Зеленин Д.К. Избранные труды. Том 2. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки

Подождите немного. Документ загружается.

9-10

она в гневе прокляла меня,

сказав:

чтоб ты поднялся вихрем! С тех пор

я и ношусь вихрем» [Иванов П. 1889, с. 50].

По

малорусскому воззрению, «нечистая сила, вселившись в покойника,

может проявлять себя в виде вихря, урагана»

[

Васильев 1890, с. 321

По

общему народному воззрению, вихрь — это особый представитель

нечистой силы; брошенный в вихрь нож обычно окрашивается кровью.

По-видимому,

и этого вихря в некоторых местах относят к числу залож-

ных покойников

§ 9. Перечисленные нами выше (§8)

занятия

заложных покойни-

ков могут

вызвать

недоумение своим многообразием и, тем самым, про-

тиворечием. Заложные скитаются бесцельно по земле и сторожат цен-

нейшие клады на одном месте, живут кикиморами в избах за печкой;

служат вместо лошадей и рядом вместо кучеров у чертей и сами бывают

домовыми или лешими, т. е., в сущности, чертями же.

Недоумение

это, однако же, легко разрешается тем, что среди залож-

ных есть лица разного возраста, пола и, особенно, различного н р а -

в а. Доживая за гробом срок своей жизни, заложные сохраняют все свои

свойства, свой

нрав,

склонности и привычки.

Ясно,

что занятие

убитого

бо-

гатыря

или

разбойника будет одно, некрещеного младенца иное, тоскую-

щего

по невесте жениха

—

еще иное и т. д. Народ резко различает залож-

ных покойников по нраву, точно так же как по возрасту и по

полу.

Могилы

одних заложных

—

выдающихся злодеев и славных богатырей

—

пользуют-

ся весьма продолжите:и>ным и большим вниманием (§ 11), тогда как моги-

лы

других заложных быстро и бесследно забываются. По возрасту один раз-

ряд покойников, а именно младенцы, носит

даже

на юге особое название:

потерчапш (§ 12). По

полу

все заложные покойницы, т. е. женщины и де-

вицы, выделяются в народе в особый

разряд,

также

известный под особым

названием:

русалки;

о них мы пока ничего не говорили, так как о русал-

ках речь будет ниже (гл. 5).

§ 10. Особое место среди заложных занимают умершие колду

н ы. Правда, по народному воззрению, смерть колдуна не бывает естест-

венною.

В народе иногда уверяют, что «видьмарка николы своею смертью

не вмирае. Вона або втопытся, або повисытся» ([Кудринский 1894,

с. 103] — Волынское

Полесье),

но при всем том бесспорно, что колдуны

часто умирают в глубокой старости, и, значит, им не приходится дожидать

за гробом срока своей естественной смерти

. В этом единственная

разни

Ца

между обыкновенными заложными и между умершими колдунами.

По

общераспространешюму народному воззрению,

всякий

колдун за-

ключает с нечистою

«пою

договор на таких условиях: при жизни кол

дука черти обязали служить ему, а после своей смерти

ко-11Дун

сразу и

навсегда поступает в полное распоряжение чертей [Иванов А. 1900.

с. 95 и цр.]. По-видимому, народ думает, что черти обманывают колду

нов,

насылая на них смерть ранее надлежащего срока: в таком случае

действительно

бы смерть всякого колдуна была преждевременною. Но о

таком обмане источники наши прямо не говорят

Смерть

колдуна в народных

рассказах

изображается обыкновенно таки-

ми чертами: черти сдирают кожу с колдуна, съедают его мясо, а потом один

черт залезает в кожу и остается там [Зеленин 1915, с.

203]

25)

Иногда же

это

происходит проще: при смерти колдуна черт

—

один или несколько их

—

залезает покойнику в рот ([Зеленин, 2, с. 895] - Боровичский у.

Новго-

родской [Ончуков 1908, с. 234] — Петрозаводский у.).

Дальнейшее

поведение заложного колдуна ничем не отличается от

поведения обычного заложного покойника. «Я ведь был сильный ерет-

ник (т. е.

колдун),

— говорит покойник похоронившему его солдату. —

могу

ходить

после

погребенья*

[Зеленин 1915, с. 60].

«Колдун

и но смерти своей может в полночь вставать из

могилы

и хо-

дить, если не подрежуг ему пятки и не пришпилят его в могиле осиновым

колом

земле»

К «Как

утопленники, удавленники, так и колдуны по смер-

ти своей непременно

бродят

по земле,

начиная

заката

солнца и до пету-

хов,

т. е. до

полночи»

([Иванов

А.

1900, с. 95] — Орловская

губ.). Колду-

ны и по смерти могут

вставать

из могилы и мстить тем. на кого при жиз-

ни имели неудовольствие [Черемшанский 1859, с. 211].

Только,

конечно, покойный колдун может принести людям гораздо

больше

вреда,

чем обыкновенный заложный покойник: колдун еще при

жизни привык вредить людям и весьма опытен в насылании людям раз-

личных

болезней (ср. § 8, 3). А потому неудивительно, что колдуны-мерт-

вецы, приходя из дома, приносят прежде всего болезни [Баскаков 1881

«Колдуны

и после своей смерти много делают зла людям: они по но

чам встают из могилы и доят коров, бьют скотину, прячут оставленные

ими деньги, приносят

болезни

своим домашним, пугают и даже обира-

)

Есть

лишь

сообщения

о том, что

злые духи издеваются всячески над умирающим

чародеем

[Шейн,

1, ч. 2, с.

570];

из

утробы

или рта

умирающего чаровника выбегает

кошка

или мышь, или другое животное (там

же, с. 519].

25)

Нечто подобное бывает иногда, по-видимому,

и с

опойцами;

по

крайней мере

!Орлов

из

Симбирской

губ.

сообщает: «сквозь хомут, снятый

потной лошади, можно

увидеть, как сдирают

опойцы черти

кожу»

(АГО,

XXXV11,

1С,

л. 22).

)

АГО,

XXXVH,

4 -

рукопись

о.

Кроткова

из

Корсунского

у., 1850 г.

ют

на дорогах и под. Чтобы остановить таковые похождения, мертвеца

перекладывают в другую могилу или же, вырыв, подрезывают

пятки

натискивают туда мелко нарезанной щетины, а иногда просто вбивают в

могилу

осиновый

кол»

(Саратовский

уезд)

Белорусы

рассказывают, что умерший чаровник после смерти явля-

ется в виде нечистых животных — кошки, простой и летучей мыши и

проч.

[Шейн,

1, ч. 2, с. 519].

Роменском у. Полтавской губ. «встают из могилы химородки, вов-

кулаки и видьмачи. Такими они бывают от рождения или же выучива-

ются»

[Созонович 1890, с. 338, 339].

Новоград-Волынском у. мертвецы, выходящие из могилы,

называ-

ются домовиками.

«Ими

бувають тилько видьмаки, котори

знають».

Один

покойный колдун ходил так целый год: пугал людей, воровал

хлеб

„и

на дерево наверх выносив" (т. е. хлеб? — Д. 3.). В могиле его не

оказалось.

Ходил

он немой, ничего не говоря, черный, в той одежде, в

которой его похоронили [там же, с. 337, 338].

§ 11. Во многих местах Европейской России существует обычай

кидать

на могилы некоторых заложных покойников (большей

частью самоубийц) разные вещи: ветки древесные, клочки

сена или соломы, щепки, землю, к а м н и

. Обычай этот из-

вестен у многих народов земного

шара,

между прочим у литовцев, у ев-

реев, у киргизов и др. Мы совершенно условно называем его в заголов-

ке «жертвами на

могилах»:

жертвенное значение этого обычая у русских

весьма сомнительно. Но здесь

наша

цель не объяснение данного обычая,

который может быть понят только в связи с обычаями при погребении

заложных (гл. 3). Пока мы намерены уяснить исключительно только

природу и распространение данного обычая в русском народе. Делаем

это

именно теперь, когда идет вопрос о

разрядах

заложных покойников,

так как в этих «жертвах на

могилах»

особенно выпукло сказалось на-

родное

разграничение заложных покойников на разряды.

Один

саратовский наблюдатель замечает: «Самая могила, где похоро-

нен самоубийца, есть опасное место, от присутствия в ней нечистой си-

лы,

могущей всегда, а особенно ночью, наделать человеку какой-либо

вред; а потому крестьяне, проходя или проезжая мимо такой могилы,

бросают на нее древесные

ветви

или солому, что, по их понятию, па-

рализует действие нечистой

силы»

[Шиманский 1885, с. 2].

)

А. И.

Розанов.

Простонародная медицина в Саратовском у.

(АГО,

XXXVI,

48).

Олонецкой губернии самоубийц хоронят вдали, верст за пять, от

церкви; проходящие мимо этих могил кладуг тут

камни

или

палки,

когда этих последних наберется много — их сжигают [Барсов 1872,

с. 312].

малорусов Переяславского уезда «всякий проезжающий и проходя

щий считает непременным долгом бросить на могилу самоубийцы хотя

что-нибудь,

что попадется под руку:

клок

сена,

ветку

дерева, горсть

земли

и т. п.; для чего это так делается, народ не знает и отвечает

только:

„так

треба"»

[Чубинский 1877, с. 712]. То же и в Харьковской

губернии:

«е поховага над дорогами, то чумаки, то так дё-як1 прохожа

т; так на ix могили жаден, хто йдё абб ще, полнще, скитку, траву, або

грудку

земт кидают: а на що воно, Бог его зна, — бущм би то и сами

помогали

ховати»

[Кулиш

1857, с. 288].

Белоруссии места насильственной смерти считаются нечистыми,

белорусы

набрасывают на такие места

камни

или же, если близко есть

лес,

то

ветки

деревьев. Такие места есть, например, в Почанов

ской вол. Новогрудского у., где повесился человек, и но дороге из

дер.

Криничной в местечко Еремичи того же Новогрудского уезда:

«здесь,

иные говорят, будто бы похоронены двое заблудившихся и за

мерзших

детей; другие утверждают, что это могила двух братьев, убив

ших друг друга за девушку, в которую они оба были влюблены. На оба

места существует обычай накладывать хворост, и этот обычай свято

соблюдают

все идущие вблизи этих

мест»

[Демидович 1896, № 2/3.

с. 136, 137р>.

Гродненской

губ.

«фоб

с телом самоубийцы относят обыкновенно в

какое-либо

болотистое место или в лес, если он близко, где при дороге и

зарывают. По Гродненской и Виленской губерниям всякому проезжаю

щему,

особенно в

лесу,

бросается в глаза то место, где погребен самоу

бийца: на нем всегда навалена громадная куча всякой всячины.

Дело

том,

что, в силу поверья наших поселян, каждый прохожий или проез

жий непременно должен на могилу такого несчастного бросить что-ни

будь:

камень,

полено, сучок и т. п.; иначе умерший будет за ними дол

го

гнаться»

([Шейн,

1, ч. 2, с. 550] — сообщение И. О. Карского).

Слуцком у. Минской губ. на могилу висельника при дороге «накй

дали

лому,

бо хто йдзе тут, та што кольвек кине на

капёц:

кажуць, што

тагды висельник не будзе

пужаць»

[Сержпутовский 1911, с. 91].

28)

Автор высказывает предположение, что белорусы

поступают

так, «„стараясь со

крыть от

своих

глаз"

нечистые

места

насильственной

смерти».

«В

Серниках Овручского у. Волынской губ. на могилы

удавленников

и утопленников, сделанные при перекрестках дорог, проезжающие бро-

сают со своих возов

пучки

соломы»

[Зеленин, 1, с. 294].

Кроме

этих безыменных могил самоубийц и иных заложных покой-

ников нам известно несколько исторических могил, на которые

издавна

ведется обычай бросать таким же образом ветки,

солому,

сено

и некоторые другие вещи.

а)

Около

г. Вологды такого рода жертвы приносятся на могиле за-

ложного

покойника, носящего христианское имя

Аника.

По местной на-

родной легенде, Аника был разбойником и жил в

лесу

в избушке. Жес-

токость и дерзость его были безмерны.

Много

невинных душ загубил он

на своем веку. Но пришел и ему конец. Раз он встретил в

лесу

убогого

богомольца-старика; не пожалел, ограбил и его, но нашел в стариковой

котомке только узелок со святыми вещами. В ярости Аника разбросал

святыню по земле. Странник пригрозил ему судом Божиим. Аника вых-

ватил нож и хотел

было

убить

старика,

но тот невидимо исчез. Вместе с

ним не стало и Аникиевой избушки. Оставшись без приюта, Аника сел

на коня и поехал по

лесу.

На пути встретилась ему смерть. И над ней

надругался дерзкий разбойник, хвастаясь своей силой; потом попросил

было

у смерти пощады, но

было

уже поздно: смерть поразила его на

месте.

лесу,

в 10 верстах от Вологды по Кирилловскому тракту, за де-

ревнями Бор

иловым

и Семенковым, и теперь показывают могилу этого

Аники,

на которую, по местному обычаю,

каждый

проходящий

кидает

древесную

ветку,

иногда с приговором:

«Аничка,

Аничка, на тебе вич-

ку! (вариант: вот тебе вичка!)» Накопившийся за год ворох ветвей сжи-

гается в один летний день собравшимся народом, причем на этом сход-

бище

едят блины и гуляют

([Муромцев

1848, с. 29; Степановский 1887,

с. 6]; ср.: [Челищев 1886, с. 219; Снегирев 1837, с. 182; Погодин

1843, с.

246]).

Обрядовое кушанье блины не оставляют сомнения в

том,

что это — поминки но покойном Анике.

б)

В Сосницком у. Черниговской губ. в двух верстах от местечка

Александровки

есть большое (10 десятин)

болото

Гале,

замечательное

тем,

что скот не ест на нем траву, тогда как на других соседних болотах

всю траву выедает скот.

Около

этого болота

«есть

возвышенность,

похо-

жая на могилу, которая

называется

Батуркой. Предание гласит, что

туг

погребен батурилский житель, стяжатель излишней земли; но гово-

рят об этом различно. Одни утверждают, что житель этот договорился с

Другим

человеком обежать в очень короткое время

болото

Гале,

с тем

чтобы

оно ему досталось, и, не добежав до дороги, упал и умер на мес-

те,

прозванном Батуркой; оттого

Гале

считают местом заклятым и для

скота негодным. Другие же, 60-летние грамотные люди, по преданию

отцов, рассказывают иначе, но неправдоподобно: будто бы в самом мес-

течке Батурине, во время гетманщины, один батуринский житель про-

сил

себе земли у

князя

Гетмана, проживавшего там же в Батурине.

Этому

просителю определено будто

было

дать земли столько, сколько он

без

отдыха пробежит. Проситель был так силен, что пробежал без отды-

ха от Батурина за деревню Верхолесье

(более

10 верст); там, близ Во-

енной дороги, около Галаго. упал и,

падая,

еще протягивал вдаль

пра-

вую

руку и, кладя ее на землю, говорил: „и се ще (ище) мое", но с

этим словом умер, ничего не получивши.

После

этого над ним сделана

высокая насыпь,

называемая

Батуркой.

Ныне

каждый

мимоидущий

или

едущий обязан бросить что-нибудь на эту могилу, как бы в

утоление

алчности покойного. Эта могила теперь уже значительно обру-

шилась, но все еще весьма заметна и известна не только старому и ма-

лому

из здешних жителей, но даже и чужесельцам, потому что, идя ми-

мо,

нельзя не заметить на ней всякого рода накиди, как-то:

сена,

соло-

мы,

щепок,

старых

лаптей,

одежды и тому подобного, что только

можно бросить. Отсюда и вошло в народе в обычай, когда кто бросит

что-нибудь

на другого, говорить: „шо ты на мене кидаешь? наче (как

будто)

на Батурку!"» [Базилевич 1853, с. 316, 317].

в)

В Яхновском приходе

Холмскогоу.

Псковской

губ.,

близ д. Изгар,

при устье впадающего в р. Оку безыменного ручья, при дороге, ведущей из

д. Канищева к речке Кунье, находится возвышенное место (сопка бо-

гатыря ), мимо коего не пройдет ни один крестьянин этого околотка без

того,

чтобы, перекрестясь, не бросить на возвышение

клочка

гена,

а про-

езжий верхом сходит с лошади, срывает

травку

и кладет на то же возвы-

шение. Старожилы передают, что этот обычай исполняется с незапамят-

ных времен, в честь погребенного на том месте могучего богатыря с верным

его

конем. Простолюдины

верят,

что ежели кто, проходя мимо могилы, не

положит на нее обычной жертвы, то богатырь, особенно ночью, является

всадником на коне необычайного роста и заслоняет путнику дорогу. К вес-

не на возвышении накопляется весьма много сена, но никто не

отважива-

ется собрать его для домашнего обихода

г)

В Великолуцком у. Псковской губ., близ

границ

Торопецкого уез-

да, под одним курганом

«лежит

храбрый витязь,

богатырь

славный,

29)

А.

Благовещенский.

Народные поверья

(АГО,

ХХХП,

3 — рукопись

1850-х

годов).

павший

честном

бою за веру христианскую. В память

витязя

служи-

ли

встарь панихиды, ныне же чтут его следующим обычаем (образом. —

д. 3,):

каждый

проезжий и прохожий ломает ветку и бросает на моги-

лу—

Куча Хфевесных ветвей растет, поднимается в течение двух лет. На

третий год в осешпою ночь кто-то сжигает ее и на пепелище кладет сос-

новый крест. Снова проезжие и прохожие бросают сучки на

курган...»>

[Семевский 1857, с. 143].

Об

этой же самой могиле псковского

витязя

другой автор сообщает

сле-

дующее:

в Торопецком уезде часть дороги к Смоленску, между реками То

ропою

и Двиною, пролегает песчаным бором, где, не в дальнем расстоянии

от погоста Бенец, видно несколько высоких, поросших уже лесом

«сопок»

(курганов),

указывающих, по преданию, место битвы Руси с Литвою. По

другим

слухам, эти курганы

—

могильные памятники многолюдной шайке

разбойников, истребленной царским воинством. Возле самой дороги, вбли-

зи курганов, есть место, не означенное никаким возвышением, но

памят-

ное:

здесь, говорят, подвизался могучий

витязь

и пал жертвою своей нео-

бычайной храбрости; в старину служили за него панихиды, теперь же по-

миновение заменено следующим обрядом:

каждый

из окрестных жителей,

минуя это место, считает непременною обязанностью отломить

сучок

дере-

ва и бросить его на могилу удалого витязя. Куча сучьев увеличивается в

продолжение двух лет, а на третий год она непременно сгорает от неизвест-

ной причины, и вслед за тем начинают набрасывать новую кучу, основани-

ем

коей служат всегда два сука, положенные крестообразно

д)

В Галиции, в предгорьях Карпатских гор, в двух верстах от местечка

Сколе

Стрыйского округа, находится так

называемая

«долина

Святослава»

и в ней

«могила

Святослава». Но собственно могилы тут нет, есть только

место,

на которое

каждый

прохожий бросает

древесную

ветку,

взятую с

окружающих

«могилу»

деревьев. По поверью, если путник не бросит ветки,

то

с ним случится несчастье в дороге. К личности похороненного тут Свято-

слава все относятся с уважением. Есть основания полагать, что это могила

русского

князя

Святослава, убитого на этом месте своим братом

в) Для сравнения укажем такую

же

могилу

финского народа зырян 'V

Около

реки

и села Ижмы

Вологодской губернии есть небольшой холмик, покрытый разным древес-

ным хламом.

Это

могила

Яг

морта,

т. е., по

буквальному переводу, лесного человека

А. Благовещенский. Народные поверья

(АГО,

XXXII,

— рукопись

1850-х

годов).

)

Все

эти

данные

могиле Святослава сообщены

нам Е.

Ю. Перфецким.

«Всякий,

проходящий мимо этого холмика, непременно должен

плюнуть

бросить

на

него

камень,

сук, палку

или что бы

то ни

было. Это обыкновение

ведется

незапамятных

времен,

местных жителей оно обратилось уже

привычку. Кто пренебрежет исполнением

этого обычая, того старики

как раз

осудят

за

неуважение

старине:

„не

видать

ему до-

бра,

скажут они,

— он

даже

не

плюет

на

могилу Яг-морта". Много басен ходит

у зы

рян

об

этом

холмике. Старики уверяют,

что в

прежние времена

тут

часто видели ужас-

ных страшилищ, бродящих около кургана,

самый курган обнимался синеватым пламе-

нем, слышались нечеловеческие вопли

завывания...» Яг-морт был разбойником,

жил в

непроходимом лесу

за

болотами.

И по

своей внешности,

и по

своей жестокости

он

похо-

дил более на зверя,

чем на

человека. Он убивал каждого встречного. Ночью поджигал

де-

ревни

и во

время пожара грабил

всячески бесчинствовал.

Все

зыряне

его

ужагно боя-

лись.

Раз он

утащил зырянскую красавицу Райну. Тогда целая толпа зырян устроила

за-

саду, изранила

его,

отрубила руки, велела указать свое жилище

(то

была пещера,

где

бездыханным трупом

лежала

красавица

Раина),

потом закопала

на

месте

схватки

вбила

ему в

спину осиновый кол [Арсеньев

1867, с. 45].

По другому преданию, Яг-морта

сожгли

живого

пепел

его

зарыли

землю (Истомин

1848, с.

—67].

Из

этих шести исторических могил, отмечаемых жертвами всех про-

ходящих

мимо, три могилы (одна из них

зырянская,

а не русская) при-

надлежат злодеям и три — уважаемым богатырям. Общее лишь

то,

что те и другие окончили свою жизнь внезапно и преждевременно;

словом,

что они заложные покойники. Безыменные могилы

также

при-

надлежат заложным покойникам: больше всего среди них самоубийц,

затем умершие «насильственною

смертью»

(Белоруссия),

«замерзшие в

дороге»

(там же), умершие в дороге (значит, скоропостижно) чумаки и

другие

прохожие (Харьковская

губ.).

Вещества, которые кидаются на могилы, довольно разнооб-

разны, хотя

наши

источники в этом случае не всегда исчерпывают воп-

рос.

Камни

* кидаются только в четырех случаях (Олонецкая губ., Бе-

лоруссия,

Гродненская губ., зыряне) из 13 описанных, и из этих четы-

рех один случай зырянский

(Яг-морт).

Чаще всего кидаются ветки (су-

чья)

— в 8 случаях из 13 описанных. Солома, сено и

трава,

если их

сое-

динить в одно, составят

также

8 случаев: 3 солома, 3 сено и 2

трава.

Если

объединить палки, поленья и щепки, то окажется 6 случаев: по 2

на

каждый

предмет. Землю кидают горстями в двух малорусских сдуча-

32)

Камни кидают евреи

на

могилу нелюбимого

ими

Авессалома

(Лукьянов

1864,

с.

82] Во

Франции

и в

Швейцарии также известен был обычай бросать

на

могилу самоу-

бийцы камни,

тем чтобы помешать выходу покойника

из

могилы

{Salle

1875, р. 75].

ях (Переяславский у. и Харьковская

губ.).

Реже всего кидают старые

лапти

(обувь)

и одежду — только на жадного Батурку в Черниговщине.

Плюют

—

только зыряне на могилу злодея Яг-морта.

Народное понимание рассматриваемого обычая различно. На юге

кой-где (Харьковская губ.) сохраняется старое понимание: кидающий

на могилу тем самым как бы участвует в погребении заложного, оказы-

вает

покойнику погребальные почести (ср. гл. 3): киданье на могилы

заложных земли вполне соответствует такому именно пониманию.

Гродненской губ. думают, что если прохожий или проезжий не

бросит чего-либо на могилу самоубийцы, то «умерший будет за ними

долго

гнаться». С этим можно сопоставить киданье на могилу жадного

Батурки старой одежды. Жертвенное значение

киданья

в том и другом

случае

довольно прозрачно.

Кое-где

кидаемые на могилу ветви с течением времени сжигают, ус-

траивая

при этом поминки (Аника; ср. Псковскую

могилу).

Саратовской

губ.

бросаемые на могилу самоубийцы ветви и

солому

считают

оберегом

от нечистой силы, которая присутствует на такой могиле.

Поскольку

рассматриваемый обычай

кидать

на могилы заложных раз-

ные вещи весьма древний, распространенный у весьма многих и различных

народов, постольку первоначальное значение его не может быть

выяснено из обрядов и верований одного только русского народа. Из раз-

личных

толкований этого обычая, сохраняющихся у русского народа,

древнейшим нужно признать участие в погребении заложного покойни-

ка. Такое толкование согласуется с особым способом погребения залож-

ных покойников на Руси (гл. 3), способом безусловно весьма древним

(свидетельство

о нем еп. Серапиона относится к

XIII

веку).

Финским

народностям, напротив, вопрос об особом способе погребе-

ния заложных покойников вообще чужд. У них

«бросание»

(вотяцкое

куяськон) вещей на могилы заложных имеет большей частью ярко вы-

раженное жертвенное значение. Но соответствующие обряды финских

народов относятся всецело к области

врачевания

болезней (см. § 13,

14).

Зырянская

же могила Яг-морта для них мало типична; в обрядах

на ней, по-видимому, перевешивает ненависть и презрение народа к

этому

выдающемуся злодею.

Данные об этом обычае у западноевропейских и у внеевропейских паро-

дов собраны в большом количестве Либрехтом, который пришел к такому

выводу: кидаемые на могилу самоубийцы предметы служили умилостиви-

тельною

жертвою, цель коей

—

задобрить мертвеца и избежать возможного

со

стороны его зла (ср. саратовское понимание, а

также

бросание на моги-

лу

Батурки одежды): кроме

того,

обилие кидаемых на могилу вещей, об-

разующих целый

холм,

служило преградою, ирепяптвхтощею выходу

мергвеца из могилы [Liebrecht 1879, S. 224 и

след.]

русских эта преграда считается не вещественною, а магическою:

кидаемые на могилу вещи, особенно солома, старые лапти, считаются

оберегом

от нечистой силы (по-видимому, призывом своих предков). О

таком значении

кидания

на могилы древесных ветвей и соломы прямо

говорит наш саратовский источник. Что же касается веществен-

ной

преграды, препятствующей выходу заложного из могилы, то это

воззрение русскому народу, по-видимому, совершенно чуждо: кидаемые

вещи с течением времени сжигаются, камни же кидаются крайне редко.

Вообще

же, повторяем, на русской почве древнейшим пониманием рас-

сматриваемого обряда нужно признать участие в погребении заложного по-

койника, коих на Руси прежде лишали всякого погребения (гл. 3).

§ 12.

Особое

место среди заложных покойников занимают дети,

родившиеся неживыми или умершие неокрещенными. Для таких

детей у малорусов существует особое название:

потерча,

потерчатко,

потерчук

—

«дитя,

умершее без крещения» [Гринченко, 3, с. 377].

Из

потерчат, с течением времени, вырастают с одной стороны

кики

моры (см. § 8, к), с другой —

мавки

и русалки (гл. 5). Обряд креще-

ния кукушек (гл. 6) имеет, по-видимому, в виду прежде всего потерчат.

Вообще

же поверья о потерчатах носят теперь почти исключительно

христианский характер: некрещеные дети жаждут креста и имени.

Только

поверье о превращении души потерчат в птицу филина не хри-

стианское.

Если

дитя умерло и погребено без крещения, то, по верованию наро-

да, часто можно слышать, как оно жалобно

плачет,

а если прило

житься

ухом

к его

могиле,

то этот плач слышится еще явственнее.

Что-

бы

успокоить, нужно тогда сказать, если мужеского пола:

«будь

Иван

или

Сцепан»,

а если женского, то:

«будь

Анна или

Мария!»

([Шейн,

ч.

2, с. 550] — Гродненский у.).

«В

час, когда вечерняя

заря

тухнет, еще не являются звезды, не горит

месяц, а уже страшно ходить в

лесу:

по

деревьям

царапаются и хватаются

за сучья

некрещеные

дети,

рыдают, хохочут,

катятся

клубом

по дорогам и

в широкой крапиве»

(//.

В. Гоголь. Страшная месть, гл. 13).

Волынской губ. отмечена

такая

примета:

«худо,

если дом построен

на месте, где были зарыты

потерчата

(некрещеные

дети);

души их ле-

тают

воздухе,

прося крещения, и кто услышит

голос,

должен

ко

рее бросить из рук то, что в них

было»

[Зеленин, 1, с. 295].