учебниках гуманность оттеснена в самый темный угол, как будто перестало быть
истиной, что она является самым элементарным и насущным при воспитании
человеческой личности, и как будто нет никакой необходимости в том, чтобы вопреки
воздействию внешних обстоятельств сохранить ее и для наших поколений
173
.
То же происходит и в области литературы, художественного творчества, где
трудно сегодня найти произведение, которое проникнуто духом человечности.
Показателем кризисного состояния культуры, согласно воззрениям
Швейцера, является также и утверждение в массовом сознании представления о
человеке прежде всего как о Homo faber, обладающем одним достоинством —
способностью производить полезные вещи благодаря продаже своей рабочей
силы. В большинстве случаев сегодня, подчеркивает Швейцер, к тому или иному
конкретному индивиду относятся не как к уникальной личности, а как к носителю
общественно значимой функции. Работодателей, да и, впрочем, всех нас, меньше
всего интересует, что он представляет в личностном плане, каков его духовный
мир, что его тревожит и волнует. Подобная установка, которой руководствуются
миллионы, в конечном счете создает атомизиро-ванное общество, не согретое
теплотой подлинных человеческих отношений, с повышенным уровнем
конфликтогенности и девиантности.
Наконец, об упадке культуры свидетельствует и резкое уменьшение числа
мыслящих и подлинно свободных людей, способных принимать ответственные
решения, опираясь прежде всего на свои знания и нормы морали. Свобода
мышления и действия, как пишет Швейцер, сегодня изъята из употребления и
большинство людей руководствуется в своих поступках предписаниями, которые
навязываются средствами массовой информации и теми организациями, где они
состоят.
Однако Швейцер не только констатирует факт кризиса культуры и
описывает его. Он обрисовывает пути выхода из создавшегося положения,
предлагая в качестве первой неотложной меры обретение духовной свободы и
независимости от тех структур, которые интеллектуально поработили миллионы.
Вторым шагом может стать, по его мнению, утверждение этической концепции
культуры, которая должна прийти на смену существующей и несущей в себе заряд
антигуманизма. Третьим — выработка культуротворческого мировоззрения.
«Только при условии постоянного апеллирования к мыслящему мировоззрению
могут пробудиться все духовные способности человека»
174
, — пишет Швейцер. Но
самое главное — это сохранение «веры в возрождение наших творческих сил»
175
.
Если эта вера не исчезнет, то «закат превратится в восход, как только вновь
пробудится этическая энергия в нашем образе мыслей и в идеях, с помощью
которых мы пытаемся воздействовать на действительность»
176
. Другими словами,
Швейцер смотрит на будущее европейской культуры не столь мрачно, чем,
например, Шпенглер. Он верит, что час ее возрождения непременно наступит, но
его оптимизм окрашен в сумрачные тона, ибо, будучи великим мыслителем, он