Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов
Подождите немного. Документ загружается.
26
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк
вых, была теоретически обоснована
и
впервые практически осуществлена
в
Монголии
в
XIII
в. при
Хубилае. Монгольский памятник того времени
«Цаган
теуке»
(«Белая история») выразил
эту
идею словами: «Если
не
будет
духовной власти,
то
существа попадут
в ад, а
если
не
будет
каганской власти,
то государство разрушится. Опираясь
на
учителя
—
найдешь путь
к
бодхи-
саттве
(т.е.
небожителям.—И3.\
а
опираясь
на
святого хагана
—
приобре-
тешь спокойствие
в
государстве»
44
.
С тех пор
идея единства государства
и
церкви,
или,
иначе, идея
двух
принципов государственной власти, проходит
красной
нитью через
всю
монгольскую историографию
до
самой революции
1921
г., но ее
практическое осуществление довольно часто прерывалось
вследствие событий внутренней истории Тибета
и
Монголии, раздиравшихся
феодальными усобицами.
В
наиболее полном виде
эта
идея
в
послеюаньский
период была реализована
в
конце
XVI в.,
когда буддизм окончательно
вос-
торжествовал
в
Монголии. Такова позиция Ш.Биры, подобным
же
образом
трактуются основные вопросы истории буддийской церкви
в
Монголии
и
в
трудах
других
монгольских ученых
5
.
Как
видим, исследования
по
проблемам монголо-тибето-китайских взаи-
мосвязей
и
истории распространения буддизма-ламаизма, появившиеся после
Б.Я.Владимирцова,
идут
в том же
направлении, подтверждая, уточняя
и раз-
вивая
его
основные положения.
2. Образование монгольского государства.
Чингис-хан,
завоевательные войны
и
их
последствия
О взглядах Б.Я.Владимирцова
по
существу
этих проблем
мы
можем
су-
дить
по его
книгам «Чингис-хан»
и
«Общественный строй монголов».
В про-
межутке времени, отделявшем одну работу
от
другой,
он ни
разу
не
возвра-
щался
к
рассмотрению названных
тем.
Почему? Невозможно допустить,
чтобы
он
утратил
к ним
интерес. Напротив,
по
свидетельству вдовы
БЛ.Владимирцова Лидии Николаевны,
он еще в 1910 г. в
своем дневнике
записал,
что
необходимо написать историю монголов
и
обрисовать
их
обще-
ственный
строй.
Из
этих
двух
задач
он
блестяще выполнил вторую. Выпол-
нить
же
первую
не
успел,
о чем
нельзя
не
пожалеть,
ибо
более подготовлен-
ного
для
такой работы историка
не
было
до
него
и не
появилось
еще
после
него.
Может быть,
он
планировал вернуться
к
теме
о
Чингис-хане,
о
создан-
ном
им
государстве
с его
войнами
и их
последствиями
в
будущей
«Истории
Монголии»? Но,
как бы то ни
было,
в
нашем распоряжении имеются только
два произведения,
по
которым
мы
можем судить
о его
отношении
к
указан-
ным
проблемам.
44
Вира.
Монгольская историография, с. 97.
45
Вира.
Монгольская историография; он же. Гунгаадоржийн «Улаан дэвтрийн тухай»,
с. 35-47;
Пурэвжав.
Хувьсгалын
өмнөх Их Хурээ; БНМАУ-ын түүх, 2 боть.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
27
При
сравнении этих произведений создается впечатление,
что они
напи-
саны
разными авторами, стоящими
на
противоположных методологических
позициях.
Автор
«Чингис-хана» подходит
к
освещению многих важных
во-
просов эпохи, породившей Чингис-хана
и
обусловившей
его
роль
в
монголь-
ской
истории
и
истории стран Азии
и
Европы,
с
идеалистических позиций,
тогда
как
«Общественный строй монголов»
—
продукт
труда
историка, стоя-
щего
на
диалектико-материалистических позициях. Этим объясняется
по-
явление
двух
совершенно различных исторических портретов Чингиса.
Выше
мы
приводили высказывания А.Ю.Якубовского
и
Г.Н.Румянцева
о
высоких литературных достоинствах книги «Чингис-хан».
Мы
ничего
не мо-
жем добавить
к
этим оценкам. Г.Н.Румянцев имел
все
основания сказать,
что
она
«написана великолепным, образным языком
и
читается
как
увлекатель-
ный
роман»
46
. Нельзя
не
отметить
и то, что в
своих характеристиках монголь-
ского общества XII—XIII
вв.,
описании личной
и
политической биографии
Чингис-хана Б.Я.Владимирцов целиком
и
полностью опирался
на
показания
источников,
главным образом «Сокровенного сказания»
и
«Сборника летопи-
сей»
Рашид ад-дина,
от
себя почти ничего
к ним не
добавляя.
С
этой точки
зрения
его
труд,
можно было
бы
сказать, безупречен.
И все же,
несмотря
на
очевидную научнукэ добросовестность автора,
его
оценки
и
характеристики
важнейших событий
и
явлений
той
эпохи
в
большей своей части ошибочны,
так
как
дают
искаженное представление
как об
обществе монголов,
так и о
личности Чингис-хана. Объяснить
это
можно лишь тем,
что
автор, вопреки
при-
веденному выше мнению Г.Н.Румянцева, подошел
к
своим источникам некри-
тически,
не
подверг
их
глубокому научному анализу,
как
того требовала
бы
материалистическая диалектика, приняв
на
веру едва
ли не
каждое слово,
спо-
собное подтвердить заранее составленную
им для
себя
схему.
Обратим внима-
ние,
для
примера,
на
первую половину книги,
в
которой,
по
существу,
излага-
ется история Монголии почти всей второй половины
XII и
первой половины
XIII
в.;
казалось
бы,
именно здесь автору следовало раскрыть
тот
объективно-
исторический
фон,
ту
социально-экономическую
и
политическую обстановку,
которая
создала
его
героя, сформировала
его
характер, обусловила
его
жизнь
и
деятельность.
Увы,
ничего этого
ни в
первой,
ни во
второй половине книги
нет.
В
результате
получается,
что
Чингис-хан
в
самом
деле
творение одного
лишь
«Вечного
Синего Неба»,
а
созданное
им
государство
—
продукт
его
личного,
свободного, никем
и
ничем
не
обусловленного творчества;
он —
сильная,
мудрая, гениальная личность
и,
следовательно, творец истории.
По
словам Б.Я.Владимирцова, монгольское общество
в XII в.
состояло
из
отдельных родов
и
племен, которые иногда объединялись
в
одно политиче-
ское целое, иногда делились, дробились, выделяли
от
себя новые роды
и пле-
мена,
ибо
стоявшие
у
власти аристократические семьи
не
желали стеснять
себя,
искали себе подданных
и
подчиненных,
с
помощью которых
они
могли
бы кочевать отдельно
и
независимо
в
привольных степях. Это
—
всё,
что
автор счел возможным
и
нужным сообщить
о
внутренней жизни монгольско-
го общества
в XII в. Он,
правда,
в
одном месте
и
одной фразой сообщает,
что
э
Румянцев.
Труды
Б.Я.Владимирцова,
с. 63.
28
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
это
обшество делилось на три класса: степной аристократии, простонародья
и
рабов
7
. Но это разделение
никак
автором не мотивировано и не объяснено,
а потому представляется не как раскол общества на антагонистические клас-
сы,
не как формирование классовой структуры этого общества, а как более
или
менее случайное разделение на неустойчивые, неструктурные группиров-
ки.
На таком «социальном» фоне личность Чингиса и предстает перед читате-
лем как высоко над обществом витающая фигура, по своей воле и по своему
разумению творящая его историю.
В дальнейшем, рассказывая о
детстве
и юности Чингиса, Б.Я.Владимир-
цов
сообщает, что уже в ранние годы у него проявились качества, ставшие
впоследствии главными чертами его характера, — выдержка и властность,
что «сварливость и драчливость, порождаемые условиями родового аристо-
кратического строя и отсутствием правовых норм, царили
тогда
везде в мон-
гольских кочевьях»
48
, что мать Чингиса — знаменитая Оэлун— прививала
ему и его братьям «воззрения степной аристократии, внушая им, что они по
праву принадлежат к этому классу и потому должны подняться», что Тогрул —
хан кереитов
«был
незначительной личностью, не обладал совершенно каче-
ством, необходимым для того, чтобы успешно стоять во главе кочевого
госу-
дарства»
49
,
что постепенно к Темучину стали стягиваться аристократы, кото-
рых он «привлекал своей личностью, своими дарованиями, выдержкой; он
казался
им идеалом степного богатыря, самым подходящим человеком для
того, чтобы стать во главе аристократических родов и повести их к победам»,
а после 1206 г., когда Темучин стал Чингис-ханом, объединенный им народ
получил общее имя, «причем имя такое блестящее, что вскоре все начинают
с пробуждающимся национальным чувством гордости добровольно уже име-
новать себя монголами»
50
.
Б.Я.Владимирцов придает чрезмерно большое значение религиозным
воззрениям
Чингиса, в основе которых лежала идея
«Вечного
Синего Неба»,
наделившего его якобы силой и властью, чтобы творить волю этого Неба.
«При таких религиозно-родовых воззрениях, — пишет наш автор, — Чингис-
хан мог создать строй только на строго аристократических началах»
51
. Эту
ошибку БЛ.Владимирцова отмечал еще В.В.Бартольд в своей рецензии на
его «Чингис-хана».
Таковы идейные, методологические принципы, исходя из которых
Б.Я.Владимирцов в 1922 г. рисовал себе и читателям предпосылки и процесс
образования
единого монгольского государства и империи, систему их орга-
низации
и роль во всем этом Чингис-хана.
Нет
надобности доказывать здесь идеалистическую природу этой мето-
дологии и этих принципов, близких тем течениям историко-философской
мысли,
которые утверждали, что идеи правят миром, сильные личности —
творцы истории, народные массы лишь пьедестал для сильных личностей.
47
См.:
наст,
том, с. 146.
48
Там же, с. 15 L
49
Там же, с. 151, 154.
50
Там же, с. 157, 158.
51
Там же, с. 169.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
29
Вторая половина книги посвящена главным образом завоевательным
войнам
Чингис-хана и его «наследию». Б.Я.Владимирцов объясняет поход
Чингиса
в Китай двумя причинами: жаждой добычи, с одной стороны, и ро-
довой местью — с другой. О первой причине он писал, что Китай всегда,
с давних времен, был желанным для северных кочевников, стремившихся или
пограбить его, или завязать с ним торговые отношения. «Так же как и его
предшественников на исторической арене, его (Чингис-хана. — ИЗ.) влекло
на
юг, в Китай, за обильной добычей, за славой»
2
. Вторая же причина заклю-
чалась в его
чувстве
«долга
перед своим родом, его родовым сознанием», тре-
бовавшим мести цзиньцам за обиды, нанесенные его предкам, его
роду.
И эти
«идейные» начала должны были особенно воодушевлять войска Чингис-хана,
которые сознавали, что
идут
не только грабить и разорять богатые области,
но
и мстить врагам их императора, старым губителям его славного рода
53
.
Б.Я.Владимирцов объявляет Чингис-хана справедливым и великодуш-
ным
государем, в чем якобы имели случай убедиться мусульманские купцы.
Он
считает также ошибочными и несправедливыми сведения о зверствах и
жестокостях, сопровождавших его поход в Китай. Он писал, что
«все
эти рас-
сказы
о жестокости Чингиса и его монголов совсем не соответствуют истори-
ческой истине. Это, представление о кровожадности Чингиса опровергает-
ся
помимо
других
данных уже тем, что массы киданей, китайцев, простые
воины,
генералы и вельможи, переходили на сторону монгольского завоева-
теля и находили у него приют... никогда он не проявлял ненужной жестоко-
сти»
54
. Здесь мы должны заметить, что приведенное автором доказательст-
во невиновности Чингиса в приписываемых ему злодеяниях весьма неубеди-
тельно. Переход побежденных, особенно из рядов знати и имущих слоев, на
сторону победителя — явление в истории весьма не редкое — далеко не все-
гда свидетельствует о добродетельности завоевателей, а
других
доказательств
автор не приводит.
По
мнению Б.Я.Владимирцова, поход Чингис-хана на запад был спрово-
цирован
и навязан ему хорезмшахом Мухаммедом, вопреки желанию хана,
стремившегося к миру и мирной торговле с соседом. По вине Мухаммеда
война
стала неизбежной. Из Монголии выступила армия во главе с Чингисом,
«которого, без
страха
за преувеличение, можно было бы назвать военным ге-
нием»
55
.
Невозможно,
конечно, отрицать, что Чингис был умным и талантливым
полководцем, тщательно готовившим свои операции, понимавшим значение
разведки сил противника и т.д., превосходя в этих важных отношениях едва
ли
не
всех
военачальников противной стороны. Но приписывать одержанные
им
победы только и исключительно его военному гению значило бы и в этом
случае
оторваться от реальности, отвлечься от того общеизвестного факта,
что противостоявшие ему силы были почти всегда более слабыми вследствие
52
Там же, с. 177.
53
Там же, с. 178.
54
Там же, с. 183.
55
Там же, с. 189.
30
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
отсутствия у них единства, ибо раздирались межфеодальными усобицами,
позволяя
таким путем Чингис-хану громить их по очереди и по одному.
В заключительном разделе книги автор рассматривает
«наследие»
Чингиса
и
пытается обобщить его деятельность. По словам Б.Я.Владимирцова, Чингис
до конца своих дней смотрел на государство как на вотчину, принадлежавшую
его
роду,
его наследникам и потомкам, которым надлежит вместе с аристо-
кратией и всеми монголами вечно оставаться кочевниками, ибо кочевникам
легче
властвовать над оседлым населением, призванным столь же вечно оста-
ваться рабами кочевого государства. А поскольку государство признавалось им
собственностью всего ханского рода, он признавал и право каждого члена рода
на
владение уделом, т.е. определенной частью этой общей собственности.
Автор
говорит, что Чингис-хан до конца своих дней оставался убежден-
ным
сторонником уйгурской культуры, признавая ее наиболее подходящей
для монголов. Вообще же он считал возможным совместить кочевой быт и
культуру
в пределах, необходимых для управления завоеванными странами.
По
мнению Б.Я.Владимирцова, эта идея оказалась самой слабой стороной
системы Чингис-хана: совместить цивилизацию с кочевым бытом невозмож-
но.
Столь же неосуществимой оказалась и
другая
идея Чингиса — навеки
сохранить родовую солидарность; с течением времени эта солидарность не-
избежно ослабевала.
В общем же империя, созданная Чингис-ханом, около 40 лет после его
смерти еще сохраняла единство, а господство его потомков в
государствах,
возникших
после распада империи, продолжалось в течение ряда поколений.
В этих
государствах
в течение длительного времени сохранялись заложенные
Чингисом
начала организации. Все это говорит об огромных организаторских
способностях великого завоевателя, заключает Б.Я.Владимирцов.
Последняя
глава книги, посвященная личной жизни хана, представляет
собой,
можно сказать, панегирик, воспевающий его в
быту,
в бою и на импе-
раторском престоле. В ней автор вновь и без всякой меры наделяет Чингис-
хана качествами проницательности, прозорливости, великодушия, щедрости,
справедливости, гениальности и т.д.
Такова вторая историческая работа Б.Я.Владимирцова. А.Ю.Якубовский
назвал ее «непрогрессивным исследованием», Г.Н.Румянцев видел ее главный
недостаток в идеализации личности Чингис-хана. Нам представляется, что обе
эти
характеристики, верные сами по себе, страдают неполнотой, отмечают
более или менее частные, хотя и важные дефекты этого произведения. На наш
взгляд, главными его недостатками являются идеалистическая трактовка эпохи
Чингис-хана, перенесение центра тяжести исследования причинно-следствен-
ных связей из материального мира в мир идей и эмоций, игнорирование объек-
тивно-исторических тенденций развития монгольского общества, в котором
завершался переход от доклассовых к классовым феодальным отношениям и
классовому феодальному
государству,
непонимание того, что именно эта объек-
тивно-историческая ситуация обусловила жизнь и деятельность Чингиса.
Итак,
первые два исторических произведения Б.Я.Владимирцова —
«Буддизм в Тибете и Монголии»
(1919)
и «Чингис-хан»
(1922)
—
дают
все
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
31
основания
считать
их
автора историком, примыкающим
к
школе историче-
ского идеализма, разновидности которого
в то
время
еще
сохраняли домини-
рующее положение
в
науке. Очевидно также,
что его
разрыв
с
этой школой
и
переход
на
методологические позиции исторического материализма произо-
шел
в
годы
между
«Чингис-ханом»
и
«Надписями
на
скалах»,
т.е.
между
1922-м
и
1925-1926
годами.
На
первый взгляд может показаться странным
и
даже
невероятным такой короткий, измеряемый всего лишь
3-4
годами, пере-
ходный период
от
идеализма
к
материализму.
Но
таковы непреложные факты.
Надо
к
тому
же
учитывать,
что
творческая биография Б.Я.Владимирцова
бы-
ла вообще чрезвычайно короткой,
что в
этой биографии
на
долю историче-
ской
науки приходится всего четыре крупных события
и
четыре даты:
1919 г.
(«Буддизм»),
1922 г.
(«Чингис-хан»),
1925-1926
гг.
(«Надписи
на
скалах»)
и
1930-1931
гг.
(«Общественный строй»).
В
такой короткой творческой жизни
длительные переходы
от
этапа
к
этапу были вообще невозможны. Можно
ду-
мать,
что
Б.Я.Владимирцову удалось совершить этот скачок благодаря глав-
ным
образом
тому,
что им,
во-первых,
был
накоплен огромный запас факти-
ческих сведений
по
социально-экономической, политической
и
культурной
истории
Монголии, почерпнутых
из
первоклассных источников
и
твердо
хранимых
в его
великолепной памяти; благодаря, во-вторых,
тому,
что при-
общение
к
классическим произведениям марксизма, происшедшее именно
в
эти
годы, по-новому осветившим этот океан исторических фактов, позво-
лило
ему
разглядеть
их
подлинные причинно-следственные связи, глубоко
отличные
от тех,
которые подсказывались
ему
философией исторического
идеализма.
К
сказанному надо добавить,
что
эволюция мировоззренческих взглядов
Б.Я.Владимирцова была
в
немалой, возможно,
даже
в
решающей степени
обусловлена обстановкой
20-х
годов, когда
в
стране широко развернулась
ге-
неральная
ревизия методологических основ
и
научных итогов изучения исто-
рического прошлого
и
современного положения России, стран Запада
и
Востока.
Эта
ревизия
—
охватившая
и
часть
30-х
годов
—
породила острую
идейную борьбу
между
сторонниками господствовавших
тогда
идеалистиче-
ских концепций
и еще
только утверждавшей себя концепции диалектико-
материалистической.
В
описываемое время
в
научных центрах страны
про-
шла серия устных
и
печатных дискуссий
по
кардинальным проблемам науки,
в
ходе
и
результате
которых происходило неизбежное размежевание ученых
на
марксистов-ленинцев,
с
одной стороны,
и
неприемлющих марксистскую
методологию
— с
другой.
Не
вдаваясь
в
подробности, отметим лишь,
что эта
борьба имела огромное, можно сказать всемирно-историческое, значение,
определив
все
дальнейшее развитие нашей науки
и
оказав немалое влияние
на
историческую науку зарубежных стран.
Не
будет
преувеличением сказать,
что
в те
годы
не
было
в
нашей стране историка, который
не
испытал
бы на
себе воздействия этого бурно развернувшегося процесса переоценки ценно-
стей, движения
от
ненауки
к
науке.
Не был,
конечно, свободен
от
него
и
Б.Я.Владимирцов.
Он и
помог
ему
столь успешно
и в
такой короткий срок
совершить скачок
от
идеалистического понимания истории
к
диалектико-
32
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк
материалистическому,
от
«Буддизма»
1919 г. к
«Надписям
на
скалах»
1926 г.,
от «Чингис-хана»
1922 г. к
«Общественному
строю»
1931 г.
56
.
Но
если
в
исследовании проблемы монголо-тибето-китайских взаимосвя-
зей
и
истории буддизма
в
Монголии
у
Б.Я.Владимирцова,
как уже
говори-
лось,
не
было
или
почти
не
было предшественников
и,
следовательно,
его
вклад
в ее
изучение
не с кем и не с чем
сравнивать,
то в
отношении пробле-
мы,
связанной
с
образованием монгольского государства, Чингис-ханом,
его
войнами
и их
последствиями, дело обстоит иначе, здесь
он был
далеко
не
первым исследователем.
Его
великим предшественником
в
изучении этой
проблемы,
как мы уже
отмечали,
был
В.В.Бартольд,
с
трудами
и
взглядами
которого
мы
можем сопоставить «Чингис-хана» БЛ.Владимирцова
и его
взгляды. При этом выясняется,
что
автор «Чингис-хана»
в
целом ряде вопро-
сов,
составляющих
в
совокупности указанную проблему, идет след
в
след
за
В.В.Бартольдом.
В
этом нетрудно убедиться, сличив взгляды Б.Я.Владимир-
цова
и
В.В.Бартольда
по
таким вопросам,
как
роль вождей
в
создании родо-
вых
и
племенных объединений кочевников, истоки идей
о
мировом могуще-
стве
и
владычестве кочевников, понятие
о
государстве
как
собственности
всех
членов ханского дома
и
обусловленной этим удельной системе, несо-
вместимость кочевого быта
и
умственной культуры, итоги
и
последствия
монгольских завоеваний.
В.В.Бартольд
был,
вероятно, первым, увидевшим
в
Б.Я.Владимирцове
единомышленника.
Об
этом
он
достаточно ясно высказался
в
специальной
рецензии,
в
которой, отметив многочисленные ссылки Владимирцова
на его,
Бартольда, «Туркестан
в
эпоху монгольского нашествия», писал: «...вероятно,
ни
сам
автор,
ни
знакомые
с
моим
трудом
читатели
не
будут
оспаривать,
что
из
этого
труда
и из
других
моих работ
о
Чингис-хане
в
книжку Б.Я.Влади-
мирцова вошло очень многое»
57
.
И он был
прав. Владимирцовский Чингис-
хан весьма похож
на
Чингис-хана бартольдовского. Высказав несколько спра-
ведливых, хотя
и не
очень существенных критических замечаний
по
адресу
рецензируемой книжки, В.В.Бартольд
все же
положительно
ее
оценил. «Работа
Б.Я.Владимирцова, таким образом,
—
писал он,
—
представляет
шаг
вперед
по
сравнению
с
предыдущими работами,
но, по
всей вероятности,
она
недолго
останется последним словом науки
по
данному вопросу»
58
. Создается впечат-
ление,
что
В.В.Бартольд,
хотел
он
того или нет, похвалил автора «Чингис-хана»
за
то, что тот
включил
в
свою работу «очень многое»
из его,
В.В.Бартольда,
работ
об
этом монгольском хане,
в том
числе, следовательно,
и его
снисходи-
тельную оценку роли
и
последствий монгольских завоеваний.
Что касается предсказания В.В.Бартольда,
что
книжка Владимирцова
не-
долго
будет
«последним словом науки»,
то
первым,
кто
претворил
его
в
жизнь,
был сам
Б.Я.Владимирцов.
Но
сделал
он это не
так,
как
предполагал
и,
вероятно,
хотел
Бартольд,
а в
прямо противоположном
духе,
отказавшись
56
Подтверждение сказанному мы находим в воспоминаниях одного из ближайших учени-
ков Б.Я.Владимирцова — проф. Г.Д.Санжеева, см.:
Санжеев.
Семь лет у Б.Я.Владимирцова.
57
Бартольд.
Соч. Т. 5, с. 446.
58
Там же, с. 447.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк 33
не
только
от
своего «Чингис-хана»,
но и от
всей идеалистической системы
взглядов
на
историю. Свидетельством тому служит
его
труд
«Общественный
строй монголов», написанный через
8-9 лет
после «Чингис-хана»
и
через
5
лет
после «Надписей
на
скалах Цокту-тайджи».
Освещение процесса складывания монгольского государства начинается
в
«Общественном
строе»
с
анализа материального производства, форм собст-
венности,
имущественного расслоения, эволюции родовой организации
и ее
распада, зарождения классов, становления форм феодальной зависимости
и
вассалитета.
В
ходе
этого процесса
из
родовой общины выделялись отдель-
ные
семьи, стремившиеся
к
господству
над
данной общиной
или, в
случае
неудачи,
к
созданию нового родового сообщества
под их
властью
59
.
Жизненные
интересы степной аристократии требовали создания условий,
способных гарантировать рост
ее
хозяйства
и
хозяйства подвластных
ей лю-
дей. «Она-то поэтому
и
выдвигает
из
своей среды ханов,
и
оттуда
постоянная
борьба племен
между
собой, постоянные переходы...
из
одного враждующего
лагеря
в
другой
—
оттуда
борьба ханов. Процесс этот неизбежно должен
был
завершиться объединением, более
или
менее значительным, монгольских
племен,
что, как
известно,
и
произошло... Процесс, наблюдавшийся
в
течение
довольно продолжительного времени, завершился... созданием кочевого
го-
сударства»
6
.
Иначе
в
«Общественном
строе»
рассматривается
и
роль Чингис-хана,
который,
как
выясняется,
до
того,
как
стать единодержавным правителем,
объединенного монгольского государства,
был
просто ханом, одним
из мно-
гих.
«Это
были эфемерные вожди неопределенных групп
с
неопределенной,
всегда оспариваемой властью».
Их
права «напоминают то,
что
обычно являет-'
ся
прерогативой атамана разбойничьей шайки»
61
.
Вот,
оказывается,
с
какой
ступеньки начал Темучин свое восхождение
к
трону всемонгольского хана
и
повелителя империи.
Но
путь
к
этой цели
был не
простым
и не
легким:
«На
пути такого объединителя стояли
другие
племена
со
своей аристократией
и
аристократическими ханами
во
главе, которые должны были стремиться
к то-
му
же.
Неизбежной поэтому
для
такого объединителя была жестокая борьба
со
своими
претендентами.
Но
среди
его
претендентов было столько
же
врагов,
сколько
и
союзников, потому
что
побитые враги превращались немедленно
в
верных союзников: они ведь
в
конце концов стремились
к
тому
же»
62
.
Автор
«Общественного строя»,
как
видим, сбросил Темучина-Чингис-хана
с того высокого пьедестала,
на
который
его
вознес автор книжки «Чингис-
хан».
В
«Общественном
строе»
читатель
уже не
найдет многократных утвер-
ждений
о
гениальности
и
прочих качествах, коими
так
щедро
был
наделен
герой книги «Чингис-хан».
В
«Общественном
строе»
он
показан
как
умный
политический
деятель, интуитивно угадавший направление объективно-исто-
рического процесса,
и,
поскольку
это
направление соответствовало
его лич-
59
См.: наст. том.
341-382.
60
Там
же, с.
378-382.
61
Там же, с. 376.
62
Там же, с. 379.
34
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
ным
интересам вначале как феодала, так сказать, в себе, а затем и — феодала
для себя, он принял в нем активное участие и ходом событий оказался в их
центре.
Таким он изображен на страницах «Общественного строя». На этот
раз портрет, нарисованный Б.Я.Владимирцовым, нам представляется точным,
здесь все в основном и главном правильно, соответствует конкретно-исто-
рической
действительности и безупречно методологически.
Правда, в «Общественном
строе»
нет собственно истории Чингиса, нет
истории
его завоевательных войн, их итогов и последствий. Объясняется это,
конечно,
тем, что целью исследования была не история страны, а анализ ее
общественного строя. Но то, что сказано в этой книге о Чингис-хане,
дает
достаточно оснований полагать, что последний как личность и как политиче-
ский
деятель, как великий хан монгольской империи был бы и в историческом
плане охарактеризован автором столь же объективно и правильно. Об этом
говорит,
между
прочим, характеристика созданного Чингисом государства,
«которое, с одной стороны, было союзником и покровителем торгового капи-
тала культурных оседлых народов, а с
другой
— еще долго продолжало вести
себя по отношению к этим культурным народам как разбойничья шайка»
63
.
В пользу такого предположения говорит также факт решительного пере-
смотра Б.Я.Владимирцовым своего мнения о причинах конфликта
между
Чингисом
и Джамугой. В 1922 г. автор «Чингис-хана»
утверждал
вслед за
Бартольдом, что их конфликт отражал противоборство аристократической
знати,
интересы которой представлял Чингис, и народных масс, чьим пред-
ставителем был
Джамуга.
«Это
чрезвычайно важный вопрос, — писал он
в
1930-1931
гг., — потому что от правильного его решения зависят наши
представления о монгольском обществе конца XII — начала XIII в....
Раньше...
я вполне присоединялся к мнению В.В.Бартольда. В настоящее вре-
мя
я должен в значительной мере изменить свой взгляд. Анализ обществен-
ных явлений у монголов в
XI—XII
вв. заставляет меня считать... что процесс
образования
степной аристократии и подчинения ей низших классов... завер-
шился
к концу XII в....
Джамуга
должен был стать врагом Чингиса не потому,
что возглавлял демократическое движение, а потому, что был таким же ха-
ном-узурпатором, претендентом на то же, к чему стремился и Чингис»
64
.
Так
эволюционировали взгляды Б.Я.Владимирцова на проблему образо-
вания
монгольского государства, на роль Чингис-хана, его завоевательных
войн
и их последствий. Безвременная кончина прервала его творческую дея-
тельность, не дав ему завершить так блестяще начатое им создание подлинно
научных основ гражданской истории Монголии. Но
даже
то сравнительно
немногое,
что он успел написать во второй половине и в конце 20-х годов,
является его великой заслугой и неоценимым вкладом в науку.
Но
при всем этом было бы смешно
думать,
что Б.Я.Владимирцов пол-
ностью исчерпал проблему образования монгольского государства, роли Чин-
гис-хана, завоевательных войн и их последствий, не оставив никаких забот
будущим
поколениям исследователей. Наоборот, в свете нынешнего уровня
63
Там же, с. 382.
64
Там же, с. 380.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
35
научных знаний о прошлом Монголии выясняется настоятельная необходи-
мость дополнительного глубокого изучения процесса классообразования, го-
сударственного строительства и консолидации монгольской народности, на-
чиная
с времен
хунну
и кончая временем Чингис-хана. БЛ.Владимирцов огра-
ничивал свои исследования собственно Монголией и монголами с X-XI вв.,
почти не касаясь вопросов их ранней истории и тем более истории домон-
гольской эпохи. Между тем несомненно, что монгольский этнос начал свое
историческое развитие не на голом месте, что он был наследником и продол-
жателем культурно-исторических достижений своих предшественников, что
его собственная история представляет собой лишь этап — вероятно, послед-
ний,
завершающий — в едином объективно-историческом процессе
перехода
разноязычного кочевого скотоводческого населения Монголии от первобыт-
нообщинного строя к победе феодализма, от догосударственных политических
образований к классовому феодальному
государству,
созданному Чингис-ха-
ном.
Этот исторический процесс развивался одновременно с другим, привед-
шим
к слиянию монголоязычных племен и родов в единую народность,
а племенных и родовых территорий — в территорию этой единой монголь-
ской
народности; свое полное завершение этот процесс также нашел в
госу-
дарстве
Чйнгис-хана.
Сказанным
определяется,
между
прочим, роль этой личности в истории
Монголии.
Он играл, несомненно, положительную, безусловно прогрессив-
ную роль, когда своими делами объективно и субъективно способствовал
успешному завершению исторического процесса консолидации монгольской
народности и строительства единого монгольского
государства.
В этом его
бесспорная великая
заслуга
перед своим народом. На этом поприще он про-
явил себя исключительно талантливым и волевым политиком, осуществив-
шим
то, что оказалось не под силу ни его предшественникам, ни его совре-
менникам.
Иное
говорит история — этот нелицеприятный
судья
— отно-
сительно второй половины биографии Чингис-хана, главным содержанием
которой явились завоевательные войны, сопровождавшиеся страшными раз-
рушениями, массовым уничтожением людей, материальных и
духовных
цен-
ностей. В
результате
этих войн человечество стало не богаче, а беднее, его
производительные силы и
культура
не выросли, а опустились на одну-две-три
ступени ниже. И все это не во имя интересов народных масс Монголии, а во
имя
паразитических интересов монгольских феодалов, их неуемной жажды
обогащения. Те редкие случаи, когда последствия этих войн были менее ката-
строфическими, разрушения и потери не такими тотальными и
даже
когда
в
той или иной стране или области завоеватели осуществляли кое-какие пози-
тивные экономические и иные мероприятия, не
могут
и никогда не
смогут
вычеркнуть из памяти народов бедствия, обрушившиеся на них в
результа-
те монгольских завоеваний. Любые попытки недооценивать эти бедствия и
оправдывать завоевателей ссылками на «прогрессивность» стирания границ,
«сближения» цивилизаций,
культур,
народов и т.д. исторически и теоретиче-
ски
несостоятельны, они отвергаются подлинной наукой как не имеющие ни-
чего
общего с действительным прогрессом.