Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов
Подождите немного. Документ загружается.
16
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк
ошибочное утверждение
о
несовместимости умственной культуры
с
кочевым
бытом; недооценка отрицательного влияния захватнических войн монголь-
ских феодалов
на
развитие народов завоеванных стран; необоснованное
утверждение,
что
устойчивость кочевых государственных образований всегда
зависела
от
успешности завоевательных войн.
Таким
в
основных
чертах
был
уровень научных знаний
о
монголах,
о ко-
чевых народах вообще
ко
времени Б.Я.Владимирцова.
Что же
нового,
не-
известного
его
предшественникам
или
неправильно
ими
трактовавшегося
было внесено
им в
науку?
Первое слово
по
этому вопросу предоставим
А.Ю.Якубовскому
и
Г.Н.Румянцеву
—
известным советским востоковедам,
предложившим
—
один
в
1953-м,
другой
в 1958 г. —
свои
на
него ответы
11
.
Работа А.Ю.Якубовского была посвящена главным образом истории
изучения Монголии
и
монголов XI—XIII
вв.,
начиная
с
известного
труда
Дегиня,
изданного
в
1756-1758
гг., и
кончая книгой
Ренэ
Груссэ, вышедшей
в
1941 г.
12
. Но
главное внимание
он
уделяет
трудам
крупнейших русских
и
советских историков
— от
И.Бичурина
до
Б.Я.Владимирцова.
О
последнем
он
пишет,
что тот
«официально считался филологом
и
лингвистом,
и в
этой
области... оставил немало ценных исследовательских работ.
У
филолога
и
лингвиста оказался незаурядный талант историка. Однако первые
его
исто-
рические опыты нельзя было признать удачными»
13
.
Известно,
что
перу Б.Я.Владимирцова принадлежат четыре крупных исто-
рических произведения: «Буддизм
в
Тибете
и
Монголии», опубликованное
в
1919г.;
«Чингис-хан», изданное
в 1922 г.;
«Надписи
на
скалах халхаского
Цокту-тайджи», вышедшее
в 1929 г.; и
наконец, «Общественный строй
мон-
голов. Монгольский кочевой феодализм», увидевшее свет
в 1934 г.
А.Ю.Яку-
бовский
неудачными считал первые
две
работы, третья вообще
не
привлекла
его внимания, четвертая
же
была
им
оценена весьма позитивно, хотя отноше-
ние
к
некоторым важным положениям этого
труда
у
него менялось.
«Буддизм
в
Тибете
и
Монголии» представляет собой,
по
словам
А.Ю.Якубовского, «типичное идеалистическое истолкование этой религии»,
а «„Чингис-хан" несомненно талантливая работа... Однако
в
научном отно-
шении
она не
оказалась прогрессивным исследованием»
14
. Вывод
о
«непро-
грессивности» этого произведения обусловлен генеральной идеей работы
А.Ю.Якубовского, имевшей целью доказать прогрессивность
тех
трудов
о
Чингис-хане, авторы которых правильно оценивали реакционный характер
и
отрицательные последствия
его
захватнических войн,
и
непрогрессивность
других
работ, авторы которых недооценивали
или
апологетически оценивали
разрушительный характер
и
пагубное влияние этих войн
на
судьбы
завоеван-
ных стран.
А так как
Б.Я.Владимирцов
в
своем «Чингис-хане»
по
ряду
важ-
11
Якубовский.
Из истории изучения монголов, с.
31-95;
Румянцев.
Труды Б.Я.Владимир-
цова, с.
59-81.
Мы не останавливаемся на отдельных рецензиях, посвященных тому или иному
труду Владимирцова, опубликованных разными авторами и в разное время, если они не затра-
гивают общих вопросов его исторической концепции.
12
Deguignes.
Histoire
générale
des
Huns;
Grousset.
L'empire
Mongol.
13
Якубовский.
Из истории изучения монголов, с. 82.
14
Там же.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
17
ных вопросов занимал действительно,
как мы
увидим ниже, неправильную
позицию,
он и был
А.Ю.Якубовским охарактеризован
как
автор «непрогрес-
сивного исследования».
Что касается работы «Общественный строй монголов»,
то, по
словам
А.Ю.Якубовского, «Б.Я.Владимирцов
по
существу
был
первым,
кто не
только
квалифицировал
общество времени Чингис-хана
как
феодальное,
но на
осно-
ве огромного фактического материала постарался
это
доказать...
он в
ряде
случаев сумел
даже
после В.В,Бартольда найти
в
хорошо известных послед-
нему источниках ценный материал, мимо которого
тот
прошел,
не
использо-
вав
его»
15
.
Но
наряду
с
этим А.Ю.Якубовский нашел
в
труде
Владимирцова
и
немаловажные недостатки, помешавшие
ему
отнести этот
труд
к
марксист-
ским
«в
полной мере»
16
.
Итак,
из
трех
рассмотренных А.Ю.Якубовским исторических работ
Б.Я.Владимирцова
две
первые признаны
им
полностью неудачными,
а
книга
о
Чингис-хане
к
тому
же
объявлена «непрогрессивным исследованием»,
но
зато третья
его
историческая работа, хотя
и «не
вполне марксистская», пред-
ставляет собой новое слово
в
науке
и в
некоторых отношениях превосходит
даже
достигнутое В.В.Бартольдом. Таково мнение А.КХЯкубовского.
А какова позиция Г.Н.Румянцева?
«С
именем Б.Я.Владимирцова,
— пи-
шет он,
—
связана одна
из
самых блестящих страниц
в
истории нашего
оте-
чественного монголоведения... Б.Я.Владимирцов проявил себя
как
талантли-
вый
ученый, создавший значительное число непревзойденных капитальных
трудов... хотя среди
трудов
Б.Я.Владимирцова преобладают филологические,
однако манера исследования
им
далеких, казалось
бы, от
истории вопросов
такова,
что
позволяет видеть
в нем
прежде всего историка»
17
.
Универсальность творческого облика Б.Я.Владимирцова
и его
тяготение
к
истории
как
синтезу общественных наук подчеркиваются
и
Г.Н.Румянце-
вым.
При
этом
он
перечисляет
ряд
ранних работ ученого, опубликованных
в
1909-1916
гг.,
которые
еще не
были собственно историческими исследоват'
ниями,
но в них уже
содержались «...помимо лингвистических данных инте-
ресные сведения
о
материальной, культурной
и
общественно-политической
жизни
народностей Монголии»
18
.
Г.Н.Румянцев нашел немало достоинств
и в
брошюре
о
буддизме, столь
решительно,
как мы
видели, осужденной А.Ю.Якубовским.
«В
ней,
—
писал
Г.Н.Румянцев,
—
популярно изложена история распространения
и
развития
буддизма
в
Тибете
и
Монголии,
а
также дана характеристика современного
его состояния
в
этих странах
и
отчасти
у
астраханских калмыков... Строго
научный
подход
к
изучаемому предмету, умение критически разобраться
в
массе фактов помогли автору дать правильное объяснение этим вопро-
сам»
19
. Единственный,
по
мнению критика, недостаток этого произведения
15
Там же, с. 82, 84, 85.
16
Там же, с. 83.
17
Румянцев.
Труды
Б.Я.Владимирцова,
с. 59.
18
Там же, с. 82.
19
Там
же, с. 63.
18
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
заключается
в
недооценке автором силы сопротивления
буддизму
со
стороны
старой религии монголов
—
шаманизма.
Г.Н.Румянцев,
как и
А.Ю.Якубовский, высоко оценивал литературные
достоинства книги Владимирцова
о
Чингис-хане.
Но он
находил
в ней и дру-
гие положительные черты,
в
частности великолепное знание древних источ-
ников,
«причем монгольским
он
свободно пользовался
в
оригинале...
При
этом исследователь
не
принимает
на
веру сообщения древних восточных
авторов,
чем
выгодно отличается
от
многих своих предшественников».
Но,
несмотря
на
обилие использованных источников
и
критическое,
по
мнению
Г.Н.Румянцева,
к ним
отношение, Б.Я.Владимирцов
не
справился
с
постав-
ленной
задачей
—
образ Чингис-хана получился
у
него идеализированным,
мало соответствующим исторической действительности
20
.
Как
видим,
Г.Н.Румянцев
в
этом вопросе
был
согласен
с
мнением А.Ю.Якубовского.
Между
1922 и 1926 гг.
Б.Я.Владимирцов
не
издал
ни
одной собствен-
но
исторической работы.
Но ряд
работ
по
этнографии, языку
и
литературе
монголов, опубликованных
в эти
годы, затрагивали
и
проблемы истории.
«В этих,
—
писал Г.Н.Румянцев,
—
преимущественно небольших
по
объему
статьях
и
сообщениях
как
жемчужные зерна рассыпаны отдельные замечания
и
мысли, касающиеся важных исторических событий
или
мелких фактов,
представляющих интерес
для
историка-ориенталиста»
21
.
Большое внимание
уделил
Г.Н.Румянцев работе Владимирцова «Надписи
на
скалах халхаского Цокту-тайджи».
Он
считал
эту
работу выполненной
безупречно
как в
отношении источников, критического
их
анализа,
так и ко-
нечных выводов.
На
этом основании
он
относил
ее к
числу лучших работ
ученого. «Видимо,—-писал он,
— уже к
этому времени взгляды Б.Я.Влади-
мирцова
на
основные факторы, влияющие
на ход
исторического развития
жизни
народов, претерпевают большие изменения
и
начинают приближаться
к
материалистическим, марксистским»
22
.
В последнее пятилетие своей творческой биографии Б.Я.Владимирцов
опубликовал
ряд
небольших
по
объему этнографических, филологических
и
исторических этюдов, готовивших,
по
мнению Г.Н.Румянцева, рождение
главного
труда
ученого,
его
«Общественного строя монголов», появление
ко-
торого
«было
важнейшим событием
в
истории монголоведения,
да и не
толь-
ко
монголоведения...
Труд
написан
с
материалистических позиций,
и
хотя
сам
автор нигде
не
ссылается
на
Маркса
и не
называет себя марксистом, весь
ход
его мыслей
и
метод исследования свидетельствуют
о
чрезвычайной близости
его взглядов
к
марксизму...
Он
впервые выдвинул проблему феодальных
отношений
у
кочевников
и
занялся
их
изучением.
Его
работа дала толчок
исследованию феодализма
у
других
кочевых народов; вслед
за ней
появились
работы С.П.Толстова, С.А.Токарева
и
др.»
23
.
И
все же при
всех
достоинствах этого
труда
в нем
имеются недостатки.
Они
заключаются,
по
мнению Г.Н.Румянцева,
в
преувеличении уровня феода-
20
Там же, с. 65.
21
Там же.
22
Там же, с. 68.
23
Там же, с. 72.
Борис
Яковлевич
Владимирцов—историк
19
лизации
монгольского общества в ХН-ХШ вв., в придании монгольскому фео-
дализму «классических» черт западноевропейского феодализма XIII-XIV вв.
На
этом мы можем закончить изложение взглядов А.ЮЛкубовского и
Г.Н.Румянцева о творчестве Б.Я.Владимирцова как историка. Прошло полто-
ра-два десятилетия со времени выхода в свет их работ. За это время наука об
историческом прошлом монгольского и
других
кочевых народов заметно
продвинулась вперед, стал значительно шире и
глубже
фронт исследуемых
проблем в области их социально-экономической, политической и культурной
истории. Эти успехи нашли свое отражение в большом числе новых публика-
ций
и обобщающих трудов. Важнейшее значение в этих достижениях имеет
развитие науки в Монгольской Народной Республике, где сложилась и
успешно развивается своя, национальная, марксистско-ленинская историо-
графия,
завоевавшая в ученом мире заслуженное признание и высокий авто-
ритет. Как же выглядит творчество и научное наследие БЛ.Владимирцова
в
свете нынешнего уровня
знаний,
что из этого наследия выдержало испыта-
ние
временем и что не выдержало? Попытаемся ответить на эти вопросы, по-
ложив в основу не отдельные его публикации, а те крупные проблемы, кото-
рые составляют главное содержание его исследовательской деятельности.
Такими
проблемами, как нам представляется, являются, во-первых, буддизм,
монголо-тибетские, монголо-китайские взаимосвязи; во-вторых, образование
монгольского государства, Чингис-хан как исторический деятель, империя
монгольских феодалов, завоевательные войны и их последствия; и, в-третьих,
общественный строй монголов, экономика и
культура,
взаимосвязи с народа-
ми
оседлых культуры, некоторые общие закономерности социальной истории
кочевых народов.
Перейдем к их рассмотрению.
1. Буддизм, монголо-тибетские
и
монголо-китайские взаимосвязи
Проблема буддизма занимает далеко не первое место в творчестве
Б.Я.Владимирцова. Она интересовала его не сама по себе, не специально,
а как один из многих факторов, влиявших и иногда определявших истори-
ческое развитие Монголии. Более или менее обстоятельно она освещается
в
трех
его работах: «Буддизм в Тибете и Монголии», «Надписи на скалах хал-
хаского Цокту-тайджи» и «Общественный строй монголов».
Первая
из названных работ, строго говоря, не является исследованием;
философия
буддизма и его догматика не были специальностью Б.Я.Влади-
мирцова. То была публичная лекция, прочитанная им на буддийской выставке
в
Петрограде весной 1919 г. Ее главной задачей было изложить в общедо-
ступной форме историю распространения буддизма в Тибете и Монголии,
попутно отметив связанную с этим эволюцию его форм. А.Ю.Якубовский, на
наш
взгляд, был не прав, охарактеризовав лекцию как типично идеалистиче-
ское истолкование этой религии, не приведя, кстати сказать, никаких
аргу-
20
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк
ментов
в
подтверждение своего мнения.
В
действительности
же
лекция
не
содержит
ни
идеалистического,
ни
материалистического истолкования
ре-
лигии буддизма
как
таковой;
в ней
есть только краткое изложение
ее
исто-
рии
и
истории
ее
распространения
в
Тибете
и
Монголии.
В
этом изложении
имеются несомненные ошибки,
но они
относятся
не к
трактовке Б.Я.Влади-
мирцовым философской системы буддизма,
а
лишь
к
истории распростране-
ния
последнего.
Оспаривая распространенное
в
литературе мнение
о
том,
что
религиозная
система буддизма, «возникшая
в
культурной среде арийской расы», попав
к
полудиким народам Центральной Азии, деградировала, Б.Я.Владимирцов
вполне правильно писал: «Как
и
всякое мировое учение... буддизм, переходя
от одного поколения
к
другому,
от
одной страны
к
другой, оставаясь
все тем
же, по-разному принимается своими последователями; по-разному
то
выдви-
галась,
то
отходила
на
задний план
та
или
другая
его
сторона»
24
.
С
неменьшим основанием
он
утверждал,
что
успешное распространение
буддизма
в
Тибете
в VII в.
было обеспечено помощью, оказанной
ему
свет-
ской
властью,
но что
одной этой помощи было
бы
недостаточно, если
бы
в
самом тибетском обществе
не
сложились условия, облегчившие принятие
народом религиозной системы буддизма.
По
мнению Б.Я.Владимирцова,
они
заключались
в том, что к
тому времени тибетцы разочаровались
в
своей
ста-
рой
религии, «переставшей удовлетворять потребностям даровитого тибет-
ского народа»
25
.
Историю
распространения буддизма
в
Монголии
он
делит
на три
этапа.
Он
напоминает,
что
монголы впервые узнали
о
буддизме
еще до
XIII
в., но
тогда
эта
религия
не
получила широкого распространения,
ибо
монголы
в то
время переживали подъем, связанный
с
успешными завоевательными война-
ми
и
образованием империи
во
главе
с
классом монгольской аристократии
26
.
В XIII—XIV
вв.
положение изменилось,
эта
аристократия вместе
с
членами
ханского рода
«...перестает
удовлетворяться прежними идеалами,
а в
религи-
озном
отношении первобытным шаманством
и...
охотно подчиняется
духов-
ному руководству тибетских
лам,
буддийских монахов, принимает буддизм,
отвечающий
ее
более высоким,
по
сравнению
с
прошлым, духовным стрем-
лениям...»
27
.
Эта же
идея привлекается Б.Я.Владимирцовым
в
качестве глав-
ной
причины полной победы буддизма
в
Монголии
в
конце
XVI —
начале
XVII
в.,
когда «...начинается общее возрождение монгольской жизни. Пере-
стает удовлетворять монголов,
в
особенности
их
аристократию, первобытный
шаманизм...
в эту
пору
им
пришлось столкнуться
с
Тибетом, познакомиться
с буддизмом
в
форме секты „желтошапочников"... Благодаря этим обстоя-
тельствам... буддизм широко
и
быстро распространился среди
всех
почти
монгольских племен»
28
.
24
Владимирцов.
Буддизм в Тибете и Монголии. См. наст, том, с. 126.
25
Там же, с. 128.
26
Там же, с. 129.
27
Там же.
28
Там же, с.
133-134.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк 21
Признавая
бесспорную
заслугу
Б.Я.Владимирцова, одним
из
первых
взявшегося
за
изучение роли Тибета
и
буддизма
в
истории Монголии, нельзя
вместе
с тем не
отметить методологическую
и
конкретно-историческую несо-
стоятельность
его
рассуждений
о
причинах успешного распространения этой
религии среди тибетцев
и
монголов, сводя
эти
причины исключительно
к «ра-
зочарованию»
в
старых религиозных воззрениях
и
«очарованию» новыми.
Работы Ю.Н.Рериха
9
,
монгольского ученого Ш.Биры
и
других
историков
МНР
30
внесли
в
науку много новых данных, позволяющих яснее
и
точнее
по-
нять
и
представить развитие монголо-тибетских взаимосвязей
и
судьбы
буд-
дизма
в
Монголии.
В
1926 г.
вышло
в
свет
его
исследование «Надписи
на
скалах халхаского
Цокту-тайджи».
В
этом исследовании
для нас
наибольший интерес представ-
ляет характеристика общеполитической обстановки
в
Монголии,
в
монголо-
тибето-китайском регионе вообще, определившей
судьбу
героя надписей
—
халхаского владетельного
князя
Цокту-тайджи
(1581-1636),
а
также
его
друга
и
союзника Легден-хана чахарского
(1592-1634)
31
.
Изучая
эти
надписи,
Б.Я.Владимирцов обнаружил значительные расхождения
в
оценке личности
Цокту-тайджи
и его
деятельности
в
монгольских
и
тибетских источниках.
Тщательный анализ показал
ему, что
указанные источники четко делятся
на
две группы. Одна
из них
отражала интересы
тех
кругов светской
и
духовной
знати
Тибета
и
Монголии, которые
в
борьбе
за
власть ориентировались
на
покровительство маньчжурских правителей;
к
другой
группе принадлежали
источники,
авторы которых
и
стоявшие
за
ними круги отстаивали самостоя-
тельность Тибета
и
Монголии, самобытность
их
культуры. Первые,
по
мнению
БЛ.Владимирцова, опирались
на
«желтошапочные» монастыри, тесно связан-
ные
экономическими
и
другими интересами
с
маньчжурской знатью,
в
силу
чего энергично поддерживали
Pax
Mandjurica, видя
в
существовании мань-
чжурской империи
лучшую
гарантию процветания
«желтых»
монастырей.
Вторые, примыкая
к
«красношапочному» учению, проникнутому
в
гораздо
большей степени национальными веяниями, любили старину, были консервато-
рами,
а
поэтому отстаивали самостоятельность своих стран
и
противились
под-
чинению
маньчжурам. Если верить авторам первой группы,
то
Цокту-тайджи,
являясь
сторонником «красношапочного» буддизма,
был
ярым врагом
«жел-
той»
веры, врагом буддизма вообще, желавшим уничтожить саму религию,
и
по
этой именно причине
он был в 20-х
годах
XVII в.
изгнан
из
Халхи.
Б.Я.Владимирцов убедительно доказал тенденциозность
и
несостоятель-
ность этих характеристик
и
обвинений.
Он
доказал,
что в
начале
XVII в.
обе секты
в
Монголии довольно мирно уживались, сотрудничали
друг
с дру-
гом
и
обменивались услугами.
«Но как
объяснить
тогда...
—
спрашивал
он
29
Рерих.
Монголо-тибетские отношения в X1II-XIV вв., с.
333-346;
он лее. Монголо-тибет-
ские отношения в XVI и начале XVII в., с.
188-199.
30
Вира.
Монгольская историография; БНМАУ-ын түүх, I боть; Пүрэвжав.
Хувьсгалын
өмнөх
Их Хурээ;
Нацагдорж.
Халхын түүх; он лее. Сум, хамжлага,
шавь
ард.
31
Даты жизни даются по хронологической таблице, приложенной к русско-монгольскому
словарю, изданному Институтом языка и литературы Академии наук МНР под редакцией
акад.
Ц.Дамдинсүрэна. См.: Орос-монгол толь, 2 боть, с.
893-894,
898.
22
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
себя,
— ту ненависть, которую вызвал к себе Цокту-тайджи в некоторых
кругах?»
3
.
Ответ на эти вопросы он находил в фактах дружбы, сотрудничества и по-
литического союза, связывавших халхаского Цокту-тайджи и чахарского
Легден-хана, который стремился к восстановлению монгольской империи и
своему превращению из хана чахарского в хана монгольского
33
.
Но
планы Легден-хана не увенчались успехом. Главная тому причина, по
мнению
Б.Я.Владимирцова, заключалась в том, что восточные монголы коле-
бались, не
зная,
на что решиться. С одной стороны, перед ними стоял слабею-
щий
минский Китай, с
другой
— они сами оказались
между
державой ойратов
и
быстро усиливавшимися маньчжурами. За кем идти, за ойратами или мань-
чжурами? Легден-хан решил избрать третий путь, путь создания самостоя-
тельной чингисханидовской державы, но потерпел крушение и погиб. «Одной
из
главных причин его гибели... было сопротивление монгольских князей,
которые предпочли подчинение маньчжурам власти хана чингисханида»
34
.
И
лишь один Цокту-тайджи в
Халхе
встал на сторону монгольской на-
циональной
идеи, принявшей форму борьбы Легден-хана за монгольский ха-
ганат. Но почему он поступил так, а не иначе, каковы были мотивы его поли-
тики? Б.Я.Владимирцов сомневается, чтобы все это можно было объяснить
принадлежностью их обоих к красному учению. Гораздо вероятнее,
думал
он,
другое:
будучи
политическими единомышленниками, монгольскими цезари-
стами, они оба тяготели к красному сакъяскому учению, которое не рассчи-
тывало на ойратскую помощь и не надеялось на маньчжуров —
двух
главных
противников
власти монгольского хагана
35
.
Таковы основные положения исследования Б.Я.Владимирцова и выводы,
к
которым он пришел в
результате
изучения источников. Можно согласиться
или
не согласиться с тем или иным из этих положений и выводов. Он сам,
характеризуя международную обстановку в Центральной и Восточной Азии
в
первой половине
XVII
в. и внутреннее положение в странах этого региона,
неоднократно
подчеркивал условность своих соображений, вызванную ску-
достью источников.
А обстановка в это время в восточной половине Центральной Азии была
действительно сложной и запутанной. В Китае разгоралось пламя крестьян-
ской
войны, завершившейся в конце концов падением Минской династии; на
северо-востоке Китая быстро и неудержимо развивалась маньчжурская агрес-
сия
против Китая и Монголии; в Западной Монголии и Восточном Туркеста-
не
складывалось могущественное ойратское (Джунгарское) государство;
в
Тибете, после некоторого затишья, с новой силой вспыхнула борьба за
власть
между
различными феодальными группировками, прикрытая по тра-
диции
религиозной оболочкой в виде борьбы сект «желтошапочников» и
«красношапочников»; в самой
Халхе,
разделенной на ряд ханств и отоков,
32
Владимирцов.
Надписи
на
скалах.
См.
наст,
том, с. 262.
33
Там же, с. 263.
34
Там же, с. 264.
35
Там же, с. 267, 269.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
23
также почти не
утихали
межфеодальные распри, обессиливавшие ее и делав-
шие
практически беззащитной перед лицом маньчжурской агрессии.
Приходится удивляться не
тому,
что, анализируя эту обстановку, иссле-
дователь допустил ту или иную неточность, а
тому,
что его анализ в основном
и
главном достаточно точно ее обрисовал. Надо к тому же учесть, что у него
в
роли «международного обозревателя» не было предшественников, никаких
обобщающих
трудов
о международных отношениях здесь никто еще не пи-
сал. Приходится удивляться, что, отталкиваясь от частного случая с Цокту-
тайджи и его надписей, ему удалось проникнуть в
глубь
реально существо-
вавших противоречий и борьбы экономических, политических и идеологи-
ческих сил в странах этого региона, указав попутно на ошибки в
трудах
К.Голстунского, А.Позднеева,
Г.Хута
и
других,
когда-либо писавших о
Цокту-тайджи и его времени.
Г.Н.Румянцев назвал исследование Б.Я.Владимирцова безукоризненным.
Но
если такая оценка означает признание полной ее безошибочности, то мы
должны были бы посчитать это преувеличением. Некоторые ее положения
являются спорными,
требуют
проверки и дополнительного изучения. Тако-
выми нам представляются утверждения о цезаризме Легден-хана и Цокту-
тайджи, о стремлении первого восстановить монгольскую империю, отожде-
ствление этих феодально-монархических идей с идеей национальной, утвер-
ждения о причинах гибели Чахарского ханства и его хана, о роли сект
«желтых
шапок» и «красных шапок» в событиях того времени, о сознатель-
ном
предпочтении восточномонгольскими феодалами своего подданства
маньчжурской династии объединению Монголии под властью Легден-хана
36
и
некоторые другие, несколько упрощенно решаемые Б.Я.Владимирцовым.
Проблема буддизма и связанных с ним монголо-тибето-китайских взаи-
мосвязей в третий, последний раз была затронута Б.Я.Владимирцовым в кни-
ге «Общественный строй монголов», написанной через пять, примерно, лет
после «Надписей на скалах». В этой книге в соответствии с ее общей направ-
ленностью автор считал своей главной задачей показать наиболее важные
особенности организации и внутренней жизни буддийской церкви в Монго-
лии,
ее роль и место в экономике и общественных отношениях страны.
Напомнив,
что буддизм впервые проник к монголам в период империи, что
в
послеимперский период он у них играл незначительную роль, не большую,
чем «сохранившийся из дали веков шаманизм», Б.Я.Владимирцов перешел
к
событиям
XVI-XVII
вв. По его словам, победа буддизма в Монголии в кон-
це XVI в. была связана с окончанием длительной полосы внутренних меж-
феодальных войн, завершившихся победой чингисханидов над представите-
лями
аристократических кругов, не являвшимися потомками Чингиса, а также
образованием ряда крупных ханств — феодальных сеньорий, в
результате
чего начался некоторый экономический и духовный подъем. Как уже гово-
рилось выше, данное объяснение представляется не вполне убедительным и,
36
Некоторые
новые
данные
о
взаимоотношениях
Цокту-тайджи
и
Легден-хана,
об обстоя-
тельствах
их
гибели
содержатся
в
книге
тибетского
иерарха
и
историка
Сумба-Хамбо
«История
Кукунора».
24
Борис
Яковлевич
Владимирцов
—
историк
конечно,
неполным. Более правильным, более соответствующим историче-
ской
действительности является, на наш взгляд, объяснение летописца Саган-
Сэцэна,
согласно которому принятие
буддизма
восточномонгольскими, а по-
том и ойратскими ханами и князьями имело вполне материальный харак-
тер своеобразного соглашения о союзе и взаимной помощи
между
светской
властью феодалов и духовной властью церкви
37
.
Б.Я.Владимирцов сам пишет, что тибетские проповедники обратились
раньше всего и почти исключительно к высшим классам монгольского обще-
ства, к феодальной аристократии, разъясняя им, что те стали господами, ной-
онами,
за добрые
дела
в их прошлых перерождениях и что они, следователь-
но,
происходят от небожителей. Ханы и князья поняли, конечно,
«всю
выгоду
для себя от союза с монахами, в особенности
тогда,
когда буддийской церкви
удалось
завоевать и широкие народные массы»
38
. Они устремились в лоно
новой
веры, стали покровительствовать ее проповедникам и, по
совету
по-
следних, начали поощрять
переход
в ламы своих подданных, предоставляя им
льготы и привилегии, освобождая их от повинностей и т.д. Появились иерар-
хи — выходцы из среды монгольской аристократии. Тибетские руководители
церкви раздавали титулы, объявляя ханами правителей крупных княжеств.
Монгольские феодалы, в свою очередь, дарили иерархам и монастырям скот
и
людей — своих подданных,
уходивших
к новым господам в качестве якобы
учеников (шаби) и
слуг,
но очень скоро становившихся обыкновенными кре-
постными своих
духовных
«учителей»,
таким образом превращавшихся во
владетельных церковных феодалов.
Канонические
правила
буддизма
запрещали монахам вступать в брак и
иметь детей, что затрудняло передачу накопленного имущества по наследст-
ву. Но затруднение это было преодолено церковью, декретировавшей, что
выдающиеся иерархи не исчезают
даже
после смерти, что они немедленно
возрождаются и к их перевоплощенцам должны поэтому перейти все права и
имущество умерших. Развиваясь на этих основах, буддийская церковь Мон-
голии в короткое время стала крупной феодальной сеньорией. Таким образом,
в
монгольское общество внедрялась новая струя в лице буддийских монахов,
которые, в общем, разделялись на две группы. К одной принадлежали пере-
рожденцы, великие ламы, старшие монастырские ламы; все они тесно связаны
с монгольской феодальной аристократией,
хотя
и далеко не
всегда
принадле-
жали к ней по рождению. К
другой
группе относились монахи из простона-
родья, из
албату
и шаби; они, конечно, к классу простых и принадлежали, но
через свои верхи они были ближе к феодалам, чем массы «черного народа»
39
.
Что касается Китая, то императорский двор Цинской династии, по мысли
Б.Я.Владимирцова, не только сам приобщился к тибетскому
буддизму,
но и
стал его верховным покровителем, что придало императору в
глазах
верую-
щих монголов божественный ореол. Все это послужило достаточным основа-
нием,
чтобы
духовные
феодалы со всей массой монастырей и армией лам
37
Mostaert.
Erdeni-yin
Tobci.
VoL 3, с. 175, 191.
зх
Владимирцов.
Общественный
строй.
См.
наст,
том, с. 480.
39
Там же, с. 481.
Борис
Яковлевич
Владимирцов
— историк 25
потянулись
к
императору маньчжуров, «видя
в нем
источник блеска своей
веры
и
развития своего благосостояния»
40
.
На
этом Б.Я.Владимирцов закончил изложение истории буддизма
в
Мон-
голии
и
связанных
с ней
монголо-тибето-китайских взаимосвязей. Приведен-
ные
нами заключительные слова были написаны
им на
последней странице
его классического
труда
об
общественном строе монголов. Больше
он уже
ничего
не
написал. Перо навсегда выпало
из его рук. Мы не
знаем
и
никогда
уже
не
узнаем,
все ли он
написал,
что мог и
хотел.
Но
то, что он все же
успел
написать
на
последних страницах «Общественного строя», представляется
неопровержимым свидетельством
его
перехода
на
методологические позиции
марксистской
исторической науки.
Вся
история распространения буддизма
в
Монголии трактуется им, начиная
с
«Надписей
на
скалах»,
как
процесс, корни
которого лежат
в
социально-экономических
и
политических факторах, опре-
делявших внутреннюю жизнь монгольского общества, разделенного
на
анта-
гонистические классы,
а
также
и его
внешнеполитические
и
экономические
связи.
Есть много общего
между
страницами Б.Я.Владимирцова, посвящен-
ными
этим проблемам,
и
соответствующими разделами
в
трудах
Ф.Энгельса
о
крестьянской войне
в
Германии
и
других
его
работах
41
. Вполне можно
до-
пустить,
что в 1930 г. он уже был
достаточно знаком
с
трудами основополож-
ников
марксизма;
во
всяком случае,
на
«Происхождение семьи, частной
соб-
ственности
и
государства»
он
прямо ссылается
в
одном месте «Обществен-
ного строя»
42
. Можно
утверждать,
что
работы Б.Я.Владимирцова «Надписи
на
скалах халхаского Цокту-тайджи»
и
разделы
о
буддизме
в
«Общественном
строе»
— не в
пример лекции
о
буддизме
1919 г. —
выдержали испытание
временем
и
заняли свое место
в
сокровищнице мировой исторической науки.
Мы
уже
упоминали
имя
Ю.Н.Рериха
—
знатока тибетской
и
монголь-
ской
исторической литературы.
В
своих работах
он
солидаризировался
с Б.Я.Владимирцовым
по
всем существенным вопросам истории монголо-
тибетских взаимосвязей, подтверждая
их
традиционный характер,
что
облег-
чило установление
в
XII-XIV
вв.
фактического союза буддийской церкви
Тибета
с
монгольским феодальным государством, временно
в
послеюаньскую
эпоху прервавшегося,
но
восстановленного
в
конце
XVI в.,
превращение
Ти-
бета
с
помощью монгольских феодалов
в
теократическое буддийское
госу-
дарство,
в
силу чего внутренняя жизнь страны приобрела специфически
кле-
рикальную окраску,
а
неутихавшие феодальные междоусобицы получили
форму религиозной борьбы
между
различными буддийскими сектами
43
.
Монгольский
ученый Ш.Бира
в
своем исследовании «Монгольская исто-
риография», защищенном
в 1972 г. в
качестве докторской диссертации,
в ре-
зультате
тщательного изучения едва
ли не
всех
без
исключения монгольских
источников
XIII—XVII вв.
установил,
что
идея единства государства
и буд-
дийской
церкви, светской
и
духовной власти,
при
главенствующей роли
пер-
40
Там же, с. 488.
41
См.:
Маркс
и
Энгельс.
Сочинения. Т, 7, с.
351-352.
42
См. наст, том, с. 341.
43
Рерих.
Монголо-тибетские отношения в XIII-XIV вв., с.
333-346;
он же. Монголо-ти-
бетские
отношения в XVI и начале XVII в., с.
188-199.