Сказкин С.Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века

Подождите немного. Документ загружается.

На основании изучения большого местного статисти-

ческого материала Кауфман приходит к выводу, чго

правовые, в частности, обычно-правовые отношения

являются надстройкой, воздвигающейся на фундаменте

чисто экономических отношений. Вмешательство госу-

дарства не создает их, а следует за установившимися

обычаями, которые отражают определенные хозяйствен-

ные 'потребности. Окончательный его вывод таков: «Об-

щинно-уравнительные формы, 'поскольку они существуют

у кочевого и полукочевого населения Азиатской России,

являются продуктом естественной эволюции, и причин,

коренящихся во всей совокупности условий быта

и хозяйства и идущей строго параллельно эволюции хо-

зяйственных форм, параллельно переходу от чисто коче-

вого к полукочевому и от последнего к оседло-земле-

дельческому быту»

. И далее «...не община творит

уравнительные порядки землепользования, а наоборот,

на общинно-уравнительных порядках слагается и опаи-

вается земельная община»

В такой же мере сложен іпуть 'появления и развития

общины у оседлого русского крестьянского населения

той же Сибири. Различны лишь отдельные стороны ее

и порядок возникновения земледельческих прав в общем

движении от свободной заимки к уравнительно-передель-

ной общине. И здесь мы имеем материалы, аналогичные

тем, какие мы только что рассмотрели у кочевого и

полукочевого населения Сибири и среднеазиатских на-

родов. Это статистические обследования 80—90-х годов

XIX в. четырех сибирских губерний и Забайкальской об-

ласти. Кауфман характеризует их как материал, един-

ственный в своем роде, потому что в Сибири в то время

наблюдались процессы, которые в большей части Евро-

пейской России уже отошли в область преданий; с дру-

гой стороны, еще и потому, что процессы установления

землевладения и землепользования в Сибири проходили

независимо от административного воздействия, которое,

например, на севере и в казачьих областях Европейской

России успело наложить специфическую окраску на

многие явления.

Первая стадия—процесс образования заимок. На

заимки выселяются крестьяне других селений и пере-

А. Н. Кауфман. К вопросу о происхождении... стр. 25.

Там же, стр. 30—31.

селенцы из европейской части России. Заимки были либо

«одно-породные», разросшиеся из одной -семьи, либо

«разно'породиые» — из нриселыіиков к одной-двум семь-

ям. Первоначально это вольная заимка: наш,и где

хочешь, владей «куда топор, соха и коса ходят». Но и

заимка, разросшаяся в 'большое село, при земельном

избытке ничем от малой заимки не отличается. Здесь

также царит неограниченный захват как первоначаль-*'

ная, зачаточная форма пользования землей. Здесь еще

нет владения в собственном смысле, потому что против

распашки земли никто не протестует. Если первый заим-

щик бросает ее и она задернеет, всякий другой может

ее распахивать. Земля застроенная, запаханная и т. д.

даже может продаваться без всякого контроля и разре-

шения.

По-иному обстоит дело с сенокосами, особенно если

их мало. Первоначально каждый косит «по силе». Затем,

когда претендентов становится много, устанавливается

право ежешдного определения индивидуального сено-

косного участка. Оно могло приобретать весьма свое-

образную форму, например «ударное сенокошение» у

уральских казаков. В уральской общине в условленный

момент по удару колокола все бросаются врассыпную —

кто верхом, кто на телеге — и каждый старается доска-

кать до облюбованного заранее участка и скосить здесь

одним прикосом возможно большее пространство; все,

что ему удается окосить за этот день, и есть его участок.

Участки оказываются разными и размеры их зависят от

«силы» данного хозяина. Но по мере «утеснения» всту-

пает иной порядок и чем дальше, тем все больше

утверждается уравнительный принцип. На пахотной зем-

ле он выражается в уравнительных переделах через

определенный промежуток времени, на сенокосах — в

ежегодном дележе и распределении делянок. Итак, эво-

люция от первоначального захвата у русского населения

или общего пользования бескрайними степями у кочев-

ников к уравнительно-передельным порядкам, к общине,

распоряжающейся в качестве собственника земли всеми

угодьями на принципе равенства,— такова картина, оди-

наковая для самых разнообразных народов независимо

от их этнической принадлежности.

Вкратце остановимся здесь на вопросе о русской по-

земельной общине. Это необходимо прежде всего для

5 С, Д. Сказкин

того, чтобы стало ясно одно принципиальное отличие

русской общины от общины-марки, существовавшей на

Западе. Это отличие заключается в том, что русская

община на всем протяжении своего существования со-

хранила принцип периодического уравнительного пере-

дела, тогда как в западной общине-марке пахотная

# земля являлась, насколько позволяют судить самые ран-

ние источники, собственностью малой семьи, переходя-

щей по наследству. Русская община сохранилась в фор-

ме уравнительно-передельной общины на крестьянских

и казачьих землях вплоть до перехода к формам кол-

лективного землевладения и землепользования в систе-

ме колхозов. Открытые для Европы еще в первой поло-

вине XIX в. ГакстгаузенО'М русские общинные порядки

поразили западноевропейского читателя: оказывается, в

абсолютистской России для весьма многочисленных

слоев населения не существует частной собственности

на землю. Возник вопрос, в какой мере такого рода уч-

реждение является архаическим, т. е. является ли рус-

ская уравнительно-передельная община остатком перво-

бытнообщинного строя или о-на возникла позже и в та-

ком случае, каковы те причины, которые привели к ее

возникновению?

«Среди множества спорных вопросов русской исто-

рии, — говорит А. Кауфман, — едва ли найдется -более

спорный, нежели вопрос о происхождении русской по-

земельной общины и характерных для нее форм урав-

нительно-душевого пользования землею. Вот уже сорок

пять лет, как предмет спора поставлен с совершенной

ясностью, и как резко высказаны два диаметрально

противоположных, друг друга исключающих взгляда: с

одной стороны, взгляд Гакстгаузена, Аксакова и Беляе-

ва, по мнению которых принятая у русских крестьян

система равного дележа земли основана «на первона-

чальной идее единства общины и равенства прав каж-

дого члена на соответствующую долю земли, принад-

лежащей общине»; с другой — взгляд Чичерина, пола-

гавшего, что первобытная община на Руси была бес-

поворотно и бесследно разрушена вторжением новых

стихий, разложивших патриархальные родственные от-

ношения, и эта современная русская община, «не обра-

зовалась сама собою из естественного союза людей, а

устроена правительством под непосредственным влия-

Нием государственных начал» ^

. Прошло более сорока

лет с того времени, как были высказаны эти взгляды,

но и к началу 90-х годов (прошлого столетия вопрос о

происхождении русской поземельной общины не сдви-

нулся ни на шаг вперед. Кауфман приводит, с одной сто-

роны, мнение А. С. Лаппо-Данилевского, полагавшей,

что происхождение крестьянской общины следует объяс-

нять расширением круга родовых отношений, в пределы

которого стали входить посторонние элементы, объеди-

няемые уже не столько кровными связями, сколько об-

щими экономическими и духовными интересами. Общ-

ность экономических интересов выражалась в существо-

вании общей поземельной собственности, которая, с

постепенным переходом прав к великому князю, мало-

помалу сменялась потомственным земельным владением.

Неопределенные границы этой собственности вызывали

захватный способ землевладения; в более населенных

местностях он превращался в общинное землевладение

со свойственными ему краткосрочными или долгосроч-

ными переделами. С другой стороны, П. Н. Милюков

писал, что русская община есть принудительная орга-

низация, связывающая своих членов круговой порукой

для отбывания лежащих на них платежей и повиннос-

тей и обеспечивающая это при помощи уравнительно-

передельной системы. На этой же точке зрения стоял

Сергеевич. Он без оговорок принимал мнение Чичери-

на, который приписывал возникновение общины прави-

тельственным мероприятиям, а потому и называл ее го-

сударственной. Единство общины, считал Сергеевич, соз-

давалось оброком, который возлагался на крестьянское

общество; благодаря этому у крестьян возникают общие

дела по управлению землями и угодьями, причем оди-

наковый оброк, налагаемый на ряд сел, должен был

повести к равномерному -распределению угодий между

разными селами и деревнями. В допетровскую же эпоху

одинакового надела землею не было, и каждый крестья-

нин брал участок таких размеров, какой был ему нужен.

Повинности определялись по земле, а не земля нареза-

лась для платы повинностей.

Обследовав порядки, которые создавались в Сибири

У кочевых народов, постепенно оседающих на землю, или

А. А. Кауфман. Русская община..., стр. 408.

создающуюся «живую», как он ее называет, обіщшу

русских переселенцев, Кауфман весьма убедительно по-

казывает, что государственное вмешательство в естест-

венное появление уравнительно-передельного землеполь-

зования и общины либо -полностью отсутствовало, либо

имело успех только тогда, когда оно ускоряло установ-

ление порядков, самопроизвольно выраставших из

хозяйственных потребностей заимщиков. На основании

этих наблюдений он решительно высказывается против

взглядов Чичерина-Милюкова л склоняется к .мнению

тех ученых, которые видели в русской уравнительно-пе-

редельной общине (существовавшей, прибавим мы

теперь, вплоть до 20-х годов XX в.) определенную сту-

пень в эволюции архаической общины. Наблюдения над

«живой» общиной приводят его, во-первых, к выводу,

что такие уравнительно-передельные порядки никоим

образом не следует рассматривать как простое перене-

сение привычек и воззрений, приносимых с родины рус-

скими переселенцами, так как такие же порядки скла-

дываются и у кочевых и полукочевых народов при осе-

дании их на землю. С другой стороны, появление у рус-

ских переселенцев уравнительного передела и основан-

ного на нем общинного землевладения, равно как и

существование самой общины, есть результат длитель-

ного развития, началом которого был простой захват

земли и пользование ею, не ограниченное никакими пра-

вилами и нормами. Во-вторых, наблюдение над «живой»

общиной приводит его к выводу, что такие порядки

могут естественно сложиться там и тогда, где .и когда

имеются налицо исторические условия, аналогичные тем,

в которых происходило оседание на землю или пересе-

ление, наблюдаемые при возникновении и эволюции

общины в Сибири. Прав М. М. Ковалевский, когда он

говорит, что для того, чтобы пополнить пробелы, остав-

ляемые документальными источниками, «мы обращаем-

ся к Изучению действующих в наше время обычаев и об-

рядов, с целью найти в них какие-нибудь следы истори-

ческой старины»

С этих позиций и с должной осторожностью

А. А. Кауфман резюмирует свои исследования «живой»

М. М. Ковалевский. Общинное землевладение. Причи-

ны, ход и последствия его разложения, ч. I. М., 1879, стр. 80.

общины и к его заключению нельзя не присоединиться:

«Изучая живую историю, применяя метод переживаний,

мы можем с достаточною, мне кажется, научной объек-

тивностью прийти к тому заключению, что эволюция

форм крестьянского землевладения и землепользования

и в прошлом не могла быть продуктом административ-

ного воздействия, что это последнее могло играть и здесь j

лишь более или менее случайную, более или менее поу

бочную роль, что оно могло, 'в известных случаях, толь-

ко ускорять естественную эволюцию, но не в состоянии

было навязать крестьянской жизни чуждые и нежела-

тельные ей формы. Но наше положение станет гораздо

более рискованным, если мы пойдем дальше этого,

чисто отрицательного заключения; если мы захотим

путем приложения метода переживания достигнуть и

положительных заключений, — если, в частности, мы

будем пытаться этим способом реконструировать карти-

ну действительной эволюции крестьянского землевладе-

ния и землепользования в нашем отдаленном прошлом,

а тем более, если этим методом мы захотим выяснить

причины интересующей нас эволюции. Я лично думаю,

что при полном тождестве условий эволюция крестьян-

ского землевладения и землепользования в Европейской

России должна была идти, в общих чертах, тем же пу-

тем, каким она еще и в настоящее время идет в наших

многоземельных окраинах. Но я не могу не сознавать,

что такого рода основанное на аналогии заключение бу-

дет убедительно только для того, кто так или иначе

предрасположен к теории самопроизвольного зарожде-

ния и развития форм общинного землевладения и земле-

пользования»

Необходимо, однако, наперед предостеречь себя от

всякой идеализации общины, тем более, что такая идеа-

лизация была издавна распространена среди "русской

интеллигенции. В общине видели чуть ли не залог без-

болезненного перехода от феодальных или полуфеодаль-

ных порядков прямо в царство социализма и социаль-

ной справедливости (народники). Более трезвое рас-

смотрение, конечно, допускает тот факт, что существо-

вание до последнего времени у нас в России, а затем

в СССР уравнительно-передельной общины облегчило

А. А. Кауфман. Русская община..., стр. 439—440.

переход к коллективному хозяйству нашего времени, но

на западе, где уравнительно-передельный характер в об-

щине давно уже исчез и установилась частная собствен-

ность (или наследственное держание, как в -средние

века) на пахотную землю, развитие капиталистического

хозяйства встретило в деревенской общине «с ее трех-

польем или даже принудительным севооборотом пре-

пятствие для перехода к более интенсивным формам

полеводства. Энгельс прямо говорит, что на известной

ступени общественного развития общинная собствен-

ность превратилась в оковы, в тормоз сельскохозяйст-

венного производства. Да и у нас в России община, не-

смотря на ее весьма архаическую форму, стала разла-

гаться изнутри в результате развития в ней капитали-

стических отношений (кулачество), и если бы не рево-

люция, которая создала строй совершенно новых, по-

строенных на принципе социализма отношений, и рус-

ская община, вероятно, при дальнейшем развитии капи-

тализма скоро перестала бы существовать. ...общинная

собственность в России, — писал Энгельс в 1875 г.—

давно уже пережила время своего расцвета и по всей

видимости идет к своему разложению. Тем не менее бес-

спорно существует возможность перевести эту общест-

венную форму в высшую, если только она сохранится до

тех пор, пока созреют условия для этого и если она ока-

жется способной к развитию в том смысле, что крестья-

не станут обрабатывать землю уже не раздельно, а

совместно, причем этот переход к высшей форме должен

будет осуществиться без того, чтобы русские крестьяне

прошли через промежуточную ступень буржуазной пар-

целльной собственности»

Перейдем теперь к изучению европейской деревни

как формы поселения и как организации мелких непо-

средственных производителей, а затем посмотрим, чем

эта община-деревня стала в феодальной структуре

европейского общества. При этом надо заметить, что в

целом в течение всего господства феодальной формации

роль деревни-марки в этой структуре подвергалась от-

носительно небольшим изменениям. «Марка, — говорит

Энгельс в одноименной статье, — сохранялась на протя-

жении всего средневековья в тяжелой непрерывной борь-

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., . 18, стр. 545—546.

бе с землевладельческой знатью»

. Даже несмотря на

закрепощение крестьян и появление вотчины, марка

продолжала сохраняться. «Когда феодал — духовный

или светский — приобретал крестьянское владение, он

вместе с тем приобретал и связанные с этим владением

права в марке. Таким образом, новые землевладельцы

становились членами марки и первоначально пользова-

лись в пределах марки только равными правами наряду

с остальными свободными и зависимыми общинниками,

даже если это были их собственные крепостные. Но вско-

ре, несмотря на упорное сопротивление крестьян, они

приобрели во многих местах привилегии в марке, а не-

редко им удавалось даже подчинить ее своей господской

власти. И все же старая община-марка продолжала су-

ществовать, хотя и под господской опекой»

Наличие общины-марки во всех -районах Европы, за-

нятых германскими и славянскими племенами, само по

себе является достаточно веским аргументом в пользу

того положения, что с самого появления этих племен

им было свойственно общинное землевладение, а, мо-

жет быть, на ранних ступенях развития, даже об-

щинное землепользование. Однако поскольку ряд совре-

менных исследователей, защитников изначального суще-

ствования частной собственности на землю, стараются

доказать ее вечность и незыблемость как основы челове-

ческой культуры, — лам .необходимо, помимо общих

теоретических соображений, приведенных выше, остано-

виться на прямых доказательствах существования об-

щинного начала у так называемых «варваров» в период

расселения их на территориях, принадлежавших Рим-

ской империи. Каким образом шло расселение «варва-

ров»? Вероятнее всего, что они, захватывая земли у

местных жителей, боялись распылиться среди побежден-

ных, т. е. среди галло-римского или чисто римского на-

селения, и поэтому предпочитали селиться такими орга-

низациями, которые были привычными и в работе и в

борьбе, т. е. какими-то кровнородственными группами

з4

К-Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. т. 19, стр. 337

[ам же, стр. 338.

Известии итп гтг

лись в б

3вестно

> что древнегерманские военные отряды выстпаива-

010 по

группам родственников.

Об этом свидетельствуют «варварские кладбища» (les

cimetieres barbares) иа территории современной Франции,

раскопки которых убеждают нас в родственной близос-

ти захороненных. Об этом свидетельствуют также и

имена деревень, начинающиеся со слова Fer (например,

Fer-champenoise) и происшедшие, как думает М. Блок,

•от древнегерманского слова «фара» (род или даже ско-

рее клан). Об этом же говорят многочисленные назва-

ния деревень, представляющих собой видоизменение

родительного іпадежа собственного имени, имени родо-

вого старшины, например Busonis villa или Bousonville

(сама постановка родительного падежа собствен-

ного имени перед определяемым словом есть чисто

германский порядок слов, примененный к латинской

речи).

• А. И. Неусыхин на основании тщательного анализа

Салической и других Варварских правд пришел к выво-

ду, что такими кровнородственными группами были

большие семьи, включавшие в себя, каік показывает счет

родства по Салической правде, три поколения родичей и

ведущие свое происхождение от одного предка. Однако

большая семья у франков находится в процессе разло-

жения и образования индивидуальных семей. Саличе-

ская правда уже знает случаи отказа от родства и всех

тех іпра.в и обязанностей, которые были связаны с родст-

вом (участие в уплате виры и получении части виры,

право наследования, соприсяжничество). Эти обязан-

ности (уплата виры, например) были тогда настолько

тяжелы, что разоряли франка-члена такого союза родст-

венников, и поэтому віполне понятно, что многим сво-

бодным франкам, особенно зажиточным, такой отказ от

родства казался выгодным. Он терял при этом право на

получение виры, но зато более не был обязан платить

свою долю виры, не был обязан выступать в качест-

ве соприсяжника и т. д. Его отказ от родства в пределах

болдоой семьи приводил, естественно, к образованию

малой индивидуальной семьи, со всеми вытекающими

последствиями, из которых самым главным было уста-

новление наследственного владения на землю (двор и

раньше был в его собственности, теперь же прибавля-

лось право распоряжения пахотным участком и права

пользования общинными угодьями), т. е. аллода. Общи-

на мало-помалу превращалась в совокупность домо-

хозяйств, главы которых юридически ие были родствен-

никами (в случае отказа от родства), или не были ими

и фактически, — явление, свойственное всякой земле-

дельческой общине, прочнее связанной с территорией,

чем іс сородичами, так -как -при оседании непосредствен-

ного производителя на землю всегда возможны посто-

ронние присельники, связанные с общинниками только

единством своей производственной деятельности и тер-

риторией, на которой эта деятельность осуществляется.

Так и возникает соседская община-марка.

Эти общие замечания относятся, конечно, не только

к франкам, о которых выше шла речь, но и к другим

германским и славянским племенам, расселявшимся по

Европе в IV—VII вв.

Быть может, наиболее ярко говорят об общине и об

общинном землевладении источники по истории ланго-

бардов

. Причину этого следует, вероятно, искать в том

факте, что завоевание лангобардами бывшего центра

позднеримского государства и римской культуры не

могло не вызвать бурной реакции римлян, часто изго-

няемых и истребляемых в ходе завоевания. О том, как

проходило завоевание, рассказывает современник этого

события Павел Диакон. Он говорит, что приемник Аль-

боина (лангобардского герцога, под главенством кото-

рого лангобарды вторглись в Италию) Клеф умертвил

или изгнал из Италии много влиятельных римлян и что

после его смерти (конец VI в.) вновь было перебито зна-

чительное число знатных римлян, а остальных ланго-

бардские поселенцы поделили между собой с тем, чтобы

они вносили в их пользу (очевидно, в пользу каждой се-

мейной или родовой группы) третью часть своих дохо-

дов. Те же источники совершенно определенно говорят

нам о том, что лангобарды расселялись по Италии

какими-то кровнородственными группами. Бургундский

хронист VI в. Марий Авентик говорит под 568 годом,

что Альбоин со всем войском и всем народом (в число

которого хронист включает и женщин) занял Италию

in fara, т. е. кровнородственными группами (род, клан)

Это же явствует из заявления Павла Диакона о том, что

многие пункты поселения в разных областях Италии

носят название, включающие слово fara (как и во

См. А. И. Н е у с ы х и н. Ук. соч., гл. 5.