Зеленин Д.К. Избранные труды. Том 2. Очерки русской мифологии: Умершие неестественною смертью и русалки

Подождите немного. Документ загружается.

Зырянская

полбзничи

«была

богиня, жившая во ржи и

охранявшая

ее.

Прежде

вера

в нее была так могущественна, что ни один зырянин

ни за что не коснулся бы ржи до Ильина дня, опасаясь какого-то

страшного

наказания.

Теперь

вера

эта утрачена. Полбзничи теперь бо-

ятся только дети, о чем старики немало сожалеют, так как прежде, по

их словам, когда иолознича

оберегала

рожь, хлеба были несравненно

лучше.

Некоторые старики сообщали мне, что она не исчезла и не умер-

ла,

а ушла куда-то, рассердившись на маловерие зырян. Самое имя ее

русского

происхождения: оно соответствует полуднице» [Кандинский

1889, с. ПО].

По

другому сообщению, зырянская

полезница

живет не только во

ржи во время ее цветения, но также иногда и в

воде.

Когда одна зы

рянка

полоскала

белье

на реке во время

цветения

ржи, полезница, на-

ходившаяся в воде, страшно обиделась и закричала: «как ты смеешь

своей грязью поганить

воду?»

Бросилась на женщину и прибежала за

нею

в ее дом [Налимов 1907, с. 21].

«Период

цветения

ржи представляет

собою

у пермяков время дея-

тельности

новой сверхъестественной силы: это время вун

шорики,

по-

лудницы.

Вун-шорика расхаживает по межам и волнует цветущую

рожь. Пермяк, не желающий рассердить ее, не должен выходит в

пол-

день

поле,

на межи. Забота о том. чтобы угодить вун-шорике,

дохо-

дила в

былое

время до

того,

что пермяки в полдень забирались в избы,

закрывали окна кошмами и сидели тихо; детей в течение нескольких

дней не выпускали в полдень на улицу: у баб, которые выходили

коло-

тить холсты, десятники отбирали их. Все это имеет место и у вотяков в

так называемый вожодырь» [Смирнов И. 1891, с. 267, 268].

«По

верованьям пермяков, в поле живут

полудницы.

В самое недавнее

время в полдни, т. е. в то время, когда выходит по.ггудница, ни один человек

не смел приняться за работу на открытом месте. Обаяние полудницы

было

велико:

еще и теперь редкий ребенок войдет в огород в полуденную нору.

Полущшца,

по виду, здоровенная баба, всегда одетая в вывороченную на

выворот шубу. Ровно в

полдень

она выходит из земли позавтракать, и тог-

да ей не попадайся: в припадке злости она может

съесть

всякого; в осталь-

ное

время она существо

безобидное»

[Янович 1903, с. 56].

Покойный

русский этнограф С. К. Кузнецов усмотрел отражение рус-

ской полудницы в данных мифологии черемисской и вотяцкой, а имен-

но:

он приписывает влиянию славянской полудницы «хождение по ме

жам и встречи с людьми черемисской

Мланд-авы

и вотской My

Кьичды

сины» [Трубецкой 1906, с. 58, 59]

вотяков

<<Ин

вожо

— бог полдня; он господствует только в пол

день, с 20 июня по 20 июля; ему никакой жертвы не приносят, а ночи

тают его только одним соблюдением

тишины

в полдни; он не любит

черного

цвета, шуму, работы; поэтому в полдни не велят

рвать

цветы,

траву, рыть землю. Если кто-нибудь во время Ин-вожо будет

рвать

тра-

ву,

цветы или вынесет из избы котел, чугун и проч., будет черпать ими

воду

из речек и взойдет после этого туча, — говорят, что он прогнева.

Ин-вожо,

показав

черный

цвет»

[Верещагин Г. 1886, с. 30].

Возможное

предположение, что финские полудницы могут соответ

ствовать русским русалкам как таковым, исключено следующими

сооб

ражениями. Зырянское название полозница заимствовано из русского

слова

полудница, а наши русалки нигде такого имени не носят. У пер-

мяков есть мифологический образ, гораздо ближе соответствую

щий русской русалке и носящий

также

русское название: ши

шига

А9

К Пермяцкая шишига «обитает преимущественно в озерах и пру

дах... по виду будет с взрослую женщину; одежды у ней нет; на голове

имеег длинные волосы, которые она нередко

чешет

гребнем, выходя

на землю из воды. Один рыбак <...> выйдя однажды на озеро порыба

чить, увидел шишигу, которая сидела на кочке и заплетала свои волосы

в косы. Шишига, заметив мужика, нырнула в воду, а гребень, которым

чесала свои волосы, оставила на кочке. Рыбак подплыл к кочке на лод

ке, взял гребень и принес его к себе в избу. В тот же день лишь только

смерилось

и все семейство рыбака

улеглось

спать, послышалось постуки

ванье в дверь и

голос

шишиги, жалобно умолявшей рыбака возвратить

ей гребень. Рыбак отворил окно и выбросил гребень, — схватила его

проворно шишига и

исчезла»

[Смирнов И. 1891, с. 275].

Доказательством

того,

что в данном случае финны заимствовали от

славян, а не наоборот, служит широкая известность полудниц у

запад

ных славян, особенно у лужичан.

лужицких сербов приполдница (psipolnica, p&ezpolnica /

пшезпол

ница)

—

«высокая прекрасная девушка, вся

завитая

во что-то белое. Ви-

дали

ее в летнее время в дни жатвы: как, бывало, около полудня станет

жарко, она и выходит из рощи или из-за реки, сядет сначала или у воды,

или

под тенью дерева, сидит и волоса расчесывает, и нот с лица вытирает, и

какую-то печальную песню поет; потом идет она к жницам и начинает рас-

спрашивать, как им жнется, много ли ужали, много ли осталось, как сея-

°)

У русских шишига бес, злой дух [Опыт, 1852, с

266J.

ли,

боронили, как всходило, расцветало, созревало, как жнут и веют, мо-

лотят

и мелют; а все расспрашивает для

того,

чтобы жницы не работали.

Иной

и хотелось бы отречать, да работы не кинет, примется

жать

—

прн-

полдница к ней, и плачет, не

пускает

работать: если же та не послуша-

лась

бы, приполдлица рассердится и

давай

ей

крутить

голову, пока сов

сем

не открутит, что цветок от

стебля.

Если же жницы разговаривали с нею

весело

и охотно, да тот, кто смотрел за их работой, начинал их бранить, что

они

ленятся,

—

так принолдница к нему, и хоть бы то был сам господин или

госпожа, задушит и пустит без

головы:

пусть на себя плачется, зачем отды

ху

не давал жницам.

Только,

бывало, тогда приполдница и не покажется,

когда тучи с грозою находят или ветер подует. И до сих пор, хотя,

правда,

шутя,

говорит

жница

жнице, когда она заработается в

жаркий

полдень:

„разве

не боишься, что нападет на тебя приполдница?" (Не боиш со

ты,

зо пшипоушмца на тебе пшинч

будже).

Но теперь, „благодаря Богу,

она уже не покажется "...и рассказывают про полудницу много страшно-

го,

но вместе с тем верят, что она и добра делает

много»

([Срезневский

1890, с. 59] — со ссылкою:

us. Monatschrift 1797

Panasch

Reliqu. der

Feld-,

WaJd-, Wasser und Haus-Gotter, S. 746).

Лужицкая приполдница «высокая, большая, стройная,

белая

женщи-

на. Некоторые говорят, что у ней на

голове

черный платок. Она приходит

каждый полдень; бывает и в городе, но чаще на полях. Во время ее прихо-

да, в полдень, никто не должен работать в

поле

или оставаться там. Если

же кого она застанет в

ноле,

тот должен в течение

целого

часа

рассказы-

вать

ей об одном и том же; в противном случае приполдница отрежет ей

голову или убьет как-нибудь иначе. Если же ей

долго

рассказывают, то си-

ла

ее теряется. Встречалась она больше с женщинами, так как и сама она

женщина. А другие передают так: до Рождества Христова приполдница яв-

лялась

в виде женщины средних лет на полях, между 11 и 12 часами.

Она убивала

людей,

а кого не убьет, тот становился хромым. Больше

всего

от нее страдали дети. И теперь еще она показывается, почему и

никто не работает в полдень на

иоле»

[Schulenburg 1880, S. 89].

чехов

полудницы

(poludnice, polednice) живут в лесах, «в полдень

летают

в крутящихся вихрях и воруют маленьких

детей»

[Афанасьев

1869, с. 138].

Главные

отличительные признаки полудницы, поскольку об-

раз ее выяснился в приведенных нами выше народных поверьях,

следу-

ющие:

полудница — полевой дух, оберегает рожь в

поле;

появляется в

полдень;

она высокого роста, вся в

белом;

убивает

людей,

большей час

тью

свертывая им

голову.

Мы

не имеем достаточно оснований утверждать, что вся вообщ*

связь русалок с ржаными полями и цветущею рожью (№ 46) восприни

та ими от полудницы, хотя и

такая

возможность не исключена. Но в

тех

случаях, когда русалкам приписывается несвойственная им роль ох

ранять

рожь,

мы видим именно наследство от полудницы. Охранени»

цветущей ржи мы называем несвойственным русалкам делом, так как к

народной песне они изображаются, нагпютив,

ломающими

жито

(§

47, с. 194), да и вообще — русалки, по народным поверьям, вредят

посевам, как и всегда

вредят

людям; недаром же их на Троицкой неде-

ле

считают нужным проводить «до

бору»,

т. е. в лес.

Равным образом

белая

блестящая

одежда,

блеска которой не вы

носит человеческое око, — эта черта вполне подходяща для по/гудницы,

которая имеет какую-то связь с полуденным солнцем. Полудница, сог

ласно

всем почти свидетельствам о ней, одета во все

белое

и, по некото

рым,

даже

не выносит черного

цвета.

Русалкам же свойственна нагота;

они мертвенно-бледны, а не блестящи. Вот почему золотистый и ослепи

тельно

яркий

блеск чудесной одежды у гродненской русалки (по описа

нию Федеровского) мы решительно признаем занятым от полудницы.

Полуднице

свойственно кружить у

человека

голову (так, б. м., на

род изображает действие солнечного удара) и, напротив, не свойственно

щекотать людей. Русалка, наоборот, по самой своей задорно-юной при

роде,

щекотунья, лоскотуха. Между тем кое-где русалкам приписывает

ся стремление

также

кружить головы и свертывать их: в Белоруссии ру

салка, догнав человека,

«вочи

пираставила.

голову

пиравернула»

(§

43, № 8); малорусские

мавки

«иногда отрезывают встретившемусн

голову»

(§43, № 16; ср. № 47). В этих последних случаях, когда ру

салка не щекотит людей, а убивает их иначе, особенно же «переверты

вал

голову»,

мы опять-таки видим влияние со стороны полудницы.

Наконец, многие черты в образе русских русалок сближают их с

лети

ми. Подобно лешим, русалки так часто живут в

лесу

(§ 44). В полное сход

ство с лешими русалки любят хлопать в ладоши, хохотать, щекотать людей

(§47).

Только,

конечно, ввиду близкого взаимного сходства природы, ру

салки могут быть женами леших, почему иногда и зовутся в народе

«леши

хами»

«лешачихами»

(§ 40). Единство оберега (чеснока, № 49) от

русалок

и от лешего может служить лишним доказательством большого

сходства между двумя этими представителями нечистой силы.

Сходство

русалок с водяными еще выпуклее: русалки так часто жи

вут в воде и так часто бывают женами водяных. Вот белорусский обра:*

водяного,

как бы двойника русалки: водяной космат, с зелеными воло

сами; он «не все время

живет

в воде, так как его гоняет Бог: до Креще-

ния водяной сидит в воде, а потом переходит в

лозу,

отчего и

называет-

ся лозовиком; потом он переходит на сушу, в прибрежную траву, и

только

после Спаса снова попадает в

воду»

[Довнар-Запольский 1909,

283].

А вот нижегородский образ жены водяного:

«Водяную

чертовку

видел один крестьянин, когда та у бани на плотках колотила платье: ба-

ба

большого

роста, голая; титьки большущие, до пупка

висят,

волосы

чернеющие до самых пят; увидев, захлопала в ладоши и бух прямо в

пруд»

[Зеленин, 2, с. 802].

Но

сходство русалок с лешими и водяными легко

могло

явиться

на

почве единого происхождения тех и других от покойников, умерших не-

естественною смертью

>, и говорить с полною уверенностью о влия-

нии на русалок мифологических образов водяного и лешего можно будет

только

разве

после подробнейшего изучения природы этих последних.

Теперь

же мы допускаем такое влияние лишь предположительно, глав-

ным образом по следующему основанию. Образы леших и домовых в

русской мифологии необходимо

признать

более

или менее цельными и

законченными, а

также

сравнительно весьма устойчивыми и,

значит,

древними. В полную противоположность с ними образ русалок какой-то

промежуточный, не цельный и не устойчивый. Русалок нельзя

признать

определенно

духами водными, или лесными, или полевыми: русалки яв-

ляются одновременно и теми, и другими, и третьими. При том же вод-

ные в одной местности русалки признаются лесными — в другой и

поле-

выми — в третьей. Эта неустойчивость, в

связи

с новизною самого име-

ни русалок, может свидетельствовать о сравнительной новизне всего ми-

фологического

образа русалок. А в таком случае, конечно, этот новый

образ применялся к старейшим образам водяного и

лешего,

никак

не

наоборот.

Позволим

еще себе

высказать

здесь одно соображение по вопросу о

том,

чем питались, в народных поверьях,

более

мелкие под-

робности

о житье-бытье русалок. Из приведенных нами вы-

ше свидетельств (§43) мы видим, что еще в XIX и

даже

веках

об-

раз русалок был в народном воображении живым, а не мертвым: иначе

*0)

О том. что

многие лешие

водяные произошли

от

покойников, умерших неес-

тественною смертью,

см.

выше

§ 8, с. 58, 59; см.

еще:

[Иванов

П. 1893, с. 63]. В Ря

занском

у.

верят,

что

водяные

«произошли

от

воинов фараона, потонувших

при

переходе

евреев через Чермное море*

[Ушаков

1896, с.

161]; значит,

они

находятся даже

кров-

ном родстве

некоторыми

(с

морскими) русалками

- 2810

непонятны будут эти мельчайшие детали о «рваных сарафанах», о кор

зилках с ягодами и орехами в руках (§ 43, № 6 и 4) и т. п.

Где

же источник,

питавший

в данном случае народное воображение?

Ответ мы находим в народном поверье о том, что среди русалок есть и

«пропавшие

без вести девицы» (§ 41, с. 149).

Конечно,

всегда были между молодежью искатели приключений, ко

торые бежали из-под родительского

крова,

иногда

волею,

иногда и нево

лею.

В старину

такие

беглецы легко скрывались в лесах и полях,

пита-

ясь разными лесными произведениями, зернами в полях и крадеными

припасами. Среди них могли быть и девицы. Встречи с

такими

беглян

ками, которые в лесах, конечно, сильно дичали, и могли

питать

в наро-

де веру в русалок и, особенно, создавать

рассказы

о разных подробнос-

тях русалочьего житья-бытья. С

такими

беглянками, конечно, могли

происходить

изредка

и браки (§ 43, № 6, с. 161).

Итак, мифологический образ русских русалок

сложный.

Он уже на русской почве воспринял в себя некоторые чер

ты с разных сторон. В образе русалок отразились свойства и

признаки

некоторых духов местных — полудниц, леших, водяных; сказалось влия

ние древнегреческих сирен. Основным признаком русалок мы считаем

происхождение их от женщин и детей, умерших преждевременно нее

стественною смертью. Образа, вполне соответствующего русским р>

салкам, у других народов нет. Давно и часто

сравнивают

русских руса

лок

с сербскими вилами; но давно же известно, что между ними больше

разницы, чем сходства.

Произвести подробное сопоставление русских русалок с сербскими

вилами, моравскими гукалками и польскими мамунами, конечно, необ

ходимо,

но

пока

такое сопоставление приходится

признать

прежде

временным. Ему должно предшествовать подробнейшее изучение то-

го

и другого образа на родной почве. Между тем это

пока

не сделано.

Образ и 1грирода сербских вил остаются для исследователей в большом

тумане. Для русских русалок мы пытались выше выяснить только одну

их сторону — происхождение от заложных покойников. Связь образа ру

салок с местными духами — лешими, водяными и полудницей — мы

только

наметили. Между тем это вопрос очень большой и сложный, для

которого

потребуется

особое

исследованье. Сербские вилы и польские

мамуны. сколько нам известно, ближе стоят к духам местным, а не к

заложным покойникам.

По

всем высказанным соображениям мы сопоставлять русалок с серб-

скими вилами, равно как и с греческими нимфами, здесь пока не

будем.

§ 51. Примечание. (Русалки лихорадки.) Кроме русалок безы-

менных, встречаются еще русалки, выделяющиеся из общего числа и

носящие особые имена. Это большей частью заложные покойницы, взя-

тые из библейской и церковной истории. Мы уже говорили выше (§41)

епштянках, потонувших в Чермном море вместе с воинством

фарао-

на; их кое-где признают особым разрядом русалок, известных под име-

нем фаляронов

Вскользь

упомянули мы (§ 43, № 20, <сноска 11> на с. 166). что в

Банковском у. Харьковской губ. причисляют к русалкам Параскеву

Пятницу. К этому мы еще вернемся ниже, в главе о русальских обря-

дах (гл. 6, § 53).

Теперь

мы скажем о сестрах

лихорадках,

которые

также

причис-

ляются,

по-видимому, к русалкам. Прямых свидетельств об этой при-

надлежности к русалкам сестер-лихорадок в нашем распоряжении почти

совсем

нет, но имеются косвенные доказательства.

Приведем прежде всего эти немногие прямые свидетельст-

в а, которые дают нам право и вместе основание заняться здесь народ-

ными представлениями о лихорадках.

Архиве Географического общества

(XXXVI,

51) имеется достав-

ленный

А. Н.

Минхом

из с. Всеволодчины, Саратовского уезда, заговор

от

лихорадки, писанный собственноручно крестьянином, где

«Иродовы

дочери»

(т. е. лихорадки) прямо

названы

русалками.

Вот этот заговор:

«Спаси,

Господи, Святой отец Панфутий и Пахомий и Марой, спаси ра-

бу

от 77 Иродовых дочерей

русалык

(курсив наш.

—

Д. 3.), угони

силу

бесию

за горы за долы за темные

лесы!»

Павловске Воронежской губ. «на Троицкой неделе ходят

русалки

распущенными длинными волосами, в

белых

рубашках, и пугают лю-

дей;

кого пугали, с теми случалась лихорадка» [Зеленин, 1, с. 367]. А

)

приведенным

в § 41

данным присоединим

еще

следующее гродненское сказа

ние:

«Фараон

и живут

море,

вид их

такой:

до

пояса женщина,

дальше рыбий хвост:

они иногда выходят

из

воды

поют приятными голосами,

так, что

наши люди слушают,

учатся

у них

пению,

от них

взяли

ноты. Иногда

они

плачут. Увидев человека, сираши

вают, скоро ли

свет

окончится.

Если

человек скажет, что

еще не

скоро,

то

заплачут

и уй-

дут

воду. Между ними есть

мужчины,

но

поют только женщины.

Это

потопленные

Моисеем при переходе через море египтяне» |Federowski

1897, s. 109].

так как лихорадка может приключиться, по общенародному поверью,

только

от сестер-лихорадок, то, значит, павловские русалки близки к

этим последним.

Переходим

к косвенным доказательствам. Давно и всем известно,

что

русский народ представляет лихорадок (разные виды этой болезни

народ считает особыми болезнями) в виде женщин.

«Иногда

лихорадки рисуются соблазнительной наружности женщи

нами,

которые действуют на людей посредством чар и называются так по-

тому,

что уж очень

„лихо

радуются" страданиям больных (Городищен

ский у. Пензенской

губ.).

Чаще всего это злые, худые, безобразные и про

стоволосые

(с распущенными волосами) существа, в других случаях ста

рые старухи, которые ходят в лаптях, с палкою и стучат по ночам в окно

клюкою: кто отзовется на их стук, к тем они и „пристают". Каждая из этих

сестер,

по выражению одной калужской

знахарки

(Медынский

у.),

имеет

„свой

вкус". Одна отбивает от еды, другая гонит сон, третья сосет кровь,

четвертая тянет жилы и пр. По другим,

каждая

из них терпит и

сама

то или

другое

страдание: одна вечно дрожит от холода, другая постоянно мечет

ся в жару, третья корчится от ломоты в костях и т. д. (Жизцринский у.

Калужской

губ.).

Называются они и по именам: Ломиха, Огниха, Тря

совица, Желтяница, Горчиха, Бессониха и др. Почти всегда сестер-ли-

хорадок 12, но иногда число их доходит до 40 (Козельский у. Калуж-

ской

губ.).

Живут они то на море, то в

реках

и болотах, а иногда в

ущельях

гор, или летают по воздуху. Во главе всех лихорадок стоит

старшая, которая управляет всеми остальными, и те исполняют ее

приказания

(Краснослободский у. Пензенской

губ.).

Иногда они прямо

накидываются на людей, кто только попадется им под руку; в других

случаях

называют по

имени

нападают

только на тех, кто отзовется

на их зов, „забирают" и таких, кто сругнется не в час или напьется во-

ды»

не благословясь (Мещовский у. Калужской губ.. Гжатский у.

Смо-

ленской

губ.).

Иногда они стараются передать болезнь через свой поце-

луй, а иногда оборачиваются

мухой

или соринкой и попадают в пищу:

кто не догадается их вьпгугь и проглотит, заболит лихорадкой <...> Ее

ли,

увидев лихорадку, представившуюся жешциной,

ударить

наот

машь,

то она „отстанет"... Каждая из лихорадок чего-нибудь боится, и

каждую можно выжить известными средствами, действительными

толь-

ко против нее

одной»

[Попов Г. 1903. с. 18. 19].

«Почти

повсеместно русский народ считает лихорадки происходящи-

ми от нескольких сестер... Лихорадки живут в воде или около нее, зи-

мой

же ищут приюта в теплых избах. Все они, по народному воззре-

нию,

сладострастны, любят хорошо покушать, понежиться, но в то

же время легковерны, недальновидны, трусливы и брезгливы. Движи-

мые сладострастием, лихорадки стараются уловить в свои сети всякого

неосторожного

человека, который бывает часто у воды или в воде или

спит на

земле,

пригретый солнышком. Чаще всего они преследуют

чело-

веке весной, когда он, обрадовавшись теплу, разгуливает всюду.

Облю-

бовав сонного человека, лихорадка обыкновенно его

целует,

что и

обозначается появлением на губах заболевшего мелких пузырьков (her-

pes labiaJis); затем время от времени она заключает избранника в свои

объятия. Если в данное время у каждой из сестер (равно как и у бра-

тьев: местами существует поверье, что у них есть и братья, действующие

наравне

с сестрами) по нескольку возлюбленных, то и посещают они их

не ежедневно, а через день, два, три и т.

д.»

пермском заговоре от лихорадки эти последние изображаются в

таком виде: «По морю Синайскому плывут 12 дев Иродовых: косматы,

волосаты,

блудницы, пьяницы, распутницы, простоволосы, распояса-

ны, бездубасницы (т. е. без

сарафанов,

называемых здесь „дубаса-

ми".

—

Д. 3.), безрубашницы» [Кочегаров 1883].

Лихорадки

— «девки в длинных

белых

рубахах, с распущенными ко-

сами»,

или «женщины, одетые во все

белое

(как одевают в крестьянстве

мертвецов),

без пояса и с распущенными, непокрытыми

волосами»

[Вы-

соцкий 1911, с. 89, 90]; живут они в воде или у воды; жертву им отно-

сят в лес или в реку [Высоцкий 1907, с. 261].

«Лихорадки

разного рода он (крестьянин. — Д. 3.) представляет в

виде двенадцати дев отвратительной наружности, из которых

каждая

имеет особенное название, как, например: „лихорадка, лихоманка,

желтуха,

бледнуха, ломовая, трясуха, гнетуха, комуха" или „кумаха" и

проч.

Старшая сестра,

повелительница

прочих,

прикована

двенадцатью

цепями к железному

стулу

и лютейшая из всех сестер. Если она сорвет-

ся с цепей и поселится в ком-нибудь, то одержимый недугом отчаивает-

ся в выздоровлении» [Попроцкий 1864, с. 147].

Хиньтя

(т. е. лихорадка) сидит весною на дне рек и

ловит

купаю-

щихся, а потому купаться раннею весною не годится. Лихорадок всего 77

[Радченко

1888, с.

XV].

Малорусы

Литинского у.

«лихорадку

ол1щетворятот в образе молодой

и красивой

девушки,

которая обладает способностью превращаться в

)

Докт. В. Н. Неболюбов. Враг или

союзник

врача народная

медицина?

Казань,

1900 (цитую по книге Н. Ф. Высоцкого [Высоцкий I9M, с. 79, 80]).

воздух.

Человек, проглотивший этот воздух вместе с пищею, немедленно

заболевает»

[Чубинский 1872, т. 1, с. 221].

Сестры-лихорадки представляются белорусам то в виде молодиц с

рас1гущенными волосами, то в виде злых, безобразных, нагих старух,

которые сидят на

ветвях

деревьев, дрожа и скрежеща зубами. Весен

ние лихорадки ищут спящего на солнце человека, чтобы поцеловать и

уже не расставаться с ним. Осенние старухи-лихорадки поджидают сво

их жертв и, завидев приближающегося человека, обращаются в пар,

стараясь забраться под

тулуп

или свитку. Одна из сестер считается стар-

шею

и властвует над остальными ([Ляцкий 1892. с. 29, 30]; ср.:

[Дов-

нар-Запольский 1909, с.

284])

приведенных выше описаниях наружности и

нрава

сестер

лихорадок нельзя не усмотреть большого сходства с русалка -

и. Подобно русалкам, сестры-лихорадки

—

девицы и женщины, бывают

красавицами

и безобразными, молодыми и старыми, всегда и все с распу-

щенными волосами, нагие или в одних белых рубашках; живут в воде или у

воды, в реках, болотах и лесах; сидят на ветвях: нападают на людей и ло-

вят их

*, а

также

прельщают, называл по имени, целуя и обнимая;

лихо-

радки

сладострастны; способны к оборотничеству и принадлежат, конечно,

к нечистой силе; обереги от них: ударить наотмашь, а

также

зоря и полынь

(известные народные средства от лихорадки [Анненков 1878, с. 48, 192:

Довнар-Запольский 1909. с. 284; Арандаренко 1849, с. 232], выше не

упомянутые);

над лихорадками есть старшая.

Сходство

сестер-лихорадок с русалками окажется еще разительнее, если

мы обратим внимание на происхождение сестер -лихорадок.

народе встречаются по этому вопросу четыре различных взгляда. По од

ному,

мало распростране1тому теперь (но едва ли не древнейшему) взгля-

ду,

«лихорадку представляют в образе... неизвестных сестер, которые, бу-

дучи

прокляты

своими родителями, шатаются по миру и мучают

людей»

[Легиновский

1903, с. 68]. Близки к этому взгляду следующие поверья:

«Кумаху

(лихорадку) считают наваждением 12-ти дочерей

царя

Соломона,

которых он (отец.

—

Д. 3.)

проклял

и которые, шатаясь по

белому

свету

и мучаясь от проклятия, хотят, чтоб и другие люди тоже мучились* по

числу

дочерей считается 12 лихорадок:

старшая

сестра всех миюстив^е,

)

Безобразная старуха-лихорадка весной

выходит

из-под

пемли И шатается

в^юду

|Довнар-Запольский 1909, с. 284j.

)

<Лихорадка

поймала*

— обычное в народе выражение, означающее: 3a\v р.;л ли-

хорадкой (ср.: [Попов Г. 1903, с. 188]).