Шабанова М. Социология свободы: трансформирующееся общество
Подождите немного. Документ загружается.
5. Динамика социальной стратификации в контексте
свободы:
современные особенности
За годы реформ динамика социальной стратификации в контексте
свободы складывалась неблагоприятно как в городе, так и в селе. Самая
многочисленная группа лиц трудоспособного возраста (47% — в крупном
городе, 68-73% — в селе) ухудшила свои позиции на интегральной оси
свободы и сегодня имеет гораздо меньше возможностей жить так, как
считает более подходящим для себя.
Поскольку в современных условиях, как в городе, так и в селе,
индивидуальная свобода трактуется большинством групп в социально-
экономическом контексте, то ее расширение (сохранение) связывается с
улучшением (сохранением) позиций прежде всего на социально-
экономических осях. Несмотря на некоторые различия между городскими и
сельскими жителями в составе шести самых главных осей, среди последних
безусловно лидирует ось материальная (ее назвали 77% респондентов в
городе и 61-70% — в разных сельских районах) и ось стабильности
жизненных позиций (70% — в городе, 56% — в селе). На втором месте –
образовательная и профессионально-трудовая оси: в числе важнейших
возможность получить (дать детям) хорошее образование назвали 58%
респондентов в городе и 42% — в селе, а работу по подходящей профессии
(специальности) – 54% и 46% соответственно. На третьем месте –
безопасность жизни (45% — в городе, 20% — в селе), возможность получить
хорошую медицинскую помощь (43% и 38%) и улучшить жилищные условия
(41% и 19%).
Что касается самостоятельных и независимых социальных действий и
состояний, то пока в большинстве случаев они лежат за пределами области
актуальной социальной свободы. Возможность быть самостоятельным,
рассчитывать на свои силы и инициативу, быть хозяином судьбы среди
важнейших в городе назвали лишь 36% респондентов, а возможность
противодействовать несправедливым действиям руководства вообще
оказалась на предпоследнем месте, набрав всего 9% голосов. Примечательно,
что в сельской местности наблюдалась аналогичная картина (33 и 6%
соответственно).
Чем же обусловлена различная динамика позиций на интегральной оси
свободы восходящей и нисходящей групп? Связана ли она с тем, что
восходящая группа затрачивает больше усилий на достижение значимых
целей, что позволяет успешнее преодолевать жизненные ограничения и
добиваться большего в новых условиях? Или же различие в динамике
свободы восходящей и нисходящей групп вызвано тем, что в жизни они
ценят разное, а потому при оценке своей мобильности на интегральной оси
свободы принимают во внимание разные частные оси? Есть и другие
альтернативы, не менее реальные: разные объективные возможности, разные
исходные позиции, разный уровень дееспособности и др.
5.1. Динамика стратификации в контексте свободы: Город
Как показало обследование, в городе восходящая мобильность
наблюдалась в 2,6 раза реже, чем нисходящая (18 против 47%); еще 14%
сохранили прежние позиции (остальные – в основном – молодежь, —
затруднились с оценкой динамики свободы за годы реформ из-за отсутствия
точки для сравнения). Кто же такие “городские восходящие” и “городские
нисходящие”? Какие факторы в наибольшей степени воздействуют на разную
динамику их позиций на интегральной оси свободы?
Прежде всего, отмечу большие различия между ними по социально-
демографическим и профессионально-должностным признакам, а также
отрасли занятости. Почти половина (45%) “городских восходящих” –
молодежь (16-29 лет), по доле которой они в два с лишним раза превосходят
“нисходящих” (20%). Социализация многих из них пришлась на годы
перестройки и реформ (“Нам не с чем сравнивать”), жизненные принципы
более гибкие, а вера в свои силы и надежда на благоприятную жизненную
динамику (“Несмотря ни на что”) более сильная. Что касается “городских
нисходящих”, то почти половину их составляют лица 40-49 лет (32%) или
старше 50 лет (17%) против соответственно 20 и 7% у “городских
восходящих”.
Большая часть (30%) восходящих занята в финансовой и торговой
сферах (17 и 13% соответственно) против (0 и 6% у нисходящих). Занятых в
промышленности (12%), строительстве (3%) и транспорте (5%) здесь гораздо
меньше, в то время как у нисходящих эта “производственная” группа,
напротив, явно доминирует (55%). Более трети (34%) нисходящих заняты в
промышленности, 9% — в строительстве, 12% — на транспорте. Доля
занятых в науке, медицине, образовании и культуре у “городских
восходящих” и “городских нисходящих” примерно одинакова (21 и 19%
соответственно, с небольшим перевесом науки – 7 против 5%).
Социально-отраслевые различия дополняются профессионально-
должностыми. Почти четверть (23%) “городских восходящих” – это
руководители разных уровней (против 9% у “нисходящих”), почти треть
(31%) – специалисты (против 22% у “нисходящих”). Доля
квалифицированных и неквалифицированных рабочих среди “городских
восходящих” невелика – 14 и 2% соответственно (против 47 и 8% у
“городских нисходящих”). За этими различиями скрываются большие
различия в уровне образования: “городские восходящие” значительно
превосходят “городских нисходящих” по доле лиц, окончивших вузы (48
против 26%), по доле студентов вузов и техникумов (17 против 3%), в то
время как существенно уступают им по доле лиц, окончивших ПТУ (11
против 34%). Более высокий уровень образования восходящих, в принципе,
облегчает поиск (сохранение) социальной ниши в меняющейся среде,
содействует более глубокому осмыслению происходящего и перспектив
социального продвижения в новых условиях.
Примечательно, что в динамике затрачиваемых усилий в новых условиях
по сравнению со старыми между восходящей и нисходящей группами
сегодня много общего. В большинстве случаев трудовые усилия возросли как
у той, так и у другой группы. Так, более половины “городских восходящих” и
“городских нисходящих” (56 и 63% соответственно) за последние 3-4 года
стали больше работать по месту основной работы; 14 и 10% соответственно –
работают в нескольких местах; примерно одинакова доля лиц, использующих
любую возможность подзаработать (40 и 43% соответственно). Однако
между двумя этими группами немало и отличий. За последние 3-4 года
“городские восходящие” гораздо чаще, чем “городские нисходящие”,
повышали квалификацию (32% против 15%), обучались другой
профессии/специальности (18% против 7%), переходили на работу в частную
фирму или к частному лицу (15% против 4%), создавали и расширяли свое
дело (13% против 0). В это время “нисходящие” больше трудились на садово-
огородном участке, в личном подсобном хозяйстве (30% против 13%).
Таким образом, на различной динамике на интегральной оси свободы в
современных условиях сказываются не столько различия в объеме трудовых
усилий, сколько различия в стратегиях реализации возросших трудовых
усилий. Увеличение трудовых затрат у “городских восходящих”, даже если
оно и происходило по месту основной работы, чаще было сопряжено с
активным осваиванием нового профессионального и нетрадиционного
социального пространства (повышением квалификации, переобучением,
сменой места работы, созданием своего дела и др.). “Городские нисходящие”
чаще увеличивали свои усилия в традиционном профессиональном и
социальном пространстве: работа по прежней профессии, с прежней
квалификацией, не в частных структурах, возрастание занятости на садово-
огородном участке и личном подсобном хозяйстве. Не случайно поэтому
абсолютное большинство “нисходящих” (82%) указало, что за годы реформ у
них стало больше жизненных трудностей и препятствий, которые им
преодолеть пока не под силу (против 32% — у “восходящих”), а основная их
часть (56%) считает, что дореформенные жизненные трудности и
ограничения легче было преодолевать, чем современные (против 13% — у
“восходящих”). Воспроизводство прежних моделей трудового поведения,
несмотря на рост трудовых усилий в формальной и неформальной сферах,
зачастую не позволяет им удержаться на плаву, не дает извлечь каких-то
значимых преимуществ от новых условий.
Другим дифференцирующим фактором являются различия между
“восходящими” и “нисходящими” в пространстве наиболее значимых
частных стратификационных осей и динамике перемещений на них. Хотя по
поводу состава шести самых значимых стратификационных осей внутри этих
групп единства нет, как “восходящие”, так и “нисходящие” чаще всего
называют ось материального положения (66 и 84% соответственно) и ось
стабильности жизни, дающей уверенность в завтрашнем дне (62 и 74%).
Однако если “восходящие” в большинстве случаев (60%) добавляли еще ось
самостоятельности, возможности занять такие позиции в обществе, которые
позволяли бы быть хозяином своей судьбы, рассчитывать на свои силы и
инициативу, то “нисходящие” включали эту ось в значимое жизненное
пространство значительно реже (26%). На втором месте, как у “восходящих”,
так и у “нисходящих”, – ось образования, своего или своих детей (51 и 59%
соответственно) и та часть профессионально-трудовой оси, которая связана с
возможностью работы по подходящей профессии, специальности (49 и 56%).
На третьем месте – ось безопасности жизни (43 и 47%) и жилищная ось (44 и
40%), которые у “нисходящих” дополнялись медицинской осью (50%), а у
“восходящих” — осью трудовой самореализации, работы в полную силу,
реализации способностей (43% против 34 % у “нисходящих”).
Таким образом, “нисходящие” относительно чаще делают акцент на
материальной, образовательной и медицинской осях, а также оси
стабильности жизненных позиций. Отличительная особенность
“восходящих” – в той важности, которую они отводят осям
самостоятельности и трудовой самореализации. Иными словами, при оценке
динамики изменения позиций на интегральной оси свободы они чаще
принимают во внимание изменения в возможностях социального действия в
новых условиях по сравнению со старыми. Примерно в равной мере обе
группы принимают во внимание профессиональную, жилищную ось и ось
безопасности.
А вот многие из в принципе значимых для индивидов возможностей не
попали в группу важнейших и сегодня находятся на обочине области
актуальной социальной свободы. Так обстоит дело с возможностью
поступать по своим моральным принципам, убеждениям (21% у
“восходящих” и 11% у “нисходящих”), возможностью отстоять свои права
законными способами (18 и 16%), противодействовать несправедливым
действиям руководства, быть независимыми от них (3 и 12%), открыто
отстаивать свои взгляды и убеждения (13 и 9%), регулярно ездить в другие
поселения на отдых, к родным (9 и 19%), мигрировать (9 и 1%) и др. Мы еще
не раз вернемся к этим мало популярным осям, так как они в значительной
степени определяют перспективы институционализации и интернализации
многих провозглашенных в ходе реформ неэкономических прав.
Как же за годы реформ складывалась динамика позиций нисходящей и
восходящей групп на тех частных осях, которые они находят наиболее
значимыми?
Перечень наиболее значимых осей был получен следующим образом. На
первом этапе по результатам ответов на открытый вопрос о том, что же
имеют в виду сами респонденты, когда говорят, что до реформ у них было
больше (меньше) возможностей жить так, как они сами считают более
подходящим для себя, был составлен список из 17 осей (N=344 чел.). На
втором этапе – в ходе основных исследований (N=602 чел. — в городе,
N=340 чел. – в селе, см.: Приложение 1.) — этот список предлагался
респондентам, которые выбирали из него не более шести осей,
характеризующих самые важные возможности для них сегодня. Далее они
оценивали характер изменения своих возможностей (позиций) за годы
реформ по каждой значимой оси. В результате, по числу значимых осей
респонденты различались мало: 75% — назвали все шесть осей, 11% — пять,
7% — четыре, 4% — две-три и 3% — одну (среднее число названных осей –
5,5). Однако различия в качественном составе осей, характеризующих
значимое социальное пространство разных респондентов, нередко были
весьма существенными.
Как в той, так и в другой группе тут наблюдались и взлеты, и падения.
Однако в нисходящей группе взлетов было совсем немного (в среднем 0.3 по
всем значимым осям), в то время как среднее число падений составило 4.4. В
восходящей же группе среднее число взлетов в 1.3 раза превосходило
среднее число падений (2.6 против 2.0 по всем значимым осям).
Положительная динамика свободы восходящей группы на интегральной оси
в первую очередь обусловлена положительными перемещениями на
экономической оси (67% индивидов из восходящей группы заняли более
высокую позицию, а 10% — удалось сохранить прежнюю позицию на ней),
равно как на осях самостоятельности (77 и 23% соответственно) и реализации
трудового потенциала, или трудовой самореализации (75 и 13%
соответственно). Большим перевесом в положительную сторону
характеризуется динамика на образовательной и медицинской осях, на
каждой из которых половина “восходящих” улучшила свои позиции.
Все эти взлеты сочетались с ухудшением позиций на оси стабильности и
безопасности жизни (91 и 79%), с относительно большим числом падений
возможностей на жилищной (42%), образовательной (38%), медицинской
(36%), профессиональной (35%) осях. Поскольку наиболее массовые из
значимых потерь сегодня происходят именно в этих сферах, то можно
ожидать, что в будущем они, скорее всего, будут оказывать наибольшее
воздействие на дальнейшее расширение свободы “городских восходящих”.
А вот в нисходящей на интегральной оси свободы группе наблюдался
огромный перевес мобильности вниз, по существу, на всех наиболее
значимых частных осях. Исключение составила лишь слабая по
наполненности ось возможности отстаивать свои взгляды, убеждения: ее
указали как значимую 13% “нисходящих”, из них 31% улучшили свои
позиции на этой оси годы реформ, а 39% — ухудшили. На всех остальных
важнейших осях доля улучшивших свои позиции не превышала 6-7% (за
исключением образовательной оси – 11%). Как и у “восходящих”, здесь
доминирует мобильность вниз на оси стабильности и безопасности жизни (99
и 89% соответственно). Однако в данном случае она дополняется
ухудшением позиций на экономической (91% от числа назвавших эту ось
важной), медицинской (90%), жилищной (90%), миграционной (93-100%),
образовательной (83%), профессионально-трудовой (54-62%) и других осях.
Таким образом, разная динамика на интегральной оси свободы связана
как с межгрупповыми различиями в пространстве значимого, так и с разной
динамикой на тех осях, которые ценят как те, так и другие. Важную роль при
этом играют различия между “восходящими” и “нисходящими” по
социально-демографическим, профессионально-должностным и отраслевым
признакам. Именно с последними в немалой степени связано то, что
возросшие усилия как той, так и другой группы приводят к мобильности в
прямо противоположных направлениях на тех осях, которые обе группы
находят значимыми.
Еще одна группа факторов относится к ценностно-нормативной сфере,
но проявляется не на стадии отбора значимых осей, а уже на стадии выбора
предпочтительных способов социального действия по изменению
(сохранению) позиций. Так, несмотря на рост затрачиваемых усилий,
большая часть представителей восходящей группы (31%) находит новые
ограничители своей свободы легче преодолимыми, чем дореформенные. Во
многом это связано с тем, что новые ограничители предполагают и новые
свободы, в большей мере отвечающие ценностным ориентациям индивидов.
Так, те из них, кто ценит самостоятельность, рассматривают допускающие ее
способы действий как более предпочтительные и легкие даже тогда, когда
они относительно более трудоемки. Менее законопослушные отдают
предпочтение современным условиям, так как они расширяют возможности
для безнаказанных противозаконных действий и т.д.
Благоприятную стратификационную динамику “городские восходящие”
гораздо чаще “городских нисходящих” связывают с обладанием
положительными социальными качествами. Так, по мнению 29% из их
числа, в новых условиях больше прав и свобод получили “целеустремленные,
активные люди”, те, кто “хочет и умеет трудиться”, “рассчитывает на
собственные силы, полон желания жить и работать”, “умеет проявлять
инициативу”, “в силах основать свое дело”, “образован, молод, здоров”,
“имел профессиональный потенциал и сумел им распорядиться”, “люди
творческих профессий” и пр.
Среди нисходящих на положительные социальные качества указали
лишь 2%. Зато “городские нисходящие” превосходят “городских
восходящих” по той роли, которую они отводят отрицательным личным
качествам и девиантным моделям поведения в положительной динамике на
интегральной оси свободы (16 против 6%). Они считают, что больше
возможностей получили те, кто “вовремя и больше украл”, “не знает, что
такое совесть”, “хамы”, “жулики”, “преступники”, “кто убивает, ворует,
имеет нелегальный бизнес”, “обманывает”, “хитер, либо просто бандит”,
“криминальные личности”, “мафиозные структуры” и пр.
В целом почти во всех социальных группах, по какому бы основанию
(на какой бы оси) мы их не выбирали, количество “нисходящих” по оси
интегральной свободы пока превосходит число “восходящих”. Исключение
составляют занятые в финансовой сфере (63% — восходящие). В
должностных группах близки к равновесию только руководители (36% —
восходящие, 35% — “нисходящие), а в возрастных группах — молодежь до
29 лет (29% — “нисходящие”, 25% — восходящие”). Совокупный вклад
каждой из значимых для респондентов частных осей в динамику
интегральной оси сегодня чаще всего отрицательный, а потому на последней
резко лидирует мобильность вниз.
5.2. Динамика стратификации в контексте свободы: Село
До сих пор говорилось о динамике позиций на интегральной и частных
осях свободы городских жителей. Прежде чем перейти к изложению
собственно социологической концепции трансформации свободы, не мешает
убедиться в том, что выделенное на этом этапе ядро значимых осей
адекватно описывает динамику свободы и сельского населения. Обозначим,
хотя бы кратко, общие и отличительные черты сельской стратификационной
динамики в контексте свободы от городской [Подробнее о динамике
стратификации в контексте свободы на селе См.: Шабанова М.А. (и)].
1. Динамика социальной стратификации в контексте свободы у сельских
жителей, как уже отмечалось, была еще более неблагоприятной, чем у
городских. Восходящая мобильность в важных для них отношениях
наблюдалась в 2,8 — 10 раз реже, чем нисходящая: в разных сельских
районах на нее указали от 7 до 24% респондентов. Максимальная доля
характерна для района, где опрашивалось только трудоспособное население
и не учитывалась относительно многочисленная в селе группа пенсионеров,
которые в большинстве своем за годы реформ ухудшили позиции на оси
свободы. Другая причина межрайонных различий связана с воздействием
факторов не столько социально-экономических и политических, сколько
экономико-географических (близость к озерам, где можно индивидуально и в
больших объемах добывать рыбу — формально и неформально; близость к
железной дороге, облегчающая доступ к городам и другим поселениям, и
др.).
2. Ядро самых значимых осей, оказывающих наибольшее воздействие на
динамику позиций на интегральной оси свободы, во многом совпадает с
городским, хотя степень согласия между “сельскими восходящими” и
“сельскими нисходящими” по поводу их состава меньше, чем в городе. Так
или иначе, среди важнейших осей: материальная, образовательная,
профессионально-трудовая, оси стабильности, самостоятельности,
реализации трудового потенциала и др.
3. Отличительная особенность сельского населения состоит в том, что по
затрачиваемым усилиям и трудовым стратегиям между “восходящими” и
“нисходящими” больше сходств, чем отличий. Причем трудовые стратегии
как тех, так и других чаще всего реализуются в традиционном социальном и
профессиональном пространствах. В самом деле, более половины индивидов
из каждой группы стали больше работать в личном подсобном хозяйстве;
весьма многочисленная часть работающих трудится на основной работе
больше, чем 3-4 года назад; некоторым, несмотря на ограниченные
возможности занятости в селе, удается получить дополнительную работу и
разного рода подработки. Разница состоит лишь в том, что если нисходящие
чаще увеличивали трудовые затраты на основной работе (37 против 31%), то
восходящие, напротив, — на дополнительной (11 против 4%).
В целом абсолютное большинство и нисходящих, и восходящих (92 и
78%) считают, что сейчас нужно затрачивать больше усилий, чем до реформ,
даже на то, чтобы жить так, как прежде. Другое сходство между двумя
группами состоит в том, что, несмотря на рост трудовых и прочих усилий,
число жизненных препятствий, которые им преодолеть пока не под силу, за
годы реформ в большинстве случаев увеличилось. На это указали
соответственно 88 и 79% представителей нисходящей и восходящей групп. В
этом смысле, как для тех, так и для других, социальное пространство на селе
стало менее “беспрепятственным”, чем до реформ. И это – еще одно отличие
сельского социального пространства от городского.
4. Как и в городе, важным дифференцирующим фактором на
интегральной оси свободы является отраслевая структура занятости.
Большинство “сельских нисходящих” (60%) занято на предприятиях
сельского хозяйства (против 47% среди работающих восходящих). Занятых
же в непроизводственной сфере (здравоохранении, образовании, культуре)
намного меньше (15 против 25%). Как известно, заработная плата в сельском
хозяйстве устойчиво занимает одно из последних мест и лидирует по
продолжительности задержек с ее выплатой (в разных районах от полугода
до 2 и более лет). В бюджетных отраслях заработная плата, хотя тоже
невелика, но в среднем выше и выплачивается с меньшими задержками, что
ставит занятых в них работников в относительно более благоприятное
положение.
Социально-отраслевые различия дополняются социально-должностными
и профессиональными. Их характер такой же, что и в городе, но степень
выраженности меньше. В нисходящей группе почти в 2 раза ниже, чем в
восходящей, доля специалистов с высшим образованием (12 против 23%), в
то время как доля рабочих гораздо выше (58 против 47%). Наиболее сильны
различия между нисходящими и восходящими по доле рабочих сельского
хозяйства (36 против 25% соответственно). Мобильность вниз на
интегральной оси свободы наблюдается почти у всех доярок (95%), у
большинства телятниц и скотников (78%), в то время как у трактористов,
комбайнеров, механизаторов удельный вес нисходящих, хотя и высок, но
гораздо ниже, чем у остальных групп сельскохозяйственных рабочих (62%).
Наименьшая же доля нисходящих — среди шоферов и других рабочих
транспорта (47%), зато максимальна среди них доля сумевших сохранить
прежние позиции на интегральной оси свободы (26% против 5% по массиву в
целом), что вполне объяснимо, если принять во внимание относительно более
высокие возможности как формальных, так и неформальных заработков,
которыми всегда располагали представители этой профессии.
В целом, принимая во внимание ограниченные возможности выбора
работы на селе (а часто отсутствие выбора вообще), следует признать, что
вклад социально-профессиональной динамики в динамику свободы селян
был преимущественно отрицательным. Причем этот факт прямо и косвенно
определялся политикой государства и пока мало поддается изменению
силами самих сельских жителей.
5. Следует отметить и существенные межгрупповые различия в возрасте,
образовании и адаптационных способностях “сельских восходящих” по
сравнению с “сельскими нисходящими”. Как и в городе, почти половину
первых составляет молодежь (до 30 лет), ее доля здесь в 1,7 раза выше, чем
среди вторых (49 против 29%). Уровень профессионального образования
“сельских восходящих” ниже, чем у “городских восходящих”, однако, как и в
городе, он существенно превосходит “нисходящих”: 36% окончили
техникумы и вузы, 21% — ПТУ со средним образованием, в группе
нисходящих — 24 и 12% соответственно.
6. Важную роль, как и в городе, играют ценностно-нормативные
факторы. Благоприятную стратификационную динамику “сельские
восходящие” даже чаще, чем городские, связывают с обладанием
положительными социальными качествами. Так, по мнению 40% из них, в
новых условиях больше возможностей улучшить свою жизнь получили те,
кто “умеет и хочет работать”, “энергичен”, “способен на риск”, “больше
работает” и пр. Среди нисходящих на этот фактор указали лишь 10%.
Последним, как и в городе, положительная стратификационная динамика в
современных условиях гораздо чаще представляется мало зависящей от
трудовых усилий, отталкивающей, не заслуживающей одобрения (сегодня
выигрывает тот, кто “занимается преступной деятельностью”, “больше
крадет”, “рвачи, ловкачи, а не люди с моралью и совестью”, “спекулянты”).
Принимая во внимание совокупное воздействие всех описанных выше
факторов на мобильность на интегральной оси свободы, можно с большой
вероятностью предположить, что в будущем (при сохранении нынешней
государственной политики по отношению к селу) доля и численность
восходящей группы расти не будет. Почти во всех социальных группах, по
какому бы признаку (на какой бы оси) они ни выделялись, нисходящая
мобильность по оси свободы резко преобладает над восходящей. Как и в
городе, совокупный вклад каждой из частных (и значимых для сельских
жителей) осей в динамику интегральной оси сегодня чаще всего
отрицательный, а потому на последней с большим преобладанием лидирует
мобильность вниз.
* * *
Из сказанного можно сделать выводы двоякого рода.
Первый – методологический. Мы убедились в том, что, являясь
продуктом совокупного действия всех значимых для данных субъектов осей,
ось свободы не повторяет ни одну из них. В то же время она размывает
традиционные социальные группы, по какому бы основанию они ни
выделялись. Как в восходящую, так и в нисходящую группы входят молодые
и пожилые; руководители и рядовые; высокодоходные и низкодоходные;
образованные и малообразованные; и т.д. Разумеется, различия между
традиционными социальными группами по характеру мобильности на
интегральной оси свободы порой весьма существенны. Но ни одно из них не
является достаточным для воссоздания социального портрета группы,
восходящей или нисходящей на оси свободы. Возможно, такое смешение
затрудняет анализ стратификационной динамики в каких-то других
отношениях, но, как уже отмечалось, предложенный подход не является
универсальным или свободным от недостатков.
Главное “обвинение”, которое может быть ему предъявлено (и которое,
впрочем, в случае необходимости, можно снять, сочетая его с
традиционными стратификационными подходами), состоит, вероятнее всего,
в ориентации стратификации исключительно на динамику – прирост,
сохранение или уменьшение свободы. Ее исходный уровень в этом случае
фиксирует сам респондент, для исследователя он либо остается “за кадром”,
либо требует дополнительного изучения. В результате в одной группе
(страте) могут оказаться бывшие руководители научных подразделений,
ставшие крупными олигархами, членами правительства и руководителями
партий и движений; бывшие научные сотрудники, возглавившие торгово-
финансовые структуры; ушедшие в фермеры крестьяне; бывшие
квалифицированные рабочие или специалисты, ставшие владельцами
пекарен, парикмахерских и т.п.; бывшие служащие, ставшие
коммивояжерами и др. В контексте данного подхода это вполне оправданно:
ибо все эти люди за годы реформ повысили уровень своей свободы в том
смысле, как они сами ее понимают. Точно так же в “нисходящую” на оси
свободы группу попадут и вынужденно перешедшие в науку бывшие члены
ЦК КПСС, и потерявшие рабочие места инженеры или квалифицированные
рабочие и др.
У данного подхода свое назначение — оценивать динамику социальной
стратификации с точки зрения одного из важнейших критериев
общественного развития, каким является переход к более свободному
обществу, обществу, в котором все больше и больше индивидов (групп)
получают возможность развития по законам своей собственной
жизнедеятельности. Это особенное назначение данного подхода и определяет
его место среди других стратификационных подходов: как одного из них, как
необходимого, но не универсального. Разработка и дальнейшее развитие
представленного подхода, на мой взгляд, может дать важную
дополнительную перспективу для углубления знания о современной
социальной стратификации. Оно может способствовать как новым
теоретическим поискам, так и новым эмпирическим исследованиям в этом
направлении.
Выводы второго рода — конкретно-содержательные.