Соболева М.Е. Философия как критика языка в Германии

Подождите немного. Документ загружается.

этом, согласно Кассиреру, абстрактный мир чистого значения

и чисто

мысли не добавляет ничего принципиально нового к миру

представ

ления; в первом раскрывается то, что уже потенциально содержа

лось

во втором [Кассирер 2002, 3: 245].

В основе самой рефлексии, а значит, также в основе возникновен

ия

языка лежат такие важнейшие способности сознания, как способность

устанавливать тождество, рекогниция, т. е. способность узнавания, и

репрезентация [Кассирер 2002, 3: 97-98]. Для образования слова важ

о не только изолировать и зафиксировать некое предметное содержа

ние, но и отметить его в сознании в качестве тождественного самому

себе и повторяющегося в смене впечатлений. Постижение «единого во

многом» из определенной перспективы [Кассирер 2002, 3: 270], «разли

чение постоянного и переменного, необходимого и случайного, общего

и индивиального» заключают в себе, по мнению Кассирера, ядро

всякой объективации, включая производимую языком [Кассирер 2002,

3: 126].

Сущосmь nояmuuоu деяmелосmu яэа. Язык осу

ществляет два вида понятийной деятельности: ваuфu

uрующую и

ассuфuuрующую, или гене

uзuрующую [Кассирер 2002, 1: 222 и

далее]. Роль квалифицирующих понятий заключается в установлении

рличий меж содержаниями восприятий, в проведении меж ни

ми строгих границ, благодаря чему из однородного потока ощущений

возникают четко вычлененные отдельные структуры. Другими слова

ми, первоначальная работа понятий состоит «в отливе впечатлений в

представления» [Кассирер 2002, 1: 219].

По мнению Кассирера, именно процесс языкового словооброва

ния отражает эту основную работу мышления. В его ходе отдельное

впечатление приобретает значение и тем самым объективируется. Ло

гическая объективация, проявляющаяся в создании имени, служит ис

ходной

базой для дьнейшего сравнения конкретных предметно-со

держательных

элементов друг с другом. Благодаря ей устанавливают

ся

те соответствия, которые станут основой выделения и группировки

признаков, т. е. она создает фундамент для послеющей классифици

рующей

деятельности. Таким обром, прежде чем язык окывается

состоянии перейти к

генерализирующей форме понятия, подводящей

частное

под общее, он нуждается в чисто квалифицирующем форми

ровании представлениЙ.

Классифицирующее, или генерализирующее, действие понятий 

организация

представлений в порядки и ряды - проявляется в языке

ибо в виде создания им слов, обозначающих виды и роды, либо в

виде выработки определенных грамматических структур для обозна

чения общей принадлежности обозначаемых с их помощью предметов.

На

пример, группы рличных слов могут быть отмечены в качестве

131

некоего

единства тем, что они получают единую языковую маркиров

ку

посредством суффикса или префикса. Эти признаки устанавливают

соотве

тствие между определенными понятийными и звуковыми ряда

ми.

Причем, как отмечает Кассирер, «

онятие "ряд" не уступает по

мощи и значимости понятию "род" , более того, оно является существен

ным моментом и интегрирующей составляющей самого понятия рода

[Кассирер 2002, 1: 231]. Независимо от того, удается ли языку уловить

и эксплицитно выразить, чем обосновывается принлежность опреде

ленных предметно-содержательных элементов к одному роду, или он

только указывает на связь этих элементов, он совершает определен

ную логическую работу, свидетельствующую о процессах понимания

мира.

Таким обром, деятельность языкового понятия распространяет

ся, согласно Кассиреру, не только на область логико-дискурсивного

мышления, но и на область организации чувственных впечатлений 

восприятий и созерцаниЙ. Это приводит Кассирера к мысли о том, что

неверно отождествлять мышление и язык. Как он полагает, «если по

ближе присмотреться к предполагаемому равенству языка и рума,

то оказывается, что оно несовершенно с обеих сторон: по одну сторо

ну - языка слишком много, по другую - его слишком малО [Кассирер

2002, 3: 101].

Это означает, что, с одной стороны, область действия

языка шире, чем лишь область мышления, и включает в себя также

оформление чувственного многообрия; с другой - что кроме языко

вых понятий есть еще логико-научные, создающие сферу теоретиче

ского значения, где язык перестает играть вещую роль.

Особеосmи обзоваия nояmиu в ЯЭе. Важнейшая

особенность языка состоит в том, что он не отражает действитель

ность, а представляет собой «диалог между Я и МИРОМ, В ходе кото

рого границы того и другого впервые обретают определенность [Кас

сирер 2002, 1: 193]. Классификация предметов в языке не происходит

исключительно за счет актов восприятия и суждения, руководству

щегося объективными критериями. Она предполагает, что понятийно

логическое оформление действительности опосредовано аффектами,

волей, оценками и тем самым оказывается пронизанным чисто субъек

тивным мировосприятием. Как замечает Кассирер, «слово - не отра

жение предмета как такового, а демонстрация образа, произведенного

в душе предмеТОМ [Кассирер 2002, 1: 223].

Субеmuвосmъ ЯЗ'Ыа а mаового представляет собой с точ

ки зрения критики познания серьезную проблему. Она стимулирует

попытки тем или иным способом «преодолеть ЯЗЫК, расчищая путь

к истинному познанию. В отличие от многих Кассирер полагает, что

пунктуация в данной цитате прин



ежит автору настоящей работы.

132

свобождение от языка не достигается простым отказом

от него.

По

ск

ольку этот процесс обусловлен и опосредован языком, то

пролож

ен

ый

последним << путь не следует бросать, но по нему нужно

идти до

сам

ого конца, чтобы затем этот путь

продлитЬ»

[Кассирер 2002,

66]

. �Прохождение по пути

языка»

подрумевает, в числе прочего,

сследование закономерностей его субъективности, изучение того, как

в нем происходит первичное оформление действительности, образую

щее основу всех последующих более сложных синтезов логического

мышления.

Среди особенностей образования понятий в языке Кассирер выде

яет следущие. Во-первых, образование понятий направляется праг

матическим интересом человека, связанным с характером его деятель

ости. �Языковые понятия повсеместно находятся на границе актив

ности и рефлексии, действия и созерцания. Здесь нет простой клас

сификации и упорядочивания представлений в соответствии с опреде

ленными предметными признаками, напротив, здесь также постоянно

ыражается, именно в самом этом освоении предметов, деятельный

интерес к миру и его

формированию»

[Кассирер 2002, 1: 224]. Сфера

деятельности человека является, таким обром, питательной почвой

для возникновения языковых понятий. Свои существенные импульсы

язык никогда не получает исключительно из сферы созерцания, но

постоянно черпает их также из сферы действия.

Во-вторых, необходимость учитывать то, что не зеркальное отра

жение внешнего мира, а отражение собственной жизни и собствен

ных действий определяет языковое мировидение, приводит к тому, что

принципом образования понятий в языке «вместо принципа абстрак

ции следует скорее считать принцип

селеuu»

[Кассирер 2002, 1: 226].

В соответствии с этим принципом лишь то, что представляется чело

еку значимым, получает языковое значение.

Отсюда следует, в-третьих, что содержание языковых понятий и

структурирующие их принципы становятся ясны лишь тогда, когда

наряду с абстрактным логическим смыслом понятий удается �уловить

их mелеологuесuu

смысл»

[Кассирер 2002, 1: 226]. Ответ на вопрос

«зачем»

намечает направления и пути формирования значений язы

ком.

С этим связано, в-четвертых, то, что языковое образование понятий

отличается динамичностью. Значения в языке не срощены раз и

навсе

гда с породившим их представлением, а способны с течением

времени

приобретать новые смысловые оттенки. Ярким подтверж

дением функ

ционального характера значений служит тот факт, что подлинным и

из

начальным элементом формирования языка выступает не отдельное

сл

ово, а предложение. Каждое предложение-высказывание представ

ляет собой определенное полагание, стремящееся описать и удержать

133

некое

объективное положение вещей. Как считает Кассирер, «связка

"есть"

представляет собой самое чистое и отчетливое выражение это

го

нового измерения языка с его чистой функцией

"репрезентации"»

[К

ассирер 2002, 3: 354]. Автономность языка по отношению к отоб

ражаемой им действительности приводит к тому, что язык образует

идеальную систему, влияющую на значения составляющих его компо

нентов.

В-пятых, формирование представлений о мире обусловливается не

только «деятельным интересом» человека к нему, но и языковой Н

тазией [Кассирер 2002, 1: 234-235]. Кассирер замечает, что образова

ние понятий в языке окывается не столько результатом логическо

го анализа и синтеза содержания восприятий, регулируемого общими

закономерностями мышления и прагматическим интересом, сколько

результатом субъективной силы воображения. Язык подчиняется, та

ким обром, не только законам теоретического разума, но и зако

нам эстетической способности суждения. Помимо этого, свойственный

языку «духовный синтез» направляется привычкой, обычаем, свобод

ной игрой ассоциаций. Например, разделение имен по роду на муж

ской, средний и женский трудно объяснить при помощи объективных

причин. Мотивы здесь произвольны и часто имеют полуэстетический,

полумифологический характер. Это позволяет сказать, что язык рас

полагается «на границе между мифом и логосом» [Кассирер 2002, 1:

235].

Характеризуя присущую языку субъективность, Кассирер отмеча

ет, что, как и миф, язык исходит из «фундаментального опыта и фун

даментальной формы личного действию>, но при этом он «придает

миру новую форму, в которой мир противостоит чистой субъектив

ности и чувства, и ощущения» [Кассирер 2002, 1: 227]. Особенность

языка заключается в том, что он двунаправлен: с одной стороны, он

призван выражать чувства и представления говорящего; с другой 

нацелен на выражение некоего объективного положения вещей. Эта

двойственность языка обусловливает то, что функции выражения и

представления постоянно переходят в нем друг в друга и сливаются в

чувственно-духовное единство.

При этом язык никогда не слеет просто потоку впечатлений

и представлений, но противостоит ему своей собственной деятельно

стью: он разделяет, выбирает, судит и за счет этого создает определен

ные опорные точки объективного созерцания. Сначала объективные и

субъективные моменты значения не рличаются в языке. Однако его

внутренняя логика рвития приводит к тому, что создаваемые им

рличения не исчезают, а приобретают тенденцию к устойчивости,

последовательности, необходимости и общезначимости. По этой при

чине сфера влияния языка, сфера логоса, постоянно укрепляется и

134

асширяется по сравнению с индивидуальной сферой чувстве

нного пе

ежи

ания. Внутренние закономерности языка становятся

объектив



ыми в том смысле, что они начинают оказывать влияние на

сферу

субъективности - многообразие воспринимаемого и созерцаемого

со

ержания оформляется из определенной перспективы и благодаря ей

предстает в единстве.

Язык «начинается лишь там, где прекращается непосредственная

связь с чувственным выражением и чувственным аффектом. [Касси

рер 2002, 1: 219-220]. Его становление регулируется, несмотря на всю

его привязанность к миру чувственности и воображения, его склонно

стью «к логически-универсальному, благодаря которой он последова

тельно освобождается от зависимости от чувственного мира и движет

ся ко все более чистой и самостоятельной духовности своей формы.

[Кассирер 2002, 1: 238-239]. Таким образом, связь языка со сферой

внутренней жизни человека и одновременно дистанцированность от

нее, возможная благодаря причастности языка к сфере логического,

позволяют ему стать средством объективации мира.

Об�еnmиваия внешнего и в язunе. Свою важнейшую ло

гическую функцию «отливки впечатлений в

представления»

язык осу

ществляет через передачу созерцания пространства, времени, числа

и формирование представлений о предметах. Кассирер характеризу

ет эту деятельность языка как процесс объективации мира. По сути,

речь здесь идет о том, каким образом язык способен устанавливать

отношения с внешним миром, «презентировать. его.

ростнствее отношен приобретают фундаментальное

значение для внесения порядка в восприятия, так как через отношения

совместности, соположения и ръединения язык становится способ

ным представлять самые разнородные качественные отношения.

Источником свойственной языку логической детерминации слу

жит его «способность к демонстрации. [Кассирер 2002, 3: 354]. Про

цесс объективации начинается в нем с создания укательных место

имений, с обозначения определенных мест.

Появление дейктических

(указывающих) выражений Кассирер причисляет к первоначальным

«элементарным мыслям. языка [Кассирер 2002, 1: 137]. Точное раз

личение пространственных позиций и расстояний образует для него

исходный пункт, откуда он начинает построение объективной

действи

тельности, определение предметов. Обособляясь

за счет

проведения

границ из неразличенной пространственной совокупности и обретая

простра

нственную определенность, некое содержание

получает соб

ственную форму бытия.

3 Обратим внимание на то, что в верификационной семантике Э. Тугендхата объ

ективация мира также начинается с дейктических выражений [gendhat 1976: 276

и дее].

135

На

пространственную дифференциацию опирается дифференциа

ция

содержательная - выделение

«Я»,

«Ты», «Оно» (включая физи

чески

е объекты). Кассирер считает, что представления о пространстве

субстанции коррелируют друг с другом. Предмет мог быть сформи

рован как предмет только благодаря тому, что ему был придан опре

деленный локальный признак. На многочисленных примерах он пыта

ется подтвердить свое предположение о том, что выражение простран

ственных отношений самым тесным образом связано с обозначением

вещей [Кассирер 2002, 1: 140]. Так, если придерживаться гипотезы о

том, что окончания именительного падежа имен мужского и среднего

рода в индоевропейских языках произошли от укательных место

имений, то можно скать, что функция укания на место служит

выражением именительного падежа как «падежа субъекта», ставшего

носителем действия [Кассирер 2002, 1: 138]. Артикль, употребляемый

с «субстантивными» словами, согласно Кассиреру, «отпочковался от

указательных местоимений» [Кассирер 2002, 1: 139]. Он полагает так

же, что «именно пространственные укательные элементы стали ос

новой для формирования личных

местоимений»

[Кассирер 2002, 1: 145].

редставленuя о времени отражают, согласно Кассиреру, более

сложную работу расчленяющего и обобщающего, аналитического и

синтетического ха, поскольку они не даны восприятием и не связа

ны с непосредственным созерцанием [Кассирер 2002, 1: 147-148]. Пред

ставления о времени как о подчиненности событий единому порядку,

в котором у каждого момента есть свое место, возникают как порож

дение казуальных умозаключений. Категории причины и следствия

превращают созерцание последовательности событий в схватывание

еного временного порядка происходящего. При этом рличие от

дельных временных точек должно быть осмыслено как наличие дина

мической взаимозависимости меж ними.

Простейшие временные представления заключаются в противопо

ставлении «сейчас» и «не-сейчас». Коррелируя с разграничением р

личных видов действий, возникает рграничение определенных вре

менных форм: совершенное время начинают отличать от несовершен

ного и т. д. Высшим уровнем представлений о времени выступает, со

гласно Кассиреру, чисто реляционное понятие о нем, связанное с аб

страктным понятием порядка.

В системе пространственно-временных отношений пространствен

ные

отношения он считает первичными. Доказательство этого Касси

рер

видит в том, что в некоторых языках пространственные взаимосвя

зи

служат парадигмой для выражения временных отношений. Вещное

представление о времени отражается в них в передаче временных отно

шений именами, первоначально имеющими пространственное значение

[К

ассирер 2002, 1: 153]. Обобщая, Кассирер утверждает, что первона-

136

чальные представления о времени имеют субстанциаль

ный

хара

ктер

время как целое складывается подобно вещественному целому

из от

дельных составляющих. Развитое временное сознание понимает

врем

как функциональное и динамическое целое, т. е. как единство

связей и

единство действия, которое не может распасться на отдельные

фазы.

Представленuя о uсле, вырабатываемые языком, Кассирер

счита

ет необходимым условием для постижения чисто понятийной природы

числа, несмотря на то, что между языковыми и чисто интеллектуаль

ными символами «сохраняется неизбежное напряжение и никогда не

исчезающее полностью противостояние� [Кассирер 2002, 1: 159J. ЭТО

противостояние обусловлено привязанностью языка к созерцанию и

наглядному представлению даже в тех случаях, когда он стремится

вырить чистые отношения.

Возможность помыслить число и выразить эту мысль в языке сущ

ностно связана с основными формами созерцания: пространством и

временем. Докательство этого Кассирер видит в том, что к выраже

нию собирательной множественности язык приходит, опираясь на раз

личение пространственных объектов. Выражение обособления и р

деления на отдельные единицы достигается за счет рличения вре

менных актов [Кассирер 2002, 1: 168, ср. 169J.

Количественные отношения в языке выражаются рличными спо

собами: или путем образования числительных, или средствами грам

матики. По своему логическому содержанию и своему происхожде

нию число, как считает Кассирер, восходит к диффузии, к взаимопро

никновению момента множественности и момента единства, момента

ръединения и момента соединения, момента сплошного рличения

и момента чистой однородности [Кассирер 2002, 1: 159J.

Так же, как пространственные и временные представления, пред

ставления о числе отличает динамический характер. Простейшую мо

дель примитивных исчислений обрует тело человека. Важную роль

в их рвитии играют представления о «Я� и «Tы�. Своеобрным пе

реходом от единственного к множественному числу выступает «груп

повое число�. Первичная форма числа есть «вещественное число�.

Его субстанциальный характер демонстрирует тот факт, что изна

чально язык не обладает общими счетными выражениями,

примени

мы ми по отношению к любым исчисляемым предметам. Для отдель

ных классов объектов он использует специальные, предназ

наченные

лишь для них числовые обозначения. Число здесь мыслится

как каче

ственный

атрибут вещей, такой же, как другие их чувств

енные свой

ства.

Только там, где число постепенно освобождается от связи с

чув

ственным

представлением и понимается как чистое

количество и чи

стое

отношение, возникают общие числовые выраже

ния, а на смену

137

вещественн

ому понятию числа приходит функциональное понятие о

нем.

Итак,

согласно Кассиреру, три базовые категории - пространство,

время

и число - лежат в основании объективации мира. Преимуще

ственную работу по синтезированию представлений о мире на основе

этих категорий выполняет язык. Свойственные ему способ и направ

ление ховного синтеза проявляются в формировании и структури

ровании соответствующих созерцаниЙ. Пространственные, временные

и количественные созерцания составляют собой необходимое условие

для дальнейшей упорядочивающей деятельности ха. Они служат

инструментом для разработки языком категории предмета, которая

затем используется научным мышлением.

В связи с этим важно подчеркнуть, что язык не входит в мир гото

вых предметных представлений, а является средство для построения

предметного мира.

Представление о предмете, по мысли Кассирера,

есть не начало, а цель, которая достигается постепенно в ходе разви

тия языка. Сравнительно-исторические исследования отдельных язы

ков, на которые он опирается в своем анализе формирования языковых

представлений о мире, призваны подтвердить его мысль о динамиче

ском характере символического бытия.

Рработанная Кассирером критика познания охватывает после

довательно сферы непосредственного чувственного восприятия, опо

средованного языком созерцания и логического суждения. В ней по

казывается, что, бучи рделенными аналитическим мышлением,

эти сферы в действительности не существуют в качестве независи

мых друг от друга данностей сознания, а составляют в совокупности

единство духа. При этом все составляющие сознания, на которых ос

новывается тот или иной способ объективации мира, соотнесены как

друг с другом, так и с общей нацеленностью духа на познание. Уже

простое ощущение и восприятие связаны с интеллектуальной функци

ей понятия и определяются ею. Последняя, в свою очередь, «не ведет

расколу в целостности познания; она идет дальше в том направле

нии, которое заявляло о себе уже на первых ступенях чувственного

познания, в знании

восприятиЯ»

[Кассирер 2002, 3: 250].

В результате каждый более сложный уровень содержит в себе бо

лее простой, а более поздний - более ранний. Любой более сложный и

поздний уровень раскрывает те потенции, которые уже содержались

06 этом Кассирер прямо говорит в работе «Язык и построение предметного

мира. (Die Sprache und der Auau der Gegenstandwelt. [Csirer 1985: 126]).

138

более простом и генетически более раннем как

его реальная воз

ожность. Как полагает Кассирер, «мир "духа"

образует конкретное

динСтво такого рода, что даже сами противополож

ности, в которых

он

ижется, оказываются onocpeдoвa



и ПРОТИВОП

ОЛОЖНОСТЯМИ

[Ка

ссирер 2002, 3: 70].

Каждой из сфер соответствует особый род познания,

например,

ми

ф на своих ранних стадиях функционирует, по сути, как

доязы

ко

ое знание. Эта интуиция Кассирера подтверждается со

ременны

и исследованиями

этнологов, которые характеризуют миф как «ви

зуа

льное знание [Demmer, Heidemann 2003: 12-15]. Его

особенность

состоит в том, что смысло

ые системы выражаются и передаются в

ем не посредст

ом языка, а при помощи ритуалов. В ритуалах визу

али

зируются ключевые метафоры, инсценируются значимые фигуры

смыслы, содержащие основополагающие высказывания, обращенные к

данному социуму. Основной тезис «визуальной

антропологии»,

зани

мающейся интерпретацией видимого в чужих культурах, заключается

с точки зрения теории познания

том, что там, где смысл передается

путем обров, анализ языка оказывается недостаточным. Этот тезис

был пред

осхищен Кассирером в его анализе мифа.

Наука, как и миф, имеет лишь опосредованное отношение к язы

ку. Несмотря на то, что язык подготавливает почву для понятийного

анализа,

«любая строгая наука требует ос

обождения мысли из уз

языка, чтобы мысль стала от него независимой и зреЛОЙ [Кассирер

2002, 3: 265]. Современную науку отличает скепсис в отношении истин

языка. Практически она придерживается позиции языко

ого номина

лизма и видит в понятиях языка лишь «логические ВОПРОСЫ [Касси

рер 2002, 1: 232].

Действительно, научное познание можно охарактеризо

ать в це

лом как постязыковое познание в том смысле, что: во-первых, не речь,

а текст (который к тому же практически невозможно воспроизвести

при помощи звука и воспринять на слух) становится основным носи

телем информации; во-вторых, научный текст, как правило, состоит

из универсальных (часто интернациональных), понятийно определен

ных терминов и символов с жестко фиксированным значением (уже

Кассирер считает, что «scientia generalis требует для себя characteris

tica generalis, «нового органа, который, с одной стороны, продолжает

работу языка, но с другой - «вступает в но

ое логическое измерение,

поскольку знаки характеристики отбрасывают все лишь экспресси



ное и даже созерцательно-репрезентативное и становятся «чистыми

3начение ЯЗblка для научного познания рассматривается

Кассирером также в

статье «Влияние ЯЗblка на рвитие научного Мblшления (1942) (Der Einu der

Sprache auf die Entwicklung des wissenschaftlichen Denkens [Csirer 199За]).

139

знаками

значениЯ»

[Кассирер 2002, 3: 234J);

в-третьих, наука -это

преимущ

ественно сфера действия логического суждения и умозаклю

чения,

когнитивного выскывания; прочие виды высказываний игра

ют

в ней подчиненную роль.

Признание Кассирером доязыкового характера мифа и постязыко

вого характера науки объясняет, почему он не разработал свою кон

цепцию познания в виде «критики языка., а сохранил ориентацию на

философию сознания. Ограничение области влияния языка миром по

вседневной жизни человека и формированием «естественного миропо

нимания»

не помешало ему, однако, произвести его анализ на уровне,

вполне соответствующем уровню подобных исследований своего вре

мени. Более того, признание языка как особой формы жизни человека

[Кассирер 2002, 3: 49} и как отражения той формы понимания, которая

непосредственно связана с прагматикой его деятельности, предвосхи

щает идеи, которые позже были развиты в философской герменевтике

и философии языка постаналитического периода.

ИЯ Я

ЗЫК

МА

ХА

ГГ

ЕР

Мартин Хайдеггер (1889-1976) на протяжении всего своего творче

ского пути неоднократно обращался к теме языка, пытаясь с рлич

ных позиций разрешить проблему его взаимосвязи с бытием. В ранний

период творчества, во время написания «Бытия и времени., язык инте

ресует его прежде всего в качестве экзистенциала, конституирующего

Dasein человека как существа, ставящего вопрос о смысле бытия. В

поздний период творчества Хайдеггер ставит вопрос о сущности само

го языка как способе существования бытия во времени, отражающемся

в само- и миропонимании человека.

Kpити�a язы�а в «Бытии и врееuи» (1 927). Особенность

человека, выделяющая его среди всех остальных живых существ, за

ключается, согласно Хайдеггеру, в том, что он способен состоять в

отношении к бытию. На этом основании он дефинирует человека как

Dasein. Это означает, что человек существует как «здесь. бытия, как

медиум, посредством которого бытие проявляет себя. Присущий че

овеку способ существования, основополагающей структурой которо

го

является «бытие-в-мире., нывается экзистенциеЙ. Экзистенция

как

«бытие-в. представляет собой, следовательно, не онтическую про

странственно-временную характеристику Dasein, а его онтологическое

измерение как «раскрытие

мира» .

3аметим, что сходные требования к знакам идеьного языка науки предъяв

лял г. Фреге.

140