Шлезингер-младший А.М. Циклы американской истории

Подождите немного. Документ загружается.

капитализма объединили западные демократии. Со своей

309

стороны у Советского Союза были собственные интерес! и опасения. Вскоре «холодная война»

превратилась сложный, взаимосвязанный и взаимозависимый процео включавший в себя

принципиальные различия, реальные мнимые столкновения интересов и широкий спектр нед<

разумений, непонимания и демагогии. Оба лагеря усердст-| вовали в подкреплении страхов друг

друга. Зажав друг] друга в смертельном объятии, они вместе двигались к! краю пропасти.

Чем больше размышляешь о «холодной войне», тем более бессмысленными кажутся попытки

оценить степень] виновности сторон. Вторая мировая война привела международное сообщество в

страшный хаос. В условиях, когда страны Оси были разгромлены, европейские союзники ис-

тощены, колониальные империи пребывали в волнении и процессе распада, в мировой властной

структуре появились зияющие дыры. Война оставила только два государства — Америку и

Советскую Россию — в состоянии политического, идеологического и военного динамизма, сделав

их способными заполнить этот вакуум. Более того, оба эти государства были основаны на

противоположных, антагонистических идеях. Ни одно из них в точности не знало, что намерено

предпринять другое. Решения принимались вслепую, «Очень трудно вспомнить, — сказал однаж-

ды Мейтлэнд, — что события, отошедшие сейчас в далеко^ прошлое,, были некогда в отдаленном

будущем». Никому не следует удивляться полученным результатам. По-настоящему

удивительным было бы то, если бы никакой «холодной войны» не возникло.

Часть третья

Глава 9

Государственное регулирование и американская экономика

«Правительство не решит наших проблем, — заявил Рональд Рейган в своей первой речи при

вступлении в должность президента, — правительство -г- само по себе проблема». Этот принцип и

был положен в основу всей последующей политики президента, — политики, которая дала

импульс к возобновлению былых дискуссий, впервые возникших на ранних этапах американской

истории. В годы своей молодости Рейган, начиная с первых президентских выборов, в которых он

участвовал, четырежды отдавал свой голос за Франклина Д,Рузвельта. Как видно, он был тогда

куда благоразумней. Поэтому иронией судь-1 бы выглядит теперь то обстоятельство, что за годы

собственного президентства он совершил, по сути дела, не что , иное, как контрреволюционный

переворот, не оставивший камня на камне от «нового курса» Рузвельта. Впрочем, история

государственного регулирования экономики в Соединенных Штатах изобилует примерами

подобной непредсказуемой иронии.

Американцы свято верят в миф о том, что экономическое процветание США является результатом

ничем не ограниченного частного предпринимательства — можно подумать, что мощнейшая

экономика XX в. — плод непорочного зачатия, при котором роль Богородицы выпала на Долю

Адама Смита. «Богатство народов» и Декларация независимости увидели свет в незабываемом

1776 г. Это совпадение окончательно укрепило веру в то, что звезда экономического либерализма

и звезда американской республики взошли на небосклоне одновременно и с тех пор сияют в

полной гармонии на благо человечества. Что же,

ЗИ

частная инициатива, безусловно, была главной движуще! силой американского экономического

роста, но на дел*, все обстоит гораздо сложнее. Начать с того, что экономические воззрения

творцов американской революции в ос-

нове своей были прямой антитезой идей Смита; вся его|

великая книга была посвящена именно опровержению добных взглядов.

Экономической философией, характерной для Западной Европы XVIII в., был меркантилизм. Суть

его сводилась к тому, что страны с преимущественно аграрным хо-| зяйством прибегали к

государственному регулированию

для развития у себя торговли и промышленности. Выдающимся

практиком меркантилизма был Кольбер, под руководством которого Франция заняла ведущее

место среди стран, поощрявших развитие национальной экономики. Однако со временем новый

класс предпринимателей, окрепший под крылом меркантилизма, стал рассматривать связанные с

ним ограничения как досадную помеху. В результате развитие экономики, базировавшееся на

меркантилизме, было признано ошибочным. Именно к Кольберу и было обращено известное

требование недовольных французских предпринимателей: «Дайте нам свободу действий».

В американских колониях Британской империи государственное вмешательство в экономику

считалось обычной практикой. В XVII в. оно и впрямь было необходимо для выживания общества

с ограниченными ресурсами. Но в XVIII в. недовольство ограничениями, связанными с ан-

глийской системой меркантилизма, вспыхнувшее в заокеанских колониях, стало главной

пружиной американской революции. Наряду с этим революционеры добивались независимости от

Англии еще и потому, что в результате рассчитывали установить свой собственный режим мер-

кантилизма. Традиционная практика вмешательства государства в экономику подкреплялась

политической философией гражданского общества республиканцев, подчиняющей личные

интересы общественным. В системе республиканских приоритетов нравственность ставилась вы-

ше коммерческой выгоды, общее благоденствие — выше индивидуального богатства, поскольку

предполагалось, что всепоглощающая забота о личных интересах приведена к социальной

деградации.

312

«Богатство народов» было опубликовано в США лишь

1789г. Книгу читали с восторгом, однако

находили неубедительной. Е.А.ДЖ Джонсон, самый дотошный исследователь экономической

политики в первые годы существования республики, писал: «В Соединенных Штатах... трудно

найти решительных сторонников свободного предпринимательства в традициях XVIII в., но еще

труднее обнаружить сколько-нибудь заметное отражение теории экономического либерализма в

законодательстве». В своем первом ежегодном обращении к нации Вашингтон ратовал за развитие

«сельского хозяйства, торговли и промышленности всеми возможными способами». Конгрессы

первых созывов исходили в своей деятельности из убеждения, что власть должна поддерживать

любые социальные группы, способные оказать влияние в общенациональном масштабе. Все

подряд призывали на помощь «дающую руку правительства». Разногласия не носили

принципиального характера, а касались лишь вопроса о приоритетах

В тот период соперничали друг с другом два подхода к проблемам будущего экономического

развития страны. Первый ассоциировался с именем Гамильтона, видевшего Америку динамичной

республикой, капиталистическим правовым государством, в котором экономика основывается на

техническом прогрессе и частных корпорациях. Сторонники Гамильтона видели в национальном

правительстве эффективный инструмент для превращения аграрной страны в бурно

развивающуюся промышленную державу.

Отбросив «фантазии Адама Смита», Гамильтон обращался к примеру «великого Кольбера» в

поисках пути к национальному могуществу

. Он даже превзошел Кольбера, безоговорочно

признавая частное накопление главной движущей силой экономического развития, но при этом не

слишком-то веря в личный интерес как организующий принцип общества. Утверждения о том, что

экономика способна к саморегулированию, Гамильтон называл «бредовым парадоксом»; «Ничем

не ограниченный дух предпринимательства, — писал он в 7-й статье «Федералиста», — ведет к

нарушению законов и произволу, а в итоге — к насилию и войне». В «Докладе о промышленно-

сти» он следующим образом подытожил свои взгляды: «Беспокойная натура американцев,

присущая им живость

313

ума и деловая предприимчивость, будучи направлены в нужное русло, пойдут им на пользу. Но.

развиваясь бесконтрольно, те же свойства могут привести к пагубным последствиям»

. В своей

Великой программе 90-х годов XVIII в. Гамильтон призывал государство предоставлять средства

лишь тем, кто готов использовать их под контролем общества на развитие национального

производства.

Другая точка зрения связана с именем Джефферсона. Он видел Америку будущего как рай для

мелких хозяйств, сельскую Аркадию, где каждый свободный землевладелец чувствует себя в

безопасности под своею виноградной лозой и своей смоковницей. Концепция Джефферсона,

безусловно, была начисто лишена динамики. На деле фермеры и плантаторы стремились к

расширению рынка, элементом которого они являлись. Они проявляли все больший интерес к

экспортной торговле и освоению западных земель. Джефферсон, впрочем, оставаясь в общем и

целом сторонником сельского образа жизни, как государственный деятель проявил достаточно

дальновидности, особенно в период своего президентства, чтобы не отстаивать догматически

сугубо аграрную экономику. Он выступал за развитие торговли, его завораживала новая техника, и

со временем он пришел к выводу, что рост промышленного производства неизбежен. Но

необходимость функционирования банков и биржи он до конца так и не смог признать, что было

предметом его бесконечных пререканий со сторонниками Гамильтона.

Отнюдь не все сторонники Джефферсона оспаривали поначалу руководящую роль государства в

экономике. Накануне учредительного конвента в Филадельфии Мэдисон пытался убедить

Вашингтона, что центральное 'Правительство должно обладать правом вето в отношении

законодательства отдельных штатов «в любом случае без каких-либо исключений». Без этого, по

его мнению, штаты «тормозили бы развитие друг друга, принимая меры, направленные во вред

конкуренту, исходя из ошибочных представлений о собственных интересах»; кроме того, они не

смогли бы «предотвратить ущемление прав меньшинства, не говоря уже об отдельных гражданах,

корыстным большинством»

. Штатам удалось на состоявшемся съезде объединить усилия и

провалить предложение Мэдисона. Впоследствии, в период пребывания Гамильтона на посту

314

министра финансов, его политика наглядно продемонстрировала сторонникам Джефферсона, что

промышленники, заняв ключевые посты в администрации, где они чувствовали себя куда

уверенней, чем землевладельцы, перекачивают капиталы из сельскохозяйственного сектора в фи-

нансово-промышленный, манипулируя тарифами и денежной эмиссией.

В свою очередь сторонники Джефферсона обосновались в правительственных штатах и

муниципальных органах. «Получай мы указания из Вашингтона, когда нам сеять, а когда собирать

урожай, мы, пожалуй, остались бы без хлеба», — говорил Джефферсон, считавший «Богатство

народов» «лучшей книгой нашего времени» по политэкономии

Джон Тейлор, самый плодовитый теоретик джеффер-соновского лагеря, мечтал о «естественном»

экономическом порядке, при котором производители (то есть, в его глазах, фермеры и

плантаторы) могли бы пользоваться плодами своего труда без помех со стороны государства.

Самое хорошее правительство, утверждали сторонники Джефферсона, то, которое менее всего

управляет.

Все они, однако, охотно поступались своим кредо во имя реальных интересов, тех самых, которые

Мэдисон, оспаривавший концепции Адама Смита о свободе торговли, охарактеризовал как

«национальную бережливость»

. Даже Тейлор одобрял правительственную помощь аграриям. Да и

сам Джефферсон практически ничего не сделал для изменения правительственной структуры,

унаследованной им от федералистов, хотя на словах не раз призывал к этому. В своем первом

ежегодном обращении к нации он, одобрив частное предпринимательство в принципе, тут же

оговорился, что правительству надлежит оказывать помощь сельскому хозяйству, торговле и

промышленности «в период временных затруднений», и призвал конгресс сказать свое слово, если

«эти основы нашего процветания... будут нуждаться в помощи». Во время своего второго

президентского срока вплоть до последнего обращения к нации он неоднократно предлагал

конгрессу «использовать имеющиеся полномочия или внести соответствующие приемлемые для

штатов поправки в Конституцию для финансирования за счет растущих федеральных доходов

строительства дорог, каналов, водных путей,

315

а также народного образования и прочих основных компонентов нашего благосостояния и

единства».

Альберт Галлатин, министр финансов при президенте Джефферсоне, разработал детальный 10-

летний план строительства дорог и водных путей, призвав конгресс одобрить ежегодные

ассигнования на эти цели в размере 2 млн, долл. из средств федерального бюджета. Строительство

путей сообщения, подчеркивал он, «нельзя отдавать в частные руки» из-за недостатков капиталов

и огромной территории страны при сравнительно небольшой численности населения. «Только

центральному правительству под силу преодолеть эти трудности»

. Первый историк экономики

Дж.С.Каллендер писал впоследствии: «Президент Джефферсон привлек внимание конгресса к

проблеме создания разветвленной системы государственных дорог и каналов задолго до того, как

европейские правительства хотя бы задумались об этом»

Вмешательство правительства в экономику штатов было обычным делом. Характеризуя

положение дел в этой области после провозглашения независимости, Джонсон писал:

«Запутанный клубок законов в штатах ограничивал свободу предпринимательской деятельности.

Качество товаров, а порой и их цены регламентировались многочисленными законами об

инспекции. И в 90-х годах XVIII в. поток законов, издававшихся ежегодно в отдельных штатах,

регулирующих предпринимательскую деятельность, отнюдь не иссяк. Напротив,

законотворческий бум все более нарастал»

Легкость, с которой сторонники Джефферсона не просто приняли, но и усовершенствовали

предложенную Гамильтоном систему, свидетельствовала о широкой национальной поддержке

идеи государственного регулирования экономики. Сторонники Джефферсона сомневались, по-

жалуй, лишь в соответствии принимаемых мер Конституции. Именно поэтому они в ряде случаев

настаивали на внесении поправок в Конституцию. Экономическая же сторона вопроса возражений

у них не вызывала. Одним словом, отцы-основатели отнюдь не были рьяными приверженцами

нерегулируемого рынка, точно так же как и неограниченной свободы предпринимательства. От

них мы, скорее, унаследовали сочетание частной инициативы

316

и государственного регулирования, именуемое в наши дни смешанной экономикой.

Разногласия между сторонниками Гамильтона и Джефферсона не носили принципиального

характера. Разногласия эти определялись различием в подходах тех социальных слоев, чьи

интересы они выражали. Гамильтон был представителем коммерсантов, банкиров и

промышленников, Джефферсон — фермеров и плантаторов. Республика с

частнособственническим укладом хозяйства была идеалом обоих. Однако Гамильтон полагал, что

основная опасность частной собственности исходит снизу — от несостоятельных должников, а

Джефферсон, напротив, считал, что угроза — сверху, от всевластия банков. И тот и другой

признавали необходимость и законность правительственного вмешательства в экономику. Но

Гамильтон при этом видел в государственном регулировании экономики инструмент помощи

богатым и знатным, Джефферсон же стремился ограничить вмешательство государства в

экономику, преследуя интересы фермеров. Излагая свои взгляды на роль государства, оба

преувеличивали значение имеющихся разногласий по чисто практическим вопросам. Этот

теоретический спор, в котором одна сторона доказывала пользу целенаправленного вмешательства

государства в экономику, другая же отстаивала неконтролируемый рынок, стал предвестником

дебатов будущего. Тем временем в стране бурно развивался капитализм, черпавший энергию как

из государственных, так и из частных источников. И по иронии судьбы именно Гамильтон

определил пути развития капитализма в стране на ближайшую перспективу, тогда как

Джефферсон идеологически обосновал его в долгосрочном плане.

С самого начала государственное регулирование экономики в США ставило себе целью

содействовать экономическому развитию страны. В 1816 г. президент Мэдисон подписал законы

об учреждении Второго банка Соединенных Штатов и введении протекционистского тарифа.

Джон К.Кэлхун сначала в конгрессе, а затем на посту министра обороны призывал к выполнению

программы Галлатина, которая была отсрочена во время войны

317

1812 г., поглотившей все бюджетные доходы. Закон об общей инспекции от 1824 г. вменял в

обязанность президенту Монро отчитываться перед конгрессом о состоянии 1 дорог и водных

путей, имеющих общенациональное зна- ' чение. План национального экономического развития,

основанный на внутренних улучшениях, системе протекционистских тарифов, банковском и

земельном законодательстве, вскоре окрестили «американской системой». Ее самым

красноречивым пропагандистом был Генри Клей, а самым дальновидным архитектором —

президент Джон Куинси Адаме.

В своем первом обращении к конгрессу Адаме заявил: «Главная цель гражданского правительства

как института заключается в улучшении условий жизни тех; кто является участником

общественного договора. Общепризнанная цель деятельности правительства в любой его

мыслимой форме достигается им лишь в той мере, в какой ему удается улучшить положение

граждан, которыми оно призвано управлять». Адаме предложил, чтобы правительство взяло на

себя контроль над путями сообщения, общественными работами и общим развитием

промышленности, а также основало национальный университет и национальную обсерваторию.

Если правительство не будет «способствовать прогрессу сельского хозяйства, торговли и

промышленности, содействовать развитию фабричной техники и поощрять изящные искусства,

словесность и науки... оно обманет народ в его самых сокровенных чаяниях».

Правительства штатов играли еще более активную роль в развитии экономики, как показал это

Дж.С.Каллендер в своих работах, написанных в начале XX в. И все же его исследования не

развенчали мифа о полной свободе частного предпринимательства в Америке. Возросший после

второй мировой войны интерес к проблемам развития «третьего мира» побудил известного

экономиста Картера Гудрича вернуться к вопросу о пружинах экономического прогресса в США.

Комитет по исследованиям в области истории экономики выступил в роли спонсора исследований

по проблемам экономической политики в штатах. Появились монографии об экономическом

развитии Массачусетса, Пенсильвании, Виргинии, Нью-Йорка, Мичигана, Миссури и Огайо,

авторы которых по-новому интерпрети-

318

ровали вопрос о роли правительства в первые годы существования республики.

Переход от аграрной экономики к индустриальной потребовал широкого развития

инфраструктуры — строительства дорог, каналов, мостов, портов, железных дорог. Но именно в

тот период, когда потребность в развитии инфраструктуры проявилась особенно остро, рынок

капиталов в США оказался весьма скудным, да и предприниматели не горели желанием

вкладывать деньги в рискованные проекты. Строящиеся дороги и каналы далеко не всегда

связывали процветающие районы. Куда чаще трассы прокладывались в неосвоенные места с

расчетом вовлечь их со временем в процесс экономического развития. «В молодой стране, — как

писал Генри Клей, — потребность в общественных проектах нередко назревает задолго до того,

как в частных руках сконцентрируется достаточный капитал для их финансирования»

". Часть

средств на нужды развития притекала из-за рубежа; не приходится в этой связи особо говорить о

том, сколь многим американский капитализм обязан иностранным навыкам и технологии, а также

рабочим, предпринимателям, изобретателям из числа иммигрантов из-за океана, Но и прави-

тельственные органы управления на всех уровнях — федеральные, в отдельных штатах,

муниципальные — были неизменным источником финансирования инфраструктуры. Так, если в

Великобритании большая часть железных дорог и каналов была построена на частные средства, то

в США, по оценке того же Гудрича, правительство обеспечило за счет бюджетных средств 70%

расходов по строительству каналов и 30% — при прокладке дорог

*. В южных штатах

строительство железных дорог на 7 5% финансировалось правительством

Однако активная роль государства в экономике объяснялась не только нехваткой капиталов. В

этой связи заслуживают внимания некоторые документы, относящиеся к 20-м годам XIX в. «На

карту поставлена судьба общенационального проекта огромного значения, — подчеркивали, к

примеру, члены комиссии по сооружению каналов в штате Нью-Йорк, обосновывая свой отказ

передать канал Эри в частное владение. — ...Проект такого масштаба гораздо рентабельней

осуществлять под контролем государства, нежели предоставить его попечению какой-либо компа-

319

нии». В свою очередь члены комиссии по сооружению каналов в Огайо сочли, что «контроль над

системой каналов в штате, осуществляемый группой частных лиц, наших соотечественников и уж

тем более иностранцев, что не исключено, несовместим с достоинством, интересами и благо-

денствием нашего штата... Каналы, будучи общественными сооружениями, должны приносить

максимальную пользу обществу. Частная же компания будет заинтересована лишь в получении

наибольшей прибыли»

. По мнению губернатора штата Массачусетс Леви Линкольна, «лишь

система государственного предпринимательства способна защитить жизненно важные интересы

людей и укрепить авторитет и благосостояние государства»

Канал Эри был построен на средства штата Нью-Йорк, чьей собственностью он и остался.

Осуществление этого проекта дало мощный импульс экономическому развитию. Доходы, которые

приносил канал, концентрировались в специальном фонде и использовались штатом для

содействия самым различным частным инициативам. Находящаяся в собственности штата

Джорджия Западно-Атлантическая железная дорога стала первой трассой, соединявшей

Восточное побережье с западными районами и проходившей по территории южных штатов.

Список подобных проектов, финансировавшихся из бюджета штатов, можно продолжить. Однако

еще более распространена была в то время система смешанного предпринимательства. В этих

случаях частные корпорации играли роль инструментов, при помощи которых государство

направляло, стимулировало и контролировало экономическое развитие страны.

III

Американские корпорации раннего периода были, по крайней мере внешне, организациями

публичного права. Каждая из них учреждалась особым законодательным актом. Им

предоставлялись различные льготы, выплачивались правительственные премии, гарантировались

их долговые обязательства, неприкосновенность их имущества и иные привилегии. Таким

образом, для них создавались особые условия в целях оптимального удовлетворения тех или иных

общественных потребностей.

320

Нередко правительства штатов приобретали акции частных корпораций и вводили своих

представителей в состав их правлений. Так, правительство штата Пенсильвания являлось

держателем акций более 150 смешанных корпораций — банков, железных дорог, компаний по

строительству дорог и каналов. В Виргинии правительство выкупило 60% акций

железнодорожных компаний штата, а к 1861 г. предоставило им заем на 4 млн. долл. Оно также

гарантировало их долговые обязательства и контролировало их капитал. «В Виргинии в советах

директоров большинства железнодорожных компаний в пределах штата большинство составляли

представители администрации, — писал один из исследователей истории железных дорог южных

штатов. — ...Железные дороги в Виргинии в 1861 г. не имели ничего общего со свободным

предпринимательством. Более того, они вообще не являлись частными предприятиями»

В течение первых четырех десятилетий XIX в. федеральная администрация постепенно погашала

государственный долг, тогда как долги отдельных штатов, напротив, непрерывно росли, превысив

200 млн. долл. «Долги федерального правительства, — писал Каллендер, — никогда не достигали

такого размера. В истории еще не было примера такого огромного государственного долга в

форме займов, за счет которых создавались специальные фонды промышленного развития»

И в тех случаях, когда правительство штата не являлось непосредственным партнером той или

иной корпорации," последняя в силу самой своей природы все равно возводилась в ранг

общественного института, деятельность которого по всем параметрам регулировалась

законодательными учреждениями штата. Устав корпорации определял количественный состав и

компетенцию правления и советов директоров, форму участия в капитале и порядок выпуска и

распространения акций; при этом законодательным собраниям предоставлялось право вносить

поправки в устав корпораций и даже аннулировать его. «Банковские уставы устанавливали

пределы процентных ставок, — писал историк-экономист Стюарт Врачи, — размер дивидендов

определялся в законодательном порядке, а курсы акций предприятий общественного пользования

контролировались администрацией»

. Помимо ограничений, пре-

321

дусмотренных в самих уставах корпораций, особое законодательство регулировало всю их

последующую деятельность, определяя порядок лицензирования, нормы контроля за качеством

продукции, продолжительность рабочего дня, условия труда, включая использование детского

труда, правила пользования железными дорогами, соотношение металлических и бумажных денег

в банковских авуарах и т.д. и т.п. Луис Хартц так описывал политику администрации штата

Пенсильвания в этой области: «О каком-либо ограничении вмешательства местных властей в эко-

номику не приходилось и говорить. Более того, крупномасштабные задачи, которые они ставили

перед собой в этой сфере, выходили за пределы их компетенции»

Государственное вмешательство в экономику приобретало невиданный размах. Не меньшее

удивление вызывает, однако, и тот факт, что никто даже не пытался поставить под вопрос

экономические концепции, положенные в основу политики государственного вмешательства в

экономику. Критике подвергалась лишь целесообразность тех или иных мер государственного

регулирования экономики или связанные с этим непомерные расходы, но полная совместимость

такой политики с вечными и неизменными экономическими законами никогда не ставилась под

сомнение. Деловой мир с одобрением воспринимал правительственную поддержку. Правда, в

уставах корпораций, принятых в законодательном порядке, наряду с привилегиями содержались и

различные ограничения; тем не менее на практике их чаще всего удавалось обойти, тогда как

привилегиями пользовались в полном объеме. Эббот Лоуренс, фабрикант из Массачусетса,

выразил общее настроение, охарактеризовав неограниченную свободу предпринимательства как

«эфемерную философию, которая едва ли будет принята хотя бы одним правительством в мире»

Наиболее близки к теории полной свободы частного предпринимательства были радикальные

сторонники Джексона, именуемые «локофоко». Они резко протестовали против предоставления

частным корпорациям монопольных, а следовательно, антидемократических привилегий.

Антимонополистическое движение, однако, в гораздо большей степени основывалось на

теоретическом наследии революционеров-республиканцев, чем на учении Ада-

322

ма Смита. Джексонианцы выступали против системы особых привилегий под лозунгом

«равноправия», а вовсе не из смитов с кого либерализма. Так, Уильям Легетт, публицист из лагеря

«локофоко», выступал с яркими разоблачительными статьями против Второго банка США, против

чрезмерной эмиссии бумажных денег и монопольных прав частных корпораций. Корень этих

негативных явлений, писал Легетт, в том, что государственная власть «всегда стояла на страже

интересов богатеев. Государство никогда ничего не делало в интересах общества в целом».

Государственное вмешательство в экономику «всегда шло на пользу богатым. Беднякам не

предоставляется никаких льгот... Совершенно очевидно, что единственной надеждой тружеников

был и остается великий принцип равноправия». Проповедники свободного предпринимательства

критиковали профсоюзы за нарушение принципа свободной конкуренции, Легетт, напротив,

выступал в защиту профсоюзов как «эффективного инструмента по защите прав бедняков»

Радикальные демократы осуждали не вмешательство государства в экономику как таковое, а

селективное его осуществление. Массачусетские историки Оскар и Мэри Хэндлин пришли к

выводу, что «якобы существующая тенденция распространять критику привилегий на государст-

венное регулирование вообще — миф. В Соединенных Штатах сторонники реформ не опасались

государства, ибо государство — это народ»

. В Пенсильвании, по мнению Луиса Хартца, взгляды

противников привилегий и сторонников государственной собственности слились в «единую

политико-экономическую платформу — этатистскую и антимонополистскую... Во всей

последующей истории США никто и не помышлял о государственном предпринимательстве в

таких масштабах, как противники привилегий для частного капитала»

«Локофоко» призывали заменить систему особых уставов корпораций общим законодательством о

частных предприятиях, которое, по выражению одного историка, содержало бы «столь же

жесткие, сколь и бессмысленные установления, придуманные теми, кто хотел ограничить рост и

влияние корпораций»

. «Похоронив надежды избавиться от корпораций, либералы рассчитывали,

— по словам О. и М.Хэндлин, — обезвредить их, ликвидировав

323

без остатка проявления селективного государственного поощрения»

. Однако и следующие

поколения бизнесменов продолжали отдавать предпочтение системе специальных уставов,

наделяющих корпорации особыми привилегиями.

Класс капиталистов, считая, что административные инициативы способствуют

экономическому развитию, мобилизации средств и защите интересов промышленников,

принципиально одобрял правительственное вмешательство в экономику в интересах

предпринимателей. Напротив, противники всевластия капитала видели в нем, говоря словами

Джона Тейлора, способ «медленного, но верного ограбления бедняков богачами»

выступали против государственного вмешательства. Вся история экономической политики в

последующем столетии свелась к тому, что обе стороны, постепенно меняясь местами,

переходили на противоположные позиции.

Тем временем развитие национального хозяйства шло собственным путем, и связанные с этим

экономические перемены все более выхолащивали традиционные политические установки. В

30 — 40-е годы XIX в. США вступили в период экономического бума, источником которого

явились внутренние ресурсы. Частный сектор в достаточной степени аккумулировал капитал,

и его потребность в общественных средствах резко уменьшилась. Более того, в этот период

основная задача экономики заключалась уже не в создании инфраструктуры, а в

стимулировании производства и его рационализации. Здесь частное'предпринимательство ни

в чьей помощи не нуждалось.

Развитие частного сектора привело не только к увеличению числа корпораций, но и к

радикальным изменениям самой природы корпоративных институтов. Неуклонный рост числа

частных корпораций с особым уставом, одобренным администрацией, как и созданных в

соответствии с общим законодательством, привел к тому, что возможности государства

использовать их для удовлетворения общественных нужд стали постепенно сокращаться.

Государственные и частные компании теперь резко отличались друг от друга. Прибыльные

частные компании, утратив

324

первоначально присущие им некоторые признаки административной институции, стремились

избавиться от жестких рамок государственного регулирования. Впоследствии их

независимость от административного регулирования была подкреплена и судебными

решениями. Закон о частных корпорациях, задуманных как средство подчинения бизнеса

общественным интересам, стал гарантией его полной независимости

. В результате — опять

ирония судьбы — частные корпорации, возникшие в США как вспомогательный инструмент

государства, в конечном итоге превратились в оплот свободы бизнеса от какого-либо го-

сударственного вмешательства.

Одновременно с расцветом частных корпораций шло на убыль государственное

предпринимательство. Соперничество государственных и частных интересов помешало

Галлатину и Адамсу претворить в жизнь свой замысел внутреннего усовершенствования,

придав ему форму конкретного государственного плана. В 1830 г. Джексон наложил вето на

законопроект о покупке национальным правительством акций компании, строящей дорогу

местного значения в Кентукки. Аргументируя это свое решение относительно мейсвилской

дороги, президент подверг резкой критике практику приобретения государством акций

частных корпораций, охарактеризовав ее как «ловкую махинацию частных компаний,

стремящихся взвалить на государство возмещение убытков, понесенных ими в результате

лопнувших проектов»

. Ван-Бюрен, составитель послания по поводу президентского вето,

подчерк:*-вал, что они, напротив, стремились не допустить «безмерного обогащения узкой

группы представителей делового мира»

. Короче говоря, упомянутые представители делового

мира настаивали на вмешательстве администрации в экономику, а сторонники Джексона

выступали против него, руководствуясь сходными соображениями. Выступая против

«активного государственного вмешательства», писал Картер Гудрич, сторонники Джексона

«стремились избавить бизнес от государства, а не государство от бизнеса»

Система государственных улучшений, о которой мечтали Галлатин и Адаме, была

похоронена. «Не откажись мы от этой системы, — сокрушался Адаме в 1837 г., — вся

территория Соединенных Штатов оказалась бы лет

325

через десять перепоясана железными дорогами и каналами. А теперь на это уйдет добрых лет

пятьдесят, учитывая крайне медленные темпы работы наших законодателей и безответственность

частных предпринимателей. Останься я у власти, я провел бы свою программу в жизнь. Но я

потерпел фиаско, а с окончанием моих полномочий умерла — и, боюсь, уже никогда не

воскреснет — и система внутреннего усовершенствования, основанная на использовании

национальных ресурсов»

Джексон резко выступал против широко практиковавшегося государственного участия в

капиталах частных компаний, что вскоре нашло свое отражение и в политике отдельных штатов.

Вдобавок биржевой крах 1837 г. подорвал кредитоспособность штатов и вынудил некоторые из

них приостановить выплату процентов по государственным бумагам. Некоторые проекты,

разработанные властями штатов, по своему размаху далеко выходили за пределы их объективных

возможностей и административных навыков, находившихся в зачаточном состоянии. Другие

потерпели провал из-за разбазаривания средств и коррупции. Многие оказались убыточными. В

результате, по выражению Гудрича, «внутренние улучшения стали вызывать отвращение»

. В

конституции штатов вносились статьи, запрещающие государственное кредитование частных

компаний. Общественность оказывала давление на администрацию штатов, требуя продажи

приобретенных штатом акций частным инвесторам. «Ни одно правительство, — говорилось в

заявлении специального комитета палаты депутатов Виргинии в 1860 г., — не в состоянии

содействовать внутреннему экономическому усовершенствованию столь же эффективно,

дальновидно -и бережливо, как частные предприниматели»

Образование свободного рынка капиталов, создание все новых частных корпораций, растущее

недоверие к государственному предпринимательству — все это радикально изменило условия,

ранее вынуждавшие бизнесменов добиваться государственного вмешательства в их дела. Наряду с

этим государственная активность в экономике при администрации Джексона еще более усилила

недоверие бизнесменов к государству. «Будущей администрации придется попотеть, — писал

редактор журнала «Де-мократик ревью» Джон Л.О'Салливан, — чтобы нейтрали-

326

зовать тяжкие последствия хозяйничанья своих предшественников»

. Пол К.Конкин,

исследователь экономических теорий раннего периода американской истории, писал о Конди Pare,

экономисте джексоновского лагеря: «Свято веривший в частную инициативу, Pare в конце концов

предложил серию дополнительных административных мер по контролю за такими несуразными

гибридами, как частные банки с государственным уставом»

. Склонность Джексона к

государственному регулированию и административным экспериментам вызывала раздражение в

деловом мире. Бизнесмены были к тому же крайне недовольны разработанной Джексоном

концепцией о наступательном характере президентской власти. И уж совершенно нетерпимым

показалось им использование Джексоном своих президентских полномочий для противодействия

«засилью богатых и знатных» в интересах «простых членов общества — фермеров,

ремесленников, чернорабочих»

, если воспользоваться словами президента из его послания по

поводу вето на возобновление лицензии Второму банку США.

Если экономические воззрения Джексона и можно считать несколько примитивными, то его

политическая философия таковой отнюдь не являлась. По его мнению, свободная республика

могла существовать лишь при условии, что демократическое государство обладает большей

властью, нежели сконцентрированный в частном владейте* капитал. В период своего

президентства Джексон на деле доказал, что государство вполне можно превратить из

прислужника в конкурента, а то и во властелина частного бизнеса.

Демократическое кредо Джексон обогатил лозунгом о доверии к правительству. «Свободное

правительство, — писал еще Джефферсон в Кентуккских резолюциях 1798 г., — само по себе

продукт недоверия и рассчитывать на доверие оно не может». Позже, однако, государственная

власть стала внушать ему больше доверия — к тому времени, кстати, он уже оказался в Белом

доме. Так или иначе, сторонники Джефферсона считали, что злоупотребления властью неизбежны

при любой форме правления. Джексон, напротив, в своем прощальном обра-

327

щении охарактеризовал злоупотребления властью как «из ряда вон выходящие случаи, опасаться

которых нет оснований, пока власть в государстве находится в руках патриотов».

Невмешательство правительства в экономику до тех пор отвечало общественным интересам, пока

широкое рассредоточение собственности в аграрной стране гарантировало свободному

землевладельцу независимость и достаток. С подъемом промышленности и возникновением

частных корпораций правительство обрело новую функцию по обеспечению общественного.

благосостояния. В документах по делу Чарлза Ривера Бриджа председатель суда Роджер Б.Тэни,

назначенный Джексоном вместо Джона Маршалла, писал: «Главная цель и итог деятельности

любого правительства — способствовать счастью и процветанию всего общества... Нельзя

допустить и мысли о том, чтобы правительство пренебрегало возможностями достижения той

цели, ради которой оно было создано»

Даже самые убежденные сторонники опоры на собственные силы в сложившейся ситуации

корректировали свое отношение к государству. «Государство — это наши соседи, — писал в

своем дневнике Эмерсон. — А наши соседи — это государство. Глупо относиться к государству

как к отдельной личности, которая, ни с чем не считаясь, потакает собственным желаниям.

Признаюсь, я теряю всякое уважение к бездельникам, погрязшим в эгоизме, праздности и зависти

в своем запечном углу, которые без конца проклинают государство»

. В своей лекции «Молодой

американец» Эмерсон воздал должное торговле за ее вклад в эмансипацию личности, добавив,

однако, что торговля должна «уступать место чему-то более широкому, совершенному, знаки

которого уже проступают, как первые лучи восходящего солнца». Призыв к реформам, полагал

Эмерсон, продиктован ощущением, что «свою подлинную задачу государство предало забвению».

Правительство отошло от «исполнения своих главных обязанностей... наставлять

непросвещенных, давать бедным работу, быть посредником между спросом и предложением».

Молодой американец, приняв и облагородив правительство, мог бы привести нацию «к новому

обществу и новому государству, куда более прекрасным, чем все, какие знала история»

328

«Свободная конкуренция, — говорил Джордж Бэнк-рофт, историк джексоновского периода, —

хороша в международной торговле, но ее ни в коем случае нельзя возводить в принцип отношений

между людьми в силу того нечестивого воздействия, которое она оказывает на тружеников...

Грядут лучшие времена, когда человеческое общество признает всех своих членов достойными

заботы в равной степени; когда перепроизводство, порождающее атмосферу всеобщего

бессердечия среди нужды, уступит место науке распределения»

. Таким образом, в своих

воззрениях сторонники Джексона далеко отошли от догматов Джефферсона. Бенджамин Ф.Батлер,

столь же циничный, сколь и проницательный современник Джексона, писал об администрации

Джексона: «У меня достало здравого смысла разглядеть, что установки нынешней администрации

то и дело входят в противоречие с учением Джефферсона». Он пришел к следующему

логическому заключению: «В вопросе о полномочиях и обязанностях правительства — я

федералист гамильтоновского толка. Что же до прав и привилегий граждан, то здесь я остаюсь

демократом в традициях Джефферсона»

К величайшему негодованию Джексона, американский деловой мир начал постепенно отходить от

гамильтонов-ской концепции частного предпринимательства под оп$-кой администрации и

задним числом обнаружил массу достоинств во взглядах Джефферсона, считавшего наилучшим то

правительство, которое как можно меньше управляет.

Экономический либерализм пришел на смену тому, что еще сохранилось к тому времени от

философии меркантилизма в делах и от концепции гражданского республиканского общества. При

этом понятие личного интереса обрело новый моральный статус. Республиканцы былых времен

считали, что личный интерес дает мощный импульс антисоциальным страстям и уповали на

присущую-де человеку готовность поступиться личными интересами для блага всего общества.

Либералы, с их принципами laissez-faire, напротив, полагали, что именно личный интерес на-

дежней всего способен обуздать эти разрушительные

329

страсти. Так же как Монтескье, они верили в «гуманность» торговли, в ее способность смягчать и

облагораживать нравы. Подобно Мандевилю, они считали, что людские пороки могут обернуться

благом для общества. Они разделяли взгляды Адама Смита, полагавшего, что управление

экономикой лучше всего предоставить провидению, и вслед за д-ром Джонсоном повторяли, что

зарабатывать деньги — один из самых благонамеренных видов человеческой деятельности. В этом

новом свете принцип личного интереса не выглядел уже угрозой моральному здоровью общества,

а, напротив, казался его гарантией

Чисто экономические представления той эпохи оставались еще довольно сумбурными. Джордж

Комб из Эдинбурга после своего визита в Соединенные Штаты л 30-х годах XIX в. писал:

«Политическая экономия изучается в Соединенных Штатах недостаточно. Как предмет в системе

народного образования она почти неизвестна. США можно считать огромным полигоном для

развития политической экономии путем эксперимента»

^, в умах царила причудливая смесь

экономических идей, позаимствованных в равной мере как из философии меркантилизма, так и из

теорий свободного предпринимательства.

Генри Чарльз Кэри, экономист середины XIX в., почитавший в равной мере и Кольбера и Адама

Смита, успешней других сочетал в своих работах эти противоречивые воззрения. Он полагал, что

элементы капиталистического способа хозяйства — рента, прибыть, заработная плата — не могут

быть источником конкуренции и противоборства, а, напротив, являются залогом сотрудничества и

гармонии. Будучи поначалу сторонником свободной торговли, Кэри позднее пришел к выводу, что

Великобритания выступает за свободу торговли исключительно ради сохранения своей

промышленной монополии, стремясь таким путем затормозить развитие промышленности в

других странах. Кэри, кроме того, пришел к выводу, что Рикардо и манчестерская школа, с их

нерушимыми законами заработной платы и пессимистическими концепциями общественного

развития, натравливают класс на класс и способствуют возникновению конфликтов в

промышленности. Позднее Кэри в той же связи ратовал за протекционистский тариф в США,

доказывая, что только так американцы смогут оградить гармоничный порядок в своем хозяйстве

от разла-

330

тающего английского влияния. Подобно Гамильтону и Кольберу, Кэри призывал «разумно

сочетать интересы различных звеньев общественного организма»

, Он пытался соединить теории

Гамильтона и Адама Смита, стремясь обосновать необходимость правительственного вме-

шательства в экономику в ограниченных масштабах, позволяющих гарантировать эффективность

протекционистского тарифа, но не тормозящих при этом процесс аккумуляции капиталов.

Маркс считал Кэри «единственным значительным экономистом Северной Америки». Маркс и

Кэри были знакомы с трудами друг друга и цитировали их в своих работах. В «Капитале» и других

произведениях Маркс опровергал идеи Кэри о внутренне присущей капиталистическому способу

производства гармонии. По мнению Маркса, эта иллюзия объяснялась тем, что Кэри был

уроженцем страны, в которой буржуазное общество возникло не на базе феодализма, а как бы

самозародилось и развивалось на собственной основе. Производительные силы Старого Света

имели возможность осваивать громадные новые территории. В таких благоприятных условиях

«противоречия буржуазного общества кажутся преходящими». Ошибка Кэри, по словам Маркса,

заключалась в том, что «незрелые общественные отношения» в Соединенных Штатах он

принимал за «нормальные отношения». Америка того периода просто-напросто еще не созрела

для классовой борьбы. Выступая в подд

жк

У высоких таможенных тарифов как стимула для

развития промышленности, Кэри пытался замедлить процесс разделения (труда и капитала) с

помощью тех самых протекционистских мер, которые на деле его ускоряют

Маркс был прав: Кэри видел в частных ассоциациях ключ к социальной гармонии, а координация

их деятельности государством должна была, по его мнению, обеспечить беспрепятственное

развитие подобных ассоциаций, в первую очередь частных корпораций. Кэри видел в частных

ассоциациях ключ к социальной гармонии, а координация их деятельности государством должна

была, по его мнению, обеспечить беспрепятственное развитие подобных ассоциаций, в первую

очередь частных корпораций, которые он считал богом данным инструментом экономического