Соболева М.Е. Философия как критика языка в Германии
Подождите немного. Документ загружается.
кальное отражение культуры [ . . . ]; язык есть сумма знаков
памяти об
этой действительности� [Mauthner 1982, 1: 185]. Будучи коллект
ивной
памятью народа, язык представляет собой одновременно
«общ
ность
или единство
мировоззрениЯ» [Mauthner 1982, 1: 25].
Яэn пап система обеnтивuого духа. Понимание языка
как
мировоззрения говорящего на нем сообщества приводит к интерпрета
ции его как субъективно-объективного образования. Маутнер пишет:
�Язык не является созданием объективного духа. Собственно, дух есть
субъективное в человеке. В действительности факт, который грандиоз
но выступает как объективный дух, есть не что иное, как зависимость
отдельного человека от языка, унаследованного им от сменяющей друг
друга массы предков и имеющего для него потребительскую ценность
только потому, что он находится в совместной собственности всех со
племенников� [Mauthner 1982, 1: 24].
В качестве объективного духа, имеющего субъективную природу,
язык приобретает статус властной инстанции по отношению к инди
видууму: поскольку он есть �социальная сила, то он властвует над
мыслями отдельных людей� [Mauthner 1982, 1: 42, ср. 151]. Господство
языка имеет многообрные проявления: во-первых, он �предоставля
ет опыту взрослого средство для примерной группировки и сообщения
своих представлений� [Mauthner 1982, 1: 72], т. е., выражаясь совре
менным языком, формирует лингвистическую компетентность инди
видуума. Во-вторых, язык формирует представления о действитель
ности, которые, к сожалению, зачастую оказываются неверными, как,
например, в случае, когда из наличия слова
�deus» заключают о су
ществовании бога [Mauthner 1982, 1: 173-174]. В-третьих, язык регули
рует межличностные отношения в обществе и формирует поведение и
взгляды
людей. Яркими примерами этого служат, согласно Маутнеру,
этика и эстетика, которые не только генетически представляют собой
чисто
�социальные явления�, но, в сущности, окываются особыми
формами языка [Mauthner 1982, 1: 30-32].
Свойство языка воздействовать на индивидуальное сознание, в
свою
очередь, предполагает у человека как врожденную �способность
к
языку� [Mauthner
1982, 1 :
4; ср. Mauthner 1982, 2: 701-707] (т. е. то,
что
благодаря Н. Хомскому сегодня связывают с понятием коммуни
кативно
й компетентности4
6
), так и способность к обучению [Mauthner
19
82, 1: 73 и далее; ср. Mauthner 1982, 2: 268 и далее]. Язык, таким
обра
зом, базируется
на некотором материальном Apriori, к которому
относ
ится особое психобиологическое строение человеческого организ
ма.
Последнее отвечает за его врожденную предрасположенность
к
46
На сходство данных
рассуждеН
ИА Ф. Маутнера с идеями Н. Хомского тае
обра
щает внимание Й. КЮ
Н
[Khn 1975: 85J.
79
ся в нем
только для выражения результатов:
«Доязыковое
мышление
есть
наблюдени
е, постепенн
ое собирание сходств, внимание, трениров
ка
памяти, которая продолжается до тех пор, пока новое знакомство
не
вызовет потребность закрепить его в знаке» [Mauthner 1982, 1: 217].
Способ
ность человеческого рассудка обходиться при выполнении сво
их
операций без языка
Маутнер объясняет тем, что
«эти
деятельности
рассудка бесконечно тренировались с тех пор, как на земле существу
ют
организмы, и благодаря этому стали автоматическимю> [Mauthner
1982, 1: 181].
В отличие от рассудка разум представляет собой
«так
нываемое
суждение или заключение посредством понятий, игру слов, так ны
ваемое
мышление» [Mauthner 1982, 1: 644, ср. 649]. Другими словами,
«дискурсивное
мышление сегда идентично
языку»
[Mauthner 1982, 1:
316; ср. Mauthner 1982, 2: 679]. Сущность разумного познания сводится
к
тому, что оно есть
«субъективная
функция ориентации посредством
понятий» [Mauthner 1982, 2: 712]. Существенным признаком румно
го познания выступает его обусловленность языком: оно всегда про
текает на основе запечатленных в нем воспоминаний [Mauthner 1982,
2: 676]. Причем как унаследованный, так и приобретенный опыт от
дельных индивидуумов, народов и всего человечества превращается в
настоящее Apriori, определяющее характер познания [Mauthner 1982,
2: 701, ср. 714]. В этом месте Маутнер полемизирует с Кантом, предло
жившим теорию
«чистого рума» .
Маутнеровский разум не являет
ся
«чистым»
и универсальным, а в силу его обусловленности языком
всегда окывается связанным с чувственным опытом, конкретным и
особенным.
С качественными отличиями рассудка и рума коррелируют р
личия в выполняемых ими функциях. К сфере деятельности рассудка
относятся точные и естественные науки. По мнению Маутнера, гео
метрические и алгебраические операции, механические вычисления и
физические наблюдения, включая постановку и организацию экспери
мента, - преимущественно дело рассудка, а не рума [Mauthner 1982,
1: 654-647]. Данное представление основано на убеждении в том, что
«числа - не
понятиЯ»,
что
«для
чисел, по крайней мере, самых до
ступных, не требуются совсем никакие
слова»
[Mauthner 1982, 1: 646].
Также и
«буквы
алгебры
и геометрии суть собственные имена и соб
ственные имена опять же не есть
понятия»
[Mauthner 1982, 1: 647].
С рассудочной деятельностью Маутнер связывает возможность на
учного прогресса:
«Все,
что хочет стать наукой, должно быть воспри
нято посредством чувств и истолковано посредством рассудка. Слова
ничему не
помогают»
[Mauthner 1982, 1: 648]. Роль языка в научном
познании мира сводится к лишь тому, что он как память, как тради
ция
гарантирует непрерывность передачи и накопления знаний. ОТС
82
да следует также, что сам язык оказывается воплощением
познания,
даже самим знанием, несмотря на то, что он не способен его произво
дить.
Физионоиесие особенности яза и его отношение
деUствителъности. Одно из важнейших свойств языка - его связь
с опытом, благодаря которой он становится
«материалистичным»,
«чувственным», «психическим», «антропоморфным»
[Mauthner 1982,
1: 235, 237]. Это приводит к тому, что язык не в состоянии адекватно
описать внешний мир, так что этот
«мир
в
себе»
оказывается принци
пиально непознаваемым:
«Наш
обр мира субъективен от своей ниж
ней ступени, где мы можем только метафорически назвать ощущения
языком, вплоть до тончайших абстракций
мышления»
[Mauthner 1982,
1: 416 и далее].
Среди доводов, обосновывающих скептицизм Маутнера относи
тельно возможностей познания мира, выделим прежде всего сле
ющие.
Во-первых, связь языка с чувственностью человека. Сенсуалист
ское понимание языка в концентрированном виде можно вырить
формулой:
«В
языке не может быть ничего, чего не было бы в ма
териале, доставляемом органами чувств». Именно такого взгляда при
держивается Маутнер [Mauthner 1982, 1: 634]. Язык в этом случае по
нимается как своеобрная ответная реакция человека на внешние воз
действия, как средство, служащее для приспособления к окружающей
среде и ориентации в ней. Он окывается своего рода мостом, соеди
няющим чувственный опыт человека и внешнюю действительность.
При отображении действительности языком происходит ее искаже
ние, обусловленное специфическим строением человеческого организ
ма. Прежде всего это проистекает из того, что органы чувств, инфор
мирующие человека о мире, представляют собой
«случайный»
прокт
эволюции. Понятие случайности здесь следует понимать в том смысле,
что
допускается возможность того, что органы чувств могли сформи
роваться по-иному или имели бы другие пороги восприимчивости, в
результате
чего человек обладал бы другой картиной действительно
ст
и. Например, Маутнер рассуждает о том, что человек не способен
воспринимать радиоактивность или электрические волны [Mauthner
1982, 1: 252, 378 и дее], что его восприятие действительности от
личается от восприятия ее другими живыми организмами [Mauthner
1982, 1: 330].
Это при водит Маутнера к убеждению в том, что
«бесконечность
движений действительности может дойти до нас только через узкие
вор
ота наших случайных органов чувств, что все, что не может пройти
ч
ерез эти ворота, должно оставаться снаружи, что мы должны ори
ен
тироваться в нашем окружении при помощи наших пяти или шести
83
случайных органов чувств (Zufallssinne) [Mauthner 1982, 1: 35]. В этом
случае
«наше познание мира есть не что иное, как упорядоченная сум
ма
того, что вошло в наше мышление и речь через наши случайные
органы
ЧУВСТВ [Mauthner 1982, 2: 396]. Окончательный вывод Маут
нера
заключается в том, что чевек всегда воспринимает только до
ступный ему ограниченный срез действительности.
Во-вторых, сомнение в возможностях языка адекватно описывать
мир продиктовано его принципиальной метафоричностью
.
Метафору
можно обнаружить уже на стадии «элементарного процесса апперцеп
ЦИИ [Mauthner 1982, 2: 462]. Ее функция состоит в переводе неязыко
вого в языковое, в переводе чувственных ощущений в артикулирован
ные звуки, обладающие значением: «Язык, таким обром, осуществ
ляет перевод из одной группы органов чувств в другую, и уже поэтому
ясно, что человек своим языком не может выразить или описать непо
средственное ощущение [Mauthner 1982, 2: 659]. Отсюда следует, что
«мы можем построить наш человеческий мир явлений только метафо
ричеСКИ [Mauthner 1982, 1: 302; ср. Mauthner 1982, 2: 29]. Как справед
ливо заметил й. Килиан по пово концепции метафоры у Маутнера,
«посредством метафоры человек приносит мир в ЯЗЫК.47
В-третьих, скепсис относительно познаваемости мира оправдыва
ет то обстоятельство, что человек в своем языке организовывает мир
«в соответствии со своим интереСОМ [Mauthner 1982, 1: 77, ср
.
634;
Mauthner 1982, 3: 230]. Это при водит либо к тому, что в сферу его
внимания попадают рличные области действительности, либо к то
му, что он рассматривает их под разными углами зрения. О том, что
прагматика действия представляет собой важный фактор познания,
свидетельствуют, в частности, картины мира, создаваемые этнически
ми языками. По словам Маутнера, это различные «ситуации интере
са.
В-четвертых, язык есть память, каждое его слово, по сути, знак
воспоминаний
[Mauthner 1982, 1: 419J. Маутнеровское определение
языка как «суммы уже-известного и уже-видеННОГО 48 исключает воз
можность прямого доступа языка к действительности.
В-пятых,
связанное с языком познание как социальный феномен
[Mauthner 1982, 1: 30-31] всегда вписано в систему жизненных отн
шений людей и обладает историческим характером. Маутнер подчер
кивает, что основывающееся
на памяти знание «есть вера,
есть тра
ДИЦИЯ [Mauthner 1982, 1: 36J. Поэтому «существуют рличные
при
вычки мышления, так же как есть различные привычки
ГОВОРИТЬ
[Mauthner 1982, 1: 638J.
4
7 Kilian J. « . . . die Geschichte ist die wahre Kritik jedes Worts •
.
F. Mauthner und
die klsische Semiologie [Henne 2000: 127].
4
8
0пределение взято в [Khn 1975: 65].
84
В-шестых, языковые знаки служат не для обозначения
конкре
тных
в
ещей, а для обозначения свойств, состояний, процессов и отнош
ений
вещей друг к другу [Mauthner 1982, 1: 74]. Как видим,
Маутнер
при
д
ерживается номиналистической точки зрения, согласно которой
язык
отображает не действительную структуру мира, а систему представ
лений о нем. Как он считает, только с наивных догматических по
зиций понятийного реализма можно думать, что познание полностью
соответствует действительности, что мышление адекватно ее отобра
жает.4
9
По собственному признанию Маутнера, развиваемое им учение
можно обозначить как «nominalismus redivivus. [Mauthner 1982, 3:
611]. В отличие от схоластического номинализма оно исходит из того,
что базис для формирования образа мира предоставляют «случайные.
органы чувств, и учитывает исторический характер языка.
Доказывая правоту своей номиналистической точки зрения, Маут
нер разрабатывает слеющую схему: в основе формирования пред
ставлений о мире лежат три когнитивные категории - существитель
ное, прилагательное и глагол, которым соответствуют три обра
мира - «субстантивный., «адъективный. и «вербальный. [Mauthner
1925: 9]. «Адъективный мир. -это мир непосредственного чувствен
ного восприятия [Mauthner 1923: 18]. Это «точечный. или дискретный
мир отрывочных впечатлений, который генетически первичен по от
ношению к субстантивному и вербальному мирам. Поскольку все чув
ственные данные по своей природе адъективны, можно заключить, что
«адъективная. картина мира коррелирует с существующей независи
мо от человека внешней действительностью. Свое отражение эта кар
тина находит прежде всего в рговорном языке: в описании свойств
и качеств (холодный., «острый., «красный.), в выскывании цен
ностных суждений (хороший., «полезный.).
В «вербальном мире. происходит упорядочивание адъективного
мира за счет связывания отдельных чувственных ощущений друг с
другом. Вербальный мир представляет собой мир причинности, це
лей, намерений, желаний, целерациональных действий и т. д. [Mauth
ner 1925: 26; ср. Mauthner 1924: 360]. В отличие от адъективного мира
пассивного восприятия это мир, РУКОВОДИМЫЙ волей, мир
движения,
становления, изменений и конструирования отношений.
Язык этого
мира - преимущественно язык объяснения.
«Субстантивный мир. обруется в результате «удвоения.
языком
адъективного мира за счет субстантивирования прилага
тельных, опи
сывающих чувственные восприятия [Mauthner 1925: 27]. Это
тот же
самый
ъективный мир, «понятый еще р с позиций
гипотезы о
49к критике понятийного реизма см. [Mauthner 1982, 1: 686-687] .
85
вещности
(Dinglichkeit). [Mauthner 1923: 171. Субстантивный мир
это
статичный мир пространства и бытия, «мнимый., не существую
щий в
реальности, а возникающий за счет проекции при сущих языку
прост
ранственных отношений вовне. Субстантивный мир - это и мир
персон
ифицированных сил и причин первобытного человека и мир ве
щей человека современного [Mauthner 1925: 54 и далееl. Примерами
субстантивного мира служат прежде всего мифология и метафизи
ка.
5
О
Из вышесказанного следует, что адъективный мир - мир опыта,
субстантивный мир - мир бытия, и вербальный мир - мир становле
ния. Причем все три мира - рличные картины одной и той же внеш
ней реальности, которые образуются в зависимости от того, на что
направлено внимание познающего субъекта [Mauthner 1924: 3641. Су
щественным свойством всех возможных отображений внешнего мира
является их символический характер: и чувственно воспринимаемые
вещи, представления о которых формируются при помощи адъекти
вов, и обозначающие их существительные суть только символы [Маu
thner 1925: 35 и дее, 77 и далееl. За любой вещьсимволом мира
человеческого опыта стоит реальная, но непознаваемая «вещь-в-себе •.
С точки зрения языка данным картинам мира можно найти соот
ветствия в виде языка искусства (для адъективного мира), языка ми
стики (для субстантивного) и языка науки (для вербального), которые
должны взаимно дополнять друг друга [Mauthner 1924: 3661.
С точки зрения познания с ними коррелируют три науки: онтоло
гия -с субстантивным миром [Mauthner 1925: 77 и дееl; естествен
ные науки, и прежде всего физика, - с адъективным [Mauthner 1925:
55, 741; физиология, задача которой, по мнению Маутнера, состоит в
исследовании возможности истинного познания при помощи субстан-
5
О
Заметим, что в отличие от Ф. Маутнера, полагавшего, что ъективный, вер
бьный и субстантивный миры отражают рличные стии становления языка
и выработки им логико-грамматических категорий, э. Кассирер, занимавшийся
проблемой объективации мира языком, счит, что отдельные части речи, выде
ляемые современным грамматическим анизом, не существови изначьно и не
были обособлены друг от друга ни формьно, ни содержательно. Согласно Кас
сиреру, одно и то же слово могло выполнять грамматически рличные функции.
Границы формьнграмматической трактовки выражений для вещей и действий
оформлялись постепенно, причем мышление могло быть направлено как в сторону
предмета, так и в сторону действия. Поскольку внимание говорящих могло быть
сосредоточено либо на одном, либо на другом моменте, то динамические акценты
между
понятиями вещи и свойства, состояния и действия могли распределяться
самым
рличным обром. Таким обром, согласно Кассиреру, отдельным язы
кам, где с полной чистотой рвился именной тип, и тем самым вся структура
мира представлений определяется предметными представления ми, противостоят
языки, где грамматический и синтаксический сторой управляется глаголом. Гов
рить о временной последовательности возникновения и очередности сменяемости
грамматических форм не имеет смысла. См. [Кассирер 2002, 1: 19200] .
86
ти
вных И адъективных наук, - с вербальным. Здесь важно
отме
тить,
ч
то поскольку предмет изучения каждой из выделенных наук
состав
л
яет один и тот же мир, «три наших науки, наука субстантива,
адъек
тива и вербума- онтология, физика и физиология -не рлича
ются
м
еж собой по их предметам� [Mauthner 1925: 82]. Различие
меж
д
у ними заключается в способах организации и интерпретации мате
риала.
Xa�тep и осовые nрициnы еловеес�ого nозаия.
Критический анализ особенностей языка и связанного с ним познания
приводит Маутнера к следующему выводу: «Наше наблюдение не мо
жет выйти за границы мира явлений, познание должно остановиться
перед действительностью и навечно передать действительность вере
[ . . . ] Все, что мы наблюдаем, собираем и упорядочиваем под нвани
ем наука, всегда есть только мир явлений� [Mauthner 1982, 1: 679-680].
Другими словами, имеющийся у
ч
елове
ч
ества образ мира представля
ет собой «чистый символ� [Mauthner 1982, 1: 691].
Характерными чертами человеческого познания окываются его
«антропоморфность�,
«условностЬ», «обусловленность традицией�
[Mauthner 1982, 1: 31]. Поскольку мир человеческого знания представ
ляет собой структуру, существующую параллельно внешнему миру, не
имеющую к нему прямого отношения и являющуюся всего лишь его
субъективным отражением, то он функционирует по собственным за
конам, которые человек привносит в природу. Так, законы естествен
ных и гуманитарных наук Маутнер считает «социальным явлением,
естественными правилами общественной игры человеческого познания
мира, они суть поэтика fable сопуепие или знания� [Mauthner 1982, 1:
35]. Всеобщность научных законов объясняется тем, что «наши пять
или шесть случайных органов чувств благодаря наследственности оди
наковы у всех
людей»
[Mauthner 1982, 1: 35, ср. 417]. Это допущение
обосновывает также «общность или социальный характер мышления�,
или объективность, под которой в данном случае понимается общезна
чимость познания.
Несмотря на то, что познание не способно проникнуть за грани
мира явлений, оно сохраняет в качестве своей необходимой пред
посылки понятие о внешнем мире, существующем независимо от л
дей. Маутнер характеризует его как «мироконституирующее� (welt
bauende) условие [Mauthner 1982, 1: 181-182]. Его особенность - в том,
что допущение существования внешней реальности воспринимается
всеми в качестве само собой разумеющейся очевидности, хотя при этом
оно не является доказанным. Уверенность в существовании внешнего
мира возникает вследствие того, что оно «непрерывно доказывается�
в
ходе «бесконечных экспериментов� по его практическому освоению.
Следующий фундаментальный принцип, методологически обосно-
87
вывающий
процесс познания, - понятие причинности. Представляя
собой важней
ший познавательный инструмент, оно также не строго
доказанно
е положение, а скорее гипотеза, интуиция, убеждение, вера:
«Древней
шая вера человечества, вера в действительный мир, совпа
дает с
другим древним
положением веры, которое мы пытаемся вы
двинуть
для науки: с верой в причинность, с верой в связь причи
ны
и следствия в природе» [Mauthner 1982, 1: 682, ср. 676-677]. Мир
воспринимается человеком в целом как некое единство, он упорядо
чен посредством временных и причинно-следственных связей. Взаи
мосвязь меж представлением о внешнем мире и организующей его
причинностью можно проинтерпретировать следующим образом: по
скольку уже «в основу самого простого восприятия действительности
положена гипотеза
причинностИ»
[Mauthner 1982, 1: 237], то «понятие
действительности есть обр для причины чувственных ощущений»
[Mauthner 1982, 1: 676].
То, что причинность - необходимый принцип познания, докыва
ет, по мнению Маутнера, материалистический и антропоморфный ха
рактер последнего. К данному выво он приходит, пытаясь вслед за
Д. Юмом дать психологическое обоснование причинности. Согласно
Маутнеру, понятие причины могло возникнуть благодаря инкции,
т. е. либо вследствие того, что «человек воспринял свою собственную
волю в качестве реального основания своих действий и метафорически
перенес это понятие как реальное основание на внешний мир», либо в
силу того, что «человек ощутил оу мысль как основание познания
другой и снова привнес это представление метафорически в действи
тельность» [Mauthner 1982, 2: 703].
Еще один важный принцип познания - понятие истины, которое,
несмотря на неспособность науки к постижению истин, выступает в
качестве регулятивной идеи: «Мы не обладаем истинным познанием,
но мы знаем точно, что есть истина, без которой познание не имеет ни
какой ценности» [Mauthner 1982, 1: 693]. Сохраняя понятие истины в
своей теории познания, Маутнер значительно модернизирует его. По
скольку мир явлений, который творит наука, и реальный «мир-в-себе»
противостоят друг другу как две параллельные структуры, то клас
сическая теория истины, бирующаяся на соответствии «речей и ве
щей», утрачивает свое значение. Поэтому «не остается ничего иного,
как рассматривать истину в виде согласованности наших идей и пред
ложений друг с другом, как формальную истину» [Mauthner 1982, 1:
694]
. Таким обром, в качестве критерия истины здесь выдвигает
ся требование формальной непротиворечивости системы знания. По
мимо
этого, Маутнер отмечает еще один аспект истины: «Объектив
ную
истину можно искать только в языке, она есть не что иное, как
общепринятое использование языка» [Mauthner 1982, 1: 695]. Данное
88
утверждение можно проинтерпретировать в том смысле, что решение
о
б истинности выскывания принимается на основе консенсуса.
Тем
с
амым Маутнер вносит свой вклад в разработку
теории истины как
к
онсенсуса.
Задачu nО8аuя по оmош
еuю ш
еuю u Я8
у. Центральный объект критики познания Маутнера - естественный
яз
ык. Его функции рнообразны и разнонаправлены: с одной сто
роны, это активный инструмент познания, но при этом он
уводит
познание прочь от истины; с другой - аккумулирует и транслирует
знания, но всегда дает лишь картину действительности, не
совпадаю
щую с самой действительностью, причем данный разрыв оказывается
непреодолимым. Это вызывает амбивалентное отношение к языку: он
«является нам в зависимости от нашей точки зрения полезным или
вредным; полезным, если мы хотим с его помощью ориентироваться в
знании мира, которое получаем одновременно с языком; вредным, как
только нас переполняет тоска из-за невозможности выйти за пределы
этой ориентации к объективному
познанию»
[Mauthner 1982, 1: 80].
Однако в ограниченности познания виноват не язык, который, со
гласно Маутнеру, сам не производит знаний, а процирующее знания
мышление. «Мышление есть то, что, как плохое платье, плохо под
ходит действительному миру; язык отличается от мышления так же
мало, как материал, из которого сшита юбка, отличается от юбки. Ес
ли юбка плохо сидит, то виноват не материал» [Mauthner 1982, 1: 193].
Поскольку «погрешностями страдает отношение между мышлением
и действительностью, а не между языком и мышлением» [Mauthner
1982, 1: 193-194, ср. 209], то «нужно возводить мост не меж язы
ком и мышлением, а меж мышлением и действительностью». Таким
обром, на повестку дня выступает задача исследования мышления,
которой должна заняться психология.
Одну из вещих и традиционно сохраняющихся философских про
блем психологии составляет проблема отношения ши и тела. Эта
проблема имеет также важное значение для теории познания, посколь
ку ее решение смогло бы прояснить взаимосвязь между миром чело
веческих представлений и «миром-в-себе». Решение данного вопроса
до сих пор не было найдено, а поиск его затруднялся, как считает
Маутнер, тем, что психология не сумела рработать соответствую
щую терминологию для описания внутренних шевных процессов.
Обыденный язык, которым она пользуется, не дает возможности адек
ватно отразить ни результаты самонаблюдений, ни других психологи
ческих экспериментов [Mauthner 1982, 1: 236, ср. 320 и далее]. Только
критика языка могла бы, по его мнению, помочь заложить начальный
фундамент для бущей психологии.
В качестве капитуляции перед властью языка Маутнер расценивает
89
использ
ование концепции
«параллелизма для объяснения проблемы
отнош
ения души и тела. В силу
своей неспособности объяснить «то
единст
во, которое существует между действительным миром как на
шим
психологическим переживанием и работой познания как нашей
психологической жизнью, она ведет к «удвоению мира и рассмат
ривает его или как жизнь, или как переживание [Mauthner 1982, 1:
240, ср. 250 и далее, 278-279). Другими словами, вместо того чтобы
исследовать взаимоотношения меж телом и душой или меж моз
гом и мышлением, параллелизм возвращает к полусхоластическому
дуализму - он вынуждает признавать существование двух непересе
кающихся миров - материального и духовного, «которые в принципе
идентичны [Mauthner 1982, 1: 250).
Сам Маутнер склоняется к натуралистическому толкованию про
цессов мышления и речи. Он пишет: «Если бы мы могли объяснить
наше мышление на основании психологии мозга, то мы сделали бы
наш дух механистическим. Мы этого не можем, но такое механисти
ческое мировоззрение было бы по крайней мере ясным и логичным
в смысле нашего материалистического языка. Однако нашему языку,
нашему мышлению, нашей сущности мешает то, что причины, кото
рые нам не известны и которые мы просто не в состоянии материа
листически осмыслить, мы нываем духовными
силамИ»
[Mauthner
1982, 1: 636). В другом месте он утверждает, что «духовное в языке,
значение звуков слова, является психологическим только постольку,
поскольку под психологией мы понимаем все еще неизвестную нам
физиологию мозга [Mauthner 1982, 2: 7). Тем самым он предвосхища
ет эпоху нейрофизиологических исследований мозга, нацеленных на
объяснение феномена значения.
51
ЯЗ еду гереuевтиоЙ u nгатиоЙ. В качестве
тематизируемых Маутнером основных антропологических характери
стик человека фигурируют его целенаправленная активность и укоре
ненность в определенной культурно-исторической ситуации: «только
благодаря своим устремленным в будущее целям и своим направлен
ным в прошлое воспоминаниям человек связан с миром [Mauthner
1982, 1: 670). Обе эти его родовые особенности находят свое отраже
ние
как в языке, так и в обусловленном им мышлении. Это позволяет
утверж
дать, что язык и мышление существуют одновременно в двух
измерениях: герменевтическом и прагматическом. По словам Маут
нера,
«наше мышление есть непостижимый посредник между нашим
воспри
ятием мира и нашим действием [Mauthner 1982, 1: 648).
ГереневтuеСое измерение языка формирует пространственно-
5
1
э
. Лейнфеллнер-Рупертсбергер отмечает, что Маутнер рассматрив физиол
гию
и психологию мозга как основание семантики, что характерно ДЛЯ современной
когнитивной психологии [Leinfellner-Rupertsberger 1992: 5081.
90