бессмертии свидетель-

ствует

философской добросовестности в постановке таких труд-

ных вопросов,

как

тема бессмертия...

Во

всяком случае, чтение фи-

лософского трактата Радищева убеждает в близости философской

зрелости

России

и в

возможности самостоятельного философ-

ского творчества...

12. От

этого течения

философском движении

России

XVIII

века перейдем

третьему крупному течению, имеющему религиозно-

Л а п ш и н (Ор. ск. Стр. 37)

тоже приходит

выводу,

что у

Радищева

мы

находим

«не

эклектическую попытку соединить логически несоединимое,

но

произведение самостоятельной пыт-

ливой мысли*.

100

НА ПОЮГЕ ФИЛОСОФИИ

философский характер.

это течение идет по линии секуля-

ризации, — не отделяясь от христианства, оно отделяется и от-

даляется от Церкви. Первые проявления свободной религиозно-фи-

лософской мысли мы находим

замечательном русском ученом

М.В.

Ломоносове, о котором было верно сказано, что

ним связан

«первый русский теоретический опыт объединения принципов на-

уки и религии»

Ломоносов

был

гениальным ученым, различные учения

откры-

тия которого (например, закона о сохранении материи) далеко опе-

редили его время, но не были оценены его современниками. Ломо-

носов был в то же время и поэт, влюбленный в красоты природы,

—

что он выразил

ряде замечательных стихотворений. Получив стро-

гое научное образование в Германии, Ломоносов

(1711—1765)

хо-

рошо познакомился

философией

знаменитого Вольфа*, но он

знал хорошо и сочинения Лейбница

. Философски Ломоносов ори-

ентировался именно на Лейбница и постоянно защищал мысль, что

закон опыта нужно восполнять «философским познанием». Ломо-

носов хорошо знал Декарта и следовал ему в определении материи;

между прочим, однажды он высказал мысль, что «Декарту мы особ-

ливо благодарны за то, что он ободрил ученых людей против Арис-

тотеля и прочих философов —

их праве спорить и тем открыл

дорогу к вольному философствованию». Для Ломоносова свооода

мысли и исследования настолько уже «естественна», что он даже

не защищает этой свободы,

просто ее осуществляет. Будучи ре-

лигиозным по своей натуре, Ломоносов отвергает стеснение од-

ной сферы другой и настойчиво проводит идею мира между нау-

кой и религией. «Неверно рассуждает математик, — замечает он,

—

если захочет циркулем измерить Божью волю, но неправ и бого-

слов,

если он думает, что на Псалтирье можно научиться астроно-

мии или химии». Ломоносову были чужды и даже противны наско-

ки на религию

со

стороны французских писателей*

, и, наоборот,

он относится

величайшим уважением к тем ученым (например,

Ньютону),

которые признавали бытие Божие. Известна его фор-

мула: «Испытание натуры трудно, однако, приятно, полезно, свя-

то».

этом признании «святости» свободного научного исследо-

вания

заключается основной тезис секуляризованной мысли: здесь

"Попов («Наука

религия

миросозерцании Ломоносова»

сборнике статей, посвящен-

ных Ломоносову, под редакцией Сиповского. Петербург,

1911.

Стр.

2).

5б

Тукалевский

своей статье «Главные черты миросозерцания Ломоносова (Лейбниц

Ломоносов)» в том же сборнике дает немало материала, чтобы поставить вопрос

непосредственном

влиянии Лейбница на Ломоносова, но этот вопрос лишь намечен им, но не разработан окончательно.

Попытка одного новейшего автора (Бурмистенко. «Философские взгляды Ломоносова.

«Под знаменем марксизма», 1938

г. №

9) представить Ломоносова, как противника религии, основа-

на на таких натяжках, что не стоит даже оспаривать аргументацию этого автора. Не менее бездока-

зательны утверждения нового автора Максимова (Очерки по истории борьбы за материализм

в русском естествознании. Огиз.

1941. О

Ломоносове. Стр.

31—54.

101

ЧАСТЬ

работа мысли сама

по

себе признается «святой».

Это

есть принцип

«автономии» мысли

как

таковой

— вне ее

связи

другими силами

духа.

Религиозный

мир

Ломоносова тоже очень интересен.

тща-

тельном этюде, написанном

на

тему

«О

заимствованиях Ломоно-

сова

из

Библии»

, очень ясно показано,

что в

многочисленных

по-

этических произведениях Ломоносова

на

религиозные темы

он

следует исключительно Ветхому Завету,

— у

него нигде

не

встре-

чается новозаветных мотивов.

Это,

конечно, вовсе

не

случайно

связано

общей внецерковной установкой даже

религиозных

людей

XVIII

века

России. Любопытно отметить

Ломоносова

религиозное отталкивание

от

ссылок

на

случайность:

О вы, которые все...

Обыкли случаю приписывать слепому,

Уверьтесь...

Что Промысел Вышнего господствует во всем.

Вообще

Ломоносова есть склонность

идее «предустанов-

ленной гармонии»

. Природа

для

него полна жизни

— и

здесь Ло-

моносов всецело примыкает

Лейбницу.

Очень ярко

сильно выражает Ломоносов свое эстетическое

любование природой

— оно

неотделимо

для

него

и от

научного

ис-

следования,

и от

религиозного размышления.

Из

всех естествен-

ных наук больше всего любя химию, Ломоносов ценил

ее за то, что

она «открывает завесу внутреннейшего святилища натуры». Здесь

Ломоносов предвосхищает философское понимание химии

дру-

гого,

более позднего русского гениального химика

— Д.И.

Менде-

леева.

В лице Ломоносова

мы

имеем дело

новой

для

русских людей

религиозно-философской позицией,

которой свобода мысли

не

мешает искреннему религиозному чувству,

— но уже по

существу

внецерковному. Несколько иной является позиция

тех

русских

ре-

лигиозных людей, которые искали удовлетворения своих исканий

в масонстве, которое

в XVIII

веке

необычайной силой захватило

большие круги русского общества.

13.

Русское масонство

XVIII и

начала

XIX

веков сыграло гро-

мадную роль в духовной мобилизации творческих сил России.

С од-

ной стороны,

оно

привлекало

себе людей, искавших противовеса

атеистическим течениям

XVIII

века, и было

этом смысле выраже-

нием религиозных запросов русских людей этого времени.

дру-

гой стороны, масонство, увлекая своим идеализмом

благородны-

См.

статью Дарсватской (статья

сборнике

под

редакцией Сиповского).

См. в

статье

Т у к а л е в с к о г о, 1Ыа\ Стр. 29.

102