Шендрик А.И. Теория культуры

Подождите немного. Документ загружается.

Каждая аутентичная функция человеческого духа, — пишет Кассирер, — имеет эту

решающую характерную черту, общую с познанием: она не только копирует, но, скорее,

воплощает первоначальное созидающе могущество... Каждая из этих функций создает

собственные символические формы, которые, если и не подобны интеллектуальным символам,

все же равносильны им по значению как создания человеческого духа

Развивая эти идеи, Касссирер приходит к

Итак, согласно Кассиреру, исследуя культуру, мы должны прежде всего

исследовать те символы и значения, в которых она предстает перед нами. Без

этого проникнуть в ее сущность, по его мнению, не представляется возможным.

Существенное место в теоретических построениях Кассирера занимает

анализ различных культурных форм и прежде всего мифа. Его исследованию

посвящен не только один из трех томов уже упоминавшейся «Философии

символических форм», но и последняя работа Кассирера «Миф о государстве».

Кассирер исходит из того, что говорить о проблемах культуры, не

затрагивая проблему мифа, невозможно, ибо миф является ее неотъемлемым

элементом. Кроме того, миф представляет собой ту культурную форму, где,

возможно, наиболее ярко прослеживаются все особенности, как он пишет,

«интуитивных сфер». В соответствии с общей теоретической позицией Кассирера,

миф является самодостаточной реальностью. На это указывает ряд фактов, в

частности то, что попытки избавиться от него оканчиваются неудачей. Кассирер

ссылается на опыт решения данной проблемы, который существует в позитивизме,

где стремление достичь «чистого знания», не окрашенного оценочно, обернулось

построением мифологем. Тем самым обнаружилось, что «знание не преодолевает

миф тем, что изгоняет его из своей области»

Особенно глубоко, считает Кассирер, миф укоренился в истории, где

«сегодня открыто заявляется, что не может быть проведено никакого четкого

логического разделения между мифом и историей, что всякое мифическое

понимание пронизано мифическими элементами».

Исследуя проблему мифа, Кассирер ставит непростые вопросы: является ли

проникновение мифа в науку и историю результатом того, что они сохраняют

мифологическое наследие в силу своего происхождения из мифа или наука и

история внутренне связаны с ним? Является ли история наукой, или она, как и

миф, содержит интуитивные моменты? Чем миф отличается от науки, искусства,

религии? Почему в XX в. происходит реанимация мифологического сознания?

Какова специфика социальных мифов? Каковы их исторические формы?

В результате теоретических изысканий он приходит к выводу, что миф —

это особое явление. Он возникает из экзистенциальной потребности человека

191

дефиниции символа, который им трактуется как априорно данная форма

мышления, как феномен, который «окрашен чистым, благородным сиянием

вечности.

примириться с действительностью. Когда социальная реальность, считает

Кассирер, не может удовлетворить человека, однако он не способен ее изменить,

возникает миф, который предлагает способ решения этого противоречия. Но этот

способ выхода из ситуации, в которой пребывает человек с момента появления на

свет, является не истинным, а мнимым, ибо он предлагает не действительное, а

иллюзорное решение существующей проблемы.

Кссирер поясняет, что главным источником возникновения мифов является

осознание человеком конечности своего бытия, что рождает у него непереносимое

чувство тревоги, психологической напряженности, перманентного стресса. Желая

избавиться от них, человек создает мифы, которые позволяют ему примирится с

неизбежностью смерти и превращения в прах.

Кассирер считает, что миф не может рассматриваться как недостоверное

или неполное знание о процессах, протекающих в природе или обществе. По своей

природе это позитивная самодостаточная реальность, обладающая внутренней

ценностью, которую и следует раскрыть в процессе познания. В то же время в

мифе нет ничего такого, что существовало бы весомо, грубо, зримо. Это мир грез

и фантазий, и от реальности мифа в наших руках остается только реальность

образов. Следует сказать, что признание мифа принадлежащим области фантазии

ставит Кассирера в сложное положение, ибо пафос «критической философии»

Канта как раз и заключается в критическом осмыслении реальности. Философия,

как подчеркивал Кант, создает не сам факт, а исследует те условия, которые

делают его возможным.

Кассирер отмечает еще ряд характерных черт мифа, отличающих его от

других продуктов духовного производства. Он говорит, что мифическое сознание

нерасчлененно, едино, синкретично, что миф, в отличие от теоретического

познания, не может схватить духовное в качестве именно духовного, отличного от

материального. Миф должен непременно субстантивировать его, представить в

виде вещи. Мифу чуждо отделение идеального от реального, разделение между

миром непосредственной реальности и миром опосредованного значения. Говоря

другими словами, там, где сознание современного человека видит простой знак

или образ, мифологическое сознание видит сам предмет. Поэтому

мифологическое сознание придает большое значение духовным силам, которые

для него такая же реальность, как и материальные силы. Более того, миф сплошь и

рядом демонстрирует обусловленность последних и самого практического

действия этими духовными силами.

Другая характерная черта мифа, по Кассиреру, состоит в том, что миф

содержит в себе сакральное, священное знание и посему не может быть

подвергнут пересмотру или критике как другая культурная форма.

Третье отличие мифа от всех остальных духовных феноменов, прежде всего

от произведений искусства, состоит в том, что он не требует, чтобы события,

излагаемые в нем, принимали за действительность. Отличатся он и от тех

продуктов духовной деятельности, которые рождаются в сфере науки. Результаты

192

освоения мира, приводимые в мифе, не могут быть верифицируемы, тем более их

нельзя проверить опытным путем. Правда есть нечто, что роднит миф с

искусством — это эмоциональная окрашенность, но, тем не менее, данное

обстоятельство не является достаточным, чтобы ставить знак равенства между

ними.

Анализируя природу мифа, Кассирер приходит к чрезвычайно важному

выводу, что формы, общественного сознания выполняют различные функции, что

ни одна из них неуничтожима до тех пор пока существует человечество. Поэтому

совершенно бесперспективно, предположим, вести борьбу с религией и

навязывать атеистическое мировоззрение, апеллируя к доводам разума, ибо ее

социальная миссия иная, чем у науки. Кассирер считает, что поколебать

убежденность религиозного человека в существовании потустороннего мира или

бытии Бога, творящего в соответствии со своей волей все, обращаясь к фактам

науки, практически невозможно, да и не нужно, так как он живет в другой

реальности, отличающейся от реальности неверующего человека.

Итак, миф в концепции Кассирера не что иное, как продукт творения

человеческого духа, но исходя из того, что он является одной из культурных

форм, оказывается, что и другие культурные формы представляют собой результат

деятельности той же силы. Отсюда следует вывод, что для Кассирера культура

представляет чисто духовную реальность, сферу, где происходит развитие только

человеческого сознания. Она никоим образом не связана с условиями

материальной жизни людей.

Таково представление о культуре, которое было выработано

неокантианцами. Есть ли в ней рациональное зерно?

Существование мира ценностей относится к числу тезисов, которые

невозможно опровергнуть. Однако это вовсе не означает, что мир ценностей

существует в виде надмировой сферы, что ценности принадлежат к априорно

данным формам человеческого познания. Это прекрасно показано в работах

отечественных авторов, в частности, в книге О.Г. Дробницкого «Мир оживших

предметов», которую с полным основанием можно отнести к числу наиболее

фундаментальных работ по аксиологии. О.Г. Дробницкий исходит из того, что

предметы окружающего мира могут иметь для человека положительное или

отрицательное значение, быть полезными или вредными в зависимости от того,

нуждается в них человек или нет, существует у него определенная потребность,

которую он может удовлетворить с помощью овладения тем или иным предметом,

или нет. По своему материалу и происхождению естественные блага суть

произведения природы, но они приобретают значение ценности только тогда,

когда человек их использует для удовлетворения своих собственных нужд. На

этот момент обращал внимание еще К. Маркс, который, возражая своим

оппонентам, писал о том, что «свойство магнита притягивать железо стало

полезным только тогда, когда при его помощи была открыта магнитная

полярность»

, что «природа, взятая абстрактно, изолированно, фиксированная в

193

оторванности от человека, есть для человека ничто»

. Отсюда следует, что

ценности выступают результатом культурной деятельности, выражением

определенных общественных отношений, а следовательно, они творятся не

созидающим разумом, а всей социальной практикой. Другими словами, по своей

природе ценности являются объективно-субъективными феноменами. Они

реально существуют в действительности в качестве объектов и предметов

окружающей человека природной среды, системы социальных связей и

отношений, но обретают себя как ценности только тогда, когда становятся

благами, способными удовлетворить существующие потребности действующего

социального субъекта.

Таково главное возражение, которое можно выдвинуть против трактовки

ценностей, которое сложилось в неокантианстве.

7.3. ТРАКТОВКИ КУЛЬТУРЫ В КЛАССИЧЕСКОМ

ПСИХОАНАЛИЗЕ И В АНАЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Третьим направлением европейской общественной мысли XIX века, в

рамках которого была создана оригинальная концепция культуры, стал

психоанализ, основоположником которого является Зигмунд Фрейд (отсюда

другое название психоанализа — фрейдизм). В создание психоаналитического

учения внесли существенный вклад также ученики Фрейда Отто Ранк, Генрих

Рохейм и так называемые «вероотступники» Альфред Адлер, Карл Густав Юнг,

Корен Хорни, Эрих Фромм (последние два автора вместе с Гербертом Маркузе

принадлежат к числу создателей неофрейдизма, который конституировался как

отдельное направление научной мысли в первые десятилетия XX века), которые

много сделали для превращения психоанализа в авторитетную научную доктрину,

уточнив и конкретизировав его базовые посылки в процессе полемики с 3.

Фрейдом.

Необходимость рассмотрения культурологической теории, созданной в

рамках фрейдизма, определяется не только необычностью решения проблемы

раскрытия сущности культуры, предложенного Фрейдом, но также тем, что

психоанализ оказал огромное влияние на формирование современной

культурологии и культурной антропологии. Отголоски идей, выношенных

Фрейдом, его учениками и оппонентами, можно найти не только в трудах ряда

западных исследователей XX века, но и в работах некоторых современных

отечественных авторов, которые не скрывают, что истоки их представлений о

культуре, ее роли в жизни общества, путях развития и т.д. коренятся в доктриналь-

ных посылках представителей венской школы психоанализа.

Есть еще одна причина, заставляющая обращаться к теоретическому

наследию Фрейда и его последователей. Фрейдизм, несмотря на свою почти

вековую историю существования, остается одним из наиболее популярных

194

направлений не только европейской, но и мировой общественной мысли. Его

установки разделяют как миллионы обывателей, так и люди науки, представители

деловых кругов, политики и даже теологи, принадлежащие к реформаторским

течениям в католицизме и протестантизме. Можно полностью согласиться с М.М.

Бахтиным, который в своей известной книге «Фрейдизм», изданной под

псевдонимом еще в 1927 г., когда в отечественной науке шли бурные дискуссии о

субъективной и объективной психологии и о принципиальной возможности

соединения марксизма и фрейдизма, писал:

Сравнительно медленный (до десятых годов нашего века) и очень трудный путь,

приведший психоанализ к «завоеванию Европы», говорит о том, что это не

скоропреходящая мода дня вроде шпенглери-анства, а более устойчивое и глубокое

выражение каких-то существенных сторон европейской буржуазной действительности.

Поэтому всякий, желающий глубже понять духовное лицо современной Европы, не

может пройти мимо психоанализа, ибо он стал слишком характерной, поистине

неизгладимой чертой современности

О том, что фрейдистские идеи пустили глубочайшие корни в западной

культуре и в значительной мере определяют менталитет человека «фаустовской

цивилизации», говорит и один из известных американских ученых, профессор

Колумбийского университета Лионель Триллинг, который подчеркивает:

Фрейдистские идеи прочно утвердились в нашей культуре. Психиатрия опирается

главным образом на них. Они оказали решающее влияние на наши теории образования

и воспитания детей. Они имеют первостепенное значение для антропологии,

социологии, литературной критики. Даже теологи вынуждены принимать эти идеи во

внимание. Мы с полным основанием можем сказать, что они стали неотъемлемой

частью современного интеллектуального аппарата

Отмечая, что фрейдистские идеи детерминируют мировоззренческие и

эстетические установки значительного числа людей в западном мире, занятых

духовным производством, он продолжает: «Едва ли найдется хотя бы одна пьеса

на Бродвее без вариации на тему какой-нибудь фрейдистской идеи, которую

публика была бы в состоянии понять»

В справедливости этих слов можно убедиться, проанализировав, в

частности, ту продукцию, которая выпускается вот уже не одно десятилетие

кинофирмами Голливуда и других стран западного мира. Без особого труда можно

найти отголоски фрейдистских идей, а иногда прямые реминисценции из работ

Фрейда и его последователей в таких лентах, как «Скромное обаяние буржуазии»

Бунюэля, «Ключ», «Подсматривающий» и «Паприка» Тинто Брасса, «Гибель

богов» Лу-кино Висконти, «Красная пустыня» и «Затмение» Микельанджело Ан-

тониони, «Зверь» и «История греха» Валериана Зборовника, «Амаркорд» и

«Казанова» Фредерико Феллини и многих других. Фрейдистские идеи лежат в

195

основе сюрреализма Сальвадора Дали, работы которого не могут быть поняты без

обращения к теоретическим размышлениям психоаналитиков. Они составляют

контекст композиций многих рок-музыкантов (в частности Оззи Озборна),

романов и повестей значительной части писателей (например, романы Генри

Миллера «Тропик Рака» и Эммануэль Арсан «Эммануэль», Томаса Манна

«Волшебная гора» и «Замок» Кафки пронизаны фрейдистскими мотивами),

драматических произведений (в частности, пьес Тенесси Уильямса), произведений

живописи, скульптуры и даже архитектуры.

По свидетельствам западных исследователей, психоанализ можно назвать

направлением общественной мысли, которое сегодня на Западе имеет самых

многочисленных адептов. Так, сеансы психоанализа стали элементом образа

жизни средних и высших слоев в ряде стран Запада, прежде всего в США, где

психоаналитическая ассоциация объединяет сотни тысяч практикующих

психоаналитиков. По числу своих сторонников в странах западного мира

психоанализ оставил далеко позади другие течения. Конкурировать с ним может

сегодня только возрождающаяся антропософия, число приверженцев которой

быстро растет, по мере того как происходит более глубокое осознание кризиса

рационализма и падение авторитета человеческого разума в западном обществе.

Есть еще одно обстоятельство, заставляющее обращаться к теоретическому

наследию Фрейда и его последователей, которое стоит подчеркнуть особо.

Практика показывает, что в последнее время в России явно наблюдается

своеобразный фрейдистский ренессанс. Количество научных трудов, написанных

с позиций психоанализа, а также театральных постановок, фильмов, литературных

произведений, где доминируют фрейдистские мотивы растет чуть ли не в

геометрической прогрессии. В качестве подтверждения можно сослаться на

работы Романа Виктюка в театре «Сатирикон», поставившего спектакли «Мадам

Баттерфляй» и «Служанки», романы Эдуарда Лимонова и Евгения Евтушенко,

живописные полотна Игоря Каменева и Татьяны Назаренко и многих других. По

уверениям литературных и музыкальных критиков, сегодня в отечественной

художественной культуре «происходит окончательное убийство Отца»,

сопровождающееся разрушением формы, исчезновением иерархии, переоценкой

всех ценностей, доминированием во взаимоотношениях между индивидами

постмодернистских моделей коммуникации.

Следует сказать, что популярность фрейдизма связана не столько с тем, что

Зигмунд Фрейд сформулировал комплекс идей о роли бессознательного и

предложил новый метод терапии психических заболеваний (о сущности этих идей

и особенностях психоаналитического метода большинство приверженцев Фрейда,

не принадлежащих к кругу профессиональных психиатров или психоаналитиков

имеют весьма смутное представление), а с тем, что, как совершенно справедливо

замечает М.М. Бахтин, Фрейд сумел задеть за живое современного буржуа не

специальной наукой и не узко практической стороной своего учения. Он

сформулировал, образно говоря, основной мотив, новый подход к объяснению

196

не только психических явлений, но и всего круга культурно-социальных

феноменов. Знакомство с классическим фрейдизмом дает основание утверждать,

что Фрейд стремился вывести психоанализ за рамки психиатрии, превратить его в

универсальное учение, позволяющее объяснить весь круг явлений социального

бытия. По сути, психоанализ в его фрейдовской интерпретации предлагает новую

объяснительную схему устройства общества, позволяющую проникнуть в тайну

человеческих взаимоотношений, выявить подспудные причины, приводящие в

действие широкие массы, дающую возможность понять, что такое культура,

какова роль мифологии, религии, искусства в жизни общества, позволяющую дать

ответы и на другие не менее сложные вопросы, по которым ведутся дискуссии уже

не одно столетие. Именно этим объясняется прежде всего популярность

фрейдизма, который многие склонны рассматривать как альтернативу марксизму,

совершено забывая о том, что Фрейд, как и Маркс, был убежденным атеистом, что

пафос его учения был направлен против той социальной системы — буржуазного

общества, которую подвергали критике и создатели марксизма.

Есть еще одно обстоятельство, обусловливающее не утихающий интерес к

фрейдизму. Дело в том, что

когда тот или иной класс находится в стадии разложения и принужден покинуть

арену истории, его идеологи начинают настойчиво повторять и на все лады

варьировать тему: человек есть прежде всего животное, — и с точки зрения этого

«откровения» переоценивать все ценности мира и истории. Вторая часть знаменитой

аристотелевской формулы (человек суть животное социальное) при этом совершенно

игнорируется. Идеология таких эпох переносит центр тяжести в изолированный

биологический организм, а три основные события его общественной жизни —

рождение, коитус и смерть — начинают по своему идеологическому значению

конкурировать с историческими событиями, они становятся как бы суррогатом

истории... He-социальное, не-историческое в человеке объявляется высшим мерилом и

критерием всего социального и исторического. Кажется, люди таких эпох хотят уйти из

ставшей для них неуютной и холодной атмосферы истории и укрыться в органическую

теплоту животной стороны жизни

Истинность этой мысли М.М. Бахтина подтверждается всей социальной

практикой, в том числе и практикой постсоветской России.

Выяснив причины значимости для культурологической науки

психоаналитического видения культуры, можно было бы приступить к

рассмотрению фрейдистской концепции культуры. Но прежде следует сказать

хотя бы несколько слов о самом Зигмунде Фрейде (1856—1939) — человеке,

«оказавшем, - как писал Альберт Энштейн в одной из своих публицистических

статей, — огромное воздействие на формирование мировоззрения нашей эры»

О жизни Фрейда написаны сотни, если не тысячи книг, однако абсолютное

большинство из них составляют беллетристические произведения — романы,

повести, рассказы, киносценарии. Научной биографии Фрейда пока не создано,

что, впрочем, не удивительно. По воспоминаниям близких Фрейду людей, он в

197

конце своего жизненного пути уничтожил практически все материалы, которые

могли бы пролить свет на его личную жизнь, причем главным мотивом этого

поступка, если верить Жану Полю Сартру, создавшему в конце 50-х годов по

просьбе одного из знаменитых голливудских режиссеров Джона Хьюстона

документальный киносценарий, было желание не выставлять напоказ свой

внутренний мир, ибо «биографическая истина всегда недоступна». Тем не менее

восстановить жизненный путь Фрейда представляется вполне возможным —

слишком много говорили и писали о нем его современники, как близко знавшие

знаменитого психиато-ра, так и встречавшиеся с ним эпизодически, время от

времени.

Фрейд родился в небольшом австрийском городке Фрейберге в семье

торговца шерстью, который всегда мечтал о том, чтобы старший сын, в котором

он души не чаял, получил высшее образование и стал врачом. Его мать

происходила из той же среды. Семья Фрейдов была весьма многочисленна

(шестеро детей), и Якобу Фрейду

приходилось работать не покладая рук, чтобы

обеспечить тот уровень жизни, который бы соответствовал их положению в

обществе, где неспособность содержать прислугу или отказ от проведения званых

вечеров воспринимались как страшное преступление. Особенно сложно семье

пришлось после того, как Фрейды переехали в Вену. Отец Фрейда не смог

оплатить лицензию и был вынужден ликвидировать собственное дело. Тем не

менее, благодаря его упорству, семье удавалось достаточно долго оставаться в

рамках среднего класса — учителей, чиновников, музыкантов, имевших средний

доход, позволявший жить не роскошествуя, но и не бедствуя.

Зигмунд Фрейд получил неплохое домашнее воспитание. Это позволило ему

без особых трудностей поступить в классическую гимназию, которую он блестяще

окончил в 1878 г. Летом этого же года он выдержал экзамены и стал студентом

медицинского факультета Венского университета. В университете он занимается

не только естественными науками, но и языками, причем не только древними

(греческим и латинским), но основными европейскими — французским,

итальянским, английским. По свидетельству Ирвинга Стоуна, написавшего роман

«Страсти ума, или Жизнь Фрейда», в его библиотеке были книги Гете, Шиллера,

Бальзака, Диккенса, Байрона, Скотта, Золя, Кальдерона, Эллиота и других авторов

на языке оригинала.

Наукой 3. Фрейд начинает заниматься еще в университетские годы. Будучи

студентом второго курса, он выполняет ряд работ по сравнительной анатомии,

физиологии и гистологии, которые не остались незамеченными. Получив диплом

врача, Фрейд работает сначала приват-доцентом, а затем профессором

невропатологии Венского университета. Однако вскоре он приходит к выводу, что

занятие наукой неотделимо от занятий врачебной практикой и уезжает на

несколько лет в Париж, где работает в известной клинике «Сальпетриер» под

руководством известного психиатра Ж. Шарко. В 1896 г. он возвращается в Вену,

где приступает к разработке теории психоанализа. За несколько лет он пишет и

198

издает книги «Психопатология обыденной жизни», «Толкование сновидений» (до

конца своих дней он считал ее своей лучшей книгой), «Остроумие и его

отношение к бессознательному», «Три очерка по теории сексуальности» и др. В

годы, предшествующие первой мировой войне, Фрейд выпускает в свет такие

работы, как «Тотем и табу», «По ту сторону принципа удовольствия». Имя Фрейда

становится широко известным. О психоанализе, который его создатель трактует

как разновидность социально-философского учения, много пишут и еще больше

говорят. Пик интереса к фрейдизму приходится на конец 20-х—начало 30-х годов,

когда у Фрейда выходят в свет такие книги, как «Психология масс и анализ

человеческого «Я», «Я и Оно», «Моисей и единобожие». Фрейд становиться

главой целой научной школы, получает возможность на практике проверить свою

теорию.

Однако вскоре его блестящая научная карьера прерывается. Австрию

оккупируют немецкие войска, и начинаются репрессии против ученых, неугодных

нацистскому режиму. Фрейда подвергают травле и преследованиям. От смерти в

газовой камере его спасает Международный союз психоаналитических обществ,

который, заплатив фашистским властям значительную сумму, добивается

разрешения на выезд Фрейда из рейха в Англию. В Лондон Фрейд пребывает в

начале 1939 г., но после перенесенных испытаний он уже не может работать.

Менее чем через полгода создатель психоанализа скончался, оставив огромное

научное наследие и многочисленных учеников, разбросанных по всем

континентам.

Зигмунд Фрейд сделал весьма много в различных отраслях знания, в том

числе и в области культурологии. Однако рассказать в нескольких фразах о том,

как он трактует культуру, практически невозможно. Дело в том, что концепция

культуры Фрейда представляет собой неотъемлемую часть психоаналитической

доктрины и может быть адекватно понята только в контексте психоаналитической

теории. Это изначально предполагает хорошее знание базовых посылок

классического психоанализа, а также понятий «бессознательное»,«сублимация»,

«механизм переключения энергии первичных инстинктов в другие сферы

деятельности», трактовок фрейдистами терминов «вытеснение», «архетип»,

«Ego», «Super-Ego» и «Id», «Эрос» и «Танатос», «принцип удовольствия» и

«принцип реальности» и др.

Если попытаться вычленить ту основную идею, которая проходит красной

нитью через все учение Фрейда, то ее можно сформулировать следующим

образом. Судьба человека, все содержание его жизни и творчества всецело

определяются тем, как проявляются, более точно — в какой степени реализованы,

его первичные инстинкты, прежде всего инстинкт размножения и продолжения

рода. Этот фактор является основополагающим, в отличие от влияния социальной

среды, врожденных задатков и способностей, которые носят второстепенный

характер. Если мы хотим понять человека, проникнуть в глубину его психики,

спрогнозировать его поведение, предсказать, как он будет вести себя в той или

199

иной ситуации, мы должны прежде всего понять, в каких формах проявляется его

половое влечение, как на индивидуальном уровне реализуется сложное

взаимодействие сознательного, бессознательного и сверх-сознательного.

К идее, что поведение человека детерминируется не только его сознанием, а

еще чем-то, что не осознается человеком, но тем не менее оказывает более

сильное влияние на его деятельность, является истинным мотивом того или иного

поступка, Фрейд пришел благодаря своей врачебной практике. Будучи врачом-

психиатром, он неоднократно встречался со случаями, когда, несмотря на все

старания врача и пациента, определить причину заболевания оказывалось

невозможно. Причины, приводящие к разладу душевной жизни, лежащие на

поверхности, о которых говорили сами пациенты и их родственники, на деле

оказывались совсем не причинами, ибо после их устранения больные не

выздоравливали. Наоборот, наблюдалось ухудшение их состояния.

Толчком к созданию психоанализа послужил один из опытов, который

проводил в парижской клинике, где стажировался начинающий и никому не

известный венский врач Зигмунд Фрейд, знаменитый психиатр Бернгейм,

блестяще владеющий техникой гипноза. Суть опыта состояла в том, что

пациентке, введенной в состояние транса, была внушена необходимость

совершения ряда действий, не имевших никакого отношения к предмету

разговора, который происходил до начала сеанса. После вывода женщины из

состояния транса Бернхейм продолжил с ней разговор на отвлеченные темы. Но

вдруг, без всякого объяснения мотивов, пациентка встала со стула, подошла к

зонтику, который находился в углу комнаты, раскрыла его и, подобрав юбку,

словно она шла по лужам, подошла к окну. Попытки экспериментатора выяснить

причину столь странного поведения сначала ни к чему не приводили. Женщина

объясняла свое поведение тем, что она хотела убедиться в том, ее ли это зонтик и

в исправном ли он состоянии. Потребовался многочасовой разговор, чтобы она

смогла вспомнить обстоятельства, предшествующие началу разговора, и суть того

задания, которое ей был внушено во время сеанса гипноза.

Фрейд был поражен этим опытом. Из увиденного он сделал три

принципиальных вывода, которые стали отправной точкой его дальнейших

размышлений относительно проблемы, о которой никто из тогдашних

представителей научного мира даже не подозревал. Эти выводы были таковы:

— мотивация совершенного поступка, облеченная в вербальную форму, при

всей искренности субъекта, от которого экспериментатор получает информацию,

может не совпадать с действительной причиной совершенного действия;

— поступок может детерминироваться силами, которые присутствуют в

психике индивида, но не проходят стадию осознания;

— существование этих сил и осознание истинной причины совершенного

действия с помощью определенных приемов могут быть доведены до сознания.

Тезисы, сформулированные Фрейдом в статье, посвященной критическому

разбору лабораторного эксперимента, при котором он присутствовал,

200