Шеин В.И. Информационные и аналитические жанры радиожурналистики: Курс лекций

Подождите немного. Документ загружается.

Для большинства людей самым неудобным местом для откровенной

беседы является студия. Поэтому гораздо лучше, когда интервьюер

приходит туда, где его герой работает, живет, отдыхает.

Но где бы радиожурналист ни брал интервью, микрофон в его

руках всегда является в какой-то мере «отпугивающим» элементом,

поскольку он настраивает собеседника не на обычный разговор, а на

разговор для записи. И между тем, иногда слышишь подлинную

исповедь, записанную на пленку. Как же это удается

радиожурналистам?

Разновидности жанра интервью

Слушая выпуск новостей у некоторых начинающих журналистов

создается мнение, что сделать информационное интервью элементарно

просто: «Задал несколько вопросов – соответственно получил ответы».

Так ли это?

Действительно, краткое информационное интервью по форме

выглядит несколько упрощенней, нежели насыщенное деталями и

психологическими элементами интервью в репортаже или

радиоочерке. Поэтому его и называют чаще классическим или

протокольным, в котором лаконичные, конкретные вопросы

предполагают не менее лаконичные и четкие ответы. Но это не значит,

что информационное интервью не подчиняется всем ем требованиям и

законам его подготовки и проведения, о которых мы говорили выше.

В зависимости от разновидности выполняемого журналистом

интервью он стремится реализовать в разговоре с интервьюированным

соответственно различные цели и задачи. Так, при создании

хроникального интервью последовательность вопросов и возможных

вариантов ответов журналист должен тщательно продумать, соотнести

с целью и композицией планируемого материала. Формулировать

вопросы нужно таким образом, чтобы исключить односложные ответы

типа «да» или «нет».

Вот пример начала информационного интервью с личностного

вопроса. Репортер беседует с тренером итальянских прыгунов в воду

К.Дибиаси, который привез свою команду в Минск на турнир

«Весенние ласточки». В процессе всего интервью мы наблюдаем

развитие беседы от частного к общему, он, на первый взгляд, сугубо

личного вопроса – к важным проблемам в развитии этого вида спорта.

Корр.: – Что легче, выступать самому или быть тренером?

Дибиаси: Конечно же, выступать самому. Собственные

возможности знаешь, как свои пять пальцев, а вот учеников…

(продолжение ответа)

Корр.: Как, по-вашему, в чем прогресс прыжков в воду?

Дибиаси: Сейчас многие спортсмены включили композицию немало

новых, оригинальных элементов…

(продолжение ответа)

Корр.: Перед уходом из активного спорта вы назвали своими

приемниками российского спортсмена Алейкина и американца

Луганиса. Сбылись ли предсказания?

Дибиаси: Думаю, что да…

(продолжение ответа)

Корр.: Существует ли, на ваш взгляд, возрастной потолок для

прыгунов в воду?

Дибиаси: По-моему, ограничений нет. Я соревновался до 30 лет, мой

отец еще дольше…

(продолжение ответа)

Корреспондент, адресуя вопросы своему собеседнику,

демонстрирует хорошее знание предмета разговора, удачно

подчеркивает это отдельными деталями, чем, безусловно, располагает

к себе интервьюируемого. И заканчивает журналист беседу

традиционным вопросом, обращенным к гостю белорусской столицы.

Корр.: Ваши впечатления о Минске, о турнире «Весенние

ласточки»?

Дибиаси: С Минском я не успел познакомиться, а вот его жители,

заполнившие трибуны бассейна, мне понравились…

(продолжение ответа)

Можно предположить, что у начинающего журналиста появилось бы

искушение начать это интервью не с личностного вопроса, а с

завершающего, последнего, т.е. желание поскорее узнать мнение

известного в прошлом иностранного спортсмена о традиционном

турнире «Весенние ласточки». Подобная поспешность была бы

равносильна проигрышу шахматной партии в дебюте, когда в погоне за

ложным быстрым успехом шахматист не потрудится продумать

несколько ходов вперед.

Задав этот вопрос, журналист мог бы исчерпать им тему разговора,

так как на общий вопрос последовал бы общий в таких случаях

традиционно-вежливый ответ. И переходить после этого на детали и

проблемы было бы просто нелогично.

Итак, в приведенном варианте информационного интервью

репортер, задав несколько «программных» вопросов, получил

исчерпывающую его и радиослушателей информацию.

Другая разновидность этого жанра – интервью-анкета может

строиться по двум направлениям. Первое, когда журналист для сбора

мнения по интересующей его проблеме задает один вопрос отдельным

лицам не связанным работой, учебой и т.д. Подобным образом

создается оперативный коллективный отклик на событие или явление,

где на первый план выступают не личности, а их социальные роли: это

мнение рабочего, служащего, студента и т.д.

Второе направление создания интервью анкета – коллективного

интервью, когда один основной вопрос (и последующие,

направляющие диалог вопросы) задается социальной группе людей,

например, группе рабочих, учащихся и т.д. Как правило, эта

разновидность интервью требует от журналиста более тщательной

подготовки, глубокого изучения аудитории, создания условия

психологической совместимости интервьюера и интервьюируемого.

В плане создания психологического момента в интервью

показательна беседа студента-практиканта факультета журналистики

«Папа, мама и я» в радиопрограмме для старшеклассников.

Радиоинтервью начинающего радиожурналиста не лишено

погрешностей, но в целом оно еще раз утверждает тезис: в общении с

избранными для беседы людьми корреспондент не должен быть

сторонним наблюдателем. Откровенность в разговоре возникает только

в ответ на откровенность, на сопереживание, на понимание аудитории.

В этой передаче журналист, на первый взгляд, ставит простую цель:

получить у ребят из одного класса ответ, какие у них взаимоотношения

с родителями. Проще всего было получить однозначный –

положительный ответ. Но по логике вещей такого быть не может.

Журналисту хотелось добиться большего – выяснить отношения между

поколениями в семьях. Это неисчерпаемая и часто болезненная тема –

«отцов и детей». И в разговоре на эту тему растущее поколение могло

раскрыться чрезвычайно глубоко.

Постараемся восстановить кратко наиболее примечательные в

психологическом плане моменты общения журналиста с аудиторией

накануне и в ходе записи беседы на пленку.

Двенадцать одноклассников собрались в классе после уроков и

задержались до самого вечера. Журналист понимал, что добиться

настоящей «исповеди» от стольких человек сразу – непросто, поэтому

долго не включая магнитофон, говорил с ребятами обо всем – о школе,

о кино, о собаках (трое были увлеченными собаководами), как будто

пришел просто пообщаться, узнать о них побольше и рассказать о себе,

о своей работе, увлечениях. И когда был уже плотный контакт, когда

ребята ему уже доверяли, включив магнитофон, рассказал о своих

родителях, немного пожаловался: не всегда, мол, понимают,

отношения порой не ладятся, хотелось бы большей близости… Лед

тронулся. Все заговорили о том же, всем действительно было что

сказать. Это было не просто интервью, это было интервью-откровение.

Многие самые драматичные фрагменты разговора из этических

соображений журналисту пришлось потом убрать. Например, когда

Сергей Н. Сказал: «раньше отец меня бил. Сейчас не трогает – у меня

собака».

И в интонациях других ребят не было ни нотки равнодушия, это

чувствуется даже в тексте фрагментов передачи.

Корр.: -- Кто для тебя твои родители: друзья, советчики,

внимательные товарищи и помощники? Или все же ощущается

между вами возрастной барьер? И тон приказа, требование

беспрекословного послушания единственный способ

взаимоотношений?

Дима: -- Мои родители… Я не знаю… Наверное, помощники. Иногда

они меня не понимают, иногда я их. Но все-таки помощники. Они мне

помогают выбрать свой путь в жизни, советуют. Как сделать лучше,

как не нужно делать. Мать хочет, чтобы я поступил в высшее

учебное заведение, имел диплом. Но не всегда этого хочет сын. У нас

это единственный конфликт – с выбором учебы.

Корр.: -- Куда бы ты хотел поступить и чего хочет мама?

Дима: -- Мать хочет, чтобы я пошел в университет и получил

диплом инженера. А я хочу в военное училище. Но оно далеко от

Минска и мать не хочет меня отпускать.

Корр.: -- А как на это смотрит отец?

Дима: -- Отец? Он мне доверяет больше, считает меня взрослым.

Мы с ним товарищи. Самое любимое наше занятие с ним – ездить в лес

на природу.

Света: -- Что касается мамы, то я ею очень довольна. Раньше, год

назад, мы с ней часто, правда, ссорились, но она меня поняла. Я

представила себя на ее месте и хорошо ее поняла. И сейчас с ней

делюсь всем, она меня очень хорошо понимает и часто советует. С

папой дела обстоят похуже. Не всегда понимает. Даже лучше

сказать, что почти всегда не понимает. Не хочет думать, что я все-

таки подрастаю, не такой уж ребенок. Иногда даже применяет

физическую силу. Я бы желала, чтобы отец лучше меня понимал.

Корр.: -- Ну а в чем выражается его непонимание?

Света: -- Он просто не хочет понять всех моих запросов. На счет

общения у нас тоже не очень. Молчим всегда, хотя он, в основном,

дома.

Корр.: -- Из-за чего, по-твоему, эта отчужденность?

Света: -- Трудно сказать… Я считаю, что ему есть чем быть

недовольным. Учусь я не очень хорошо. Могла бы намного лучше с

моими способностями, и учителя все говорят.

Мне бы хотелось быть в лучших отношениях с отцом, я бы хотела

его видеть более понимающим мой возраст. Надо только вспомнить

свой собственный такой же возраст.

Корр.: -- А ты сама делала реальные шаги к сближению?

Света: -- Пробовала. И чаще всего иду на примирение первой я.

Начинаю разговаривать. Иногда нас мама мирит.

Корр.: -- Ты не задумывалась: ведь ты закончишь школу, пойдешь

работать и уйдешь из семьи. С отцом будешь встречаться реже.

Жалеть обо всем не будешь?

Света: -- Не знаю. Страшно даже думать иногда. Конечно, будет

жаль, что не смогла примириться с родным отцом.

Рита: -- Для меня мои родители друзья. Правда, они очень поздно

приходят с работы и мы мало бываем вместе. Но все равно они

друзья. Я с ними делюсь всеми своими впечатлениями, радостями. Они

стараются научить меня всему тому, что знают и умеют сами. У

нас как-то больше дружба с отцом. Мы с папой на выходные вместе

едем на дачу. Я учусь всему, что он знает. По профессии он слесарь,

но умеет делать так много разных вещей! Вообще-то специальность

для мальчишки больше подходит, но мне нравится: я научилась

рубанок в руках держать, напильник, и даже штукатурить.

Миша: -- Всю свою жизнь я живу с дедушкой, бабушкой и мамой. В

нашей семье целых три поколения. Иногда неприятно слышать о

существовании некой пропасти между поколениями, потому что

мать, дедушка и бабушка – мои лучшие друзья. Пусть иногда они меня

не понимают – вот, например, когда хочешь пойти на какой-то

самостоятельный шаг, они преувеличивают опасность. Но все это

они делают из лучших чувств ко мне. И вот иногда, наедине с собой, я

начинаю заниматься самобичеванием – почему, например, иногда груб

с ними, почему иногда приходится нервничать моему 86-летнему

деду?

Корр.: -- А у тебя часто бывает, что груб, невежлив, поступаешь

непокорно?

Миша: -- Не часто, но и не так уж редко. Иногда думаю, почему я

мало помогаю по дому, почему мать чистит клетку, где живут мои

птицы? Я хочу научиться так строить свою жизнь, чтобы быть

помощником в семье.

Корр.: -- Наверное, дедушка немного заменяет тебе отца?

Миша: -- Ну конечно, вот когда я был меньше – где-то до школы и

даже уже в школе, он ходил со мной все время повсюду, помогал мне

во всем. Был даже защитой, несмотря на возраст.

Корр.: -- Ты говоришь, у вас нередко возникают конфликтные

ситуации. Из-за чего?

Миша: -- Чаще всего – не понимают, что мне уже шестнадцатый

год и что я многое могу уже делать сам. Например, если поехать за

грибами, то в их воображении, вероятно, встают хулиганы, и тому

подобное.

Корр.: -- То есть, они слишком уж…

Миша: (перебивая) мнительны.

Корр.: -- Слишком боятся за тебя?

Миша: -- Ну, конечно, я у них один – это можно понять. Не знаю,

настолько ли я хорош, что за меня нужно так бояться. Но они

боятся, и за это я не могу не любить и не уважать их.

Корр.: -- Ты не пробовал ставить себя на их место?

Миша: -- Пробовал, конечно. Вот даже на место деда. Но у меня

связи между моими мыслями и его не получилось: нас разделяют 70

лет. Он участвовал в Отечественной войне. Ему есть о чем

вспомнить, есть какая-то база для размышлений. А мои мнения

меняются, что ни день.

Многие журналисты хранят в памяти «исповеди», ими услышанные.

И помнят, что откровенные разговоры получались только в тех

случаях, когда люди им верили, ни на секунду не сомневаясь в их

высокой человеческой порядочности, в доброте их намерений, в их

способности доверять и доверяться.

И еще одна беседа.

Прозвучала она в радиорассказе молодой журналистки «Навела пра

музыку».

Цель передачи определена самим названием. Это рассказ про песни

партизан; но ведь у солдат и у военных песен одна судьба. Потому-то

это рассказ и про партизанские будни.

В передаче три действующих лица – корреспондент, бывший

отрядный гармонист дед Николай и его боевой друг дед Александр.

Как-то сразу в разговоре определился лидер – Александр. Почему

именно он? Наверное, потому, что самому гармонисту Николаю

неудобно рассказывать про себя. Но по мере развития разговора

становится ясно, что не только про отрядного гармониста этот

разговор. Выясняется и лидерство Александра: это человек более

общительный, чем Николай, очевидно, он был «первой скрипкой» и в

их боевом дуэте.

Гармонист за все время передачи произносит несколько фраз. Но он

«прослушивается» в эфире. Пожалуй, потому, что и журналист и друг

гармониста постоянно помнят про него, апеллируют к нему: «Так,

Коля, было?.. Ты помнишь?…» – постоянно повторяет Александр.

Характерная молчаливость Николая, партизанские мелодии, которые

он наигрывает, создают индивидуальный образ партизана.

Своеобразность Александра подчеркивается, наоборот, его

общительностью, говорливостью.

Журналистка слушает не только в силу своих профессиональных

функций. Она олицетворяет образ человека, человека нового молодого

поколения. Она – представитель слушателей, просит рассказать о том,

что интересно молодым. Автор пытается петь с ветеранами

партизанские песни. Пожалуй, они и расценивают ее именно так:

«своя», забыв, что перед ними журналист, которому в конце

затянувшейся встречи старый партизан после исполнения

партизанских частушек, сказал: «Видишь, как хорошо получилось,

милая моя!».

Уже одно то, что микрофон находится в руках журналиста, как

конкретного собеседника, принимающего активное участие в

разговоре, во многом снимает с интервью налет искусственности,

формализма, позволяет строить его по привычным для каждого

законам общения. Чтобы узнать человека, каков он есть, надо создать

для него ситуацию диалога, чтобы говорил человек не для записи, а для

внимательного, сочувствующего, умного и благодарного слушателя –

интервьюера.

Раскрытие личности собеседника становится главной задачей в

интервью-зарисовке. Московский исследователь Г.Кузнецов эту

разновидность жанра называет «психологическим интервью», потому

что нередко здесь преимущественное значение получают социально-

психологические, эмоциональные характеристики собеседника, а затем

уже – как бы сквозь них – логическая, словесная информация. В

данном интервью личность собеседника выдвигается на передний

план, и тщательное изучение его во время подготовки передачи

является первостепенным условием успеха.

Вот, например, герой передачи «Земное притяжение» Николай –

яркая личность, представитель новой сельской формации, фермер. В

интервью-зарисовке он показан как рачительный хозяин. Над

«прижимистостью» Николая даже посмеивались в деревне. Но,

обратим внимание как четко и в то же время с интригующим смыслом

в концовке был задан вопрос и как в коротеньком монологе раскрылся

характер этого человека.

Корр.: …Почему в прошлом году в сложнейших условиях в вашем

хозяйстве были созданы такие запасы кормов, что ими даже делились

с соседями, продавали лишнее?

Николай: ну, дело в том, что не продавали. Я бы корма никогда и

никому не продавал. Мы это делали ради того, чтобы и у нас был, так

называемый страховой фонд. И мы уже имеем опыт хранения кормов

на 2 года. Ну, а случись, что в беде оказались соседи. У них вообще все

сгорело. Ну, не дать же погибнуть. Там скот. Это же наше,

крестьянское, не чужие…

На первый план выходит искусство общения, умение задавать

вопросы не тривиально, акцентировать внимание на главном,

поддерживать собеседника или наоборот полемизировать с ним, т.е.

всячески помогать ему раскрыться. Все это имеет несравненно

большой смысл, т.е. чтобы он был предельно искренним,

чувствительным к предмету своего рассказа, к собеседнику –

журналисту.

Одной раскованности, разговорчивости героя мало. Это только

первая ступенька в раскрытии его характера. надо сказать, что

важнейшие, определяющие черты героя проявляются (если иметь в

виду их радийное воплощение) не столько в поступках, которые к

моменту беседы уже в прошедшем, сколько в кульминационных точках

самой беседы.

Журналист в прямом эфире

В качестве вступления возьмём отрывок из курсовой работы

студентки факультета журналистики. Прежде всего, это облегчит

сделать акцент в лекции на отдельные вопросы, а, во-вторых, освежит

новым взглядом «старую» проблему: каким должен быть прямой эфир:

«В нашей республике сейчас достаточно радиостанций,

которые называют себя коммерческими. Это и «Альфа-радио», и

радио «Би-Эй» и радио «Рокс» и другие. И рядом работает

государственное радио. И у тех и у других теперь в «моде» прямой

эфир.

Можно заметить, что главное различие в том, что на

государственном радио работают люди с многолетним опытом, они

делают свою работу как журналисты, а не как люди, показывающие

непрофессиональное шоу. У них уже устоявшиеся взгляды, опыт и, к

сожалению, налицо неспособность к приспособлению к новому. А это

тормозит работу и развитие радио.

Конечно, традиции государственного радио очень ценны, но

следует заметить, что иногда бывает так, что журналист просто

подчинён, творчески ограничен. Это влияет на дальнейшее развитие

радио и воспитание молодого поколения журналистов.

На коммерческое радио приходят те же молодые люди,

эмоциональные, с новыми взглядами на жизнь. Они свободнее

общаются в эфире, легко находят общий язык с молодёжью (которая

теперь главный их слушатель). Таким ведущим легче работать

потому, что для них самих важны те вопросы и проблемы, по

которым им звонят и просят выслушать.

Темы их передач интереснее, актуальнее для молодёжи. С

такими ведущими легче общаться в прямом эфире, так как они

понимают и принимают твои радости, проблемы с позиции друга,

поколение же старших журналистов слушает тебя как мать или

отец. Их подход ведения диалога в прямом эфире назидательный,

советующий, а не сопереживающий и участвующий. А современной

молодёжи больше не хватает друга, чем родителей.

Контакт с аудиторией один из самых трудных вопросов, ведь

никогда не знаешь, кто может позвонить в эфир. Очень неприятно,

когда дозваниваются люди, которым сказать нечего, которые могут

мало того, что журналиста оскорбить, так ещё и массу гадостей

сказать. В таких ситуациях журналист должен показать свой

профессионализм: не растеряться, если это возможно, пошутить, и,

конечно, вывести такого слушателя из эфира.

Здесь очень важен такой аспект, как слаженная работа

коллектива. Каждый должен чётко знать и выполнять свою работу».

На наш взгляд, разговор о прямой эфирной передаче (её ещё

называют «классической») следует вести в двух аспектах:

-Прямая эфирная радиопрограмма, скомпанованная из

разноплановых разносюжетных материалов, главную роль в которой

играет ведущий (ди-джей). Как правило, это передачи FM-формата.

-Прямой эфирный репортаж или синтезированная сиюминутная

трансляция события, главную роль в которой «исполняет» журналист-

репортёр.

Творческие особенности подготовки и ведения прямой эфирной

радиопрограммы

Ведущий в прямом эфире – это человек, сидящий на минах:

никогда не знаешь, что тебя ждёт, – примерно так высказываются

профессионалы радиожурналистики, работающие с прямым

микрофоном.

Прямой эфир имеет много положительного в сравнении с

записью, но, конечно, и много неудобств. Работа в прямом эфире

позволяет раскрыть все возможности радио, т.к. происходит прямое

общение журналиста и слушателя.

Здесь стоит сказать о том, что под прямым эфиром следует

понимать как работу в студии без записи, так и ведение репортажа

прямо с места события. Пока мы рассматриваем именно первое.

Чтобы журналист успешно провёл свою прямую передачу, он

должен заранее подготовиться, особенно, если его выступление – это

прямое общение, звонки радиослушателей. Ведь никогда невозможно

точно угадать, кто позвонит в студию, что скажет человек, а эфир

требует реакции, комментария журналиста.

«Успех передачи определяется не только ёмкостью и

оперативностью информации, Её оценкой слушателями, признанием

правоты журналиста, -- но и умением ведущего найти форму

искреннего разговора и желанием выслушать. Именно здесь

смыкаются или расходятся точки зрения, Здесь возникает уже не

радиовещание, а радиообщение, когда журналист и радиослушатель, –

равные партнёры», – говорится в учебнике «Радиожурналистика»

Прямой эфир не позволяет никаких фамильярностей или

жеманничества. В эфире есть только тема и то, что хочет сказать и

услышать слушатель.

Слушатель, дозвонившись на радио, должен найти понимающее

лицо в журналисте. Почувствовать себя на равном уровне с говорящим

и понять, что в студии сидит живой человек, а не машина.

См.Радиожурналистика. М., 2000.

Иногда человек звонит в прямой эфир в надежде пообщаться,

потому что ему тяжело в данный момент и журналист просто обязан

продемонстрировать не только свои человеческие качества, но и

знание психологии.

Конечно, радио нельзя назвать скорой психологической

помощью, но существует ряд передач, целью которых является именно

помощь людям. Задача журналиста – пригласить в студию

компетентного собеседника, который будет отвечать на вопросы

слушателей чётко и ясно. Журналист же должен проявлять уважение к

каждому дозвонившемуся.

Журналист в прямом эфире должен быстро уметь распознать по

общим чертам характер человека, его настроение и, уже исходя из

этого, строить общение с ним.

«Говоря о необходимости на радио постоянно поддерживать

интерес к потоку звучащей речи от первой фразы до последней, надо

учитывать то обстоятельство, что, по сведениям психологов, через две

с небольшим минуты после начала программы у слушателя часто

наступает определённый спад внимания»

значит, журналист должен

уметь построить свою речь, чтобы она не звучала монотонно

однотипно.

Где-то нужно изменить тон голоса, где-то сказать эмоциональней

и, конечно, саму программу стоит строить так, чтобы держать

слушателя в постоянном контакте и заинтересованности, если даже

рассказываешь о самом обычном событии, например, о некоем

гражданине, который сумел отремонтировать свой антикварный

автомобиль.

«Если вам хочется разбудить в ком-то злость … разрешите себе

подпустить в его адрес немного ядовитой критики – неважно,

заслуживает человек её или нет»

, -- говорит известный психолог

Д.Карнеги.

Очень часто на радио в прямом эфире можно услышать критику,

здесь невозможно что-то вырезать и загладить конфликт. Вот и

получается что журналист за свои ошибки платит потом очень дорого.

Если критикуешь слушателя, он просто не будет слушать радио, на

котором его оскорбляют.

Если оскорбляют журналиста в прямом эфире, он должен уметь

корректно, не нарушая границы дозволенного в прямом эфире,

ответить слушателю на его реплику. Нужно учитывать и здоровую

критику журналиста. Один человек не может нравиться всем, ведь

каждому из нас особо симпатичны люди, которые умеют восхищаться

нами. Каждому журналисту приятно и полезно слышать, когда его

хвалят за проделанную работу в эфире.

РоговЕ.И.Психология человека. – М., 1999.

Дейл Карнеги. – Екатеринбург, 1999.

100