Васильев Л.С. Древний Китай. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

комплексами эрлитоу-эрлиганского типа, возникло развитое

сложносоставное протогосударство Шан в районе Аньяна.

Но прежде чем обратиться к его описанию, остановимся на

том, как выглядела внутриполитическая структура в ранних

протогосударствах эрлитоу-эрлиганской фазы (подробней о сто-

янках такого типа, которые можно соотнести с ранними протого-

сударствами, см. [177, с. 289—309]), по данным упоминавшейся

уже главы из «Шуцзина» «Пань Гэн», которая не раз и весьма

тщательно исследовалась специалистами. По общему мнению,

текст не может считаться аутентичным. Видимо, он был написан

чжоусцами и являл собой нечто вроде дидактического наставле-

ния (см., в частности, [312, с. 13—14]). Однако при всем том

нет сомнений, что в его основу были положены какие-то, пусть

весьма смутные и вольно переинтерпретированные чжоусцами,

сведения из шанской истории. Конечно, они не вполне реаль-

ные, вследствие чего их не стоит принимать за чистую монету,

но вместе с тем достаточно интересные. И то, что из этих сведе-

ний более или менее непротиворечиво вписывается в накоплен-

ные наукой данные о предыстории шанцев, вполне может быть

принято во внимание.

Итак, о чем же конкретно идет речь в «Пань Гэне»? Прави-

тель принял решение переселиться на новые места, что для по-

лукочевого этноса было делом не столь уж необычным. Однако

на сей раз подобное решение вызвало сопротивление. Люди не

хотели сниматься с насиженных мест и тем более перемещаться

через Хуанхэ. Для того чтобы побудить их к этому, Пань Гэн

ссылался на волю Неба и «верхних предков», а также апеллиро-

вал к своим помощникам, к старшим разросшегося коллектива:

«О вы, бан-бо, ши-чжаны, байши

шичжижэни\

Встанете ли все

вы на путь добродетельного управления?.. Не привязывайтесь к

богатствам и ценностям, заботьтесь о создании должных условий

жизни!» [155, т. 3, с. 320—321]. Из комментариев к тексту яв-

ствует, что бан-бо — группа высших управителей, ши-чжаны —

старшие, а байши

шичжижэни

— младшие руководители.

Постановка вопроса в целом, как о том убедительно свиде-

тельствует контекст, отражает достаточно щекотливую ситуа-

цию: народ не поддается на уговоры, а старшие склонны понять

его. Не стоит, конечно, всерьез принимать во внимание пылкие

слова о богатствах и ценностях, тем более о добродетельном

управлении — все это явно реалии чжоуского времени. Но инте-

ресен сам факт: люди не хотят лишаться того, что имеют, и

именно поэтому не склонны слепо следовать воле правителя. Но

у него есть определенные рычаги воздействия на подданных, и

именно их он пускает в ход, апеллируя к старшим.

Как явствует из всего текста главы «Пань Гэн», эти рычаги

оказались вполне надежными, люди в конечном счете, пусть не

все сразу, все же пересекли реку и отправились туда, куда их

.168

вел правитель, опиравшийся на аппарат власти, на тех самых

старших, которые были уже не только и даже, видимо, не столь-

ко главами семейно-клановых групп и общинных поселений,

сколько чиновниками, обязанными повиноваться приказу. Ины-

ми словами, перед нами уже достаточно сложившаяся структура

власти. После перемещения шанцев в район Аньяна (а оно, как

уже упоминалось, было скорей всего не тем, о котором упомина-

ется в главе «Пань Гэн», а следующим после него) был сделан

новый важный шаг в деле развития китайской государствен-

ности.

Развитое протогосударство в Аньяне

В районе Аньяна прежде полуоседлая общность протошанцев

осела достаточно прочно. Возможно, сыграло решающую роль то

обстоятельство, что прибывшие туда шанцы не были уже теми,

что жили в комплексах эрлитоу-эрлиганского типа. Это была

уже принципиально иная популяция, знакомая со многими эле-

ментами развитой цивилизации, которых предшествующая фаза

развития просто не знала. Как бы то ни было, но осевшие в

районе Аньяна новопоселенцы стали быстро пускать корни и

осваивать окружавшее их пространство. В текстах это нашло

свое отражение в виде многочисленных записей о возникнове-

нии новых поселений-и.

Их создание было прежде всего, если даже не исключитель-

но, по меньшей мере вначале, прерогативой правителя-вана. По

данным Сима Кунио (см. [177, с. 159, примеч. 2]), существует

по меньшей мере 44 надписи подобного типа. Вот несколько из

них: «Ван решил создать ы»; «Построили большое и [там-то]»;

«Я (это местоимение в гадательных надписях использовалось

исключительно для замены знака „ван". — Л,В.) построил это

и» (см. [151, с. 321—322]). Это и неудивительно. Будучи вер-

ховным главой и ответственным за благополучие подданных, по-

селившихся на новых местах, правитель-ван не мог, не должен

был отдавать это важное дело в другие руки. Он обязан был от

имени «верхних предков», чью волю на земле он представлял,

сакрально санкционировать местожительство каждого из немно-

гочисленных еще подразделений своего народа.

Позже, коща первоначально занятая территория была обжи-

та и освоена, возникновение новых поселений, значительная

часть которых вызывалась к жизни ростом населения и есте-

ственным отпочкованием новых его групп, стало, видимо, по-

вседневной нормой, не требовавшей участия вана. Поселения-^

возникали по мере необходимости; всего их, по данным Дун

Цзо-биня (см. [177, с. 210]), насчитывалось около тысячи.

Из надписей можно заключить, что территориально осваи-

вавшееся шанцами пространство было организовано в форме

.169

двух зон, внутренней и внешней. Внутренняя — или централь-

ная — зона, радиус которой измерялся несколькими десятками

километров, была ареалом непосредственной юрисдикции вана.

Там находилась его резиденция, располагались сам ван с его же-

нами и домочадцами, приближенными и родственниками, а так-

же его чиновники, военная дружина, обслуживавшие всех их

ремесленники, слуги и т.п. В центральной зоне находились мно-

гочисленные жилые сооружения и храмы, амбары и склады,

мастерские и казармы. Неподалеку располагались гробницы

умерших правителей. Словом, это был политический, военный,

административный и сакрально-культовый центр. Вокруг него

размещались пахотные угодья, включая те большие поля, о ко-

торых столь часто упоминается в надписях и которые удостаи-

вал своим вниманием, а то и личным присутствием сам ван.

Центральная зона обрамлялась охотничьими угодьями, как бы

отдалявшими ее от более обширной зоны региональных подраз-

делений, управлявшихся уполномоченными вана из числа его

родственников и приближенных, каждый из которых находился

в вассальной зависимости от правителя и так или иначе тяготел

к центру.

Региональные подразделения исчислялись многими десятка-

ми и, видимо, с течением времени изменялись как их число, так

и размеры. О динамике таких изменений говорить трудно. Если

судить по численности титулованной знати — 35 лtoy, 40 бо,

64 фу у 53 цзы, некоторое количество тянь и нань (см. [177,

с. 190, 217]), — то есть основания согласиться с мнением ряда

авторов, что всего уделов в Шан было около 200 [108, с. 32].

Эта цифра, к слову, предложена не столько на* основании под-

счета носителей знатных титулов (они могли изменяться, исче-

зать и появляться вновь в разных вариантах), сколько на базе

анализа записей, содержащих клановые имена, т.е. знаки, кото-

рые можно было бы считать наименованиями кланов.

Дело в том, что региональные подразделения шанского вре-

мени формировались по обычному для той эпохи клановому

принципу, а первой заповедью при формировании нового клана

было дать ему наименование, иноща сакрально-торжественное.

Из записей явствует, в частности, что ван, объявляя об учреж-

дении нового поселения-u, подчас давал ему наименование, а

его владельцу — соответствующий титул. Известно также, что

совпадение этнонима (наименования клана), топонима (наиме-

нование местности обитания клана) и личного имени титулован-

ного главы клана было для той эпохи нормой.

Вначале уделы были, судя по всему, небольшими и охваты-

вали собой поселение-u с окружающими его угодьями. Речь идет

о тех поселениях, о создании которых заботился лично ван.

Позже уделы могли разрастаться, а число включенных в них по-

селений увеличиваться как за счет отпочкования от старых, так

.170

и в результате военно-политических междоусобиц, включая

прямые военные действия между региональными правителями.

Упоминавшиеся в надписях уделы могли состоять из различного

числа поселений-и — от 3—4 до 30—40 (см. [151, с. 322; 180,

т. 2, с. 201]).

Региональные подразделения, о которых идет речь, являли

собой полуавтономные политические образования типа протого-

сударств, в состав которых могли подчас, видимо, входить своего

рода субуделы с населявшими их субкланами, так или иначе

родственными между собой. Некоторые из этих образований бы-

ли весьма крупными, с населением, исчислявшимся многими

тысячами, если даже не десятками тысяч. Всего шанцев, по не-

которым подсчетам, было 150—200 тыс. [133, с. 131]. Не вполне

ясно, к какому времени следует отнести эти цифры. Скорей

всего, ближе к начальному этапу существования Шан в районе

Аньяна. Со временем их, видимо, стало много больше. Терри-

тории региональных образований были нестабильными, как из-

за междоусобиц, так и вследствие постоянной тенденции их к

расширению за счет захвата все новых земель.

В целом обе зоны, населенные собственно шанцами, — цент-

ральная и регионально-промежуточная — ограничивались, одна-

ко, сравнительно небольшим пространством. Специалисты пола-

гают, что оно было равно примерно 20—25 тыс. км

, т.е. имело

около 150 км в диаметре или же образовывало собой нечто вроде

эллипса, чуть вытянутого с севера на юг (до 165 км [177,

с. 70—71]), и не выходило при этом за пределы северной и

центральной части современной пров. Хэнань (возможно, еще и

небольшой юго-западной части пров. Шаньдун). Это был, выра-

жаясь в привычных для древнекитайских пространственных

представлений терминах, внутренний пояс земель (нэй-фу), за

пределами которого существовала аморфная зона обитания чуж-

дых шанцам племен (внешний пояс — вай-фу).

Итак, собственно шанское протогосударство было сравни-

тельно небольшим анклавом в море неолитического населения

бассейна Хуанхэ. Не исключено, что аналогичные анклавы су-

ществовали параллельно с аньянским и в других частях террито-

рии этого обширного бассейна. Но помимо достаточно спорно

трактуемых данных археологии (имеются в виду стоянки аньян-

ской фазы вне Аньяна и Шан — см. [177, с. 309—317]), такое

предположение мало чем подкрепляется. Во всяком случае, нет

оснований говорить о тесной близости упомянутых стоянок к

анклаву Шан и тем более к аньянскому протогосударству как

вполне определенной цивилизационно-политической структу-

ре. Соответственно о шанцах как таковых речь может идти

лишь применительно к тому ограниченному в основном

пров. Хэнань поясу нэй-фу, который уже был вкратце охарак-

теризован.

.171

Этот анклав был достаточно замкнутым, даже если принять

во внимание постепенное его территориальное расширение,

освоение шанцами новых земель и адаптацию пленных инопле-

менников, приобщение к культуре Шан соседей, в первую оче-

редь чжоусцев, о которых речь впереди. Замкнутость его заклю-

чалась прежде всего в высоком потенциале цивилизационного

наследия, которым шанцы резко отличались от своих в основном

еще живших на стадии неолита соседей. И хотя соседние этни-

ческие общности под воздействием Шан быстрыми темпами три-

бализовались и преодолевали барьер культурных различий, он

все же оставался на протяжении всех двух-трех веков существо-

вания аньянского протогосударства.

Практически это значит, что для внешнего мира шанская

этнополитическая общность, несмотря на ее отчетливое деление

на две разных зоны — центральную и удельно-региональную, —

была чем-то единым и цельным. В какой-то мере так именно

оно и было. Для вана, например, естественной и само собой

разумеющейся была обязанность заботиться об урожае на всей

территории Шан. Вот типичная надпись: «В Шан (т.е. в центре,

в зоне вана. — Л.В.) получен урожай, на восточных землях по-

лучен урожай, на южных землях получен урожай, на западных

землях получен урожай, на северных землях получен урожай»

[151, с. 316]. Если принять во внимание и другие надписи ана-

логичного характера («Как обстоят дела с урожаем [там-то]?»,

«В Цзин получен урожай», «[Там-то] собрали урожай» [151,

с. 315—316]), то вырисовывается вполне определенная картина.

Урожай — дело огромной важности. Все должны его иметь. И

ван как высший руководитель, как носитель сакральной благо-

дати, как посредник, общающийся с миром «верхних предков»,

от благоволения которых в немалой степени зависит урожай

(в надписях немало просьб к предкам о дожде и т.п.), не может

не быть вовлечен в это первостепенное для любого оседло-

земледельческого общества дело.

В собственной центральной зоне на сакральных больших по-

лях ван лично участвовал в ритуале первовспашки, по отноше-

нию к землям удельной зоны он проявлял необходимый интерес,

свое царственное внимание, что позволяло как бы передать и

этим отдаленным от столицы землям благословение его лично и

стоящих за его спиной «верхних предков». Само собой при этом

разумелось, что, получив благословение вана и предков, чем

сакрально обеспечивался урожай, собравшие урожай региональ-

ные подразделения в лице их титулованных владельцев уделов

обязаны как-то вознаградить вана. Вознаграждение в описывае-

мое время еще не имело характер налогов, даже регулярных на-

туральных взносов или дани. Во всяком случае, в текстах нет

упоминаний подобного рода. Зато в надписях немало говорится о

службе вану. Собственно, именно она и была, скорей всего, той

.172

формой платы, которой владения удельной зоны были обязаны

расплачиваться с ваном.

Служба была, видимо, разнообразной. Подчас она приобре-

тала форму признательности центру за его заботу, что вполне

могло выражаться в виде подарков и подношений. Как показы-

вают специальные исследования, система дара и отдара, обяза-

тельного дарообмена, восходящего к реципрокным связям глубо-

кой древности, играла весьма серьезную сакрально-символиче-

скую и социально-политическую роль в жизни чжоусцев после

их победы над Шан (см. [52]). Это позволяет предположить,

что и в Шан аналогичная система взаимоотношений занимала

свое место в контактах вана с его вассалами. Но служба имела и

более прагматичные формы. Речь идет об элементарном выпол-

нении «дела вана», о чем есть данные в надписях.

«У выполнит дело вана или У не станет его выполнять?» —

так сформулирован вопрос в одной из них [151, с. 317], причем

запись такого рода отнюдь не единична. «Дело вана» в по-

добного рода записях — прежде всего военная служба, что все-

ща отличает взаимоотношения правителя с его вассалами: «Фу

Хао (речь идет о жене У Дина, имевшей собственный удел. —

Л.В.) выставит 3 тыс. человек. И еще люй (полк? — Л.В.) в

10 тыс. человек. Всего 13 тыс. человек против цянов» [151,

с. 276]; «Приказываю Доцзы-цзу вместе с Цюань-хоу напасть

на Чжоу. Выполните дело вана» [151, с. 496]. Обратим внима-

ние: в обеих записях войска удельных правителей соединяются с

войсками центра для выполнения определенного поручения, т.е.

для военных действий против того или иного воинственного со-

седнего племени (дружина Доцзы-цзу и полк -люй в приведен-

ных записях — войска вана).

Практически это означает, что организуется военная экспе-

диция, которая направится через земли и владения того либо

иного из региональных правителей для борьбы с враждебными

племенами внешней зоны.

Предполагается, что содержание войска ляжет на плечи по-

именованного в надписи титулованного владельца удела. Соб-

ственно, это и есть служба, выполнение «дела вана». Не исклю-

чено, что существовали и иные формы участия в выполнении

поручений вана.

Быть может, жители уделов привлекались к трудоемкому

строительству в центральной зоне престижных сооружений, осо-

бенно царских гробниц. Возможно, их представители участвова-

ли и в работах на больших полях. Так бывало во многих анало-

гичных обществах. Но сведений такого рода в гадательных над-

писях нет, потому и сказанное остается лишь вероятным пред-

положением. Как бы то ни было, служба вану, выполнение «де-

ла вана», подарки и подношения ему, равно как и сакральные

гарантии с его стороны, — все это создавало достаточно тесные

.173

и устойчивые по характеру взаимоотношения, которые скрепля-

ли шанцев обеих зон в нечто этнополитически цельное.

Конечно, подобная цельность не была нерушимой. Расшире-

ние ранее освоенных территорий и естественная сегментация на-

селения вели с неизбежностью к некоторому ослаблению связей

на окраинах (принцип убывающей солидарности). В Шан это

проявлялось в сепаратизме отдельных правителей уделов. Как

то было выявлено специальными исследованиями, порой на гра-

ницах возникали сложные политические конфигурации, разгора-

лись междоусобные схватки, в ходе которых враждующие титу-

лованные шанские правители обращались за помощью к сосед-

ним вождям варварских племен (см. [53, с. 14—17]). Такие

центробежные тенденции не могли не ослаблять государственное

образование Шан в целом. Однако нити, связывающие шанцев

воедино, всеща были много более крепкими, чем противостояв-

шие им тенденции. Этому способствовал ряд факторов.

Во-первых, действие принципа убывающей солидарности

компенсировалось этноцентризмом. Подобно цементу, он спла-

чивал всех шанцев, противопоставляя их, цивилизованных,

враждебной варварской периферии. Даже те из региональных

управителей, кто временами в поисках союзников апеллировал

к вождям соседних с ними племен, всеща ощущали себя прежде

всего шанцами. И разница между ними и нешанцами — наподо-

бие различия между греками и римлянами с одной стороны и

варварами с другой — не стиралась очень долго. В какой-то ме-

ре ее ослабляли, вероятно, брачные связи между вождями пле-

мен и шанской знатью. Но такого рода связи начали устанавли-

ваться далеко не сразу. Из источников известен лишь один по-

добный пример — речь идет о матери знаменитого чжоуского

вождя Чана, будущего Вэнь-вана, которая была родом из Шан

и, видимо, в немалой мере благодаря которой Вэнь-ван вошел в

историю помимо прочего как символ цивилизованности, куль-

туры (вэнь).

Во-вторых, этнической консолидации шанцев в немалой ме-

ре способствовали религиозно-сакральные моменты, о чем уже

упоминалось. Шанский правитель, как сакрализованный глава

коллектива, как божественный посредник между миром живых

и всемогущих умерших предков, как носитель высшей благодати

и некое великое связующее единство, сердцевина этнополитиче-

ской общности Шан, всеща стоял в их глазах выше сиюминут-

ных политических интересов, союзов, междоусобиц. Подчинить-

ся его воле, служить ему, исполнять его «дело» — все это было

естественным и неоспоримым импульсом для любого шанца, тем

более высокопоставленного.

И наконец, в-третьих, все региональные управители были

кровно заинтересованы в тесной связи с ваном, в этническом

сплочении со всеми шанцами еще и потому, что за их этносоци-

.174

альной общностью стояла военно-политическая мощь Шан. Ко-

ординирующая роль центра, его воинские формирования и осо-

бенно его боевые колесницы, которыми до поры до времени вла-

дели в бассейне Хуанхэ одни лишь шанцы, — это был весомый

аргумент в пользу сплоченности. И вполне естественно, что при

всех частных колебаниях чаша весов неизменно склонялась в

пользу укрепления тесных связей в рамках этнической общно-

сти шанцев и безоговорочной покорности всех их высшей воле

правителя-вана.

Вообще, как явствует из всего изложенного, роль правителя-

вана в Шан была исключительно высокой. Он был не просто в

центре внимания и на вершине пирамиды власти. Он был своего

рода квинтэссенцией коллектива, что практически возможно

лишь на том уровне развития, коща этническая общность еще

сплошь пронизана клановыми связями, коща политическая

структура как таковая только-только вырисовывается, пробива-

ясь сквозь их толщу. Обратим внимание на то, как этот процесс,

судя по имеющимся источникам, протекал в аньянском протого-

сударстве.

Клановая структура общества Шан

и институционализация власти правителя-вана

В том, что шанский Китай имел именно клановую структу-

ру, практически никто из серьезных специалистов не сомневает-

ся. Вопрос лишь в том, что представляли собой эти кланы, како-

вы были их число, место в жизни шанцев, формы бытования и

т.п. Как уже упоминалось, Дин Шань насчитал в гадательных

надписях около 200 клановых имен. Чжан Гуан-чжи с этой

цифрой в общем и целом согласен. Но тут встает другой вопрос:

о каких кланах оба они ведут речь? Дин Шань, насколько мож-

но понять из его книги, вел подсчет клановым образованиям как

таковым, кланам вообще [108]. Чжан Гуан-чжи говорит пре-

имущественно о владетельных уделах-кланах — тех самых, ко-

торые выше были названы также и региональными подразделе-

ниями шанской общности. Очевидно, это нечто иное, хотя во

многих случаях то и другое вполне могло совпадать.

Дело в том, что количество кланов не было величиной по-

стоянной. Напротив, время от времени от старых отпочковыва-

лись новые кланы и субкланы. Стоит напомнить, что одних

только поселений-^ Дун Цзо-бинь насчитал около тысячи.

Пусть даже не в каждом из них жил обособившийся клан —

цифра все же много большая, чем 200. Следует также принять

во внимание, что кланы как структурные единицы существовали

и вне уделов-кланов, вне поселений-u, например в столичной

зоне, ще жило немало ремесленников и иных лиц, корпоратив-

.175

ные объединения которых также имели форму кланов. Можно

напомнить и известную цитату из «Шицзи» о том, что чжоу-

ский У-ван, разгромив Шан-Инь, заметил: «Коща Небо устано-

вило власть Инь, оно выдвинуло 360 именитых

людей» [132,

гл. 4, с. 70] (ср. [86, т. 1, с. 189]). Опираясь именно на эту фра-

зу, Сюй Чжун-шу в свое время предположил, что в Шан было

именно 360 кланов [134, с. 57].

Едва ли стоит вести далее спор о числе кланов. Он явно бес-

перспективен. Важнее другое: шанское общество состояло имен-

но из них, т.е. население Шан-Инь делилось на кланы. Вопрос,

следовательно, в том, что они представляли собой, какого типа

кланы были в Шан.

Для любой первобытной общности, как то хорошо прослеже-

но многочисленным отрядом современных антропологов, прежде

всего социальных, характерно господство клана аморфно-сегмен-

тарного типа. Это те самые аморфные в социальном смысле

общности, о которых шла речь в связи с теорией механической

солидарности. Структурируясь в органическую (политическую)

общность, переживая процесс формирования государственности,

коллектив изменялся, тот же процесс происходил и с составляю-

щими его кланами. Но как происходил этот процесс? Гадатель-

ные надписи дают исследователю возможность для такого

анализа.

Аморфно-сегментарный тип клана аморфен потому, что в

общности, основанной на принципе механической солидарности,

все ее части равны: разрастаясь за счет сегментации (от кланов

отпочковываются новые субкланы, которые затем становятся

полноправными кланами и в свою очередь дают начало новым

субкланам), общность остается аморфной, т.е. не структуриро-

ванной в иерархическом порядке. Политическая структура вы-

растает на аморфно-сегментарной клановой основе, подчиняя ее

себе, приспосабливая ее для своих нужд. Это приспосабливание

происходит за счет использования нормативов рангового, т.е.

стратифицированного, общества, которые всеща вписывались в

принцип механической солидарности первобытной общности.

Конкретно речь о том, что деление людей по полу и возрас-

ту, издревле известное любому человеческому коллективу, при-

нимало теперь форму деления на возрастные классы, а точ-

нее — на поколения, которые, чередуясь, сменяют друг друга.

Использованный в тексте знак мин допускает различную трактовку,

вследствие чего в переводе Р.В.Вяткина на русский оттенок

имени

исчез, вместо

него употреблено слово «известных». Между тем слово «именитых» здесь не

только возможно, но и много более уместно, так как речь не столько об

известности, сколько именно об именитости упомянутых лиц, а в конечном

счете — опять-таки о кланах, имевших наименование (имя). Иными словами, в

этом тексте, ще говорится о шанцах в целом как об этносе, возможно, речь идет

о кланах как обособленных социальных группах.

.176

Каждое предыдущее поколение в нормативах стратифицирован-

ного общества выше последующего, это всеобщий закон, кото-

рый действует независимо от того, каков реальный возраст лю-

дей, принадлежащих к тому или иному поколению (счет по по-

колениям всеща велся в этой .системе отсчета очень строго). Вот

это обстоятельство и является ключевым при анализе процесса

формирования кланов нового типа в шанском Китае.

Формирование таких кланов начиналось с социального вер-

ха. И вполне понятно, почему. В то время как внизу, на уровне

простолюдинов, особенно крестьян, в Шан по-прежнему абсо-

лютно преобладали кланы привычного аморфно-сегментарного

типа, увеличивавшиеся в числе классическим методом последо-

вательного отпочкования с расселением отпочковавшихся на но-

вые места (в этом плане мы имеем полное право, имея в виду

1000 поселений-и Дун Цзо-биня, вести речь о 1000 кланов —

разве что не все они имели свои имена), верхи оказались в ином

положении. Неизвестно, как обстояло дело в этом смысле в до-

аньянских ранних протогосударствах, на эрлитоу-эрлиганской

фазе эволюции. Не исключено, что в то время еще практикова-

лись, как то обычно бывало на соответствующем уровне разви-

тия общества, выборы достойнейшего на пост правителя. Кос-

венно об этом свидетельствуют более поздние чжоуские истори-

зованные легенды о великих правителях Яо, Шуне и Юе, из-

бранных на высокий пост за свои доблести и добродетели. Но то,

что касается аньянской фазы, достаточно хорошо известно из

надписей.

Из них, в частности, явствует, что процесс институционали-

зации и обычно шедший параллельно с ним процесс сакрализа-

ции власти правителя-вана зашел уже достаточно далеко. Ван,

гордо именовавший себя в надписях фразеологическим оборотом

«Во-и-жэнь» или «Юй-и-жэнь» («Я, Единственный»), достиг

высшей власти. Он уже никак не мог быть поставлен в один

ряд с теми, кого избирали в честном соревновании достой-

ных. Он уже был исключительным, осененным высшей благо-

датью.

При всей своей исключительности, однако, одного он еще

все-таки не достиг — во всяком случае вначале, во времена пер-

вых встречающихся в надписях аньянских ванов, начиная с У

Дина: ван не имел права передавать свою высокую должность по

наследству по своему выбору. Он обязан был передать ее (либо

его преемника выбирали другие) по нормативам стратифициро-

ванного общества очередному представителю своего поколения

либо — если таковых не было — старшему из числа следующего

поколения. Система передачи высшей должности правителя та-

ким способом хорошо известна историкам. В частности, она

практиковалась — правда, в несколько иной форме — в Киев-

ской Руси.

10-2

226

177