Соболева М.Е. Философия как критика языка в Германии

Подождите немного. Документ загружается.

Номинизм учит О динамике понятий: «Вещи для нас есть

только то,

что мы понимаем под именами. То , что мы в действительности

пони

маем под именами, должно быть определено посредством дефини

ций,

и в зависимости от того, как изменяется наше познание, будет так

же изменяться определение и поэтому также значение имею> [Mller

1971: 76]. В связи с этим Мюллер вводит понятие «основная метафо

ра», объясняющее генезис представлений о мире. Смысл «основной

метафоры» состоит в том, что понятия, которые первоначально ис

пользовались для описания действия людей, переносятся на процессы

природы, в результате чего возникает антропоморфное представление

о мире, о царящей в нем причинной взаимосвязи.

Изменение значений понятий требует пересмотра традиционного

представления о познающем субъекте как находящейся вне времени

и пространства абсолютной и неизменной сущности. На место кантов

ского трансцендентального

«субъекта

вообще» Мюллер предлагает по

ставить конкретно-исторический субъект, ситуированный в простран

стве и времени, и «этот представляющий индивидуум должен опре

делять ''здесь'' и "сейчас" для всего, что должно быть представлено,

иначе представления не были бы его собственными» [Mller 1971: 69].

Представления, по его мнению, - не представления вообще, они все

гда предполагают «центральное положение любого индивидуального

Я». В этой системе мышление также не является мышлением вооб

ще; все элементы мышления суть рличные виды «деятельности» или

рличные функции сознания индивиьного познающего субъекта

[Mller 1971: 65].

Итак, говоря о субъекте познания, слеет иметь в ви индиви

дуальный субъект, для обозначения которого Мюллер предлагает тер

мин «Мопоп» или «Ego» [Mller 1971: 83]. Как он полагает, «это аб

солютный философский политеизм - говорить о смысле, хе, ру

ме, интеллекте, рассудке как о многих независимых силах, не проведя

строго определенных границ между ними; и каким бы ортодоксаль

ным этот политеизм ни стал, никогда не может быть слишком поздно

для

протестов против него» [Mller 1971: 90]. Все перечисленные по

нятия представляют собой только различные выражения или различ

ные

функции одной и той же сущности - индивидуального сознания

Мопоп. Тем самым Мюллер предлагает понимать субъект натурали

стически как эмпирического носителя определенных функций [Mller

1971: 70].

Помимо ключевых постулатов, на которых основывается метафи

зика, объектом критики Мюллера становятся неопределенность, про-

Модернизируя эту идею Ф. М. Мюллера и используя терминологию Г. Райла,

.-й. Клерен предлагает интерпретировать мюллеровский субъект как совокуп

ность «dispositiona! terms. [C!oeren 1996: 151].

извольность И неточность ее высказываний, приводящие к возникно

вению «философских мифоло

ий». Мюллер пишет: « ... ничто не ко

леблется так сильно, как значение философских выражений, так как

каждый верит в то, что он имеет право их дефинировать или также

использовать без определения» [Mller 1971: 89]. Отсюда вытекает од

на из важнейших задач философии, а именно выработка собственного

ад

екватного языка - «здесь, как и вообще, истинная философия состо

ит В улучшении

языка» [Mller 1971: 142]. Тогда «прогресс истинной

философии основывается здесь, как и вообще, на правильном опреде

лении наших слов. Их необходимо постоянно определять, прояснять,

исправлять, даже отбрасывать и откываться от них, пока наконец со

вершеннейший язык не превратится в совершеннейшую философию»

[Mller 1971: 142-143].

«Кардинальным»

вопросом философии Мюллер считает «вопрос о

происхождении понятий или об истинном отношении между особен

ным и всеобщим (Allgemeine) [Mller 1971: 109], поскольку история

образования понятий может прояснить природу мышления. Мюллер

считает, что «язык есть точная автобиография человеческого духа

и что любая тайна философии должна изучаться при помощи это

го древнего дневника. Если бы мы полностыо понимали каждое слово

в его возникновении и дальнейшем развитии, то у философии больше

не было и не могло бы быть никаких тайн. Она перестала бы суще

ствоватЬ» [Mller 1971: 125].

Пропедевтикой к философии должно стать сравнительно-истори

ческое языкознание. Б центре исследовательских интересов должны

находиться проблемы происхождения языка, этимологии, реконструк

ции индогерманских корней западноевропейских языков и их перво

начального значения. Языкознание должно продемонстрировать, что

законы мышления могут и должны рассматриваться только в совокуп

ности с законами языка, что не может быть чистого мышления, чи

стой логики, равно как и чистой универсальной грамматики. По мысли

Мюллера, «логика универсальна, а грамматика у каждого языка своя»

[Mller 1971: 128]. Мышление же состоит не только в сложении и вы

читании готовых понятий, как считалось в традиционной логике, а

включает в себя в качестве необходимых компонентов представление,

понима

ние, называние. Причем эти операции в каждом конкретном

языке обладают своей собственной спецификой. «Каждый из бесконеч

ного

количества языков, которые покрывают землю, есть слой в росте

мыш

ления, который должен быть исследован. Каждое

слово - есть

попытка, документ человеческого мышления, который должен быть

проанализирован и объяснен» [Mller 1971: 97, ср. 92].

Истоки языков Мюллер ищет в общих корнях современных слов.

Занимаясь этим, он одновременно стремится решить вопрос о том, ка-

ки

обром в языке и мышлении осуществлялся переход от

единич

но

о и конкретно

о к общему и абстрактному. Вывод, к которому

он

риходит, заключается в том, что «корни, из которых строится

любой

язык, -абстрактные и никогда не конкретные; путем предикации этих

бстрактных понятий по отношению к этому или тому, через их ло

кализацию здесь или там, через применение категории сущности или

убстанции к корням были заложены первые основания нашего языка

нашего мышления� [Mller 1971: 118]. Таким обром, он подчерки

ает важнейшее свойство языка - его изначально абстрактный харак

ер. «Наука о языке при исследовании происхождения общих выраже

ний должна докать два факта наивысшей важности, а именно: пер

ое - что все выражения первоначально были общими, и второе - что

они не могли быть ничем другим, как общими выражениями� [Mller

1971: 119].

Согласно Мюллеру, язык есть прежде всего интеллектуальная дея

тельность, направленная на поиск адекватно

о словесного выражения

мысли. За каждым словом стоит деятельность мышления по его со

зданию, каждое слово отражает результат понимания и познания и

представляет собой понятие. «Самым первым словом было, собствен

о, предложение�, - считает он [Mller 1971: 126]. Своеобрие языков

определяет своеобразие создаваемых ими картин мира, причем свя

занный с тем или иным конкретным языком способ познания транс

лируется через поколения. «Как может быть иначе, чем то, что способ

мышления и речи, который приобретается народом (Rasse), становит

ся традиционным, если каждое новое поколение должно обживать

ся в унаследованном от предшественников грамматическом здании и

учиться ходить в оставленных в наследство отцами ботинках?� [Mller

971: 107].

Факторами, обусловливающими рнообрие языковых способов

познания мира, выступают логические категории, грамматические ча

сти

речи и лексика. Причем логические категории «являются не толь

ко

формами языка и мышления, они суть предпосылки и основные

словия языка и, следовательно, также мышления� [Mller 1971: 120-

21]. Изучая различные формы мышления, важно проследить, каким

обра

зом те или иные категории абстрактного мышления реализуютс

посредством грамматических категорий в конкретном языке. В резуль

та

те такого исследования становится очевидным, что «мир состоит из

мен и форм� или, другими словами, что категории и понятия, от

ажающиеся в синтаксисе языка, образуют систему, внутри которой

пределяется семантика слов, и что вместе они обусловливают пред

ставление о мире.

Общий вывод, к которому приходит Мюллер, можно видеть в сле

дую

щем его

высказывании: «Существует представляющий субъект и

предст

авленный объект. Если признать эти два фактора, то весь мир,

наскол

ько он есть наш мир, найдет свое объяснение. Все представле

ние реализуется в именах-понятиях (in begriichen Namen), все пред

ставленное -в формах. [Mller 1971: 1421. Таким образом, позицию,

которую он занимает, можно охарактеризовать в целом как языковой

реализм. Отсюда следует, что номинизм как наука о связи языка с

мышлением образует фундамент не только теории познания, но и он

тологии.

Ге орг Рунце (1852-1922)

создал следующие работы, посвящен

ные преимущественно проблемам языка: «Значение языка для науч

ного познания. (Галле, 1886), «Язык и религия. (Берлин, 1889), «Ме

тафизика. (Лейпциг, 1905).

Он рассматривает философию как универсальную науку, предме

том которой являются наиболее общие категории и законы бытия, и

полагает, что «основной вопрос философии одновременно является ос

новной загадкой жизни, так как философия состоит в том, чтобы сде

лать предметом размышления жизнь, Dasein как таковое, без особых

целей»

[Runze 1971а: 1471.

Проблемы философии связаны, по его мнению, не с тем, что она

принципиально не способна дать ответы на поставленные перед ней

вопросы, а с тем, что внутри нее предлагаются рличные подходы к

их решению. С одной стороны, это закономерный процесс, поскольку

способы постановки вопросов отмечают рвитие человеческого 

ха и отражают пути его исканий истины, причем каждый р спо

соб постановки проблемы уже задает направление поиска ее решения.

С другой - современная философия, согласно Рунце, должна вырабо

тать общий фундамент для того, чтобы научно подходить к делу. При

этом, как он полагает, решение фундаментальных философских про

блем возможно только с позиций философии языка: «От взгляда на

определяющее значение языка для мышления зависит зрелость фило

софской способности суждения. [Там же: 1491.

Предлагаемый Рунце новый философский метод бируется на nси

хологuu ЯЗ'Ыа и заключается в том, что с его помощью «(1) дается пси

хологическое докательство того, что любая теоретическая пробле

ма,

которая не подлежит детальному эмпирическому исследованию,

уже

в правильно понятом способе своего nсuхuеСого вОЗНUНовенuя

предлагает средство для своего решенuя; и что (2) существенное и

наиболее

авторитетное подручное средство (Handhabe) есть как р

само

ЯЗ'Ыовое в'Ыженuе, этимологическое происхождение и лингви

стический способ возникновения, а также постепенное грамматическое

родился В Вольтерсдорфе, экстраординарный профессор теологии в Берлин

ском университете, умер в Берлине.

ст

но

вление и диалектическое формулирование которого дают

ключ

к от

крытию и роблачению искомого содержания представлен

ия, т. е.

к по

знанию

истины» IRunze 1971а: 149-150, ер. 1721.

Ядром философии должно стать «исследование возможности

особа познания�, т. е. теория познания, важнейшей составной ча

ть

ю которой выступает изучение происхождения и развития языка.

Интерес философии к языку вызван тем, что «единственно язык есть

декватное и яркое выражение разума; рум выражает себя сущност

но

только В языке� 'Там же: 1551. Для всех теоретических наук, вклю

чая философию, язык представляет собой «специфический opгaH�, а

не

просто техническое вспомогательное средство; философия же пред

тавляет собой «искусство речи� par ехсеllепсе 'Там же: 1631. Следова

тельно, «методическое представление происхождения всего познания

uз языка и становления всего познания в языке требует концентриро

ванного понимания языковых форм выражения любого стремления к

пониманию� 'Там же: 1631.

Правильное понимание обусловленного языком познания требует

прежде всего учитывать образный характер языка, который окыва

ет влияние как на видение проблем, так и на их решение. «Как любое

языковое выражение, так и форма, в которой выскываются пробле

мы, есть обз. Уже способ форулuров проблем, всегда находящий

ся под властью языковых обров, не меньше, чем решеuе проблемы,

связан с обром; уже стремление к правильной формулировке про

блемы находит свое относительное удовлетворение только в корректно

выбранном обрном языке� IRunze 1971а: 1601. Кроме того, следует

обратить внимание на то, что языковые средства прояснения проблем

сами есть «создания стремящейся к ясности воли�, которая постоянно

изменяет и уточняет их значения 'Там же: 1621. Поэтому необходимо

каждый р давать им точные определения. Наконец, слеет учиты

вать, что язык сам по себе уже представляет собой хранилище знаний,

которые влияют на познавательные процессы: «Все теоретическое по

знание осуществляется посредством языка, и так же как воля произве

ла

познание посредством языка, так и это познание посредством языка

оказывает обратное преобрующее воздействие на направление воли�

'Там же: 1591.

Характерной особенностью теории познания Рунце, центр которой

образует психология языка, является то, что она находится под силь

ным влиянием идей А. Шопенгауэра и принимает волю, приобрета

ющую в своем развитии рличные формы, в качестве важнейшего

источника и условия познания. Таким обром, здесь дается не сугу

бо интеллектуалистская трактовка субъекта как понимающего самого

себя мышления; понятие субъекта включает в себя также инстинктив

ное, до конца неосознанное и неконтролируемое «стремление�. Соглас-

но

Рунце, сам «язык - не что иное, как думающий разум в виде воли»;

«он

есть непосредственный продукт воли, который она производит

для того, чтобы вырить себя как представление, т. е. действовать,

создавая знание» IRunze: 159].

3 Язык и мышление

выражают, следо

вательно, волю к познанию, а познание со своей стороны не содержит

в себе ничего, кроме «воли и ее целей», а также «образов, которые вы

сказываются в словесных символах». Причем «эти два элемента всего

мышления обруют единственные факторы знания также на высшей

ступени познанию> ITaм же: 160-161].

На основании изучения использования языка Рунце заключает, что

«сущность всего познания, его изначальная и сохраняющаяся суть есть

воля, стрееuе (Ringen) к ховной свободе и ясности, стрее

ие (Streben) внести в спутанные процессы сознания симметрию, по

рядок, т. е. не нечто новое, а бытующие в нас формы, математическую

предрасположенность (Anlage) нашей сущности» ITaM же: 161]. Та

ким образом, характерный признак способности к познанию - врож

денное сознательно-бессознательное стремление человека к созданию

порядка; при этом важнейшим средством упорядочивания мира слу

жит язык.

Проблема познания, опосредуемого обрным по своей природе

языком, состоит в том, что оно всегда протекает в условиях дилем

мы: «Быть ли более недействительным за счет бесцветности или бо

лее неточным за счет образности» ITaM же: 162]. «Недействительное»

познание тяготеет к абстрактному и безжизненному догматическому

схематизму. «Неточность» познания, которая возникает за счет помех,

вносимых языком, поается корректировке лишь при том условии,

что осознается и признается влияние языка на познание.

Влияние языка необходимо признавать на всех уровнях познания

и для всех его форм: «Как вся культурная жизнь коренится в языке, в

нем отражается, из него извлекает свою жизненную силу, так и наука»

ITaM же: 159]. Наименьшее воздействие языка на протекание процессов

познания, по мнению Рунце, можно констатировать для эмпирических

наук, идеал которых - точное воспроизведение природных процессов,

их копирование, поающееся контролю путем сравнения результатов

непосредственно с самой действительностью. «Если мы хотим дать

общу

характеристику так называемой эмпирической форме науки,

то

это наука по своей сущности преимущественно неязыковая» ITaM

же

: 153]. Однако даже в этом случае нельзя говорить о «чистой объ

ективности репрокции»: «Голое, абсолютно правильное отображе

ние

еще не достигается полностью ни в устных описаниях природы,

3аметим, что понимание Г. Рунце языка как действия воли можно считать пр

обром современных концепций речевого действия.

НИ В цифровой статистике, ни в словесном (эпическом)

рефера

те или

"драматургическом" воспроизведении исторически данной речи.

Ведь

в различные формы представления всегда добавляются субъект

ивные

примеси, поскольку выбор выражения (в истории природы),

акцен

ты (в устном реферате), равно как и разделение и упорядочиван

ие

статистических рубрик, остаются предоставленными индивиально

му усмотрению [Runze 1971а: 1511. Помимо перечисленных случаев

влияние языка не избежать там, где он выполняет функции сообще

ния, например в технических инструкциях или при обучении. Таким

образом, несмотря на то, что чистый идеал эмпирической науки до

стигается в отображающей технике, в «фотограмме, она не может

считаться полностью независимой от языка.

В теоретических науках язык получает «конституирующую РОЛЬ,

так как он становится подлинным инструментом творчества. Особое

значение он приобретает в гуманитарных науках, которые Рунце де

лит на «продуктивно-организующие и «репродуктивно-символизиру

ющие [Там же: 1561. К «репродуктивным наукам он относит фило

софию истории и философию природы, поскольку «они при помощи

языка пытаются дать объясняющую картину действительного Dasein

космоса. К «продуктивным наукам он причисляет философию госу

дарства и права, этику, эстетику, педагогику и др., т. е. науки, кото

рые самостоятельно «творят знание. Любопытно, что в качестве пере

ходной формы меж ними Рунце предлагает герменевтику, которая,

с одной стороны, «эвристически пытается репродуцировать данное,

с другой - «как искусство переноса одной языковой сферы на дру

гую организует новый круг воззрений. Высшей гуманитарной наукой

остается, по мысли Рунце, логика, или наука «о мыслях посредством

мыслей, о словах посредством СЛОВ, которую частично можно рас

сматривать как «созидающую диалектику или синтетическое искус

ство обмена мыслями в области чистого мышления, а частично как

«теорию познания или репроцирующий самоанализ чистой деятель

ности рума [Там жеl.

Язык, таким обром, окывается «жизненным элементом всей на

УКИ, кроме того, «он обрует главный ключ также для основной нау

ки,

которая нацелена на ргадку жизни, на проблему Dasein как тако

вого. Эта «основная наука, философия, «может возникнуть только

в и вместе с языком и будет постоянно вновь возникать и

расти со

стано

влением и ростом языка; вместе с тем она «будет также

соответ

ственно

решена в и вместе с языком [Там же: 1601. Рунце обобщает:

«С относительно самостоятельной жизнью языка дух должен считать

ся даже тогда, когда речь идет об основных принципах разумного по

зна

ния, об абстрактных категориях - и даже тогда, когда речь идет о

всеобщих аксиомах. Даже в них участвуют как фантазия, так и рас-

суд

ок, как образная форма языка, так и логическая схема понятия.

[Runze 1971Ь: 206].

Бла

годаря опосредующей функции языка действительность, с ко

торой

имеет дело человек, окывается сuволuес�оЙ действuтель

ностью

: «Так как материальное содержание духа есть чувственное

воззрение и чувственно воспринятое слово, то думающий рассудок уnо

рядоuвает только это содержание и пытается на основании чувствен

ной организации проецировать его вовне, или - что с точки зрения

психологии одно и то же - он создает за счет воображения (imaginiert)

внешнее. И если сенситивная функция нервов передает все впечатле

ния

с поверхности тела в центральную нервную систему (Centralor

gan), то рассудочное умозаключение проделывает обратный путь и

измышляет в свободной продуктивности мир, который находится вне

тела и который затем наделяют атрибутом "действительного внешнего

мира

". Это процирование возможно только благодаря способности

воображения. [Там же: 208, ср. 213]. Понятие внешнего, независимого

от человека мира сохраняется в этой конструкции в качестве корреля

та к понятию символического мира и выступает условием возможности

истинного познания; без него «все теоретическое познание оставалось

бы необоснованным и неопределенным. [Там же: 208].

Влияние образности языка и его субъективного характера на по

знание скывается в том, что между вещью и ее обром, «символом

и действительностью. всегда сохраняется рличие. Однако, как счи

тает Рунце, из обусловленности всех философских суждений языком,

а языка - индивиальной волей ни в коем случае нельзя заключить,

что языковой способ представления знания имеет ненаучный, неадек

ватный характер и является ущербным по сравнению с копирующи

ми техниками эмпирических наук. Напротив, «именно язык мы имеем

право нывать собственно создающu знанuе органом. И даже nро

uзволън'Ый характер, который свойственен этому органу, несет отпе

чаток истин'Ы, поскольку он сообрен природе человеческого духа.

Понятие истины так же многозначно и текуче в себе, как все другие

воплощенные в слове понятия. Обзеuвная копия кажущейся дей

ствительности феноменов есть только элементарная nредnосъ�а по

знания "истины", существенные принципы, нормы и правила которой

основаны скорее во внутренней организации нашей духовной способ

ности. [Runze 1971а: 165]. Таким обром, Рунце утверждает, что в

силу опосредованности восприятия (и в конечном итоге всякого по

знания)

языком «чисто эмпирическая

объективность»

не существует.

Объективность основывается на внутренних закономерностях позна

ния. Истина, следовательно, не исчерпывается постулатом о соответ

ствии речей и вещей, поскольку на самом деле познание имеет дело не

с самими вещами, а с понятиями о них. Под истиной поэтому следует

по

нимать скорее общезначимость, интерсубъективное признание

чего

то

истинным. Истина предстает здесь, таким обром, с одной

сторо

ны, как нормативное понятие, с другой - как регулятивное, посколь

ку

оно отражает идеал и цель процессов познания.

Возмоному скепсису относительно истинности и объективнос

ти

обусловленного языком познания Рунце противопоставляет свою про

грамму, позволяющую за счет точного установления значений слов

уменьшить «дифференциал меду данным феноменом действитель

ности» и достигнутой на настоящий момент его «искусственной ре

продукцией», т. е. его пониманием и объяснением. Эта программа, по

существу, окывается «критикой языка», которая предусматривает,

во-первых, сотрудничество с эмпирическими науками и опору на до

стигнутые в них знания; во-вторых, использование языкознания «от

физиологии звуков и учения о происходении языка до учения об об

разовании понятий на основе сравнения языков»; в-третьих, она пред

полагает исследовать волю как фактор, который «производит язык

и со своей стороны от имеющихся слов таке получает основной

импульс для нового созидательного языкового творчества (Sprachbil

dung) ITaM е: 166]. Благодаря процессу словотворчества и создания

новых понятий достигается со временем более �eKBaTHoe описание

действительности. «Сначала все слова означают лишь то, что влоил

В них язык» ITaM е: 161], но по мере углубления познания происхо

дит диалектическое изменение содерания понятий, и они становятся

способными удовлетворять растущие запросы науки.

Таким обром, учет «многозначности и эластичности языка», а

таке взаимодействия ме «самостоятельно созидающей волей» к

познанию и «связанностью интеллекта с уе созданными языковыми

формами» долен лечь в основу нового философского метода иссле

дования познания. Изучение влияния языка на познание требует соче

тания эмпирических и аналитических методов, при этом следует иметь

в ви, что определение границы такого влияния затруднено взаимной

обусловленностью нормирования языка на базе фактов и формулиро

вания фактов в условиях уточняющегося словоупотребления IRunze

1971Ь: 196].

* *

Приведенные материалы наглядно свидетельствуют о том, что ди

агност

ицированный Р. Рорти в 1967 г. «лингвистический

поворот» к

философии

языка имел место не в ХХ в., а почти на сто лет раньше.

о крайней мере,

само выражение «поворот

философии»,

фиксирую

ее в этой науке переход от спекулятивной системы к позитивистскому

методу

, в основание которого положен анализ языка, встречается уже

1834 г. у о. Ф. Группе. Вслед за ним в 1887 г. Ф. М. Мюллер гово

рит

о «полной революции в философии», заключающейся в том, что

язык становится приоритетным объектом теории познания, а также о

том, что «вся будущая философия станет исключительно философией

языка»

[Mller 1888: 451.

Анализируемые тексты покывают, что философия языка этого

времени утверждала себя в двух направлениях: с одной стороны, она

была нацелена на рработку философской теории языка; с другой 

использовала анализ языка для решения вопросов теории познания

и в конце концов для исследования взаимоотношения меж филосо

фией и языком. В первом случае круг решаемых проблем охватывает

прежде всего сущность языка, его происхождение и генезис, вопросы о

психологическом, социальном и культурно-антропологическом основа

нии естественных языков, а также функции языка. Во втором случае

можно говорить о «критике языка» как о критике познающего ра

зума.

Кр

оме того, уже на основании анализа относительно

небольшо

го количества рассмотренных текстов можно заключить, что понятие

«к

ритика языка» является неоднозначным: «критика» могла

быть как

методом прояснения некоторых частных вопросов, например установ

ления непригодности некоторого средства для достижения некоторой

цели, так и нванием проекта теории познания.

Фундаментальной проблемой и абсолютной точкой отсчета для

«критики языка», предпринимаемой в рамках теории познания, явля

ется

кантовская трансцендентальная постановка вопроса

об условиях

возможности познания. Пытаясь дать на него свои собственные отве

ты, «критика

языка» ,

с одной стороны, продолжила традицию: при

знание языка в качестве априорного условия возможности и значимо

сти

всего познания лишь изменяет угол зрения и вводит новые

данные

для философской рефлексии, не затрагивая формальную сторону де

ла - отправной точкой остается рмышление разума о самом себе, о

своих предпосылках. С другой стороны, ориентация на язык и утвер

ждение его центральной роли в познании объективно способствовали

разрушению сложившихся метафизических схем и подходов и требова

ли

введения нового инструментария, позволяющего работать с новым

материалом: «критика языка» становилась в буквальном смысле ме

тодом

решения философских проблем. В результате наметилась смена

парадигмы трансцендентальной философии с «критики чистого ру

ма» на

«критику языка», а критический анализ языка утвердился в

качестве

одного из легальных методов теории познания, направленной

на реконструкцию познающего разума.

Анализируемые тексты можно рассматривать в качестве несомнен-