Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768

Подождите немного. Документ загружается.

171

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

иноземцы называли норманнами, тогда как

датчане и норвежцы отличали этим почет-

ным для них названием только тех людей

из народонаселения, которые действитель-

но по имени и языку были норманнами. Эта

по числу меньшая часть населения пользо-

валась в отношении к другой, большей час-

ти туземцев и переселенцев из иных частей

Галлии, теми же правами, какими обладали

потомки франков в отношении к потомкам

галлов. В Нормандии простое название

«норманн» было уже знаком благородства:

это название означало свободу и могуще-

ство, а также право взимать дань с горожан

и земледельцев.

Все настоящие норманны были равны в

правах гражданских, хотя и отличались

между собой военными степенями и долж-

ностями политическими. Они могли быть

облагаемы сборами только по собственно-

му их согласию, были свободны от подорож-

ных уплат за провоз принадлежащих им

произведений и за сплав их судов по рекам;

все они пользовались правом охоты и рыб-

ной ловли, исключительно перед всем ту-

земным населением. Хотя двор норманнс-

ких герцогов был образован по примеру

двора королей французских, однако в пер-

воначальный состав его не входило духо-

венство, даже высшее, потому что оно было

французского происхождения; позже, ког-

да значительное число лиц норвежского или

датского племени вступило в монашество,

в самих монастырях существовали некото-

рые преимущества в положении этих лиц

против прочих духовных.

Подобные же преимущества, еще более

значительные в быту политическом и граж-

данском, крайне были обременительны для

старинного населения страны. Последстви-

ем было то, что спустя менее столетия по

образовании нового герцогства это угнетен-

ное население задумало уничтожить нера-

венство племен с тем, чтобы страна Нор-

мандия, нося одно это название, была оби-

таема и одним народом. Такой замысел

обнаружился при Рикгарте, или Ричарде II,

третьем преемнике Роллы. Во всех округах

Нормандии жители сел и деревень по вече-

рам с окончанием дневных трудов начали

собираться и толковать о своем бедствен-

ном положении. На эти сходки являлось по

двадцать, тридцать или по сто человек. Ча-

сто они собирались в кружки, чтобы слу-

шать какого-нибудь рассказчика, который

своими пылкими речами одушевлял их про-

тив господ их страны, контов, виконтов, ба-

ронов и рыцарей. Древние летописи в сти-

хах представляют нам сильно и живо сущ-

ность этих речей:

«Господа делают нам только зло; от них

не добиться ни толку, ни справедливости;

они владеют всем, берут все, поедают все и

заставляют нас жить в бедности и страда-

ниях. Ежедневно мы в тяжких работах и

ничем не пользуемся за наши труды: так

много на нас повинностей, оброков, барщи-

ны. Зачем дозволяем мы так поступать с

нами? Свергнем их власть – мы такие же

люди, как они: у нас такое же тело, такой

же рост, те же силы для перенесения стра-

даний, и на каждого из них нас по сотне.

Поклянемся защищать друг друга, соеди-

нимся между собой, и тогда никакой чело-

век не станет владеть нами; не будет с нас

поборов, нам можно будет рубить деревья,

ловить дичь и рыбу; леса, луга и воды бу-

дут в нашей воле».

Это воззвание к естественному праву и

силе большинства увлекло народонаселе-

ние, и многие жители деревень поклялись

друг другу во взаимной поддержке и помо-

щи против кого бы то ни было. Обширная

ассоциация взаимной защиты распростра-

нилась по всем селениям и объединила если

не всю массу обитателей, то по крайней

мере земледельческое сословие туземного

населения. Согласившиеся делились на ча-

стные кружки, которые тогдашний историк

называет сходбищами (конвентикулами,

conventicules). В каждом графстве было по

кружку и более, и каждая из этих сходок

выбирала некоторых из своих членов для

составления общего или высшего собрания.

Это последнее собрание должно было го-

товить и устраивать по всей стране средства

к сопротивлению и освобождению; оно по-

сылало из округа в округ, из деревни в де-

ревню людей смышленых и красноречивых,

для привлечения жителей к соглашению,

для принятия их клятв и занесения их имен

в списки.

172

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

В таком положении было дело, когда

при дворе норманнском стало известно, что

по всей стране горожане составляют сход-

ки и вступают в клятвенные соглашения.

Норманны сильно встревожились: им пред-

стояла потеря прав и доходов со своих име-

ний. Герцог Ричард по молодости лет не мог

еще действовать самостоятельно: он послал

за своим дядей Раулем, графом Эврэ, кото-

рому вполне доверял. «Сир,– сказал ему

граф,– будьте покойны и предоставьте мне

этих мужиков: не трогайтесь сами с места,

но пришлите мне всех ваших рыцарей и

других вооруженных людей».

Чтобы захватить главных руководителей

возникавшего товарищества, граф Рауль

послал в разные места ловких сыщиков,

приказав им в особенности разузнавать о

времени и месте собрания центрального

круга. По доставленным ими сведениям он

направил туда войска и захватил выборных,

некоторых во время бывшего совещания, а

других тогда, когда они принимали по де-

ревням клятвы вновь вступавших в товари-

щество. По расчету или по злобе граф по-

ступил чрезвычайно жестоко со своими

пленниками. Без суда и даже без розыска

он подверг их увечьям и ужаснейшим му-

чениям, иным выколол глаза, отрубил руки

или ноги, выжег подколенки, других сажал

на колья, обливал растопленным свинцом.

Для распространения ужаса несчастных,

переживших эти истязания, показывали по

деревням, а потом отправляли к их семей-

ствам. Страх казней превозмог желание

улучшений и свободы; общественная ассо-

циация рушилась; совещания прекратились,

и печальное безмолвие надолго распрост-

ранилось по стране.

В то время (X в.) разница наречий, сна-

чала отделявшая завоевателей от туземцев

Нормандии, почти уже не существовала:

скандинав отличался от галло-франка

только родословной. Даже в Руане, в са-

мом дворце наследников Роллы, в начале

IX в. говорили на одном языке – романс-

ком, или французском. Исключение со-

ставлял город Байё: тамошнее наречие,

слившееся с саксонским и норвежским,

было понятно скандинавам. Поэтому ког-

да новые выходцы с севера прибывали к

своим единокровным в Нормандию для

участия в поземельном владении, то пре-

имущественно направлялись к стороне

Байё. Если верить старинному летописцу,

герцоги Нормандии посылали туда же сво-

их детей учиться и говорить по-датски.

Датчане и норвежцы поддерживали с Нор-

мандией дружеские сношения до тех пор,

пока сходство языка напоминало им древ-

нее, кровное братство с тамошними нор-

маннами. Много раз во время войн первых

герцогов против французов короли-языч-

ники приплывали из Норвегии и Дании с

сильными войсками язычников на помощь

этим герцогам-христианам. Но с тех пор,

как романское наречие стало общеупотре-

бительным в Нормандии, скандинавы при-

родные перестали смотреть на норманд-

цев, как на своих естественных союзников;

они даже не давали им более имени нор-

маннов и называли французами, романами

или вельсками, наряду со всеми прочими

обитателями Галлии.

Hist. de la conquête de l’Anglet. par les

Normands.

Par. 1856. I, с. 134–156.

КОММЕНТАРИЙ. Об Августине Тьерри и его

сочинениях см. выше. Его «История завоевания

Англии норманнами» переведена на русский язык

в трех частях (СПб., 1859 г.). Из этого перевода

заимствован нами вышеприведенный отрывок с

исправлением некоторых погрешностей.

173

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

Аббон

ОСАДА ПАРИЖСКОЙ БАШНИ

ШАТЕЛЕ НОРМАННАМИ.

887 г. (в 897 г.)

О, Лутеция (ныне Париж), раскинувша-

яся среди вод Сены в центре богатого коро-

левства франков! Ты провозгласила сама

себя великим городом, сказав: «Я, как цари-

ца, сияю среди прочих городов»

. В самом

деле, ты поражаешь взоры всех своими вра-

тами, из которых одни прекраснее других.

Ты приводишь в отчаяние всякого, кто смот-

рит жадно на богатства франков; ты владе-

ешь чудным островом (ныне Cité, центр Па-

рижа, лежит на острове, образованном ру-

кавами Сены); река обтекает твои стены; она

держит тебя в своих объятиях, и ее кроткие

волны текут под мостами, которые идут от

тебя справа и слева; по краям этих мостов

над рекой высятся башни, охраняющие тебя.

Поведай же мне сама, о, гордая Лутеция, ка-

кими гробницами не усеяли тебя даны (то

есть норманны), это племя, дружественное

Плутону, когда Божий святитель, великий и

достолюбезный Гоццелин (тогдашний архи-

епископ Парижа), твой благодетельный пас-

тырь, управлял твоей церковью!..

Кровь твоя пролита этими варварами,

приплывшими на семистах парусных кораб-

лях и прочих маленьких ладьях, многочис-

ленных до того, что нельзя их и счесть; на-

род называет их барками. Поверхность глу-

боких вод Сены до того покрыта ими, что

ее волны исчезли под их судами на про-

странстве более двух миль; с удивлением

ищут, в какой трущобе спряталась река;

нигде она не показывается: промокшая со-

сна, мокрая ива покрывали совершенно по-

верхность реки.

На следующий день после того, как те

корабли коснулись подножия города, к пре-

славному пастырю Лутеции в его дворец

явился Зигфрид

, король, но только по име-

ни; впрочем, он предводительствовал свои-

ми сподвижниками. Склонив голову перед

первосвятителем, он заговорил так: «Гоцце-

лин, сжалься над собой и над своей паствой;

если ты не хочешь погибнуть, умоляем тебя,

преклони свой слух благосклонно к нашим

просьбам. Позволь нам только пройти через

этот город; мы его не тронем и постараемся

сохранить имущество твое и Одо» (он был

только графом Парижа, а впоследствии, с

888 г., королем Франции). Этому Одо, ува-

жаемому всеми графу, будущему королю,

сделавшемуся вскоре отцом государства,

было поручено тогда охранение Лутеции. Но

пастырь Божий отвечал Зигфриду словами,

дышавшими полной преданностью: «Этот

город вручен нашему охранению императо-

ром Карлом (то есть III, Толстым); он, по-

сле Бога, король и повелитель всех стран на

земле, держит в своей власти почти весь мир.

Он отдал нам Лутецию не для того, чтобы

она причинила погибель всему королевству,

АББОН (ABBO. Умер в 1825 г.). Монах Сен-Жерменского монастыря в Париже

(monachus S.-Germani a Pratis), был очевидцем осады Парижа норманнами и описал ее

в трех книгах под заглавием: «О войне города Парижа с норманнами». Предшествовав-

шие обстоятельства этой знаменитой осады см. выше, в хронике Регино. Современные

историки придавали ей огромное значение, как событию, оправдывавшему право на

королевский престол новой династии Капетингов: их родственник Одо играл в истории

осады главную роль. Издания и переводы: Taranne. Le siége de Paris par les Normands en

885, poëme d’Abbon, avec la traduction en regard et des notes. Par., 1834; Guisot, Coll. VI.

Такие восторженные речи понятны в устах поэта

и приверженца нового короля Одо, родоначальника

Капетингов, сделавшего в первый раз Париж, кото-

рого он был прежде графом, центром нового коро-

левства, после распада Карловой монархии; при Ка-

ролингах Париж не играл никакой роли.

Зигфрид был товарищ Готфрида; Карл III посе-

лил их во Фрисландии и обратил в христианство. Объ-

яснение причин нападения Зигфрида на Париж для

того, чтобы проникнуть в Лотарингию, см. выше, в

хронике Регино «Время Карла III Толстого и распад

Карловой монархии».

174

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

но чтобы спасла его и обеспечила ему без-

опасность; представь, что защита этих стен

была бы поручена тебе, как она теперь по-

ручена мне, и скажи, сделал бы ты то, что

считаешь справедливым требовать от меня,

и как бы ты поступил?» – «Если бы я это

сделал,– возразил ему Зигфрид,– то пусть

моя голова погибнет от меча и послужит

пищей псам! Но все же, если ты не уступишь

нашим просьбам, то с восходом солнца мои

воины забросают тебя своими стрелами и

дротиками, напоенными ядом; тогда же све-

тило закатится, они предадут тебя всем ужа-

сам голодной смерти; и это будет повторять-

ся каждый год».

Так он сказал, ушел и начал торопить

своих сподвижников. Едва занялась заря, как

этот вождь повел свое войско на битву. Все

они бросаются со своих кораблей, бегут к

башне (Châtelet

, главная башня из укрепле-

ний тогдашнего Парижа, древней римской

постройки), колеблют ее жестоко до осно-

вания учащенными ударами и осыпают гра-

дом стрел. Город оглашается криками; жи-

тели стремятся со всех сторон; мосты дро-

жат под их шагами; все бежит и торопится

на защиту башни. Между ними отличаются

своим мужеством граф Одо, брат его Роберт

и граф Рагнар; тут же и храбрый аббат Эббль,

племянник епископа. Сам же епископ слег-

ка ранен: его коснулась острая стрела; Фрид-

рих, его оруженосец, юноша, цветущий ле-

тами, поражен мечом; юный воин погиб, а

старец, исцеленный рукой Бога, возвращает

свое здоровье. Для многих из наших это был

последний день; но и они, со своей стороны,

нанесли врагу жестокие раны. Наконец наши

отступили, погубив тьму данов, у которых

едва сохранились признаки жизни... От

прежней цельной башни почти ничего не ос-

талось; уцелели один крепко сложенный

фундамент и нижние зубцы; но в ночь, по-

следовавшую за битвой, эта башня, обложен-

ная вокруг здоровыми бревнами, поднялась

еще выше, и на старом укреплении, так ска-

зать, возникла новая деревянная крепость, в

полтора раза выше прежней. Таким образом,

солнце, а вместе с ним и даны могли на сле-

дующий день приветствовать новую башню.

Снова они дают жестокую и кровавую битву

неверным. Со всех сторон падают стрелы,

струится кровь; на воздухе сталкиваются

камни, пущенные из праща, и их удары пе-

ремешиваются с ударами копий. Между не-

бом и землей только и видны, что стрелы да

камни. Башня, дитя ночи, стонет, пронзае-

мая дротиками; я говорю: дитя ночи, потому

что, как я выше сказал, она была выстроена

в одну ночь. Город в ужасе: жители громко

кричат; звуки рогов призывают их поспешить

на защиту колеблющейся башни. Христиа-

не бьются и усиливаются отстоять ее оружи-

ем. Между нашими воинами отличаются осо-

бенно двое, превосходя своим мужеством

прочих: один граф, а другой – аббат. Пер-

вый, победоносный Одо, не испытавший по-

ражения ни в одном бою, воодушевляет сво-

их и поддерживает их истощенные силы; он

ходит беспрестанно по башне и поражает

врага. А враг старается покачнуть башню

при помощи подкопов; но Одо льет на осаж-

дающих масло, перемешанное с воском и по-

рохом; масло льется на них огненным ручь-

ем, пожирает, жжет и палит волосы на голо-

ве данов; многие из них погибли, а другие

ищут спасения в волнах реки. Наши же кри-

чат им все в один голос: «Бедные погорелые,

бегите в Сену, пусть она вам вырастит но-

вые волосы, лучше причесанные». Храбрый

Одо истребил огромное число этих варваров.

Второй же из наших героев, кто он? Это –

аббат Эббль, сподвижник Одо и соперник

его в храбрости. Одним ударом копья он

нанизал на него вместе семь данов и прика-

зал для шутки так и снести их на копье в

кухню. Никто не смеет опередить этих ге-

роев во время битвы, никто не смеет при-

близиться к ним, ни стать рядом; но и дру-

гие равно презирают смерть и храбро де-

рутся. Впрочем, что можно сделать с каплей

воды против тысячи огней? Верные, при

всей своей храбрости, сражались в числе

едва двухсот человек, а неприятелей дохо-

дило до 40 тысяч, и притом их всегда оста-

валось 40 тысяч, так как при нападении на

башню новые сменяли прежних.

De bellis Parisiacae urbis adversus

Normannos libri III.

На правом берегу Сены, ныне площадь с новым

театром того же названия.

175

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

Жозеф Рено

О ХАРАКТЕРЕ РЕЛИГИИ

ОДИНА (в 1835 г.)

Религия Севера – происхождения ази-

атского. Новейшие научные исследования,

касательно религиозных древностей север-

ных народов, а также индейцев и персов,

выставили наконец в полном свете ту важ-

ную истину, на след которой нападали уже

с давнего времени; так что в настоящее вре-

мя не подлежит уже никакому сомнению,

что мифология Одина служит отдаленным

отголоском ученых мифологий Востока.

Но хотя основа этой мифологии – неоспо-

римо азиатская, зато ее форма, переина-

ченная вследствие продолжительной ее от-

чужденности от своего первоначального

источника, а также видоизменений, зави-

сящих от особенностей народного духа, пе-

ремен местопребывания и особенных ис-

торических событий, – носит на себе

отпечаток совершенно северной, перво-

бытной оригинальности. Нужно сказать

еще, что эта религия неизвестна нам в фор-

ме какой-нибудь последовательной систе-

мы, и для того, чтобы понять ее, нужно со-

ставить новую метафизику на основании

тех рассказов и песен, в которых черты ме-

тафизичности почти совершенно изглаже-

ны чрезмерным обилием поэтических сим-

волов, и от которых уцелели одни отрыв-

ки. Эти памятники, быть может, не

воспроизводят скандинавских верований в

таком точно виде, как они запечатлелись в

народном духе, но, известное дело, что

здесь, как и у всех народов, нужно предва-

рительно пробить мифическую оболочку

для того, чтобы проникнуть в первоначаль-

ную мысль основателей религии.

Эдда, составленная Снорро

и заключа-

ющая в себе подлинный обзор преданий,

которых в первоначальном тексте мы име-

ем очень незначительное число,– будет

главным нашим руководством в предприня-

том нами очерке... Мы не станем при этом

входить в подробности относительно гене-

алогии и атрибутов различных божеств

скандинавского неба. Подобно тому, как и

в греческом Олимпе, Снорро насчитывает

между ними двенадцать главных.

Эти божества служат олицетворениями

различных сил и свойств физической и нрав-

ственной природы, в аналогии с тем, что

встречается во всех мифологиях.

Первый сын верховного божества Оди-

на, Тор, является богом войны; второй сын

его, Бальдер – бог благости и милосердия;

Браг отличается красноречием; Тир – во-

инской мудростью; Одер – богатством;

Ниорд, из рода гигантов, но воспитывав-

шийся в детстве у Одина, заведует морем;

от него возникли бог дождя Фрей и богиня

любви Фрейя, которую не нужно смеши-

вать с Фриггой, бывшей в замужестве за

Одином и почитавшейся богиней земли

(германская Herta). Из прочих богинь Сага

считается покровительницей истории,

Эйра – медицины, Гефиона – девственной

чистоты; Носса, дочь Фрейи, распоряжа-

лась нарядами; Вара служила преимуще-

ственно руководительницей в сердечных

делах; Снотра была образцом житейской

мудрости; напоследок следует упомянуть

о валькириях, которых Один посылал на

поле битв с тем, чтобы они приглашали

оттуда героев к его столу: этим-то боги-

ням принадлежала главная роль в попой-

ках и пирушках. Что же касается злых ге-

РЕНО (REYNAUD. Родился в 1806 г.). До 1848 г. был известен по деятельному

участию в обширном литературном предприятии под заглавием «Encyclopédie

nouvelle»; в 1848 г. его назначили президентом комитета министерства народного про-

свещения, но утверждение империи заставило его удалиться от общественных дел.

Результатом его уединенных работ было самое капитальное из всех его произведе-

ний: «Terre et ciel» (Par., 1854), пытавшее установить новое примирительное начало

философии истории.

См. ниже перевод текста из Эдды Снорри

Стурлусона.

176

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

ниев, то достаточно упомянуть о Локи –

этом Аримане Севера и виновнике всех

зол, долженствующих, однако, кончиться

торжеством мира; Гее, богине смерти, Фе-

нрисе – эмблеме разрушения, и о змее

Мидгарда (Срединного Сада), который

сжимает в своих кольцах весь мир и кото-

рый служит, быть может, олицетворением

порока. По словам Эдды, Локи – клевет-

ник богов, виновник лжи, позор вселенной.

Он родился от гиганта Фарбанта и Лофейи.

Сам по себе Локи прекрасен и добр, но им

владеет злой, коварный и вероломный дух;

вот почему он превосходит всех людей в

искусстве хитрить и обманывать. Имя

жены его Сигни; от нее он имел Нара и

много других сыновей. Кроме того, у него

было еще три сына от жены Ангербоды.

Первый из них волк Фенрис; второй – ве-

ликий змей Мидгарда, а третий – Смерть.

Непрерывная борьба между богами и Локи

и бесчисленные хитрости этого последне-

го – вот предмет, которым более всего за-

нято было неисточимое воображение

скальдов. Из всех этих басней одна, кажет-

ся нам, заслуживает особенного внимания

– это та, в которой рассказывается, как

Бальдер, бог любви и милосердия, был не-

чаянно убит слепцом Отуром по коварным

научениям Локи. Этот последний, несмот-

ря на все свои хитрые уловки, остался по-

бежденным и был заключен в пещеру, из

которой ему не будет выхода до последне-

го дня. Впрочем, все эти басни, за исклю-

чением разве последней, очевидно, следо-

вали за первоначальной эпохой теологии:

вот почему нам кажется, что в составле-

нии их несравненно более участвовала

прихоть поэтов, чем метафизика.

Но вот наступает последний день. Рав-

новесие, существовавшее дотоле в системе

мира между противоположными началами,

нарушается. Подобно тому, как в восточной

мифологии на сцене появляется сам верхов-

ный бог и своей мощной рукой содействует

разрушению мира. Второстепенные боже-

ства начинают истреблять друг друга. Все

мгновенно падает, но точно так же возрож-

дается под новой формой. Появление

страшных беспорядков на земле, вследствие

потрясения гармонии, существующей в

человеческих обществах и видимой приро-

де, служит признаком наступления тех ужас-

ных дней, когда за погибелью людей следу-

ет истребление богов. Наконец от пламени,

которое нашлет с юга Суртур (черный) –

этот скандинавский Брама – исчезнут пос-

ледние остатки мироздания. Для того чтобы

лучше выяснить идею этого пророчества, мы

приведем в переводе с латинского текста Ре-

зения собственные слова Волу-Спа

«За пределами настоящего времени, я,

дочь могущественного Одина, предвижу

помрачение богов. Гарм лает перед пеще-

рой ужасного Гнипа; цепи разрываются;

Фреко низвергнут. Братья вступают в борь-

бу и убивают друг друга, презирая родство.

Тяжело становится жить на свете; везде раз-

врат; век упадка; век меча; щиты переруб-

лены; век бурь, век злодеяний; ни одному

человеку не будет пощады от ближнего, до

тех пор, пока мир не разрушится в самом

основании».

«Сыновья Мимира (волны океана) заиг-

рывают друг с другом. Ветви зажигаются.

Геймдалл громко трубит в свой рог. Один

совещается с головой Мимира. Древнее

дерево шумит. Гиганты выпускаются на сво-

боду. Ясень Идразила (символ мира) дро-

жит от страха. Гарм лает перед пещерой

ужасного Гнипа; цепи разрываются; Фреко

низвергнут. Что происходит у Азов? Что де-

лается с Альфами? Мир гигантов полон

смут. Азы совещаются между собой. Кар-

лики стонут при виде великанов. Суртур

(черный) приходит с юга со своим ослепи-

тельным, как солнце, мечом. Великаны со-

крушены, боги объяты ужасом; люди тол-

пами следуют по дороге к Геле (смерти);

небо разрывается».

«Один вступает в бой с Волком, а белая

Фрейя – с черным Суртуром. Но супруг

Фригги падает замертво; тогда могуще-

ственный сын Одина, Видар, бросается на

адского зверя и своей рукой вонзает ему меч

в сердце, отмщая за смерть своего отца. Сын

прекрасной Глодимии подходит и смело ки-

дается на змея Мидгарда, но, ужаленный

этим пагубным змеем, пятится на девять

шагов».

См. ниже.

177

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

«Солнце тускнеет; земля уходит в море;

блестящие звезды падают с неба; огонь ох-

ватывает старое здание; всепожирающее

пламя поднимается до самого неба. Гарм

лает перед пещерой Гнипа; цепи разрыва-

ются; Фреко низвергнут....»

Но едва только окончилось истребление,

как начался процесс нового миротворения.

Различные силы, управлявшие ходом предше-

ствовавшего творения, будучи поглощены

могуществом бесконечным, оставили после

себя зародыши, которые на смену им пробу-

дились к жизни. Послушаем еще, что скажет

нам Волу-Спа:

«Наконец, она (дочь Одина) видит выхо-

дящую из глубины моря землю, совершен-

но покрытую растительностью. Видит стре-

мительно низвергающиеся водопады и паря-

щего над ними орла, который высматривает

с высоты рыбу. Видит затем, как Азы, со-

бравшись на равнинах Иды, беседуют меж-

ду собой о разрушении мира и о древних

письменах (рунах) Одина».

«В дёрне находят древние столы, вы-

литые из золота. Поля сами произращают

плоды. Враждебность элементов исчезла.

Является Бальдер. Бальдер и Откер живут

в согласии между собой во дворце Одина.

Понимаете ли? Спросите: не знаю ли я еще

чего-нибудь? Над Гимле возвышается дво-

рец, весь покрытый золотом, блеск кото-

рого превосходит солнечные лучи. В нем

живут добродетельные люди, предаваясь

вечному наслаждению верховным бла-

гом».

Чтобы с первого взгляда составить себе

понятие о морали отдельного народа – для

этого достаточно узнать, чем обусловли-

ваются в представлении этого народа рай

и ад. Если приложить это правило к скан-

динавам, то легко откроется, что военная

доблесть составляла у них существенное

основание доброй нравственности. «Храб-

рость,– говорит германский воин у Таци-

та,– есть единственная сила человека: по-

тому-то божество стоит всегда на стороне

храбрейших». Дворец Одина открыт для

воинов, умерших бесстрашно на поле бит-

вы. Сидя на быстрых конях, ведомых Валь-

кириями – блистательными богинями сра-

жения, эти славные покойники тотчас по

смерти помещались в ряду бессмертных

Валгалы; несмотря на то, что в этот небес-

ный улей вели 540 широких дверей, около

них всегда происходила давка, по причине

беспрестанного движения входивших и вы-

ходивших героев. Человек неустрашимый

робел единственно при мысли о том, как

бы ему не довелось умереть вне поля сра-

жения. Смерть на поле битвы считалась

такой драгоценной наградой, какой толь-

ко могло ждать для себя благородное сер-

дце. Не прерывая нити жизни, эта смерть

приближала человека к венцу. Из поэмы о

смерти Гакина, сына Гаральда, мы можем

видеть, каким образом рисовалась смерть

перед взорами сражающихся, и как она

вместо устрашения возбуждала в них еще

большую энергию.

«Поскачем на наших конях,– сказала

Валькирия герою,– поперек этих миров,

испещренных зеленью, в которых живут

боги. Объявим Одину, что король намере-

вается посетить его в собственном дворце.

Но вот, оставив поле битвы, еще истекаю-

щий кровью приходит во дворец король

Гакин. При виде Одина он вскрикивает:

«Каким неумолимым и страшным кажется

мне этот бог!» В ответ на это бог Браг гово-

рит ему: «Иди присоединиться к восьми

братьям своим, ты, который был ужасом для

самых прославленных бойцов; герои, оби-

тающие здесь, будут с тобой в добром со-

гласии, и ты будешь упиваться в сообще-

стве бессмертных». Но мужественный ко-

роль сказал: «Я хочу всегда сохранить при

себе свое вооружение, ибо воин обязан тща-

тельно беречь свой шлем и кирасу, и ни на

один миг не оставлять копья».

По взгляду скандинавов, для того что-

бы иметь право войти в область мертвых с

поднятой головой, нужно быть призванным

туда посредством кровавого меча битв. Лег-

ко понять отсюда, какое бесстрашное и не-

укротимое мужество вдыхало в сердца это

живое убеждение. Смерть от руки врага

считалась у этих фанатических поклонни-

ков Одина высочайшим таинством: они ви-

дели в ней второе крещение кровью, посред-

ством которого души приводимы были к

блаженству Валгалы; поэтому каждый спо-

койно расставался с жизнью, в совершен-

178

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

ной уверенности, что для тех, чья жизнь в

свое время не была брошена в жертву вой-

ны, двери небесного дворца оставались на-

всегда запертыми; этого требовал приговор

неумолимой судьбы. Перед несчастными

жертвами тихой смерти открывались дру-

гие миры, мрачные миры Гелы. Как сильно

было на этот счет их убеждение, видно из

того, что даже бог Бальдер, по словам по-

этов, принужден был попасть после смер-

ти в один из этих миров. Что касается тру-

сов, то для них была предназначена ужас-

ная область Ниффельгейма

. Поражаемые

бесславием в продолжение своей жизни,

нередко даже, как сообщает Тацит о герман-

цах, преследуемые своими товарищами по

оружию, они шли, лишь только наставал для

них последний час, искупать в преисподней

льда и яда свое преступление. Трусость и

храбрость – вот два противоположных по-

люса, служивших у скандинавов основани-

ем порока и добродетели; да иначе и быть

не могло у народа, считавшего войну суще-

ственной целью как частного лица, так и

общества.

С первого раза кажется невероятным,

каким образом эта мораль, всецело проник-

нутая духом войны, могла поселить в скан-

динавах равнодушие к смерти до такой вы-

сокой степени, что они совершенно утрати-

ли инстинктивную любовь к жизни. Вместо

того, чтобы избегать смерти, как зла, они

домогались ее, как величайшего блага. Этот

героизм скандинавов, находивший для себя

пищу в живом чувстве бессмертия, казалось,

глубоко изумлял римлян, которые не знали

другого героизма, за исключением того, ко-

торый проистекал из совершенной предан-

ности индивидуумов целям общества. Храб-

рость скандинавов служила для них точно

такой же загадкой, как и мужество христиан

первых веков. «Во время боя,– говорит Ва-

лерий-Максим,– они трепещут от радости,

при мысли, что им предстоит такое славное

расставание с жизнью; а во время болезни

они сильно горюют, опасаясь того, чтобы не

окончить жизнь постыдным и жалким обра-

зом».

Впрочем, воинами управляло нечто го-

раздо более высокое, чем представление о

славе и бесчестии: их волновало преимуще-

ственно чувство наград и наказаний в буду-

щей жизни. Поэтому нам кажется, что Лу-

киан лучше постиг тайну их неустрашимого

мужества. «Смерть,– заметил он,– служит

для них переходом из настоящей тягостной

жизни в новую жизнь, имеющую начаться

при иных условиях. Как счастливы эти ги-

перборейские народы в самом заблуждении

своем. Они не знают страха, опаснейшего из

всех страхов, – страха смерти. Из этого ис-

точника проистекает та смелость, с какой

они бросаются на копья; отсюда же их го-

товность умереть, та уверенность, которая

не позволяет им предаваться робким опасе-

ниям за свою жизнь, потому что эта после-

дняя должна начаться снова».

Вот еще пример, заимствованный из

древнейшей скандинавской хроники

(Iomswi kinga Saga), пример, способный

лучше всякого рассуждения доказать ту

мысль, что страх смерти, доступный всяко-

му человеку, был совершенно истреблен в

душе скандинавского воина. Семь молодых

витязей, принадлежавших к колонии Иом-

сбург, основанной Гаральдом Синим Зубом

на южном берегу Балтики, подавленные в

одном сражении численным перевесом не-

приятелей, несмотря на свое отчаянное

мужество, были увлечены в плен и приго-

ворены победителем к смертной казни. Они

выслушали этот приговор с такой радостью,

с какой обыкновенно принимают весть об

освобождении. Первый из этих воинов, бу-

дучи приведен на место казни, сказал со-

вершенно спокойным голосом: «Почему же

бы и со мной не быть тому, что случилось с

моим отцом? Он умер: умру и я». Когда

палач спросил второго из этих воинов, что

он чувствует перед лицом смерти, тот от-

вечал: «Я слишком хорошо знаю законы

своей страны, чтобы хоть одно робкое сло-

во могло выйти из моих уст». Когда тот же

вопрос палач предложил третьему воину,

он ответил следующее: «Я готовлюсь к

смерти; но знай, что свою славную смерть

я не променяю на твою бесчестную жизнь».

Четвертый дал более длинный ответ: «Я

принимаю смерть,– говорил он,– с добрым

Страна мрака.

179

Эпоха Карла Великого и распадение его монархии

расположением сердца, и минута смерти –

самая приятная для меня минута. Теперь об

одном прошу тебя: отруби мне голову как

можно скорее. Мы употребляли в Иомсбур-

ге один способ для того, чтобы узнать, ос-

талось ли еще у человека чувство после

отсечения головы. Я возьму нож в свою

руку: если после отсечения головы я зане-

су руку на тебя, то знай, что я еще не со-

всем потерял чувство; если же нож выпа-

дет – это будет доказательством противно-

го. Постарайся же заметить это

обстоятельство». Пятый, умирая, издевал-

ся над врагами. Шестой просил палача, что-

бы тот занес меч на него в лицо: «Я даже не

пошевелюсь,– сказал он палачу,– ты сам

увидишь, покажу ли я какой-нибудь знак ро-

бости, зажмурю ли я хоть глаза: мы при-

выкли не волноваться от страха, даже в то

время, когда нам наносят смертельный

удар». Седьмой был еще в самом цветущем

возрасте и обладал замечательной красотой.

На вопрос палача, о чем он думает в мину-

ту смерти, он сказал ему: «Я охотно при-

нимаю смерть; я исполнил важнейший долг

жизни и теперь вижу, как один за другим

умирают те, которых я не вправе пережить!»

Понятно, что при таких взглядах на

смерть у скандинавов не могло быть недо-

статка в случаях самоубийства. Весьма ес-

тественно, что воины, которым раны или

преклонные лета не позволяли искать слав-

ной смерти в бою, старались, посредством

какой-нибудь другой отважной смерти про-

бить себе путь к небу. Сам Один служил

для них в этом отношении примером, про-

колов в старости копьем собственную грудь.

Таким образом, говоря вообще, самоубий-

ство пользовалось у них уважением. В Шве-

ции даже существовала крутая гора, с вер-

шины которой бросались все те, которым

хотелось скорее покончить с жизнью; по

словам Маллета

, ее называли залой Оди-

на, так как она составляла в некотором роде

преддверие во дворце этого бога. Точно та-

кое же назначение имела одна гора в Ис-

ландии. «Сюда приходят,– говорит одна

древняя сага,– все удрученные горем и не-

счастьями. Отсюда наши предки, не дожи-

даясь болезней, отправлялись в путь к Оди-

ну».

Обычай приносить в жертву людей на-

ходился в совершенной гармонии с этой

кровавой моралью, составляя некоторым

образом естественное ее последствие. Уже

по тому одному, что смерть человеческая

так нравилась богам, ее не могли не вклю-

чить в число воздаваемых им почестей. С

течением времени это злоупотребление,

постоянно возрастая, сделалось решитель-

ным, так что храмы превратились наконец

в человеческие бойни. По сведениям, сооб-

щаемым епископом Мерзебургским в сво-

ей хронике, в храмах закалывались десят-

ки жертв разом. Кровью омывались храмы

и идолы и окроплялся народ. Для того что-

бы умилостивить своих богов, они не отсту-

пали перед самыми ужасными преступле-

ниями. Случалось, что или короли прино-

сили в жертву своих подданных, или

поданные – своих королей. Первый король

Вермеланда был сожжен в честь Одина по

случаю голода. По свидетельству летопис-

цев, короли, желая одержать победу, неред-

ко приносили в жертву собственных детей.

Но не одни трусы предназначались оби-

тателями Ниффельгейма: туда поступали

также (как то ясно высказывается в Волу-

Спе) все те из умерших, которые оказались

при жизни виновными перед общественным

судом. Такими были клятвопреступники, раз-

рушившие начало взаимной доверенности,

прелюбодеи, посягавшие на чистоту брака,

и убийцы, нарушившие мир своей родины.

Этим и ограничивался круг нравственной

ответственности почитателей Одина.

La religion d’Odin.

История Дании.

180

От Карла Великого до Крестовых походов (768—1096 гг.)

Сэмунд Сигфусон

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ЭДДЫ

СТАРШЕЙ (XII в.)

Волу-Спа

1. Прошу помолчать, о, дети Бога свя-

того, всех от мала до велика, кто Богом

рожден. Я хочу рассказать вам деяния

Божества (Valvödurs), как прошедшие,

так и будущие.

2. Я знаю Божьих детей, рожденных до

времени, как тому меня научили когда-то; я

знаю 9 миров и 9 пространств, и еще один

огромный центр под землей.

3. До начала времен был великий хаос:

это не был ни песок, ни море, ни ветер, ни

буря. Земли не было, и сверху не было

неба. Был обширный хаос, и травка нигде

не росла.

4. Прежде чем была создана земля и ее

срединный сад, появилось солнце на юге, и

на земле впервые проклюнулась травка!

5. Солнце бросило свои лучи влево на луну

и вправо осветило луга; но солнце не имело

еще для себя жилища, ни луна не знала своего

дома, ни звезды своих мест.

6. Тогда предстали все боги у престола

всесвятого Божества, взирая на хаос. Боже-

ство дало мраку название ночи, назвало

утро и полдень, а также и вечер, чтобы ме-

рить время и годы.

7. На поле Идавелле собралися Божии

дети, Азы

, устроили храм, алтари и огра-

ды, сделали печи, чеканили золото, изобре-

ли клещи и всякие инструменты.

8. Они веселились на земле и были сча-

стливы; о золоте не было спора, пока не

пришли к ним великаны и две девы из

Иотун-Гейма (Божьего города).

9. Боги снова сошлись у трона всесвя-

того Божества для совещаний. Кто должен

быть главой и правителем Божьих творений

(Dvergen, откуда нем. Zwergen, маленькие

люди, в противоположность вышеупомяну-

тым великанам), из рода ли Бримера, или

из потомства Длена?

10. И был поставлен над всеми людьми

Миот-Зёгнер (кормилец), а за ним Дюрин

(Тор). Люди изготовили множество челове-

ческих изображений на земле и говорили:

да будет на земле Дюрин.

СЭМУНД СИГФУСОН ВЕЩИЙ (умер в 1133 г.). Родом исландец, собрал на роди-

не все уцелевшие религиозные и исторические предания в одно целое под названием

«Эдда Старшая» («Праматерь»). В 1643 г. епископ Свенсон открыл этот труд и ознако-

мил с ним весь свет. С распространением христианства ревностные приверженцы ре-

лигии отцов бежали из Скандинавии в Исландию, и потому этот остров стал последним

убежищем древней скандинавской образованности, которая лежит в основе образо-

ванности древнегерманской и служит ей источником. Эдда, изложенная Сэмундом в

стихах, в отличие от подобного же позднейшего сборника – «Эдда Младшая», заключа-

ет в себе две главные части: Волу-Спа, то есть «Видение Волы»; так называлась древняя

жрица-пророчица, которая изложила откровение, данное ей свыше о сотворении мира

и его будущих судьбах; Гаве-мааль, то есть «Заповеди Одина», излагающие нравствен-

ное учение скандинавов, которое завершается объяснением чудесной силы рун (свя-

щенных письмен). Издание: Rask (Stokholm, 1818) издал текст Эдды Старшей с латин-

ским переводом, глоссарием и комментарием и Münch (Christiania, 1847). Переводы:

немец. 1) Schimmelmann (Stettin, 1777), Die Islдndische Edda. 2) Karl Simrock (Stuttg., 1862).

Die Edda die ältere und jüngere, nebst den mythischen Erzählungen der Skakla; француз. M-

lle Du Puget, помещ. в Bibliotheque étrangére (Par., 1839–40). Подробный анализ Эдды

Старшей и Младшей см. у Eichhof. Tableau de la litterature du Nord au moyen age. Par.,

1853, с. 32–84.

As, Aes, самые первые люди; от этого наимено-

вания произошло название Азии, страны первобыт-

ных людей.

Стасюлевич М.М. (сост.) История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов (768 - 1096гг.)

Подождите немного. Документ загружается.