Социальная работа в Сибири. Сборник научных трудов

Подождите немного. Документ загружается.

113

РАЗДЕЛ 3. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНО-

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ

ИССЛЕДОВАНИЕ УВЕРЕННОСТИ В СЕБЕ

Н. Ю. Будич

Кемеровский государственный университет

Описаны различные подходы к определению понятия "уверенность", трактовки уверен-

ности в себе. Представлены некоторые данные, характеризующие уверенность в себе, которые

были получены в результате исследования других психических явлений, условия формирования

уверенности в себе. Приводятся данные исследования, посвященного проблеме уверенности в

себе людей с инвалидностью.

Ключевые слова: уверенность, уверенность в себе,

самооценка, самоотношение, приня-

тие себя, мотив самоуважения.

Одна из проблем, стоящая сейчас перед обществом в целом и перед социальными

службами в частности, – это увеличение количества людей, имеющих инвалидность. Для по-

вышения эффективности работы с этой категорией клиентов необходимо учитывать ряд при-

сущих им психологических особенностей. Мы полагаем, что уверенность в себе занимает

среди них не последнее место, поскольку

оказывает влияние как на адаптацию инвалида к

своему новому положению, так и на реабилитационный процесс, и тем самым способствует

его возвращению в общество.

В качестве некоего психологического феномена "уверенность" занимает внимание

психологов уже больше половины столетия. Рост интереса к данной проблеме был вызван

тем, что в последнее десятилетие исследования уверенности стали носить междисциплинар-

ный характер и распространились на экономику, политику и другие сферы жизни человека,

где важную роль играет вероятностное прогнозирование. В связи с этим феномен "уверен-

ность" в большей степени исследовался в рамках проблемы принятия решения. Отечествен-

ные психологи в основном занимались изучением уверенности студентов и школьников в

себе и своих знаниях в соотношении с успеваемостью. Но, несмотря на развитие исследова-

ний этого феномена, нужно отметить, что выраженного подхода, определенной школы в изу-

чении уверенности, а также четкого и всеми принятого понятия уверенности на сегодняшний

день как в отечественной, так и в зарубежной психологии не сложилось.

Уверенность относилась к определенному

теоретическому конструкту из арсенала

психологии и трактовалась как:

установка (Прангшвили Я. С., 1958);

интеллектуальное состояние (Володарская М. Н., 1977);

уровень напряжения (Наенко Н. И., 1976);

значимое переживание (Котик М. А., 1974);

интеллектуальная эмоция (Васильев И. А., 1980);

релевантное "Я" когнитивное образование, а также релевантное "Я" эмоциональное

переживание (Хантикка Я., 1980);

аспект стратегии собственных действий в интеллектуальных играх

(Косов Б.Б., Кар-

пов А. Е., 1975) [2].

То есть с помощью термина "уверенность" описывались различные психические яв-

ления. Мы будем придерживаться точки зрения И. Л. Зиновьевой, которая предполагает, что

все явления, связанные с уверенностью, следует рассматривать как целостный симптомо-

комплекс, представляющий собой поведенческое описание некоторого гипотетического еди-

ного механизма, который обладает стабильностью. Таким образом, уверенность выступает

как отражение интегративности, иерархизации, бесконфликтности и степени дифференциа-

114

ции некоторой смысловой структуры. В зависимости от содержания и уровня обобщенности

этой структуры в поведении уверенность принимает разные формы [2].

Несмотря на многообразие подходов к феномену "уверенность", выделяют два основ-

ных положения в понимании этого конструкта, сложившиеся как в российской, так и в зару-

бежной психологии, и соответственно два ведущих направления исследований: уверенность

в правильности своих суждений и уверенность в себе.

И. В. Вайнер называет их ситуативной и личностной уверенностью соответственно.

Он считает, что они взаимосвязаны и являются формами субъективной уверенности. По его

мнению, при попадании в конкретную ситуацию формирование субъективной уверенности

происходит, с одной стороны, благодаря опыту, уже имеющемуся у человека, с другой - бла-

годаря системе отношений, сложившихся к данной ситуации. Этот опыт и отношения

И. В. Вайнер условно назвал субъективным фоном. Согласно его мнению, возможны сочета-

ния высокой личностной уверенности как с высокой, так и с низкой ситуативной уверенно-

стью, причем для достижения высокой эффективности оптимальным является соотношение

высокой личностной и низкой ситуативной уверенности [1].

Уверенность в суждениях обычно понималась как характеристика процесса принятия

решения. Считалось, что она представляет собой системное психическое образование, вы-

полняющее такие функции: когнитивную – рефлексия субъекта о полученной информации,

своих знаниях, вероятностный прогноз правильности решений; регулятивную – переживание

и состояние, связанное с этими процессами и влияющее на латентность и результат решения

(принятие той или иной гипотезы в зависимости от прогноза их правильности) и когнитивно-

регулятивную – оценка правильности решения [5].

Что касается уверенности в себе, то многие данные были получены в контексте ис-

следования других психических явлений. Поэтому уверенность в себе в разных психологиче-

ских исследованиях характеризуется по-разному. Например, Дж. Вольпе использовал этот

конструкт как показатель открытости личности в отношениях с другими людьми, Либерман

– "как способность к самовыражению", А. Лазарус - "как привычку к эмоциональной свобо-

де" [3]. А. Рич и Г. Шредер дали следующее определение уверенности в себе - это "способ-

ность искать, поддерживать или усиливать подкрепление в межличностной ситуации благо-

даря выражению чувств или желаний, когда такое выражение связано с риском не только по-

терять поддержку, но и быть наказанным" [3, с. 88].

Е. А. Серебрякова рассматривает уверенность в себе как специфическую самооценку,

измеряемую по трем показателям: величине, степени устойчивости и степени адекватности.

С этой точки зрения уверенность выступает как высокая стабильная самооценка, относящая-

ся одновременно к операционально-технической и ценностной стороне собственного "Я".

"Характеристики самооценки сохраняют величину и устойчивость и когда речь идет об

уровне притязаний, личностном стандарте достижения и формирующегося на их основе про-

гноза о достижимости результата, превращаясь, таким образом, в установку на себя" [2].

Проблема уверенности в себе затрагивалась также при исследовании "Я"-концепции.

Выделяют три аспекта "Я"-концепции, связанные с уверенностью. Первый из них – это само-

соответствие, то есть соответствие способностей и качеств субъекта его мотивам и целям (по

В. В. Столину), а также соответствие (или небольшое расхождение) "Я"-идеального и "Я"-

реального личности (по К. Роджерсу). Второй аспект – это внутренняя согласованность и ин-

тегрированность составляющих "Я"-концепции, ощущение непрерывной самоидентичности

и единства собственного "Я". Третий аспект "Я"-концепции, связанный с уверенностью, ка-

сается оценки уровня своих возможностей по сравнению с другими людьми и трудностью

принимаемых и вырабатываемых целей. Отсюда следует, что только весьма специфическая и

достаточно определенная "Я"-концепция

способна генерировать уверенность в себе. Когда

концепция о себе построена на четкой иерархии, высоко интегрирована, в ней не обнаружи-

вается конфликтов и она не находится в противоречии с общей ценностной системой (по-

строенной таким же образом), то возникает уверенность, выступающая как качество целост-

ной личности [2].

115

Рита и Роджер Ульрих предложили определение уверенности, отражающее три аспек-

та: когнитивные, эмоциональные и поведенческие компоненты, проявляющиеся во взаимо-

действии с социальным окружением. Под уверенностью в себе они понимают способность

индивидуума предъявлять требования и запросы во взаимодействии с социальным окруже-

нием и добиваться их осуществления. По их мнению, к уверенности относится также спо-

собность разрешать себе иметь запросы и требования (установки по отношению к самому

себе), осмеливаться их проявлять (социальный страх и заторможенность) и обладание навы-

ками их осуществления (социальные навыки) [4].

В. Г. Ромек и В. Б. Высоцкий разработали и привели определения уверенности неза-

висимо друг от друга, но, что примечательно, эти определения практически совпали. По их

мнению, "уверенность в себе – это принятие своих действий, решений, навыков как правиль-

ных, уместных (то есть принятие себя)" [5, с.56]. То есть в качестве ядра уверенности высту-

пает генерализованное стабильное позитивное отношение индивида к собственным навыкам,

умениям и способностям, проявляющееся в затрагивающих индивида социальных ситуациях

и предполагающих его личное участие. Кроме этого, В. Г. Ромек отмечает, что важным ком-

понентом уверенности в себе являются самооценки индивидом собственного поведенческого

репертуара и вера в его эффективность, доказана связь между верой в самоэффективность и

уверенностью поведения [4].

В качестве ведущих личностных детерминант уверенности были выявлены такие ба-

зовые структуры, как мотивация достижений, волевой самоконтроль и тревожность, а соци-

ально-психологическими детерминантами выступили принятие себя, инициатива и смелость

в социальных контактах [5].

Представители бихевиорального направления различают три класса проявлений уве-

ренности в себе: выражение положительных чувств, проявление негативных эмоций и уме-

ние отказывать в просьбе. А. Лазарус, описывая феномен уверенности в себе, выделил четы-

ре фактора: способность сказать "нет", способность призвать на помощь и обратиться с

просьбой, способность выражать негативные и позитивные эмоции и чувства и умение ини-

циировать общение (способность начинать, продолжать или заканчивать разговор). Таким

образом, бихевиористы пришли к заключению, что отсутствие или неразвитость той или

иной способности (умения) приводит к снижению уверенности в себе. Поэтому уменьшить

или снять барьеры, мешающие человеку быть уверенным в себе, можно с помощью обучения

его навыкам уверенного поведения, а также проведя простой тренинг уверенности [3].

Но, по мнению В. Г. Ромека, предположение о том, что неуверенность является при-

чиной отсутствия необходимых навыков уверенного поведения, не подтверждается. Так как

многие неуверенные люди обладают необходимыми навыками уверенного поведения, но не

используют их в силу каких-либо причин. В его представлении уверенное поведение есть

культурно нормированный репертуар навыков, обеспечивающий самореализацию человека в

соответствующей социальной среде. Личный репертуар уверенного поведения конкретного

человека, с одной стороны, определяется характеристиками социально нормативного уве-

ренного поведения (представления в обществе о том, какими навыками должен обладать

уверенный в себе человек), с другой – личным поведенческим репертуаром и образуется их

пересечением.

Были получены некоторые данные о необходимых условиях формирования уверенно-

сти. Например, установлено, что дефицит общения, однообразие или отсутствие социальных

связей со стороны социальной среды приводят к значительным недостаткам уверенности

(«выученная беспомощность"). Уверенность в себе формируется при наличии разнообразной

и адекватной обратной связи при преобладании позитивного подкрепления успешных попы-

ток реализации личных целей индивида. Позитивные оценки (отношение к индивиду) других

людей преобразуются в ходе социализации в привычные позитивные самооценки своих на-

выков и способностей [4].

Е. А. Серебрякова, проведя исследование, установила, что личный опыт играет доми-

нирующую роль по сравнению с внешней оценкой при формировании адекватного отноше-

116

ния к себе. С другой стороны, высокая адекватная внешняя оценка оказывает чрезвычайно

сильное, но одностороннее воздействие на самооценку. За ней следуют даже тогда, когда она

противоречит прежнему опыту в этой деятельности. Причем Е. А. Серебрякова выделяет

уверенных лиц не на основе достигнутых результатов (что, по ее мнению, может произойти

и случайно), а по характеру применяемых средств (соответствующих или нет данной ситуа-

ции) [2]. З. В. Кузьмина также получила данные, что уверенность в себе, прежде всего, опи-

рается на самооценку собственной деятельности, а не на внешнюю оценку и предполагает

отвержение критики.

Таким образом, уверенность в себе трактовалась через описание различных психиче-

ских явлений. Это и способность к самовыражению, и высокая стабильная самооценка, и

принятие себя. В качестве ядра уверенности выступает самостоятельно выработанное ста-

бильное позитивное отношение индивида к собственным навыкам, умениям и способностям.

Характеристика испытуемых и применяемые методики

В исследовании приняли участие 30 человек. Все они имеют инвалидность по различ-

ным заболеваниям, таким как заболевания сердечно-сосудистой системы, заболевания опор-

но-двигательного аппарата, сахарный диабет, хроническая почечная недостаточность и дру-

гим. Срок пребывания на инвалидности различен: от нескольких месяцев до 10 лет. Возраст

испытуемых находился в пределах от 30 до 55 лет. Испытуемые имели среднее специальное

или высшее образование.

Методики подбирались с намерением охватить и исследовать различные проявления

уверенности в себе:

- с помощью 16-факторного опросника Кэттелла определялся уровень самооценки,

самомнения, эго-напряженности и стрессоустойчивости («сила Я" или "слабость Я");

- для определения отношения инвалидов к себе и принятия себя применялся "Опрос-

ник самоотношения";

- проявление уверенности в поведении диагностировалось с помощью методики

"Стратегии самоутверждения", разработанной Е. П. Никитиным и Н. Е. Харламенковой;

- для определения развитости мотива самоуважения использовался "Опросник моти-

вации" В. К. Гербачевского. Особенность этого опросника заключается в том, что мотив са-

моуважения выступает в качестве показателя уровня притязаний в сложнопроблемной си-

туации. В нашем случае в качестве проблемной ситуации выступала сама ситуация исследо-

вания;

- тест

Лири позволил определить степень развитости у испытуемых тенденции "уве-

ренность в себе" и других тенденций.

Анализ результатов

После обработки результатов оказалось, что у 70 % испытуемых наблюдается зани-

женная самооценка. Она достаточно часто (в 80 % случаев) сопровождается низкой стрессо-

устойчивостью («слабость Я") и в половине случаев с высоким самомнением и высокой эго-

напряженностью. Такие

результаты свидетельствуют о том, что среди испытуемых с зани-

женной самооценкой и эмоциональной неустойчивостью имеется группа инвалидов, которые

проявляют собранность, энергичность, могут доминировать над другими людьми и стремят-

ся контролировать свои эмоции и чувства.

Наличие этих противоположных тенденций подтверждается результатами, получен-

ными с помощью методики "Стратегии самоутверждения". Выявлено, что у всех инвалидов,

несмотря на уровень их самооценки, поведение находится в рамках уверенного. То есть воз-

можная внутренняя неуверенность в себе не проявляется внешне, благодаря тому что испы-

туемые успешно используют навыки уверенного поведения.

Значимых различий между мужчинами и женщинами по показателям самооценки,

стрессоустойчивости и самомнения не выявлено.

Ситуация исследования выступила для испытуемых как искусственно созданная про-

блемная ситуация. В связи с чем мотивация, возникшая в процессе заполнения методик,

включила в себя элементы, соответствующие актуализированным потребностям. Мы полага-

117

ли, что для неуверенных в себе людей в данном случае центральное место в мотивационной

структуре должен был занять мотив самоуважения. Наше предположение подтвердилось:

оказалось, что степень развитости мотива самоуважения (у 40 % инвалидов) связана с зани-

женной самооценкой, а значит, и с неуверенностью в себе. Причем, как оказалось, внешне

это может проявляться в виде высокого самомнения и самоконтроля или, наоборот, как бес-

покойство, раздражительность.

Установлено, что уровень мотива самоуважения зависит от вида заболевания и груп-

пы инвалидности. Так, высокие показатели мотива самоуважения были обнаружены у инва-

лидов II и III групп с заболеваниями сердечно-сосудистой системы и опорно-двигательного

аппарата. Низкие показатели – у инвалидов I группы с заболеванием "хроническая почечная

недостаточность".

С помощью "Опросника самоотношения" были получены следующие результаты: у

45 % испытуемых отмечены высокие показатели по шкалам "Глобальное самоотношение" и

"Самоинтерес". Относительно развитости у инвалидов аутосимпатии, самоуважения и само-

принятия трудно сделать какие-либо выводы, так как по соответствующим шкалам преобла-

дают средние показатели, а высокие

и низкие присутствуют в равной мере. При этом, как по-

казывает анализ результатов, низкий уровень самоуверенности является следствием зани-

женной самооценки. Установлено, что у женщин чаще, чем у мужчин, наблюдалось пози-

тивное отношение к себе, а также высокие показатели по шкалам "Самоуважение" и "Ауто-

симпатия".

Нужно отметить, что по шкале "

Ожидание положительного отношения от других лю-

дей" высоких показателей вообще не обнаружено, а у 30 % испытуемых наблюдаются низкие

показатели по этой шкале. Предположительно это связано с заниженной самооценкой и низ-

кой стрессоустойчивостью, поскольку обнаружена связь между наличием скептицизма, не-

доверия, подозрительности и обидчивости (тенденция "скептицизм" в тесте Лири), с одной

стороны, с показателями самооценки и стрессоустойчивости, полученными с помощью оп-

росника Кэттелла, - с другой. Также выявлено, что низкие показатели по шкале "Ожидание

положительного отношения от других людей" связаны с высоким самомнением (фактор Q3

в опроснике Кэттелла). Кроме этого, отмечено, что проявление отзывчивости и бескорыстия

у 40 % инвалидов также связано с заниженной самооценкой.

Что касается тенденции "уверенность в себе", диагностируемой с помощью теста Ли-

ри, то в большинстве случаев она развита на адаптивном уровне. Тенденция "уступчивость",

связанная с заниженной самооценкой и являющаяся следствием неуверенности в себе, про-

является на промежуточном уровне (между адаптивным и дезадаптивным) у 25 % инвалидов.

Причем можно сделать вывод, что существующий уровень уверенности в себе устраивает

испытуемых, поскольку при повторном выборе признаков для идеального образа "Я" («Ка-

ким я хотел бы быть") тенденция "уверенность в себе" по-прежнему осталась на адаптивном

уровне.

Выводы

Таким образом, мы установили, что заниженная самооценка достаточно часто встре-

чается у инвалидов с различными видами заболеваний и сроками нахождения на инвалидно-

сти. При этом она связана с низкой стрессоустойчивостью, "слабостью Я" и провоцирует

низкую самоуверенность, что, по нашему мнению, вызвано наличием инвалидности, сужени-

ем круга общения, уменьшением обязанностей и установлением иных отношений с социаль-

ной средой. С другой стороны, заниженная самооценка способствует возникновению у ис-

пытуемых мотива самоуважения, а значит, они могут ставить перед собой все более трудные

цели в однообразной деятельности, что компенсирует их трудности. Однако эта тенденция

отмечена только у инвалидов II и III групп с заболеваниями сердечно-сосудистой системы и

опорно-двигательного аппарата. У инвалидов же I группы с проявлениями хронической по-

чечной недостаточности отмечен низкий уровень мотива самоуважения. Плюс ко всему ус-

тановлено, что у всех инвалидов, несмотря на уровень их самооценки, поведение находится в

рамках уверенного. То есть возможная внутренняя неуверенность в себе не проявляется во

118

вне благодаря тому, что инвалиды успешно используют навыки уверенного поведения. Мы

полагаем, что это связано с наличием позитивного отношения к себе и самоуважения. Ино-

гда заниженная самооценка проявляется внешне как высокое самомнение и самоконтроль

или, наоборот, как беспокойство, раздражительность. Кроме этого, вследствие заниженной

самооценки у инвалидов развито недоверие и подозрительность к другим людям, они не на-

деются на их положительное отношение.

Итак, можно сделать вывод, что неуверенность в себе, являясь целостным симптомо-

комплексом, диагностируется у инвалидов в виде таких психических явлений как занижен-

ная самооценка, низкая стрессоустойчивость, чувство вины и низкая самоуверенность. Но

благодаря развитости у испытуемых самоуважения и положительного отношения к себе, а

также благодаря успешному овладению навыками уверенного поведения, они не испытыва-

ют неудобств в связи с наличием описанных аспектов неуверенности в себе.

Приведенное исследование является начальным этапом в проведении исследования

неуверенности в себе у инвалидов. В дальнейшем предполагается провести исследование

уверенности в себе у людей, не являющихся инвалидами, и сравнить полученные результаты

с уже имеющимися. Возможно проведение расширенного исследования для выявления осо-

бенностей проявления уверенности в себе в зависимости от наличия различных заболеваний

и срока пребывания на инвалидности.

Список литературы

1. Вайнер И. В. Субъективная уверенность как фактор решения психофизической задачи // Пси-

хология труда в условиях проблемных ситуаций: Межвузовский сборник научных трудов. –

Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1996. - С.185 - 191.

2. Зиновьева И. Л. Влияние уверенности на организацию мыслительной деятельности: Дис. …

канд. психол. наук. – М.: ИП РАН, 1989.

3. Никитин Е

. П., Харламенкова Н. Е. Феномен человеческого самоутверждения. – СПб.: Але-

тейя, 2000. – 224 с.

4. Ромек В. Г. Уверенность в себе как социально-психологическая характеристика личности:

Дис. … канд. психол. наук. – Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 1997.

5. Скотникова И. Г. Проблема уверенности: история и современное состояние // Психологиче-

ский журнал. – 2002. – № 1. – С

. 52 - 60.

ДЕТСТВО КАК ПСИХОСОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

И. В. Носко

Дальневосточный государственный университет

Цель данной работы – "помыслить" Детство как явление, как психосоциокультурный

феномен.

Ключевые слова: детство, детская субкультура, история детства,

ребенок и общество.

Детство как комплексная проблема

Наука о ребенке, все более и более многословная,

не стала служить ребенку. Она поступила на

службу установленным порядкам,

общественному образованию, полиции.

Или самой Науке.

Франсуаза Дольто

119

В современных условиях накопления огромного количества фактов внутри наук о че-

ловеке возникает необходимость разрушения ведомственных границ и специализации, по

выражению В. И. Вернадского, "не по наукам, а по проблемам". Такой комплексной пробле-

мой является проблема "Ребенок в мире", "Детство" как особая психосоциокультурная кате-

гория. Необходимость междисциплинарного синтеза, с помощью которого возможно созда-

ние целостной панорамы представлений о закономерностях становления личности ребенка в

обществе, высказана уже многими известными учеными: Р. Заззо, С. Московичи,

А. В. Петровским, Д. И. Фельдштейном, Р. Харре, Д. Б. Элькониным, Э. Эриксоном и други-

ми. Прослеживается тенденция к созданию целостной панорамы представлений о законо-

мерностях становления личности в системе общественных отношений в ходе онтогенеза как

индивидуальной истории человека и социогенеза как истории развития человечества. Про-

блемы Детства находятся на стыке наук: философии и психологии, социологии и археологии,

антропологии и этнографии, истории культуры и литературоведения.

Мир детства сложен и содержит в себе другие миры. Это мир общения ребенка с

людьми, мир социальных взаимоотношений. Как воспринимает ребенок других и самого се-

бя? Как познает добро и зло? Как возникает и развивается его личность? Когда и как стано-

вится независимым?

Это мир предметов, мир познания. Как постигает ребенок идею физической причин-

ности? Почему изгоняет из реального мира волшебников и фей? Как различает мир объек-

тивный, внешний и свой субъективный, внутренний мир? Как решает для себя вечные чело-

веческие проблемы: проблемы истины и существования? Как соотносит свои ощущения с

вызвавшими их предметами? По каким признакам отличает реальность от фантазии?

Это мир истории и культуры. Как и любой человек, ребенок невидимыми нитями ис-

тории связан с нашими далекими предками. С их традициями, культурой, мышлением. Живя

в настоящем, он держит в руках эти невидимые нити. Понять детство вне его истории невоз-

можно. Как и когда возникло современное детство? Чем оно отличается от детства наших

далеких предков? Как изменяют история и культура представления людей о ребенке, спосо-

бы его воспитания и обучения?

Детство – всем хорошо известное, но (как это ни странно звучит) малопонятное явле-

ние. Термин "детство" используется широко многопланово и многозначно.

Детство в индивидуальном варианте – это, как правило, устойчивая последователь-

ность актов взросления растущего человека, его состояние "до взрослости". В обобщенном –

это совокупность детей разных

возрастов, составляющих "довзрослый" контингент общест-

ва.

Специального определения детства нет в философских, педагогических, социологиче-

ских словарях. В психологическом словаре есть определение детства как термина, обозна-

чающего 1) начальные периоды онтогенеза (от рождения до подросткового возраста); 2) со-

циокультурный феномен, имеющий свою историю развития, конкретно-исторический харак-

тер. На характер и содержание Детства

оказывают влияние конкретные социально-

экономические и этнокультурные особенности общества.

Д. И. Фельдштейн в книге "Социальное развитие в пространстве - времени Детства"

отмечает, что обобщенное наименование – Детство – чаще всего употребляется в социально-

практическом, социально-организационном плане. При этом автор подчеркивает, что отсут-

ствует научное определение Детства (и функциональное, и содержательное) как особого со-

стояния, выступающего составной частью общей системы общества, не раскрыта субстанци-

альная сущность Детства. "Не определена общая система координат для выявления главных

смыслов осуществляющихся здесь процессов – физического и психического созревания,

вхождения в социум, освоения социальных норм, ролей, позиций, приобретения ребенком (в

рамках Детства) ценностных ориентаций и социальных установок, при активном развитии

самосознания, творческой самореализации, постоянном личностном выборе в ходе утвер-

ждения и раскрытия собственного индивидуального жизненного пути".

120

В развитии общества и человека все более остро вырисовывается задача углубления

познания Детства, причем не только и не столько его отдельных особенностей, индивиду-

альных и общих аспектов поведения. По словам Д. И. Фельдштейна, "главным становится

раскрытие закономерностей, характера, содержания и структуры самого процесса развития

ребенка в Детстве и Детства в обществе, выявление скрытых возможностей этого развития в

саморазвитии растущих индивидов, возможностей такого саморазвития на каждом этапе

Детства и установление особенностей его движения к Взрослому Миру".

Являясь сложным, самостоятельным организмом, Детство представляет неотъемле-

мую часть общества, выступая как особый обобщенный субъект многоплановых, разноха-

рактерных отношений, в которых оно объективно ставит задачи и цели взаимодействия со

взрослыми, определяя направления их деятельности с ним, развивает свой общественно зна-

чимый мир.

Речь идет об отношении мира Взрослых к Детству как к субъекту взаимодействия, как

к особому собственному состоянию, которое общество проходит в своем постоянном вос-

производстве. Это не "социальный питомник", а "развернутое во времени, ранжированное

по плотности, структурам, формам деятельности и прочим социальным состояниям, в кото-

рых взаимодействуют дети и взрослые".

Д. И. Фельдштейн ставит вопрос, насколько актуально научное определение Детства

как особого объективно существующего социального явления, имеющего свои конкретные

характеристики и занимающего совершенно определенное место в обществе. Можно ли рас-

сматривать Детство не только как совокупность множества детей и не просто как объект

воздействий Взрослого Мира, а как особое целостно представленное социальное явление,

находящееся в сложных функциональных связях с этим миром. Д. И. Фельдштейн отмечает,

что важно "вычленить реальный смысл Детства как особого состояния развития в обществе и

как обобщенного субъекта, целостно противостоящего Взрослому Миру и взаимодействую-

щего с ним на уровне субъект-субъектных отношений".

Исключительно важным представляется дифференцированный подход к средовым

характеристикам Детства – культурного контекста его развития. В этом плане особую зна-

чимость приобретает исследование реальной социальной среды, в которой практически на-

ходится и формируется Детство в целом. Отсюда перспективным становится выделение осо-

бого целостного состояния Детства как саморазвивающегося субъекта, постоянно высту-

пающего в качестве такового в отношениях со Взрослым Миром.

М. В. Осорина в книге "Секретный мир детей в пространстве мира взрослых" отмеча-

ет, что любая человеческая культура обязательно несет в себе модель мира, созданную дан-

ной этнокультурной общностью людей. Эта модель мира воплощена в мифах, отражена в

системе религиозных верований, воспроизводится в обрядах и ритуалах, закреплена в языке,

материализована в планировке человеческих поселений и организации внутреннего про-

странства жилищ. Каждое новое поколение получает в наследство определенную модель ми-

роздания, которая служит опорой для построения индивидуальной картины мира каждого

отдельного человека и одновременно объединяет этих людей как культурную общность.

Такую модель мира ребенок, с одной стороны, получает от взрослых, активно усваи-

вает из культурно-предметной и природной среды, с другой стороны, активно строит сам, в

определенный момент объединяясь в этой работе с другими детьми.

М. В. Осорина выделяет 3 главных фактора, определяющих формирование модели

мира ребенка: 1) влияние "взрослой" культуры; 2) личные усилия самого ребенка, прояв-

ляющиеся в разных видах его интеллектуально-творческой деятельности; 3) воздействие

детской субкультуры, традиции которой передаются из поколения в поколение детей.

Свидетельством того, что в последнее время возрастает интерес к изучению детской

субкультуры, является то, что емкое понятие "детская субкультура" имеет место в психоло-

гическом словаре.

Детская субкультура трактуется в широком смысле – все, что создано человеческим

обществом для детей и детьми; в более узком – смысловое пространство ценностей, устано-

121

вок, способов деятельности и форм общения, "осуществляемых в детских сообществах в той

или иной конкретно-исторической социальной ситуации развития. Содержанием детской

субкультуры являются не только актуальные для официальной культуры особенности пове-

дения, сознания, деятельности, но и социокультурные варианты – элементы различных исто-

рических эпох, архетипы коллективного бессознательного и прочие, зафиксированные в дет-

ском языке, мышлении, игровых действиях, фольклоре. Детская субкультура, обладая неис-

черпаемым потенциалом вариантов становления личности, в современных условиях приоб-

ретает значение поискового механизма новых направлений развития общества.

Детство отличается рядом специфических особенностей не только как определенное

состояние, но и как особый процесс. Д. И. Фельдштейн отмечает, что все более остро выри-

совывается задача познания детства с точки зрения раскрытия закономерностей, характера,

содержания и структуры самого процесса, "развития ребенка в Детстве и Детства в обществе,

выявление скрытых возможностей этого развития в саморазвитии растущих индивидов, воз-

можностей такого саморазвития на каждом этапе Детства и установление особенностей его

движения к Взрослому Миру". Проблема развития, как известно, одна из наиболее сложных

и постоянно актуальных во всех сферах научных знаний – в философии, социологии, психо-

логии и др. Основанием развития Детства выступает деятельность, проблема которой, в свою

очередь, является одной из наиболее актуальных, сложных, обсуждаемых в системе научных

знаний, прежде всего философских, культурологических, психологических, педагогических

и т. д.

Философской проблемой, несомненно, является мир детского сознания, духовная

жизнь ребенка. В книге "Ребенок открывает мир" Е. В. Субботский пишет: "Мир детского

сознания недалек. Он рядом, он внутри нашего взрослого мира. Он смотрит на нас глазами

ребенка. Говорит нам его голосом. Выражает себя в его поступках. Как заглянуть в этот мир?

Способ только один: жить, говорить, действовать с его посланцами-детьми. Хотя бы "извне",

косвенно по признакам, намекам "расшифровывать" его. Раскрыть заветную дверь в мир дет-

ского сознания. Не заглянув в этот мир, нельзя не только воспитывать других – невозможно

понять самого себя".

Профессор В. В. Зеньковский много внимания уделяет душе ребенка, его личности,

считает ошибочным мнение, что душа ребенка схожа с душой взрослого. По его мнению,

личность ребенка есть живое и органическое единство, основа которой лежит во внеэмпири-

ческой сфере; с первых дней жизни личность уже окрашена чем-то индивидуальным, что

сначала выступает слабо и неясно, но с годами достигает своего

полного и адекватного вы-

ражения.

В.В. Зеньковский выделяет в детской личности две стороны: одну – ясную, поверхно-

стную, изменчивую, а другую – темную, глубокую, маломеняющуюся. Эмпирическая лич-

ность долго развивается в независимости от этой темной стороны души, но придет час, когда

этот дуализм, это раздвоение становится невыносимым, и тогда начинается период борьбы с

самим собой.

Невинность детской души выражает то, что дети в своей эмпирической личности не

являются настоящими субъектами своей жизни, их сознание не смущено самопроверкой;

лишь в чувствах стыда и совести закладываются первые эмпирические основы самооценки,

первые зачатки отнесения именно к эмпирической личности своих "поступков". Детская ир-

рациональность есть обратная

сторона того, что в детской душе доминирует эмоциональная

сфера; интеллект и воля занимают второе, часто служебное, место, настоящий же центр лич-

ности лежит глубже их. Господство реального "Я", слабая власть эмпирического "Я" ведет к

тому, что в детях нет ничего искусственного, намеренного, нет никакой подправки; дитя не-

посредственно следует всем

своим влечениям и чувствам, и как раз благодаря этому детство

полно настоящей духовной свободы. Эта внутренняя органичность, по словам психолога и

философа, придают детям то очарование, которое с детством навсегда отлетает от нас.

К. Юнг в книге "Конфликты детской души" отмечает, что душа ребенка до стадии

сознательного "Я" вовсе не представляет

собой нечто пустое или бессодержательное. Не

122

только тело, но и его душа происходит из ряда предков. Душа ребенка использует не только

фоновые условия психологического мира родителей, но и, в еще большей мере, бездны добра

и зла, таящихся в человеческой душе.

К. Юнг дает свое понимание личности ребенка: то, что понимается под личностью

вообще, а именно: определенная способность к сопротивлению и наделенная силой душев-

ная целостность это и есть идеал взрослых. Личность - это не зародыш в ребенке, который

развивается лишь постепенно, благодаря жизни или в ее ходе. Без определенности, целост-

ности и созревания личность не проявится. Эти три свойства не могут и не должны быть

присущи ребенку, потому что с ними он был бы лишен детства.

Г. С. Абрамова вводит понятие "философия жизни" в контексте детства. Она пишет,

что с момента рождения ребенок сталкивается с конкретными формами "философии жизни",

задающими границы между жизнью и смертью, между живым и неживым. Она отмечает, что

встреча ребенка с феноменом смерти связана с появлением в картине мира важнейшего ее

качества – времени. Время становится осязаемым, физически присутствующим в виде пре-

образований свойств живого в неживое. Мертвый человек, мертвый жук, мертвая собака,

мертвый цветок останавливают для ребенка время, делают его измеряемым самой глобаль-

ной единицей – жизни - смерти, обозначающей начало и конец. Понятие "философия жизни"

конкретизируется в переживаниях. Ценности жизни ребенка, ценности жизни другого чело-

века, ценности жизни вообще, а также в другом ряде переживаний – ответственность за

жизнь, за живое, переживания по поводу источников собственной жизни.

Э. Агацци в статье "Человек как предмет познания" пишет о том, что много проблем и

аспектов человеческого бытия не может быть рассмотрено сквозь призму науки, но тем не

менее требуют исследования.

И. С. Кон к проблемам, не подвластным эмпирическому анализу, относит тайну чело-

веческого "Я". "Каждый человек – уникальный и неповторимый мир в себе, который не мо-

жет быть выражен ни в какой системе понятий. Но этот уникальный внутренний мир вопло-

щает в себе общечеловеческие ценности и обретает реальность только в творческой деятель-

ности индивида, обращенной к другим. Открытие "Я" - не одномоментное и пожизненное

приобретение, а серия последовательных открытий, каждое из которых предполагает преды-

дущее и вместе с тем вносит в них коррективы". Эти слова, несомненно, относятся к Детству.

Во вступительной статье к книге "Социальная психология детства: развитие отноше-

ний ребенка в детской субкультуре" В. В. Абраменкова пишет: "Понимание детства как осо-

бой психосоциокультурной категории, не вмещающейся в узкие рамки лабораторной экспе-

риментатики, приводит к увеличению потока исследований: по экологической психологии

развития ребенка, по этнографии детства, по социологии детства, экологии детства и, в соот-

ветствии с духом времени, - виртуальной психологии детства".

И. С. Кон в книге "Ребенок и общество", представляющей собой теоретико-

методологический анализ современного состояния этнографии и истории детства, пишет:

"Раздельное изучение детства в рамках психологии развития, социологии воспитания, исто-

рии семьи, культурной и психологической антропологии (этнографии), истории литературы

для детей и о детях, педагогики, педиатрии и других дисциплин дает очень ценную научную

информацию. Но чтобы правильно понять и осмыслить эти факты, необходим широкий меж-

дисциплинарный синтез".

Историческое понятие детства

Отношение к ребенку, детству в историческом

контексте претерпело существенные изменения:

путь от ребенка, как раба, которого можно было продать,

к ребенку как цели патриархального брака;

от ребенка – маленького взрослого – к ребенку как

самостоятельной ценной в себе личности.

В. В. Абраменкова